Летопись Серого Ордена – 1 Аркан волков

Глава 4

Ряды избушек с садами, которые когда-то были селами, которые из-за постоянной экспансии города стали частью столицы, превратились в широкие улицы, полные яркой шумихи. Сверкали цветные афиши, мигали витрины, стучали по мостовой подковы и колеса карет, звенели колокольчики и трубили рожки, пролетали двухколесные бициклы и моторные экипажи на пару. Уличные торговки нахваливали товары, сердюки обычно спрашивали у них разрешительные грамоты на продажу, продавцы газет рвали глотки в попытке перевалить конкурентов, чиститель обуви насвистывал песенку. Посторонний человек, впервые оказывавшийся в этом водовороте, мгновенно терялся среди уличного хаоса, пытаясь понять, куда теперь идти и есть ли в том смысл. Несчастные пришельцы стояли на месте, застывшие и озадаченные, а озабоченные киевляне толкали их и ругались, спеша по своим важным делам.

Характерники приехали в столицу.

Кроме Деригоры все попали сюда впервые. Лошади нервничали, косили глазами и беспокойно похрапывали. На ватагу не таращились — киевлян, за сотни лет существования города насмотревшихся всякого разного, было трудно удивить.

Савка откровенно наслаждался шокированными лицами товарищей и ехал впереди, как атаман.

— Поздравляю в столице Украинского Гетманата, братья! — Савка махнул руками, будто собирался обнять Киев. - Ваши первые впечатления? Нравится?

– Ага, – выдохнул Северин.

- Во Львове чище, - заметил Ярема, скептически оглядываясь. – Да спокойнее.

Игнат и Филипп промолчали — с утра оба делали вид, что не замечают друг друга, а остальные приняли это перемирие.

— Поселимся в одной из лучших гостиниц, не будь я братом Павликом! – Савка загадочно улыбнулся. — Но сначала сделаем нечто важное.

Они поехали в один из самых больших ювелирных салонов столицы под названием «Zolotyi Rih». Салон стоял в зажиточном месте, где шумихи стало меньше.

— В тех стенах, братия, меня ждет мечта детства, — объявил Савка у входа. — Когда-то я думал, что украду ее... Но теперь возвращаюсь с лавровым чересом на пузе и приобрету мечту за честные дукачи! Ждите здесь.

Он покинул салон со здоровой золотой печатью на указательном пальце, по сравнению с которым даже перстень Яремы выглядел скромно. Савка счастливо улыбался и беспрестанно вертел ладонью, разглядывая, как выигрывает золото на солнце.

– Пришел, увидел, приобрел! Дождался меня, милый. Столько раз я на тебя слюну пускал, охранник меня даже в лицо запомнил... Вечно выгонял, сукин сын. А сейчас поклонился почтительно, дверь открыл. Вот жизнь!

– Только не забудь сбросить кольцо перед обращением, – напомнил Северин.

— Дорогой случится какой-нибудь католический храм? – спросил Ярема. – Я тоже хочу денег потратить.

— О-о-о, брат, по дороге случится все, что душа пожелает, ведь мы в Киеве! — триумфально ответил Савка и перо павлина горделиво затрепетало на его шапке. – Просаживай деньги, где пожелаешь, только спроси – я проведу!

Характерники прошли тихий Крещатик и свернули на улицу Костельную, где недавно выстроили Собор святого Александра. Все, кроме Филиппа, перекрестились, а Ярема исчез внутри, повернувшись со вдохновенным лицом.

— Только не говори, что потратил первый золотой на храм, — сказал Савка.

– И не один! – рассмеялся Ярема. – Грех столько иметь и не офировать.

— Ктитор Яровой, верный прихожанин, благий образец христианских добродетелей, — провозгласил Савка и добавил тише: — Возможно, единственный рыцарь Серого Ордена, которого святые отцы сочтут достойным канонизировать! Или хотя бы выпьют за тебя сладкого монастырского кагора.

Ярема на смех не обращал внимания, потому что был очень доволен своим первым расходом.

— Кто еще куда хочет заехать, чтобы потратить дукачики-талярчики? – поинтересовался Савка. – Давайте, не бойтесь! Разбрасываться монетами приятно.

- Книжный магазин, - отозвался Филипп. Игнат сплюнул и покачал головой.

— Ты не разочаровываешь, брат Цицерон.

– Варган.

Характерники сошли Владимирским спуском к Почтовой площади. На развесистом берегу Днепра, рядом с речным портом, виднелись странные тонкие башни — самые высокие постройки, которые Северин когда-то видел. У нескольких башен в воздухе замерли огромные киты на припоне.

– Порт цеппелинов! - провозгласил Деригора. — Впечатляет, да? Жаль, что «Ярослав Мудрый» сейчас на рейсе. Видели бы эту махину! Самый большой цепелин Гетманата. Но еще успеете налюбоваться, поэтому нельзя разевать рты.

В лавке Филипп пробыл не менее двадцати минут и вернулся с большим охапкой книг. Тем временем Игнат выкупил у уличной торговки корзину разноцветных астр и раздавал цветы всем встречным женщинам, чему они удивлялись и одаривали его улыбками.

Северин напряженно думал, что ему купить. Ничего не придумывалось, и это раздражало. Тяжелый гомон так соблазнительно звенел при каждом шаге, что хотелось немного опустошить его. Как говорил Захар, жажда не должна руководить характерником, потому что он и без того проклят.

Ватага доехала до Контрактовой площади, где вертелась деловая жизнь столицы — купчились чумаки, магнаты, купцы из других стран, главы цехов, шляхтичи, дипломаты и другие богачи; именно здесь стояли престижные гостеприимные дворы и дорогие отели.

Савка слез с коня перед гостиницей «Diamantovy Рalас» — пышной пятиэтажной постройки в стиле рококо. Мраморные атланты держали название заведения на могучих плечах.

- Претенциозно, - изрек Ярема. — Во Львове такое считалось бы безвкусицей.

– Здесь, господа, мы с вами поживем, – Савка потер руки. — Благородную прихотливость господина Ярового, конечно, ничто не удивит, а все остальное... Приготовьтесь!

Двое прислужников в белых перчатках — назвать их пахолками язык не поворачивался — с почтительными поклонами взяли коней. А внутри... Характерники действительно попали во дворец.

- Курва пердольона, холера меня побей! - провозгласил Игнат.

От красного бархата, золота и мрамора закружилось. Возможно, потому виной был сильный аромат роз, стоявший в теплом воздухе.

За стойкой ждал изысканно одетый по современной европейской моде мужчина: идеально выбритый, в белых перчатках, волосы уложены блестящим лаком.

— Поздравляю уважаемое рыцарство в Бриллиантовом дворце, — поздоровался портье. - Какие комнаты желают господа характерники?

— Паны характерники желают пять изысканных апартаментов, чтобы они были и добрые, и по цене одинаковые, — ответил Савка. - Можно самые дорогие.

— Самых дорогих свободных люксов, к сожалению, найдется не больше двух, — с легкой грустью ответил мужчина. — Вместо этого имею честь предложить другие апартаменты, также высшего класса, которые стоят пятьдесят таляров в сутки.

Игнат крякнул, Северин вытаращил глаза. в корчмах брали таляр за ночь, включая ужин и завтрак.

- Давайте, - махнул рукой Савкой, словно останавливался у таких каждый день.

— Не хотите ли предварительно осмотреть апартаменты?

– Не стоит тратить время.

— Половина дукача, личная мать, — пробормотал Игнат.

