Артефактор из Миссури

Глава 1

Шум взрывающихся каменных ядер, выпущенных из катапульт атакующих, доносился через защитный купол как могучие удары молотом по огромному казану, создавая болезненные ощущения в барабанных перепонках. Один из имперских корпусов вторые сутки методично обстреливал наш город заряженными магической энергией камнями, обоснованно полагая, что защита рано или поздно падет. Я оглянулся на стоящего рядом слугу и с горечью осознал, что на этот раз к нам никто не придет на помощь. Империя, долгие годы терпевшая наше вольное королевство под своим боком постепенно завоевала соседние независимые государства и накопив силы вторглась бесчисленными легионами оснащенными боевыми артефактами, большая часть которых по иронии судьбы вышла из наших мастерских и проданная на общем рынке. Конечно, самые лучшие разработки мы не продавали, но и того, что у них было — достаточно для того, чтобы истощить энергию защитного купола обычными камнями, превращенные во взрывающиеся артефакты с помощью напитанных магической энергией рун. Только по причине того, что наш купол запитывался напрямую от источника он держался и продержится какое-то время еще, но недолго… После бессонной ночи я с горечью осознал, что пришло время принимать решение. Наша лучшая академия артефакторов в этом мире доживала последние часы.

Я вздохнул и сняв со своей шеи защитный амулет повесил его на шею Викира вскинувшего на меня удивленный взгляд.

— Ученики ушли все?

— Да, господин.

— Уходи тоже и забери кого сможешь с собой.

— Я останусь с вами, господин!

— Викир… Я ценю твою преданность, но подземный ход надо запечатать. Это приказ! Иди.

Слуга поклонился и ушел, а я взглянув в последний раз с высоты башни на свой город стал спускаться по каменной винтовой лестнице сначала до уровня первого этажа и дальше глубоко под землю прямо к сердцу академии и источнику природной магии. Сила голубыми сполохами вырывалась из пола вырубленного в скале полукруглого зала и клубилась в замкнутом помещении ограниченная рунами выбитыми на стенах и потолке. Другие многочисленные руны забирали часть собравшейся энергии и передавала ее на защитный купол и стационарные орудия по периметру городской стены. Каждое попадание вражеского снаряда и выстрел из орудия защитников на долю секунды уменьшал яркое свечение рун, с каждой минутой увеличивая интервалы восстановления энергетического баланса. Я стал один за другим отключать все городские артефакты запитанные от рун и бытовые и боевые, последним движением отключив общий защитный купол. Закончил и сел на каменный постамент в середине большой печати, сделанной именно на этот случай. Вот и настал конец работе самой знаменитой академии артефакторов и моей довольно продолжительной жизни. Если только… Я сжал в руке и поднес к глазам голубой кристалл, над которым работал последние два года. «Последний шанс» — так назвал я свою работу, когда задумал и принялся осуществлять одну идею после ряда любопытных открытий. В итоге родился этот кристалл, который должен был перенести меня туда — не знаю куда. Я усмехнулся про себя и прижал гладкий кристалл к груди. К сожалению, испытать его я не успел, так как множество факторов были за гранью понимания, начиная от конечной точки переноса и заканчивая целостности моего тела и разума в процессе его активации. Сейчас же терять мне уже нечего и я стал вспоминать всю свою жизнь сидя на каменном постаменте и наблюдая за тем, как наливаются светом узоры на стенах пещеры замкнувших энергию источника на себя и объединенные общей сетью готовились отдать ее всю для активации печати которая уничтожит нашу академию, город и армию окружившую городские стены. Образы жен, детей и многочисленных внуков прошли перед моими закрытыми глазами, сопровождаемые картинками радостных и грустных событий моей долгой жизни. Что ж… Неплохой в общем итог! Я многое сделал, многое узнал и достиг немалых высот в иерархии этого мира. Так что, если артефакт последнего шанса не сработает — уйду в мир духов с чувством выполненного долга.

