Argumentum ad hominem

Глава 9. Свежий ветер прямо в лицо.

Петер

– Зайчик тугоухий, ты чем там занят?

Иногда я совсем не понимаю, о чем она говорит.

Зайчик? Это зверь, и довольно странного вида: специально смотрел в атласе животного мира. Все время бегает, то куда-то, то от кого-то. Чисто внешне сходства, как по мне, не наблюдается. Моделью поведения похожи? Если только считать, что последние два дня я больше времени трачу на обще-физические занятия, а не приватные камерные концерты. Бегаю, конечно, тоже, но не настолько много, чтобы…

Есть ещё вариант, уменьшительно-ласкательный, как это называется в учебниках. Но тогда и в голосе, наверное, должно что-то такое прослушиваться? Хотя бы доброжелательное. А прямо сейчас скорее похоже на то, что я снова в чем-то провинился.

И насчет ушей тоже куча вопросов. Если это просто отсылка к моей фамилии, то ладно, пусть её. И её тоже. А со слухом у меня все в порядке. Даже лучше: благодаря новомодной гарнитуре, при желании, могу считать пульс своей собеседницы. Гибкой загогулине, спускающейся из-за уха и приобнимающей шею.

А ещё они красивые, эти штуки, куда как симпатичнее служебных. Наверное, потому, что разрабатывались для исполнителей всех мастей и жанров шоу-бизнеса, где технические характеристики прочно связаны с презентабельным внешним видом. Женские модели так и вовсе выглядят, как украшения, особенно усыпанные чем-то блестючим. Хорошо, что сонга оказалась в этом смысле не совсем типичной женщиной, и предпочла красоте функциональность. Простое металлизированное исполнение, матовое и неброское. По большому счету, я согласился бы на любое, но слишком вычурное наверняка обращало бы на себя внимание и вызывало вопросы. Лишние. А мне пока едва удается справиться с той малой толикой, которая…

Иногда мне кажется, что сонга нарочно это делает. Запускает руку в карман, вытягивает наудачу горсть случайных слов и бросает их передо мной, как кубики костей. Только никак не хочет объяснить мне правила этой игры.

– Опять играешься?

Тут конкретики уже больше. Уже понятнее.

Играться – это она про тренажер, который подогнал Марко. С многозначительными уверениями в том, что такими приблудами пользуются все лучшие бойцы.

В принципе, ничего особенного: приспособление для самостоятельной подготовки, когда нет партнера для спарринга. Начинка – да, представляет некоторый интерес, особенно та её часть, что явно позаимствована из арсенала спецсил. Но в целом…

Для условно полноценной тренировки все равно нужно натягивать на себя что-то вроде обвеса, который, предположительно, будет сообщать ощущения от взаимодействия с противником. Если правильно настроишь, а потом сможешь привыкнуть к этому сомнительному массажеру. На службе мы такими глупостями обычно не занимались: куда как проще и полезнее отдубасить друг друга. В самом крайнем случае, например, когда прописан постельный режим, брали проекционные очки, чтобы освежить память. Вот как я сегодня.

Не, поначалу, действительно, немного залип. Примерно на полдня, листая библиотеку. Подивился на разные замысловатые приемы эстетствующих «ультровцев», а в свой плей-лист поставил только стандартные и хорошо знакомые каты.

Старший инструктор, следивший в Академии за программой подготовки вообще и нами в частности, сразу популярно объяснил, что в тщательном заучивании набора движений особого смысла нет. Важнее уметь соображать, что вообще происходит, куда намечен удар и что с ним можно сделать, желательно, наиболее безобидным для себя способом. То есть, учили нас больше не тому, что нудят методики и инструкции, а совсем наоборот. Как не надо делать, чтобы не пострадать больше необходимого.

Возможно, причина крылась в том, что таких, как мы, зачастую нет возможности вести по вахте с центрального пульта управления. Вводную дали, и все: дальше справляйся сам. И никого не волнует, будешь ты при контакте с противником точно исполнять все эти балетные па, или просто и безыскусно двинешь кулаком, куда сможешь достать. Наверное, поэтому на образцово-показательные тренировки наши группы никогда и не ставили.

– Ау-у-у….

Если у сонги закончились слова, это плохо. Следом может прилететь, что угодно, в соответствии с почти безграничной и не всегда приличной фантазией, а поскольку я обещал не закрываться, придется ответить.

– Да, мэм?

– Сколько раз я просила прекратить мемкать?

А что, надо было считать? Опять виноват.

– Простите. Использовать полный вариант?

– Нет уж, его застолбил Марко, пусть наслаждается соло. Почему нельзя говорить просто «Дарли»? Тебя чем-то не устраивает моё имя?

Вот как тут ответишь? И привычка играет роль, и то, что сонга вроде как сейчас моя начальница, следовательно…

– Ладно, вопросы симпатий и антипатий оставим на потом, а то уже почти слышу, как мозги заскрипели. Лучше скажи, что ты там делаешь?

С какой точки зрения? По моему личному мнению – готовлюсь. И к первому балу, который назначен на сегодняшний вечер, и вообще. По мнению сонги… Нет, не стоит даже предполагать. Значит, разумнее всего обратиться к официальным документам, которыми мне на ближайшее время предписаны вполне определенные занятия.

– Выполняю обход территории. Вверенной.