Портье улыбнулся и легко поклонился. Ярема зевнул.

— Спасибо за выбор, господа рыцари. Сколько у нас планируете отдыхать?

— Это пока неизвестно. Дела Ордена, — Савка авторитетно помахал рукой с перстнем, начертив в воздухе образы секретных дел.

— Прошу рыцарей назваться для книги гостей и внести предоплату за двое будущих суток, то есть по дукачу из пана. Такие правила отеля, спасибо за понимание.

Он записал имена в большую книгу, получил от характерников по золотому (Северин с облегчением развязал кошелька и отдал первый дукач), прозвенел небольшим колокольчиком. Через несколько секунд нарисовалась пара ребят — также в форме и смешных белых шляпах, похожих на баняки.

— Отель дарит господам по фужеру игристого французского вина из региона Шампань, его принесут вместе с вашими дорожными сумками. К сведению панства, ресторан находится налево, а конюшни направо. Оба заведения работают круглосуточно. Есть вопросы или дополнительные пожелания?

– Да нет.

– Для нас большая честь принять рыцарей Серого Ордена. Желаю господам приятного времени в столице и гостинице «Бриллиантовый дворец». Вас проведут в апартаменты, — портье выдал ключи коридорным.

Апартаменты разместились на четвертом этаже гостиницы. У Северина от взгляда на ту роскошь отвисла челюсть: кровать с балдахином, мягкая перина, множество подушек с засушенными лепестками роз между ними; бархатные гардины с золотыми кистями, хрустальный штоф, большая электрическая люстра, мраморная ванна... Из крана текла горячая вода! А из окна была видна вся Контрактовая площадь. Коридорные прожогом принесли его саквы и фужер шампанского. Вино было кислое, покалывало язык, но он по примеру Яремы бросил слугам несколько шелягов — правда, из собственных сбережений, потому что в характерном кисете мелких монет не было, после чего почувствовал себя настоящим шляхтичем.

Юноша сбросил дорожную одежду и с удовольствием нырнул в горячую ванну. Вот жизнь! Не надо ничего греть, все льется горячо... А какое мыло! Также пахнет розами. Вот как после такого возвращаться в комнаты в придорожных корчмах?

Характерники собрались через час, вымыты и нарядны. Не сговариваясь, каждый вышел в полном рыцарском строю — где еще, как не в столице, прогуляться в новеньком кунтуше! Даже небольшой Филипп в нем выглядел больше и могущественнее. Пистоль и сабли оставили наверху все, кроме Гната, который явился с обеими близнецами за спиной.

- Брат Эней, зачем тебе оружие? — настороженно спросил Савка. - Мы идем любоваться столицей, а не складывать курганы из вражеских голов... Ножа вполне достаточно.

— Оно у Яремы ныряльщик, — ответил слобожанин.

— Потому что я светлейший.

— А я ясносрок и никуда без близнецов не пойду, — скрестил руки Игнат.

— Ответ, достойный настоящего сына Дикого поля, — Савка направился к двери. - Айда, братья.

В форме было жарко, но оно того стоило. Пятеро молодых людей в черных характернических кунтушах привлекали всеобщее внимание: на них смотрели, им махали, с ними здоровались. И это в самом сердце столицы! Грудь Северина выпирала колесом, а лицо приобретало мужественный и серьезный вид. Игнат подкручивал усы и подмигивал девушкам, Ярема и Савка походили по меньшей мере на молодых магнатов, и только Филипп шагал как всегда, с вялым любопытством разглядывая вокруг.

Они поднялись по Андреевскому спуску, прошли мимо Десятинной церкви и оттуда пошли к Софиевской площади отдать честь могиле Владислава Буревия, самого известного характерного дуба в столице. Во время нашествия Изумрудной Орды ее агенты от московитского улуса подкупили часть Красного и Черного Советов, планируя мятеж и покушение на гетмана Тимофея Хмельницкого, а Урага за счет собственной жизни уничтожил агентов вместе с приспешниками, а на следующий день его учитель Волк вместе с другими джурами Мамавиги погиб.

Савка постоянно переспрашивал, нравится ли им прогулка, Игнат крепкими выражениями доносил мысли об увиденном, а Ярема сравнивал все со Львовом, на пользу, конечно, Львова.

От Золотых ворот характерники спустились в оперу.

- Ах, опера! – Савка театрально махнул рукой. – Мое любимое место!

– И мое! — восхищенно подхватил Ярема. — Мамуньо ежемесячно меня с собой на спектакли брали. У нас во Львовской опере, которая значительно больше и красивее, есть выкупленная ложа. "Свадьба Фигаро", "Волшебная флейта", "Вильгельм Телль", "Дон Жуан"... И какой там замечательный буфет, леле! — Ярема мечтательно похлопал себя по пугу.

Игнат пыхнул и пробормотал: «Дон Жупан».

– Не хочу разочаровывать тебя, брат Малыш, но эти названия мне известны исключительно из афиш, – сказал Деригора. — Никакого спектакля я не видел, хотя и не пропускал ни одного. Ведь именно здесь, среди толпы мечтательных зевак, поглощенных болванами, было так легко резать кошельки. Ходишь и собираешь их, как спелые сливы, а оболтусы ничего не замечают...

– Покажешь, где жил? – спросил Северин.

Улыбка брата Павла погасла. Он на мгновение бросил взгляд на свой перстень, потом покачал головой.

— Слишком далеко. Да и ничего интересного в нищете нет... Не хочу туда возвращаться.

Отправились в университет Святого Владимира, а оттуда во Дворец Гетмана. Самого дворца не было видно за забором и деревьями — только белели высокие стены и ярким оранжевым светом горели окна.

— Где-то там гетман сейчас наливочки попивает, — рассказывал Савка. - Видите охрану?

Охрану не увидеть было трудно: каждые двадцать шагов у забора замер часовой с ружьем на плече.

- Личная гвардия. Слышал, что несколько назначенцев тоже несут службу в этом отряде.

Савка повел их дальше, к большому зданию с двумя залами. Лестница в один зал была выложена красным мрамором, а в противоположную — черным, обе двери имели соответствующие цвета. Над зданием развевался огромный желто-синий флаг с трезубцем.

— Здесь наши Советы собираются. Слева, побольше, это Черная. А справа, соответственно, Красная.

– Где мой старший брат будет заседать, – пробормотал Ярема, изучая красный зал, за что получил одобрительный взгляд Савки.

После осмотра правительственного квартала ватага вернулась к Почтовой площади. Здесь выстроились порты: речной, воздушный и чуть подальше железнодорожный. Нагруженные телеги постоянно выезжали со складов. В сумерках тонкие цепелиновые башни засветились желтыми огоньками. Характерники целый час наблюдали, как к одной башне медленно подлетел гигантский аэростат, как осторожно встал на якорь, как мелкие точки людей вышли на высокую платформу.

– Что у нас сегодня, среда? — вслух размышлял Савка. — Значит, это французский Вояж, они по расписанию по средам вечером прилетают.

– Сколько стоит билет? – спросил Северин.

– Несколько дукачей, – потер лоб Деригора. — Точно не скажу, никогда не интересовался... Знаю только, что самые дорогие билеты в Гамерику, потому что туда дольше лететь. У меня некоторые знакомые пытались туда зайцами запрыгнуть, но ни одному не удалось. Строгая охрана.

– Однажды я обязательно полечу на цеппелине, – решил Северин.