Я сидел, витая в грезах прожитых лет, не видя ничего вокруг и сжимая в руках голубой кристалл. Накопительные руны тем временем наливались внутренней энергией достигая своего предела и в момент, когда ослепительно белый свет начал пробиваться сквозь сомкнутые веки, мир вспыхнул в беззвучном взрыве и мое сознание устремилось к звездам, разбившись на мириады крохотных осколков…

Спустя вечность или может быть один миг бОльшая часть моей души собрались в одной из точек вселенной и не долго думая нырнула к светящейся голубым светом планетке, мирно кружившей вокруг своего светила.

— Джон! Принеси простыню со двора! — Громкий звук как сквозь вату проник в сознание, и я попробовал приоткрыть глаза, пытаясь осознать — кто я и где. Постепенно последние события, закончившиеся большим взрывом, всплыли на поверхность мой памяти, а глаза с удивлением разглядели сквозь проясняющийся туман женщину со светлыми волосами отдававшими легкой медью, красиво обрамлявшие миловидное лицо и плечи крупными локонами.

— Давай, милый… Держись за мою шею. Я тебе белье поменяю… — Я с удивлением посмотрел на свои детские руки, поразившие своей худобой, и скривился от боли пронзившей черепную коробку раскаленной иглой. Кажется, я все-же спасся! Но не до конца…

Пока женщина меняла подо мной простыню я сосредоточился на ощущениях своего тела с огорчением обнаружив, что нижняя часть не ощущается совсем, а в голове поселился «дятел» время от времени принимавшийся долбить мой мозг, пытаясь добраться до скрытых в нем вкусняшек. Как же больно! Я сдержал стон и попытался нащупать огонек магического дара, который должен был располагаться в солнечном сплетении. Ни-че-го! «Ничего» — это значит, что я ничего не смог разглядеть. Есть там что-нибудь или нет — тьма кромешная. Внутреннее зрение помогавшее в моем мире оперировать магической энергией отказалось включаться, отозвавшись непрерывной головной болью, застучавшей молоточками по обнаженным нейронам.

— А теперь давай поедим. Ну, Мэт… Открывай рот! Надо кушать. Доктор сказал, что кушать надо обязательно. Во-от… молодец!

Я проглотил порцию почти жидкой каши со вкусом молока и топленого масла, оглядывая пространство перед собой и пытаясь через боль привести мысли в порядок. То — что я все-же перенесся это радовало. Не радовало, что мое тело не перенеслось вместе с духом, который нашел не самый здоровый экземпляр в этом далеком мире. Но скорей всего именно в такое тело бывшее на грани кромки миров и может вселится чужая сущность вытеснив сознание хозяина уставшего цепляться за свою жизнь. Я прогнал удачно сохранившиеся после блуждания моего духа среди бесконечности звезд массивы знаний прошлой жизни и, удовлетворенный их малой потерей, прокрутил куцые воспоминания аборигена одарившие меня знанием языка на котором говорила моя биологическая мать и пониманием причины своего недомогания. Опухоль в голове этого тела потихоньку пожирает здоровые клетки, попутно лишая в этом болезненном процессе связи и управление с частями тела. Пока я еще мог двигаться и ощущать верхней половиной тела, но если ничего не делать, то в течении полугода окончательно превращусь в полный «овощ».

Еще остатки прежнего сознания оставили информацию, что меня зовут Мэтью, я второй по возрасту сын женщины и мужчины занимавшихся возделыванием полей и младше меня было еще пятеро детей, последнему из которых не стукнуло и года. Старший брат Джон, сестры Мэри, Сьюзи, Милли и два братишки — Тони и Пит. Вроде лет мне почти тринадцать, но болезнь остановила развитие тела, которое выглядело лет на десять и могло похвастаться ярко выраженным скелетом под тонким слоем сохранившихся мышц и кожи. Я шмыгнул носом ощутив не очень приятный запах больного тела, одновременно слушая неторопливый говор мамы вытиравшей мой подбородок и анализируя то что увидели мои глаза. Облик аборигенки и одежда на вид были вполне обычные и можно было бы принять мое перемещение всего лишь в пределах своей родной планеты, если бы не остальные детали и ни на что не похожий язык. Крой платья, безукоризненно ровные строчки швов на одеяле под рукой, корешки книг на открытой полке рядом со шкафом у стены напротив. Книги в семье крестьян? А окна? Прозрачные пластины довольно большого размера ввели меня в ступор, так как подобной прозрачности и размеров стекла в моем мире делать пока не научились. На потолке висел светильник, к которому вели манопроводы. Значит — магия все-же есть… Я закрыл глаза удовлетворенный сделанным выводом. А раз есть мана — то должны быть и лекари. Похоже у моей семьи просто нет денег на них. Придется видимо излечиваться своими силами. Сейчас посплю, наберусь силенок и посмотрю, что мне оставили высшие силы, чтобы я смог выкарабкаться из этой ситуации. Не должны же они оставить меня без единого шанса выжить! Иначе нечего было и затевать весь этот эпический бросок через половину вселенной…

