Бахмут

Глава 27 Кинбурн

В отличии от первого заседания Дивана, на котором, как такового обсуждения не было, второе заседание прошло в бурных дебатах. По пути мы с Потемкиным и Девлет-Гиреем много обсуждали вопросы дальнейшего устройства «Таврической губернии». Я, конечно, не специалист в государственном управлении, но и мне было понятно, что административно-территориальное деление той Российской империи было достаточно адекватным — Крым не был обособлен от материка, а составлял единое целое с причерноморьем, в котором сейчас обитали ногайцы. Поэтому я и предложил такую идею Потемкину (правда это идея самого Потемкина из того мира). Потемкину предложение понравилось. Кроме того, немного рассказав Потемкину, как он осваивал Крым, я предложил не тянуть «кота за причиндалы», а сразу основывать Севастополь в Ахтиарской бухте — как новую базу нового русского Черноморского флота, а для освоения привлечь пленников, находящихся в Крыму и работающих на местное население, которых по словам Девлет-Гирея было не меньше пятидесяти-шестидесяти тысяч человек — готовый город. Девлет-Гирей, конечно, сразу поднял вопрос как дальше будет работать экономика Крыма.

— Да Девлет-бей, вопрос несомненно наиглавнейший! Если государыня императрица поддержит наш прожект, а я в этом почти уверен, то подряд на строительство новой базы флота, а потом и самого флота, обеспечит на ближайшее время Крым деньгами — местное население сможет обеспечивать строителей и гарнизоны продуктами и материалами, а значит начнется развитие торговли, ремесел и рыболовства, строительство торгового флота и много другое, — задумчиво проговорил Потемкин.

— Полностью согласен с Григорием Александровичем! — поддержал я и добавил, — А турок дожмем и торговля по Черному морю, а может и далее, откроется. Про курорты я, естественно, умолчал, это пока отдаленная перспектива. А в основном наша с Потемкиным надежда в экономике базировалась на другой категории жителей Крыма, а именно на греках и армянах, в руках которых находилась большая часть мануфактур, садоводства и земледелия горной полосы, и которые, при снятии с них ограничений, могут стать драйвером развития экономики полуострова.

В длительных беседах с Девлет-Гиреем, выяснилось, что всю свою молодость он прожил в Венеции, где получил великолепное европейское образование и выучил пять языков: итальянский, греческий, французский, арабский и русский. А когда его, в качестве наследника престола, призвал в Крым султан Мустафа, он уже был европейцем по духу, менталитету, вкусам и бытовым привычкам, что и сказалось на его столь быстром принятии решения о переходе под руку России. А я в очередной раз убедился в пагубности традиции обучения детей знати за границей, какими бы благими намерениями это не прикрывалось.

По пути, собирая беев на заседание Дивана, мы всеми способами распространяли информацию о сожжении турецкого флота в Кафе и занятии всех крепостей русскими гарнизонами, а также, немного приукрашивали события на русско-турецком фронте. В итоге мы ведь все равно победим!

Ошеломленные нашими победами, вопрос присоединения к государству российскому беи даже не обсуждали, сразу перешли к этапу торга. Больше всего местную знать интересовал вопрос освобождения пленников, так как на эксплуатации их труда строилась большая часть экономики Крыма. В итоге им были обещаны откупные платежи, но не более 100 тысяч рублей за всех пленников, что для России являлось каплей в море, а для бюджета ханства составляло половину.

Мы, конечно, брали на себя огромную ответственность, проводя такие внешнеполитические мероприятия, будучи не уполномоченными на это, но другого такого шанса не будет, нужно «ковать железо не отходя от кассы», а победителей, как известно, не судят — очень уж хотелось на это надеяться.

Пока Девлет-Гирей оформлял «челобитную» к государыне императрице, я предложил Потемкину съездить на мыс Херсонес и посмотреть на место крещения князя Владимира. Конечно, место, обнаруженное нами, очень сильно отличалось от того, что я видел в прошлой жизни, но, в целом, развалины чего-то древнего немного проглядывали, что дало нам еще одну надежду на положительное завершение нашего «безнадежного» мероприятия — ведь для государя православного государства факт обретения святыни такого масштаба будет не меньшим бриллиантом в корону, чем обретение самого Крыма. Осмотрели мы также Ахтиарскую бухту и Потемкин остался весьма доволен увиденным. Ну а наибольшее наслаждение за последние полтора месяца я получил добравшись наконец до ласковых вод южного берега Крыма.