— Ну что, братья, вечереет! Надо где-то ногам покой оставить, — крикнул истошный Савка, привыкший к пейзажам воздушного порта. — Знаю я одно приятное заведение здесь неподалеку, его крымчаки держат. Помчались!

Заведением был дом наргиле «Karavan-saray». Охранник в типичном крымском халате вежливо попросил Гната оставить сабли на специальной стойке для оружия у входа, потому что таковы правила заведения. Игнат уперся, его убеждали послушаться, и наконец он осторожно поставил близнец на стойку.

Раздался голос:

- Пан Чернововк? Вот так встреча!

Юноша огляделся. На него из двери выплыло большое пузо, а за ним его владелец.

- Пан Клименко! – удивился Северин.

– Так и знал, что мы с вами встретимся, – чумак радостно пожал ему руку. – Отдыхаете? Или по делам?

– Отдыхаем.

- Выбрали правильное место! Как здоровье вашего учителя?

— Все хорошо, спасибо.

— Пересказывайте ему мои дружеские поздравления, — г-н Клименко оглянулся и позвал распорядителя. – Мустафо! Принесите господам характерникам лучшего вина, того, что мои ребята из Бахчисарая возят. За мой счёт.

Мустафа, долговязый татарин с тонкими усиками, почтительно поклонился.

— Должен идти, господа, — вернулся Клименко к шайке. — Простите за такую спешку, но дела ждут. Пусть вкусно вино! Надеюсь, это не последняя наша встреча, господин Чернововк. Кстати, кунтуш вам очень подходит.

Чумак направился по улице к механической телеге, которая ждала неподалеку.

— У тебя серьезные друзья среди чумацкого цеха, — удивился Ярема. — Клименко хоть сумасшедший, но один из самых богатых чумаков Гетманата.

– А так и не скажешь, что он сумасшедший, – заметил Савка, с уважением взглянув на Северина.

- Это мой единственный знакомый из их цеха, - сказал Чернововк. - Однажды мы его спасли на Таврическом Тракте от ограбления.

Случилось это в этом году.

* * *

— Тугай был воин... е-е-е... несравним. Во время боя он е-е-е... плакал? Нет, ревел. Ревел как... будто...

Джура почесал лоб, глубокомысленно изучил край неба, нахмурил брови, сдался и показал слово учителю.

– Арслан, то есть лев.

Они не спеша ехали по Большому Таврическому Тракту, сочетавшему Киев и Бахчисарай. Догорало мероприятие, путники исчезали по гостеприимным дворам и корчмам, чтобы отдохнуть с дороги, выпить гальбу пива и вкусно поужинать.

— ревел словно лев. Поляки... е-е-е... изменили свое слово и готовили новые силы. Об этом е-е... доложили хану.

На каждое экание Захар кривился.

Северин закончил раздел и радостно свернул книгу о походе Ислям Герая III.

— Не могу больше читать, потому что у меня в сумерках глаза ломаются. Учитель, неужели я действительно должен уметь так хорошо переводить с татарского?

Ответ грянул громовицей.

— Кали разум, лентяй! Или ты подумал, что служба в Ордене это сплошное волкование и стрельба с сабельным пением?

Где-то Северин себе все и представлял, но смолчал.

— Это только в кобзарских думах характерникам так живется! Рыцарь, не способный понимать врага, будет посмешищем. Как ты слушаешь разговор? Как прочтешь похищенные планы наступления? Как подберешь слова, чтобы убедить, подкупить или запугать? Или ты личного переводчика с собой будешь возить?

Идея с переводчиком джури понравилась, но об этом он тоже промолчал.

— Неужели тебе неинтересно прочесть книгу Джана Мохамеда, зятя Тугай-Бея, который был самому Богдану Хмельницкому братом?

Северин вздохнул, потому что ему было совсем неинтересно.

После полных бешеной боли первых преобразований, которых Северин приучал себя не бояться, Захар принялся за обучение с двойными силами. К ежедневному бою на саблях (пешего и конного) и упражнениям по стрельбе добавились речи. В понедельник они общались — вернее, Захар общался, а Северин пытался разговаривать — на польском языке, во вторник на литовском, в среду татарском, в четверг монгольском. У джуры голова пухла.

— С монгольским все понятно — это язык восточных изумрудной Орды, которые имеют целью захватить весь мир. Но ведь Польское Королевство, Великое государство Литовское, Крымское Ханство — наши друзья, мы с ними в Двухморском союзе...

— У государств нет друзей, Северин, — учил Захар. - Есть только временные союзники. С монголами, как ты выразился, все ясно, они враги. Мы знаем, чего от них ждать. Но нельзя забывать, что многие польские шляхты до сих пор не простили украинцам собственного государства и тайком желают возродить Речь Посполитую. Другой известный тебе сосед – Объединенное княжество Валахии, Молдовы и Трансильвании – мечтает о Буковине и Бессарабии. Османский султан стремится не только вернуть Крымское ханство, но и унести все побережье Черного моря. Чем больше знаешь, тем лучше понимаешь, что происходит вокруг и к чему нужно готовиться!

Аргументы были убедительны, однако Северин все равно был не в восторге от переводческих наук и с радостью предпочел бы более глубокое изучение волшебства крови, влекшее его мрачной таинственностью. Однако Захар имел собственные представления об образовательных приоритетах, и Джура молча повиновался, позволяя себе вопрос, когда учитель пребывал в хорошем настроении. Захар в ответ принялся длинными назидательными наставлениями, напутывая джуру на праведный путь и забывая при этом о текущей задаче, чем хитрый Северин нередко пользовался.

— И не хныкай мне здесь. Татары помогли нам во время освободительной борьбы! Также появились характерники, которые своими способностями вынесли разведку на небывалый до этого уровень и предупредили немало лихих событий — как, например, союз с московитами, который в то время казался многим разумным решением. Мамай и его джуры помогли договориться со Швецией по поводу одновременного наступления и возмутили в землях литовских восстание против Речи Посполитой, чем открыли еще один внутренний фронт.

Северин считал, что если бы Захар не пошел по волчьей тропе, то точно преподавал бы историю в каком-нибудь университете или академии.

— Как думаешь, Северин, сделали бы они это без совершенного знания языков? А мог бы Богдан Хмельницкий переписываться с руководителями разных государств? Предусмотрели ли мы наступление Изумрудной Орды? Создали бы Двухморский союз?

— Наверное, что нет...

— Поэтому учи языки, как родные! Не только оружие и отвага, но и мудрость и знание помогли создать Гетманат и расширить его от одного-единственного полка Приднепровья до карпатских гор, черноморских берегов и слобожанских степей. Если бы не создали Двухморского союза, то не выдержали бы нашествия Изумрудной орды, превратившись в очередной улус в ожерелье монгольских завоеваний. Тогда была опасная эпоха, но ошибочно полагать, что сейчас спокойнее! Бурные времена наступают всегда, когда кажется, будто воцарился длительный мир.

Как в подтверждение его слов, впереди запричитали:

– Проби! Спаса...

Крик резко оборвался.

Северин и Захар обменялись взглядами и пустили коней в учвал. Захар придерживал рукой шляпу, Северин выхватил саблю. Несмотря на учительские наставления, сабельную песню он ценил больше переводческой науки.

К стенке чудной железной телеги с двумя длинными трубами прижался спиной тучный человек, вытирая кровь из разбитой губы. Вокруг него скопилось трое типичных зарезяк, вооруженных топорами и палками, а четвертый, остававшийся на коне, держал наготове заряженного самострела.

— Что здесь происходит? – поинтересовался Захар.

