Аул

Из родословной-шежере

Зайнаб не знала своей бабки (та умерла, когда девочке не было и года). Но ей всегда говорили, что у них одно лицо, одна фигура.

Неужто вот такая же шестнадцатилетняя девчонка росла в доме муллы Абдулгалима? Сухого, сурового, совсем не похожего на Агзама-хазрата. В его доме не было ничего, кроме пары подушек в холщовых наволочках и нескольких книг. Дочку почти святого человека, пусть и многовато для женщины знающую, замуж взяли в добрую семью. Ее мужу, темноглазому светлолицему пастуху, прочили судьбу сэсэна. Так ладно он говорил, так много песен знал, да и сам недурно складывал.

А потом случился тот день, когда ее мужа принесли мертвым с охоты. Кто говорил, напал медведь, кто − нечистая сила. Всего и осталось у Зухры − трехлетний сын, угол в доме свекра да песня:

Так бы и прожила эта тоненькая женщина в услужении у свекров свой век, не захоти ее мальчик учиться. В три зимы он одолел все, чему мог его научить аульский мулла, и запросился в медресе в большом селе.

Мать в слезы: тринадцатый год мальчишке. Дед, отцов отец, ни в какую: на какие деньги учить? Как отпустить со двора две пары рук?

И, как рассказывал Агзам-хазрат, они сбежали ночью из дедова дома и пешком ушли из аула. Всю дорогу мать улыбалась, напевала ему песни, рассказывала сказки, хотя наверняка ее сердце тоже сжималось от страха.

…В Аксаите было дворов сто пятьдесят, а то и двести. Мечеть как дворец дэва. Рынок как круг ада: гомонят, торгуются, воруют. Еле нашли двор муллы. Мать велела Агзаму подождать, вручила узел со всем скарбом, достала подарок (все оставшиеся от ее отца книги) и, закусив тонкую губу, вошла во двор. С кем и о чем она толковала за русскими воротами, он не знал, но на учебу его в медресе взяли, а мать стала жить при доме муллы и помогать его жене с хозяйством.

Отец говорил, что лучше, важнее тех лет в его жизни не было.

Он оттачивал свой ум на занятиях. Читал Фирдоуси, Саади, Хафиза, Ахмеда Яссави и Аллаяр-суфия, повторяя каждую поэтическую строку по сотне раз. Изучал арифметику, показавшую всю всю логику и соразмерность мира. Ради этого стоило терпеть бесконечные штудии Корана.

Он оттачивал свой ум вне уроков. Чего стоили его маленькие расследования! Как-то в соседском дворе поселился бес. Зимними ночами он плакал, как ребенок, и заманивал сердобольных людей в пустую холодную баню. Агзам тоже пошел на звуки, рассмотрел каждый угол бани и нашел под крышей сову, чей крик так напоминал детский плач.

В другой раз шайтан поселился в минарете мечети: по ночам там стал зажигаться свет. Как выяснил Агзам, несколько шакирдов додумались ловить в минарете голубей, жарить и есть. Дорогу себе они освещали свечами. Вечно голодных шакирдов было жаль, а божьих птиц − еще больше.

Но Агзам старался не думать, как тяжело было его эсэй. Он отводил глаза, когда вздорная жена муллы попрекала ее куском хлеба, когда не было денег на обувку и она донашивала забытые кем-то из шакирдов лапти, когда приезжал и орал благим матом дед.

У юного Агзама не было сил отказаться от медресе, сказать: хватит ученья, вернемся. Слишком лаком оказался этот пирог. Его начинка: книги, обсуждения, похвалы учителей. Его корочка: большое село, вести из разных краев, разговоры с друзьями.

Он надеялся, что хоть немного искупил долг перед матерью, когда вернулся в аул и зажил своим домом. Но, может статься, и нет: слишком быстро она сгорела, увидев Закира и Зайнаб совсем крохотными.