Сон погрузил меня во тьму без всякого намека на видения, давая телу немного больше энергии от съеденной пищи в попытке остановить разъедающую мозг опухоль. Женщина с болью во взгляде посмотрела на бледное лицо сына, смахнула набежавшую слезу и вышла из комнаты, чтобы заняться хозяйственными делами, которых у многодетной фермерской семьи было делать — не переделать.

Проснулся от того, что мой нос кто-то трогал, приговаривая детским голоском.

— Мэт, а Мэт… Ты не спишь? — Пятилетняя кроха улыбнулась, увидев мои открывшиеся глаза и тряхнув белыми кудряшками сделала круглые глаза. — А наша кошка котят родила! Ма-аленькие… Хочешь одного тебе принесу?

— Милли… — Я опознал самую младшую сестренку, после которой шли двое братишек. — Пусть немного подрастут. Наверное, они еще маленькие.

— Ага! У них еще глазки закрыты! Но пищат как громко! Расскажешь мне сказку?

— Расскажу. Только… — Я посмотрел на светильник над головой и попросил. — Включи пожалуйста вот это.

— Лампочку что ли? Так светло уже!

— Ты включи и выключи. А я посмотрю, — я надеялся, что увижу потоки энергии в манопроводах, которую пока не вижу в своем теле.

Лампочка загорелась желтым светом одновременно со щелчком выключателя, и я заморгал глазами, не обнаружив видимого тока энергии. Наверное, мои глаза просто ее не видят. Или не могут, или опухоль мешает. Я задумался. Щелк, щелк… Лампочка еще два раза мигнула, и сестренка опять взобралась на стул перед моей кроватью.

— Теперь расскажешь сказку?

— Теперь расскажу. Только короткую. Хорошо?

Дождался кивка и рассказал ей сказку про капризную принцессу и доброго принца. Там еще была злая мачеха и злой людоед, так что малютка восторженно охала и замирала, когда сюжет грозил неприятностями и радостно захлопала, когда добро победило зло и они поженились.

— Милли. Мне нужна большая иголка и какая-нибудь кость. Сможешь достать? — Мысль немедленно сделать лечебный амулет — это первое что пришло в мою голову с пониманием о своей болезни. Сначала нанесу руны, а потом буду разбираться с энергией. Все равно мне ничего не оставалось делать, как немедленно приступить к изготовлению простого лечебного артефакта пока болезнь еще давала возможность двигать руками.

— Иголка есть у мамы. А косточки я у Дика возьму. Все равно он их не доедает.

Крошка прошлепала босыми ногами по дощатому полу на выход, а я прислушался к голосам за окном, где старший брат и сестрички собирались на работу. К их голосам примешивался какой-то непрерывный треск и мужской голос, по-видимому отца моего тела. Вскоре шум со двора стих и ко мне зашла мама с тарелкой, на которой лежали два яйца в скорлупе и кусок хлеба с желтым кубиком масла на нем.

— Доброе утро! Завтрак, мой мальчик! — Проговорила, стараясь выглядеть бодро мамочка, старательно пряча остальное в глубине глаз.