Лысый войло с самострелом мгновенно заметил черес с тремя клямрами. Глубокие глаза перепрыгнули на черес Северина, скользнули по сабле, после чего вихрь расплылся в усердной улыбке.

— Тут у хлопа случилась неприятность... Воза ему на холме поломало, губу прокусил, бедный. Так мы из доброты христианской остановились. Может, как поможем.

– Из доброты христианской, – повторил Захар, изучая оружие благочестивых господ.

— Никто никого не занимает, господа рыцари, — пискнул самый хилый из них, детским жестом пряча за спину палку с гвоздями.

Северин отвратительно улыбнулся. Трое быстро попрыгали по коням.

— Так мы поедем... Еще дела...

— Вы уже здесь без нас...

- Хорошего вечера!

Четверка добрых самаритян дала коням острог и исчезла в сиреневых сумерках. Северина распирало от триумфа. Победа без всякого удара, одним только появлением! А Захар даже сабли не достал.

Владелец воза сплюнул кровью, выругался и перекрестился. Он был одет в простой выгоревший лен, под которым скрывалось большое пузо, а на указательном пальце сверкало массивное кольцо.

— Ох, господа, вы меня спасли, — сказал мужчина. — Я и не надеялся на помощь, крикнул для этого, а мне по зубам...

– Цели?

– Теща сильнее прикладывает, – махнул рукой тот. — Забрали только кисет для ограблений.

- Кисет для ограблений? – переспросил Северин.

— Каждый чумак берет такой в путешествие. Кучка монет, чтобы удовлетворить всяческую голытьбу — как правило, около дукача в таларах и гроши. Те же дикари не слышали о банках и не верят, что теперь с собой никто сундука золота не возит, — чумак с силой улыбнулся. – Но они еще товаров захотели! У меня там коллекционное красное вино из лучших крымских погребов. Отдавать изысканные произведения тому быдлу? Они же его вылупят как самогон, проклятая сволочь, чтобы им вылезло...

Чумак обтер рукавом потные виски, его тучное тело затряслось.

– И на что платим налоги? Где охранники трактов? Каждый год становится все хуже! Мы с цехом пойдем в Черный Совет, Богом клянусь, мы до самого гетмана доберемся...

— Телохранители часто готовы за определенное вознаграждение не доезжать до условленных участков, — объяснил Захар. — Или предоставить сведения, где они сегодня не будут патрулировать. Или поехать на патруль без униформы.

— Да-да, не первый год чумакую... О, где мои манеры, — толстяк хлопнул себя по лбу. — Простите, господа, переволновался, давно меня не грабили. Я зовусь Тимошей Клименко. Скромный работник млечного цеха к вашим услугам!

– Захар Козориз.

- Северин Чернововк.

— Могу я обнаглеть и предложить вам остаться на ночлег? — Тимофей показал рукой на небольшой лагерь вдоль дороги возле воза. — Мне будет спокойнее, а я угощу вас вкусным ужином и лучшим вином Крымского Ханства из коллекции, которую вы так непринужденно спасли. Могу заплатить, потому что ценю...

– Ужина вполне хватит. Мы с удовольствием останемся на ночлег.

Захар спрыгнул на землю.

– Прошу уважаемых гостей, – чумак поклонился со странной для его телосложения грацией. — Местность для ночевки не самая приятная, но я привязан к своему товару, покоящемуся внутри телеги, который, в свою очередь, весит почти как моя теща, по сравнению с которой я стройнее цветочка, так что подвинуть его на более симпатичный участок возможности не приходится.

Северин хмыкнул и спешился.

— А что это за интерес у вас такой? — спросил Захар, распрягая Рыжую.

Повозка была большая, из черного металла, с двумя длинными трубами, нагруженная грудой ящиков, покрытых тканью. В сумерках он напоминал гигантскую железную улитку на колесах.

– Механическая мажа! - ответил Тимош с гордостью. — Емкость в сто пудов. Никаких волов, как видите, и даже ожерелья нет. Только сила пара! В больших городах их покупают эксцентричные богачи, но это другие модели, называемые моторными каретами. А у меня тяговая телега. Принцип работы паровоза, но без рельсов. Не очень надежен, как видите, но это временно. Изобретение – настоящее чудо!

Северин сомневался в практичности этого чуда, однако оставил их при себе.

— А почему вы в одиночестве, пан Клименко? – спросил Захар. — Разве чумаки не путешествуют по многочисленным валкам?

— У каждого правила исключение, — ответил чумак. — Это не простой коммерческий рейс, господа характерники, а эксперимент, первый эксперимент, заметьте, на украинских территориях, по замене живой силы волов на механическую! Я лично уехал, чтобы исследовать на собственном опыте. Что касается обычных валок, то не беспокойтесь, они ходят по-прежнему по установленному расписанию.

— И как проходит опыт? – спросил Северин, вежливо пытаясь убрать скепсис с голоса.

– Мы успешно доехали до Бахчисарая, – Тимиша скепсиса не услышал. — По датам успели, скорость удивительно стабильна, чуть быстрее волов, и это, заметьте, с дополнительной повозкой на прицепе! Я распродал товар, приобрел вина — о, господа, видели бы вы тамошние виноградники, гроздья похожие на драгоценные ругательства, ягодки такие прозрачные и насыщенные, но не о том речь — значит, я пополнил запасы угля и мы двинулись назад, и вот тут, в Уманском палане, пружина, а сверху еще и зубчик сломался на одной из тех шпичатых круглых штук, в которых я не понимаю. Инженер, которого я нанял в сопровождение именно для такого случая, с охранником погрузили железа на телегу с топливом и поехали к кузнецу в ближайшую деревню, чтобы изготовить соответствующие заменители, потому что с собой у нас их не было. А второй охранник, который со мной остался, как только грабителей увидел, пятками накивал, заячья душа. И ружье не бросил! Готов поклясться, бестолковый бездельник утром вернется, чтобы проверить, не осталась ли пища, — чумак хрустнул кулаками. - Чтобы его там волки поели! То есть хищные волки, я ни на что не намекаю, господа...

Характерники рассмеялись.

— Звучит увлекательно, господин Клименко, но я убежден, что механизм никогда не заменит верного коня, — Захар погладил по носу Руду, благодарно лизнувшую его ладонь.

— Вы правы, — не спорил Тимош. – Но это временно! За повозками, цепелинами и поездами наше будущее, точно говорю. Меня в цехе считают дурочкой, смехом поднимают, ждут моего банкротства. Но я уверен, что, несмотря на все нынешние невзгоды, я буду последним смеяться. Бог всегда помогает первопроходцам, господа, это известный факт. Истинно говорю вам, что сотня лет пройдет, и никто не вспомнит, что телеги когда-то волами или конями запрягали. И паровозы всюду будут, и у каждого будет собственный небольшой цеппелин, чтобы плавать по воздуху где и когда ему вздумается... Только одного мне жаль — своими глазами не увижу, как это будет и как на самом деле будут жить люди через сто лет!

Северин не заметил, как вдохновенная речь захватила его. Чумак говорил так горячо и убедительно, что хотелось верить в такое будущее. Джура, в отличие от Тимиша, действительно увидит, как оно будет через сто лет... Но в другом подобии.

— Что-то я заболтался. Извините старому болтуну, это все из-за душевных переживаний, господа характерники! Нечасто меня грабят и еще реже выпадает честь угостить волчьих рыцарей. Ну-ка, прошу — угостимся, чем Бог послал!