И вот, наконец, в начале июля мы тем же составом, что входили в Крым, за исключением калмыков, начали движение домой. Мубарека, младшего брата Девлета, взяли с собой. Во-первых, мы планировали заполучить еще одного союзника ханских кровей — мало ли что может случиться, а во-вторых, он сам изъявил желание. Получивший, как и старший брат, европейское воспитание, он хотел посмотреть Петербург и продолжить обучение, так что все вышло по обоюдному согласию и к всеобщему удовлетворению. С Девлет-Гиреем мы все это время много общались и расстались хорошими товарищами.

На подходе к Перекопу в отряд прибыли гонцы от Румянцева и дойдя до Ор-капу Потемкин собрал совет.

— Итак господа! — начал совет Потемкин, — Его высокопревосходительство генерал-аншеф Румянцев сообщает, что две недели назад его армия, после ожесточенного штурма овладела крепостью Очаков, гарнизон капитулировал. Смею добавить, что этому мы тоже поспособствовали немало, уничтожив турецкую эскадру. Далее, в связи в безынициативными действиями первой армии генерал-аншефа Голицина в районе Хотина, он отозван в Петербург, а генерал-аншеф Румянцев назначен командующим первой армией и всеми войсками на русско-турецком фронте. Его высокопревосходительство оставляет на мое усмотрение дальнейшие действия сообразно обстановке. Какие имеются предложения господа?

— Позвольте вопрос ваше сиятельство! — Потемкин кивнул и я продолжил, — А кто назначен командующим второй армией и что с Кинбурном?

— Как всегда в самую суть господин барон! — улыбнулся Потемкин, — Его высокопревосходительство временно передал командование графу Шереметеву, а по Кинбурну в депеше пояснений нет, но думаю, что Кинбурн пока под турками, у второй армии не получилось бы одновременно действовать на обоих берегах Днепра!

— Вот и предложение ваше сиятельство! — сказал я, — Идем на Кинбурн, а то астраханцам никак в баталию вступить не получается, гарнизон там небольшой, турецкого флота нет, Очаков наш — они и так в мышеловке, думаю у нас все шансы на успех!

— Что ж, в этот раз поддержу господина барона! — оживился полковник Ласси, — А то палаши у моих драгун уже проросли в ножнах!

— Превосходно господа, много славы не бывает! — воскликнул Потемкин, — Очистим левобережье Днепра навсегда от турка!

На следующий день, пополнив запасы воды, двинулись на Кинбурн. В предстоящем походе, чтобы не нажить себе недруга в лице Ласси, я решил особой инициативы не проявлять, думаю мне славы уже достаточно для первого раза. И можно сказать, что мое решение оказалось правильным — при нашем приближении крепость выкинула белый флаг и предложила переговоры. К счастью у нас в отряде никто жаждой крови не страдал и сдача крепости прошла бескровно. Не желая отягощать себя «гирей на ногах» в виде пленных турок, мы повторили крымский вариант — турки оставляют крепость в целости, а сами уходят морем. Нашими трофеями, кроме крепости, стали 30 пушек, неплохие запасы провианта, а также несколько небольших речных барок. Переправившись на них через Днепровский лиман, мы встретились с комендантом крепости Очаков генерал-майором Булгаковым и передали ему «ключи» от крепости Кинбурн, а заодно получили свежую информацию о действиях второй армии.

Оказалось, что, прибывший из Петербурга, новый командующий второй армией генерал-аншеф граф Панин двинул армию на Бендеры, дабы создать угрозу правому флангу армии султана и одновременно угрозу соединения двух армий. Догонять вторую армию смысла не имело, поэтому, оставив астраханцев гарнизоном в Кинбурне и отправив графу Панину донесение, мы двинулись вдоль Днепра на север — домой. Учитывая отсутствие ракет, установки навьючили на лошадей, казачьи пушки и обоз тоже оставили в Кинбурне. Кутейников, конечно, не хотел оставлять пушки, и Потемкину пришлось пообещать ему компенсировать все из казны. Таким образом, избавившись от обоза, мы прошли за десять дней почти двести пятьдесят верст до Лозовой, где казаки Кутейникова и эскадрон сербов, с нашим тяжелым оружием, ушли на восток на Бахмут, а мы с Потемкиным, Мубареком и десятком Пугачева, передав с эскадроном письмо полковнику Депрерадовичу, пошли на Харьков. Поход в Крым завершался, но история с Крымом только начиналась.