Я с удовольствием съел оба яйца с жидким желтком и заел вкусным мягким ломтем хлеба, чувствуя как масло растекается по моему небу даря приятные вкусовые ощущения.

— Как поспал? Ничего не болит?

Я на удивление сносно себя чувствовал по сравнению со вчерашним и порадовал маму этим сообщением, отчего та засветилась радостью и поцеловав меня в щеку организовала мне утренний горшок. Я немного стесняясь сделал свои дела и после гигиенического протирания влажной ветошью был устроен на дополнительной подушке, чтобы удобно было сидеть.

— Если хочешь, могу перенести тебя на террасу, — предложила мама-Джил.

— Нет. Может быть потом. Я пока здесь полежу.

Как только мама ушла, в комнату просочилось белокурое «привидение» и выложило на табурет с которого я кушал большую иглу и две белых кости со следами собачьих зубов.

— А что ты хочешь с ними делать? — Не выдержала кроха, глядя как я ощупываю и разглядываю белые кости, выбирая наиболее удобную для нанесения узора.

— Пока не знаю. Попробую нарисовать на них что-нибудь. Скучно просто так лежать. Скажи. А что это так тарахтело во дворе?

— Это же — трактор! Ты чего? Забыл⁈

— Ага. Забыл… — Я улыбнулся. Знать бы еще, что это за «трактор», так как память моего тела не дала никакой подсказки. — Принеси пожалуйста еще нож.

Поверхность под руной нужно было выровнять от шероховатостей и следов собачьих клыков, а так очень слабенький лечебный амулет вполне мог получиться при условии, если я смогу запитать его энергией, которую пока не ощущал в себе ни на один витим. Все равно ничего другого мне не оставалось. Милли принесла нож из не самого хорошего железа на деревянной ручке, и я сунув лезвие в щель деревянного табурета принялся скоблить поверхность кости снимая по чуть-чуть тонкую стружку. Ничего… Вода камень точит!

— Милли. А город далеко?

— Опять забыл? — Ехидно улыбнулась сестренка, наблюдая за моими хилыми рученками.

— Да. Проснулся утром и ничего не помню…

— Ой! — Милли всплеснула ладошками с маленькими пальчиками и уставилась круглыми глазами. — Совсем, совсем ничего?

— Маму, папу и остальную семью помню, а дальше — ничего.

— Бедненький! Я тебе сейчас все расскажу! Папа и старшие работают на полях, мама занимается скотиной и готовит еду, я ей помогаю, а Пит и Тони еще маленькие. У нас есть коровы, куры, свиньи, лошади, Дик и Мисс с котятами.

— А город? — Напомнил, прервав длинный перечень домашней живности.

— Город есть. Там магазины и много людей. Только пешком идти долго. Машину папа продал, так что ездим туда на кобыле с телегой.

«Машина», опять «трактор». Зафиксировал незнакомые понятия и удовлетворившись наличием близкой цивилизации принялся с удвоенной силой елозить костью по лезвию, скорбя о слабости своих рук. Игла оказалась более совершенным изделием по сравнению с ножом, и я даже полюбовался ее филигранно одинаковой по всей длине толщиной и идеально острым концом без единого следа инструмента неведомого кузнеца. Пожалуй, в этом мире есть достижения которых еще не достигли в моем. Я покосился на полку с книгами и решил оставить этот вопрос на будущее, сосредоточившись на своем излечении. Очень быстро мои руки устали до онемения в пальцах, а в голове опять проснулся ненавистный «дятел». Я закрыл глаза борясь с болью, а Милли выскользнула из комнаты и уже за дверью закричала.

— Мама, мама! Мэту плохо!

Усилием воли убрал инструменты и кость под одеяло, услышав шаги спешащей к сыну матери.

— Сынок! Что, плохо? Сейчас лекарство дам.

Белый порошок быстро растворился в металлической кружке с водой, и мама поддержав рукой мою голову дала выпить горькое лекарство.

— Сейчас будет легче… — Женщина стала гладит мою головушку, приговаривая как мантру ласковые слова. Постепенно боль утихла, мысли поплыли, и я погрузился в искусственный сон как в глубокий омут.