* * *

– Настоящий герой! — бросал Савка. — Благодаря твоей свитости и смелости мы сейчас попробуем лучшее вино бесплатно. А это, согласитесь, всегда приятно, даже когда имеешь полный золотой кошелек!

Мустафа провел ватагу в уютную комнату, завешенную одеялами. Дверь здесь была такой узкой, что широкоплечему Яреме пришлось проходить боком. В зале не было ни стульев, ни стола, только много подушек прямо на коврах. По углам в горшках зеленели небольшие пальмы.

— Бусурманы, — неодобрительно прокомментировал Игнат и улегся на шесть подушек сразу.

Савка заказал наргиле, которое принесли вместе с графином вина и фруктовым ассорти. Ярема заказал чебуреков, и под бесхитростный ужин говорили за цех чумаков, цеппелины, иностранцев, после чего перескочили насмерть.

– Хочу, чтобы меня на берегу реки похоронили. Но так, чтобы без сраных ив вокруг, — сказал Игнат, обгрызая кочерыжку от груши.

- Почему без ив?

- Чтобы голые русалки приходили качаться на моих ветвях, - расплылся слобожанин в улыбке.

— Меня похоронят в семейной дубраве Яровых, — Ярема изрядно затянулся и выпустил туче дыма. — Там уже десять дубов растут.

– А меня положат рядом с дубом Мамая, как всем понятно, – Савка поднял тост за самого себя.

– Не знаю. Не задумывался, – сказал Северин.

— Пусть похоронят там, где потребуется Орден, — ответил Филипп, отказавшийся от вина и пивший сок.

– Вы слышали? Ответ как из какого-то учебника образцовых сероманцев, — всплеснул руками Савка. — Он станет есаулой казначейских, клянусь! Могу забиться с кем-нибудь на сотню дукачей.

– У тебя таких денег никогда не будет, – рассмеялся Ярема.

Деригора презрительно фыркнул.

– Ты просто понимаешь, что проиграешь! Это же вырытый Панько в молодые годы.

Филипп пожал плечами.

Несмотря на щедрые чаевые вечер обошелся ватаге дешево. Решили, что на следующий день они удвоят усилия по растрате денег.

Утром снова не могли разбудить Ярему. Совместными усилиями его подняли с кровати, сытно позавтракали в ресторане при гостинице, а оттуда двинулись на новую прогулку.

– Леды! Леды! Лучшие фруктовые сладкие льды в этот душный день!

Характерники приобрели мороженое и сосредоточенно поглощали его, стараясь не накрапать на кунтуше.

– О, смотри! — обрадовался Савка, тыкая пальцем в сторону площади. — Могильщики с владельцами будут биться!

Группа из двадцати студентов с визгом и визгом налетела на другую группу, которая стояла по ту сторону Контрактовой площади. Закипела потасовка.

— Интересно-интересно, — глаза Яремы заблестели. — А участвуют все желающие?

– Только студиозусам можно, – ответил Савка. – Видишь? То студенты Могилянской академии чистят писки воспитанникам университета Святого Владимира, а те, несмотря на все христианские наставления, довольно агрессивно чистят писки взаимно.

Потасовка продолжалась пару минут, когда с соседней улицы выкрикнула еще одна юношеская группа — в отличие от толпы бурсаков, в зеленой форме.

- О, фуражки! — еще больше обрадовался Савка. – Братья, мы стали свидетелями нечастого зрелища. Это как парад планет. Поверьте, такое не увидишь каждый день!

Студенты Могилянки и Святого Владимира мгновенно забыли раздор и пестрой стаей налетели на ребят в зеленых мундирах, которые с готовностью приняли их на кулачки.

— В любых условиях студенты вместе дерутся против кадетов военного лицея. Иначе лицеисты их просто уничтожат, на том Савка доел мороженое.

— Почему они дерутся? - спросил Филипп.

— Говорят, все ради любви прекрасных воспитанниц института благородных девиц, — ответил Савка. — Но, как видишь, барышень здесь нет, и на самом деле это просто давняя традиция, которая появилась задолго до создания института благородных девиц. В конце концов, какие нужны резоны, когда молодые люди просто хотят толкнуть друг другу рожицы?

Брызгала кровь, трещала одежда, хрустели челюсти. Первые избитые валялись на земле, хрипели и стонали, прикрывая головы и пытаясь отползти подальше от бурлящей толпы. Кроме характерников, за зрелищем наблюдала вся площадь, а некоторые чумаки делали пруды.

— Благородные барышни, говоришь... А где этот институт девиц? – Игнат подкрутил усы.

— Если быть откровенным, тогда меня эти вопросы не интересовали. Но самих институток я видел: порхают кружками в несколько человек, обычно в сопровождении какой-то высушенной матроны. Допускаю, где мы их можем встретить вечером. Провести?

- Спрашиваешь!

Пронзительно засвистели, и к шумной свалке побежал отряд в синих мундирах.

– Сердюки испортили ребятам все развлечение, – разочарованно махнул рукой Савка. – Можно идти.

Студиозусы бросились наутек, сердюки без особого рвения попытались кого-то догнать, но передумали и начали собирать раненых, не успевших покинуть поле битвы.

Характерники гуляли по улочкам, покупали безделушки, ели сладости и пили пиво, разговаривая обо всем на свете. Только Филипп и Игнат старательно избегали встречаться взглядами.

– Газета! Свежая газета! Новое сражение Изумрудной Орды и Китайской империи! Читайте последние новости!

Филипп спрятал варган, на котором выигрывал импровизированную мелодию, приобрел газету и спрятался за столбцами. Савка перехватил руку другого маленького, крутившегося позади него, прошипел «не трогай, негодяю», и когда испуганный воришка накивал пятками, лицо брата Павла вдруг изменилось:

– Так вот, почему он меня взял, – пробормотал он.

— О чем идет речь? – поинтересовался Северин.

- О... - Савка с улыбкой отмахнулся. - Не обращай внимания, брат. Иногда понимаешь кое-что важное, только когда поймешь самостоятельно.

Ярема также приобрел газету, пробежался по статьям и, раскуривая трубку, заявил:

— Пишут, что верховный хан Изумрудной Орды, называемый перерожденным Темуджином, носит на груди волшебный изумруд, благодаря которому живет более ста лет.

— Говночары, — авторитетно прокомментировал Игнат.

— Наши разведчики не могут этого подтвердить, — сказал Филипп из-за газеты. — Чингисхана охраняют так, как гетману не снилось. К его шатру даже за милю не подобраться.

Незадолго до сумерек характерники посетили ботанический сад, где, по словам Савки, вечером можно встретить прекрасных институток.

Сад утопал в деревьях, привезенных со всех сторон, пах цветами и поздним летом. Киевляне прогуливались, отдыхали на скамейках, старый художник рисовал пейзаж на одной из аллей, а Игнат приобрел у цветочницы целую корзину роз и дарил цветы женщинам вокруг.

У него оставалось еще несколько роз, когда Савка указал на группу из четырех девиц: модно нарядные барышни держали кружевные зонтики от жары и небольшие шляпки, прицепленные к идеально уложенным прическам.

— Они из института, готовы заложиться. И без всякого сопровождения! Это большой шанс, братья.

Игнат подкрутил усы и направился к девушкам, Ярема и Савка пошли за ним, стряхивая пыль с кунтушей. Северин потянулся следом, но увидел, как Филипп сел на скамейку, и неожиданно для себя присел рядом.

Бойко галантно подарил остальные розы девушкам и начал разговор, Савка экспрессивно размахивал руками, Ярема степенно поклонился. Барышни улыбались, разглядывая поклонников.

— Что ты не с ними? - спросил Филипп.

— Гадания не имею, о чем говорить. Да и... у меня есть девушка, которая с головы больше года не лезет, — откровенно ответил Северин. – А ты чего здесь?

– Не вижу смысла.

Компания повернулась в их сторону, Савка призывно махнул, но Северин отрицательно покачал головой. Девушки с интересом пытались их рассмотреть.

– Объяснишь?

– Они из другого мира, – пожал плечами Филипп. — Наши дороги пересеклись случайно в ботаническом саду, в котором я вряд ли когда-нибудь побываю снова. Даже если сделать невероятное предположение, что мои интересы и взгляды на жизнь совпадают с какой-нибудь из них, то нам все равно не быть вместе.

– Почему?

— Брат, действительно ли ты думаешь, что хотя бы одна из них мечтает о муже-характернике? Какой дома часто бывает, как матрос дальнего плавания? Какой может погибнуть каждый день, как солдат на войне? Какой отнимет сына, чтобы превратить его в такую же почварь? Нет, девушки желают другой жизни. Сейчас они мило щебечут, потому что стоят рядом интересного и неизвестного. Загадочные юноши в чередах с тремя клямрами, настоящие оборотни, живые колдуны... Но женятся они на других.

Девушки сделали книксены, характерники раскланялись, и барышни уплыли прочь, весело смеясь. Ватага провожала их долгими взглядами.

Игнат был невероятно доволен.

— Я у смуглявки спросил адрес университета, — сообщил он Северину. — Теперь буду писать ей письма. Пашись! Такая конфетка. Эх, но в сравнении с ней все те девушки из кабаков — страхопудала! Она станет моей женой.

– Когда рак на горе свистнет, – согласился Савка.

— Сейчас храпну так, что твоя твоя свистнет.

Пока Ярема и Савка объясняли Игнату, от чего приличные девушки краснеют, и каких слов в общении с ними следует избегать, Северин задумался над письмом. Может, пора написать Лине?

— Как будем во Львове, полюбуетесь нашим цветником. Тамошние модницы не хуже парижанок!

— А что, Малыш, ты себе кого-то понравился?

— Понравился... Но маменьки до двадцати пяти запретили самостоятельно искать жену. К тому времени они будут присматривать партию из известного рода, которая согласится на мужчину-характерщика.

– И если не найдут?

— Тогда я волен жениться на ком пожелаю, — Ярема скис. — Но при нескольких условиях... Давайте не будем о грустном.

– Будем о веселом! Хорошо, что брат Эней купил цветы, они положили чудесное начало разговора, - заметил Савка. — Парень проворный и парень хоть куда казак!

— Не льсти, — отмахнулся Игнат.

По вечернему саду ходили фонарщики. Деригора несколько секунд всматривался в яркий светоч, после чего расплылся в хитрой улыбке.

— У меня прекрасная мысль, как продлить еще денег, — объявил он. — Учитывая, в каком возвышенном состоянии мы после такого замечательного знакомства... Есть определенный смысл продолжить вечер в сладком женском обществе, да? Есть здесь один нарядный домик с красными фонарями.

– Идем, – Ярема не колебался ни мгновения.

- Что за красные фонари? – не понял Игнат.

– Там застеляют, – объяснил Савка.

– О, курва! Как по кабакам?

— Лучше, брат, гораздо лучше. Брат Щезник, брат Цицерон, или вы с нами?

– Варган. Нет.

– Спасибо, но без меня.

— Признаюсь: на господина Олефира я не возлагал никаких надежд, но двухвостый меня удивил, — округлил глаза Савка. – Позволь поинтересоваться, почему нет?

– Не позволю. Желаю вам хорошо развлечься.

– Все понятно – заложник светлой любви. Увидимся с утра!

Савка повел Ярему и Игната к улочкам, среди которых скрывался дом с красными фонарями, а Северин с Филиппом вернули в гостиницу. По дороге Северин купил несколько открыток с цветными панорамами киевских мест.

Он поужинал в одиночестве, после чего несколько часов придумывал письмо: вымазал пальцы в чернилах, упустил кучу бумаги, выпил несколько чашек кофе, заказавшего в апартаменты, и наконец вымучил несколько строк.

Извини за нарушенное слово, Лина.

Но я не могу тебя забыть. Несмотря на время и усилия.

Хочу, чтобы ты об этом знала.

Северин

Он заключил письмо вместе с открытками, запечатал конверт, написал адрес Соломии и обозначил «Лини», после чего спустился в холл и отдал портье. Тот заверил, что почтальон заберет письмо до рассвета, и Северин лег почивать с чувством исполненного долга.

За завтраком троица делилась интимными подробностями ночных походок.

– Курвин дом! Лучшее место, в котором мне приходилось быть, — Игнат был в восторге. — Это вам не засранная корчма с кривенькими утками! Принимают как шляхтича, все девушки выстроились, как куколки, белье как паутинка, улыбаются, зубками блестят, взглядами поедают... И по карманам не шарят!

— Заведение — высший класс, — согласился Ярема, поглощая пирожное. — Хотя во Львове лучше. Но зря, что вы не пошли с нами, братья.

Филипп пожал плечами и Северин повторил за ним.

— Признайтесь, кто сколько раз осилил? – расспрашивал Савка.

- Мне троих хватило, - сказал Яровой и грустно вздохнул. — Теперь должен исповедоваться.

– Четыре, – отчитывался Игнат.

– Слабо, братья, слабо, – Савка покачал головой. — Вас никогда бы не приняли в Орден, если бы узнала, что вы такие сопляки. Я вот осилил семь раз!

— Лжет, — гмыкнул Игнат и вытер масные руки прямо о скатерть, чем шокировал официанта поблизости.

— Не обижай меня недоверием, брат! Чистую правду говорю. Бедная моя любовница, лицо сначала было такое испуганное, удовольствия никакого, спрашиваю – ты чего? А она мне говорит, мол, заходил к ним однажды сероманец, так он на девке прямо на волка опрокинулся. Она думала, что такое у каждого. Я рассмеялся, объяснил, что это бред и предрассудки, после чего, братия, стало все прекрасно! — рассказывал Савка, прихлебывая чай. — А потом и в третий, и в четвертый раз...

— Да-да, конечно, знаем твои враки, — отмахнулся Игнат. — Я когда отдал своей красавице дукача, она была готова бежать за мной хоть на край света. Но зачем? Теперь в институте ждет моя смуглавка-конфетка Орыся.

– Она тебя видела десять минут, – презрительно сказал Савка. — Уже забыла о твоем существовании.

— Твоя бестолковая болтовня она подзабыла, — огрызнулся Игнат. — А я ей письма буду писать.

Пока троица разговаривала, Филипп молчал, уставившись в свежую газету, а мысли Северина порхали вокруг письма Лине. Не совершил ли он ошибки, когда прислал его?

— Судя по чумазым чернилами пальцев господина Чернововка, он написал кому-то послание, — Савка хитро взглянул на Северина. — Расскажи нам, брат?

– Нет.

Деригора насмешливо напел строчки из известного запорожского напева:

— Северин, Северин, твои флаги желто-синие! Северин, Северин, твое сердце у девушки!

Ярема рассмеялся и отправил в рот очередное пирожное.

— Предлагаю сделать дагеротип, — ни с того ни с сего из-за газеты.

Все удивленно переглянулись: впервые Филипп что-нибудь предложил.

– Ты говоришь о мгновенных портретах на камеру?

– Да, – сказал Филипп. – В газете увидел объявление. Салон неподалеку.

- Правильное мнение! – Савка загорелся энтузиазмом. — Будет нам упоминание о первых днях после посвящения! А ты молодец, брат Цицероне.

– Варган.

– Однажды ты привыкнешь, обещаю.

— Не забудьте сабли, какие вы рыцари без оружия, — сказал Игнат и повел плечами, за которыми покоились близнецы. Он с ними не расставался даже на завтраке, чем сильно фрустрировал других гостей «Бриллиантового дворца».

При полном параде ватага отправилась по заказу дагеротипов.

В салоне господина Гофмана (Гнат посопел, но зашел молча) характерники выбрали самые дорогие рамки и заплатили за работу заранее, чему круглый господин Гофман очень обрадовался.

Он выстроил ватник на светлом фоне, попросил стать в мужественные позы и замереть так, глядя в глазок камеры. После этого господин Гофман исчез под черной простыней, повозился и поднял вверх небольшой предмет, похожий на лопатку. Северин принял как можно более суровый вид. Из лопатки запахло серой, ослепило и бахнуло, как из пистолета.

После этого стало известно, что дагеротипы они получат всего через несколько дней.

- Качественная работа требует времени, - заявил господин Гофман. — Нет-нет, господа, вы меня неправильно поняли. Не в деньгах дело, я золотом химические процессы не ускорю. Однако не беспокойтесь! Все пятеро дагеротипов будут надежно спрятаны у меня и дождутся вашего возвращения. Все оплачено!

Еще десять минут ватага ждала, пока Филипп перестанет расспрашивать господина Гофмана о принципах съемки дагеротипных портретов.

— Вот для чего он нас сюда повел, — пробормотал Савка. - Хитрый лис.

Игнат сплюнул.

Характерники спустились в Днепр. На зеленом берегу сидели рыбаки, задумчиво созерцая поплавки из перышек. По речному порту проплывали лодки и небольшие корабли.

– Братья! Уже третий день мы в Киеве, – провозгласил Деригора. — Завтра веселое время здесь кончится, а в наших кисетах до сих пор неприлично много монет! Я предлагаю хороший и истинно христианский способ от них избавиться — то есть устроить крестовый поход.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Ярема.

— Все просто: идем в кабак, выпиваем пива, идем в следующее, заказываем пива... Пока не закончатся кабаки, что сомнительно, или наши деньги.

- Или наше сознание, - добавил Северин.

— Ты низкого мнения о нас, брат Щезник. Мы здесь все крепкие ребята.

Игнату и Яреме план понравился.

– Я не буду пить, – напомнил Филипп.

Слобожанин поморщился, словно свежий козяк раздавил.

— Если ты пытался кого-то поразить, брат Цицерон, то должен напомнить, что нам твои выходки уже хорошо известны, — не смутился Савка. — Тебе поручается самая ответственная задача, достойная настоящего будущего есаулы шалаша казначейских: следить, чтобы никто из нас, славных крестоносцев, себе вязы не скрутил. Также ты будешь платить за все имущество, которое мы сломаем, и вообще за все остальное, кроме выпивки.

Филипп пожал плечами.

Крестовый поход начался со штурма корчмы «Khrnil'nyi kaban». Характерники быстро победили медовый тормоз, двинулись к новой крепости, там покорили кружки пшеничной, через двери сцепились с красным элем и «виктория» ознаменовала их славные деяния.

Ярема распахал и спросил с загадочным видом:

— А знаете, братья, почему раньше после посвящения втроем ездили, а сейчас только кружками по пять шлют?

— Чтобы напиваться было веселее? — сказал Игнат.

– Нет. Только это большой секрет! — поднял Яровой указательный палец. — Я вам как родным братьям расскажу... А вы некому. Чтоб могила!

Все клятвенно пообещали молчать.

— Это закрытые сведения, о которых знает небольшой круг, так что не болтайте, — шляхтич громко зашептал. — За последние три года исчезали молодые характерники. Сразу, как начинали службу часовыми. В сорок втором без вести погибли двое, но потому не придали значения, потому что, как известно, преимущественно наши так и гибнут. Но в сорок третьем исчезли четверо молодых людей! Такое совпадение настораживало. Усиленно искали тела или новые дубы и не нашли ни одного. И вот в этом году исчезли еще четверо, причем двое через несколько дней после посвящения. Словно в Потусторонний мир провалились! Стало ясно, что дело нечисто. Рада Симох решила, что с этого года молодые часовые идут гулять в ватаге пятерых, а после будут служить только в парах со старшими — пока не разоблачат причину исчезновений.

Юноши молчали, потому что новость оказалась удручающей, и только Савка радостно сказал:

— Вот бы найти тех похитителей! За такой подвиг на руках к достойному шалашу перенесут. И не надо тратить лучшие годы на тупоголовое патрулирование!

– Сам ты тупоголовый, – буркнул Игнат.

— Брат Малыш, ты порой не знаешь, где именно в этом году исчезли ребята? – не обратил внимания Савка.

— Только одно место помню, Винницкий паланок, — Ярема задумчиво почесал бороду. — Исчезали по разным полкам... Но ты можешь даже не думать о поисках, Павлин. Опытные характерщики по свежим следам не нашли, а через год ты только облизню здоровенного найдешь.

– Это мы еще посмотрим, брат.

В очередном кабаке характерникам встретился отряд с нашивками в виде белых крестов.

— Вот вам и крестовый поход, — сказал Савка. – Заскочили божьих воинов!

«Божьими воинами» назывались вооруженные отряды православных верующих, недавно созданные для защиты святынь и паломников. Они быстро превратились в личную армию православной церкви, что вызвало недовольство как католиков, так и светских властей, чьим приказам божьи воины повиноваться не желали.

Воинов было десять, в возрасте от двадцати до сорока, все сильно под хмельком. Мужчины заметили черные кунтуши с очертанием Мамая, обменялись взглядами и загородили дорогу.

– О, смотри! Волчьи выхресты приперлись, - сказал один.

— Девственные оборотни! – продолжил второй. — Слышали, как они кричат «не трогай»? Лозунг у них такой.

Северин почувствовал, как в сдобренном пивом теле закипает ярость.

— А вы когда на волков оборачиваетесь, то с волчицами связываетесь? — спросил у характерников третий, очень клоповухий.

— Только с вашими мамочками, — шагнул вперед Игнат. — И именно от того, курва, приходится так горько по ночам выть.

Северин не успел рассмеяться: божьи воины похватались за палки, характерники за сабли.

- А ну, подлец, повтори, - уши мужчины стремительно наливались красным.

– Головой в гузне застрял? Не слышишь? — участливо переспросил Игнат и заговорил вдвое громче: — Тогда повторю! Твоя мать — старая хвойда, отец — татарский отряд с лошадьми, а сам ты бздло и немытая свиная срака! Понял или снова не расслышал?

Ватага дерзко расхохоталась, божьи воины побледнели. Вот-вот должна была разразиться гроза, но голос трактирщика вовремя разрядил ее:

- Господа! Я еженедельно плачу сердюкам за то, чтобы они как можно быстрее прибегали на вызовы к этому кабаку. Поэтому убирайтесь отсюда и устраивайте мордобой на улице, или я вызову три десятка синих мундиров, и, будьте уверены, они прибудут сюда немедленно.

Божьи воины переглянулись, красноухий кивнул головой, остальные скрежетали зубами, плюнули под сапоги и ушли, обойдя с боковых сторон.

– Кистите отсюда, – бросил вдогонку Игнат и показательно расхохотался.

— Брат Эней, это была лучшая речь, услышанная за мою жизнь, — восхищенно сказал Савка.

Характерники заказали пива, прокричали «Не трогай» вместо тоста, быстро выпили и тоже потянулись на улицу. Ярема был в радостном предчувствии боя, Игнат также жаждал драки, но, к их величайшему сожалению, божьи воины не ждали наружу, а растворились среди киевских улиц. Галичанин и слобожанин были разочарованы.

Эпохальной битвы не произошло, но крестовый поход продолжился. Вскоре коллегиально было решено перейти из пива, которое никому больше не лезло и постоянно давило на мочные пузыри, более интересной и легче потребляемой водки.

Новые победы понеслись вторым дыханием: зубровка, сливянка, калгановка, моравянка, перцовка, грушевка, медовка, хреновка, полыновка... Мир размылся и закачался, настроение Северина подскочило, и он вдруг понял — зря он переживает за Лину! Она также любит его и вскоре они обязательно встретятся. Всё будет хорошо! Северину немедленно хотелось рассказать об этом братьям, но их внимание приковал кобзарь.

Тот сидел на перекрестке перед небольшой группой слушателей и закончил очередную песню. Северин решительно вытолкался вперед и заказал «Думу сыроманца». Кобзарь кивнул, закрыл глаза, коснулся струн и спел:

Не видеть рая, не иметь искупления,

Поляжу навеки, к ней прикован.

Сойду в небо синее дубком чернолистным,

Оберусь осенью в красные бусы.

Пальцы музыки легко скользили струнами бандуры, голос пронзил тоской. Северин сотни раз слышал эту песню, но только сейчас она пробрала его до самых косточек. Он понял весь смысл ее слов, которые раньше казались красочными рифмами, понял, что думу написал характерник, потому что только настоящий проклятый мог выразить в песне всю тоску и печаль своей судьбы.

Буду стоять сам на большом лугу

Жаркий день посетят друзья.

Лежат в густых тенях отдыхать

Благородные и свободные мои серые братья.

Кобзарь пел так искренне, словно сам был из Ордена. Северин почувствовал, как щеками катятся слезы. Савка и Ярема обнялись за плечи, они тоже плакали. Игнат скорбно опустил голову, а Филипп, единственный трезвый, слушал песню невозмутимо, сложа руки на груди.

Когда дума кончилась, прохожие зааплодировали, а Северин без раздумья бросил кобзарю два дукача. Остальные братья также бросили по паре золотых. Кобзарь затетер и уставился на десять монет.

- Как тебя зовут? – спросил Северин.

- Василий... Матусевич, - кобзарь перевел дыхание и робко продолжил: - Господа рыцари, это куча...

— Василий, мы здесь с братьями гуляем, присоединяйся к нам, а? — перебил его Савка. — Ты так хорошо сыграл, что мы просто должны тебя угостить. Айда с нами! Угостим!

Василия не нужно было приглашать дважды. Десять дукачей, деньги, которые и не снились кобзарю за один вечер или даже месяц, исчезли в кармане за пазухой, а бандура легла за спину. Новый знакомый сиял от счастья.

— А правда ли, что у кобзарей есть какой-то собственный тайный язык? — мгновенно присоединился к нему Савка.

– Есть! Называется лобурской. Но я ее вам не раскрою, потому что это цеховой секрет.

Ватага перепрыгнула к какому-то кабаку. Северин заметил, что время движется прерывисто. Едва он разговаривал с Василием, его другом-кобзарем, недавно имевшим отклинщину, как послышалось:

— Где этот еврейский вылупок? Сейчас я задам взбучку той еврейской жопе! А потом сожру его юродивого коня...

Гната вместе успокоили.

Как известно, после четвертой рюмки каждый украинец становится гетманом, а характерники выпили не менее трех раз по четыре рюмки, поэтому разговор поехал по политике.

— Разогнать надо весь этот Красный совет! - провозглашал Северин, а Василий рядом кивал. — Зачем они нужны, церковники с магнатами? Пусть будет только один совет, Черный! А ее сократить втрое, потому что всех делегатов запомнишь, проклятый Данилишин...

— Тебе разогнать, — возмущался Ярема. - Куда государству без шляхты? Нельзя так решать с-сложные вопросы! Надо д-думать фундаментально... Оно удивления на Великобританию, там тоже две... Двухкомнатный парламент.

— Это ты так говоришь, потому что сам шляхтич.

- Светлейший!

В какой-то момент Северин почувствовал прилив безграничной любви ко всем вокруг, и громко об этом сообщил. Братья подняли рюмки за его здоровье.

— Пью, чтобы та неизвестная крошка тебе ответила! — добавил Игнат и подмигнул, но одним глазом сделать это не получилось, поэтому он просто хлопнул глазами.

Менялись трактирщики и настойки: Северин будто сидел в телеге, ехавшей мимо шинквасов, вокруг все постоянно крутилось, а он лишь время от времени забрасывал в горло новую рюмку.

Вот они угощают всех присутствующих, община благодарно гудит и поднимает тосты за волчьих рыцарей, Василий что-то поет, вокруг подпевают, вот они на улице, Ярема громко лишается остатков непереваренного, Игнат в который раз пытается подраться с Филиппом, Северин жалуется на жестокую Лину ведьм, что у них там на уме, тем более она имеет такие прекрасные глаза, хотя и разные, но к этому привыкаешь, и снова кабак, блестят сабли, звон разбитого, испуганные крики, Филипп дает деньги каким-то разгневанным сердюкам, вдруг — высокая холодная лестница над Днепром.

— Я в детстве чертовски боялся пьяных, — Игнат стукнул себя по груди. – Представляешь? Они, курва, вели себя непредсказуемо, двигались странно, разговаривали неразборчиво... Понимаешь? Малышу такое до всрачки страшно! Я перестал бояться, когда первому разъярился нос. А теперь я вырос... И посмотри, что со мной стало! Йоханная жизнь! В кого я, холера, превратился?

– На кого?

– Я сам пьян! – Игнат дернул себя за усы. — Жалкий сумасшедший!

Ярема яростно размахивал ныряльщиком и ревел, что он светлейший.

– Чернь! Холопи! Быдло! Смерды! Где и потрочь с крестами нашитыми? Научу их манер!

Шляхтич в сердцах выпустил ныряльщика, попытался его поднять, упал сам, выпрямился, расцвет в улыбке и начал разбрасываться монетами.

— Знайте шляхетскую щедрость Яровых! Равич, пся-крев, Равич! Сию-вью засеваю...

Северину понравился такой широкий жест и он тоже принялся засевать деньгами, как вдруг выяснилось, что его кисет пуст, но характерник не расстроился.

— Филипп, дай денег засеять.

– Не дам.

– Северин! Брат, — Савка повис на несколько секунд в неопределенном молчании. - Щ-щ-щелчок.

– Щезник.

— Да все равно. Разбей нам пари! Пойду и найду этих злобных подонков... Победу коварных похитителей молодых характерников! Не будь я герой Савка Деригора!

Игнат качал головой и сам покачивался вместе с ней.

— Ты, Павлин, чванько и болтовня, какой собственного прутка в штанах не найдет.

— Будь свидетелем, Северин!

Чернововк неуверенным движением, чуть не попав Гнату по носу, показал их заведение.

Последнее, что помнил Северин в тот вечер, как Савка, покачиваясь, исчезает в темноте.