Отдельная песня, кстати. В исполнении дяди Портера, если быть совсем уж точным.

Поскольку по итогам нашей, хм, беседы, он явно решил, что меня не стоит подпускать к людям, а чтобы не хулиганил на улицах, к чему-то обязательно нужно приспособить, придумалось что-то вроде места сторожа на незавершенном объекте городского имущества.

По проекту здесь планировались торговые ряды широкого назначения, с реконструкцией исторического облика квартала и все такое. Дело шло на лад, даже начали завозить мебель и оборудование. Но потом один инвестор поссорился с другим, оба-два – уже с городом что-то не поделили, а в результате невысокое здание с просторными галереями на ближайшее будущее подвисло в неизвестности. На все время арбитражных разбирательств. Так что, висели мы с ним теперь вместе, только оно – безмятежно, а я – исполняя обязанности.

– Ты же понимаешь, что можешь этого не делать? Никто проверять не будет, – вкрадчиво подсказали в наушнике.

– Мне нетрудно.

– Ы-ы-ы.

Она ведь наверняка считает, что я следую предписаниям исключительно для того, чтобы её позлить, тогда как на самом деле…

В каком-то смысле все эти ограничения меня даже радуют. Потому что помогают сосредотачиваться на других, более важных вещах. Например, на экспериментах с запоминанием песни.

– Дверь!

– Что – дверь?

– В неё стучат!

Вполне возможно. От меня до входа около тысячи футов, если считать по прямой, а не по коридорам. Так что какие бы то ни было звуки оттуда сюда попросту не…

– Что надо делать, когда стучат в дверь?

А почему нельзя было просто сказать с самого начала: сходи и открой? Я бы не отказался.

– Сейчас.

– Да уж будь любезен.

Это указание на то, как именно я должен принимать посетителя? Или… Нет, сдаюсь заранее.

Зато появился хороший и совершенно законный повод для очередной тренировки. Небольшая пробежка с интервальными ускорениями и элементами паркура – то, что надо для проверки предыдущих наработок.

Когда сонга сказала, что песню можно запомнить, для меня это стало настоящим открытием. Правда, на грани обидного: и как мне самому это раньше в голову не пришло? Тем более, что нас постоянно заставляли заучивать треки, и можно было бы сообразить.

Ну да, сейчас решение выглядит легко и просто. Только сначала пришлось перевернуть все с ног на голову.

На службе смысл заучивания состоял в подсознательной готовности принять заданную песню, хотя временами, прямо скажем, это все равно приходилось делать через силу. А теперь я попробовал запомнить ощущения, которые возникали в теле по ходу пения. Да, с тем же ритмом, но уже без привязки к чему-то внешнему. И у меня получилось.

Правда, совсем небольшой фрагмент, касающийся попеременного расслабления и тонизирования мышц. Своего рода массаж, но с эффектом обновления, что ли. И достаточно было всего лишь нескольких повторов, чтобы восстановиться. Конечно, строго в рамках собственных сил, без божественных чудес: чем больше нагрузка, тем дольше нужно повторять, и тем слабее итоговый эффект. Но с другой стороны, если попробовать запомнить побольше и поточнее…

– Я уже собиралась вам звонить, - строго сказала Кэтлин, перешагнув порог.

Подумалось: да лучше бы и позвонила, по крайней мере, я бы сразу понял, что нужно делать. И для кого.

– Простите, я был… На некотором удалении.

Она кивнула, видимо, припомнив пункты предписания:

– Есть определенный график? Если да, сообщите. Чтобы в следующий раз у меня не возникало поводов для беспокойства.

Потом настороженно сдвинула брови:

– У вас проблемы со зрением?

Никаких. А, это про очки?

– Они для работы.

– Хорошо.

Ну, наверное. Кому-то. Мне как-то без разницы.

– Здесь найдется спокойное место с чем-нибудь вроде стола?

– Да, конечно.

Сегодня Кэтлин была одета гораздо свободнее, чем в прошлые встречи. Огорчительно свободнее: широкие брюки скрывали и путали линии ног. И кофточка тоже не подчеркивала, а обволакивала. Зато суждения оставались прежними: резкими и даже чуть царапающими.

– И все-таки вы продешевили. Была хорошая возможность истребовать много разных плюшек.

Это она о втором соглашении. О моем участии в, содействии и бла-бла-бла.

Могу предположить, что её, как адвоката, в какой-то мере занимает выгода клиента. И это здорово. Наверное, очень правильно. Но мне нужно другое.

Да, я попросил только материалы дела. Того, старого. Хотя уже не рассчитывал что-то воскрешать в памяти. Скорее, только хоронить, но чтобы уж совсем и наверняка. А для этого было бы неплохо сначала посмотреть на покойничка.

Смешно, но я даже не знаю, где находится тот дом, откуда меня забрали в новую жизнь. Потому что никто и никогда не называл при мне адреса. И не знаю, как он выглядит снаружи: когда увозили в участок, на улице уже была ночь, расцвеченная лишь мигалками. Да и не позволяли мне тогда особо оглядываться по сторонам. А потом, когда мельком все же показывали фото во время опросов, запоминать что-то стало совсем некогда.

– Мне этого достаточно.

Хотя бы просто пройтись по той улице. Мимо. И уйти уже окончательно.

Потому что в моем нынешнем состоянии ворошить прошлое не имеет уже никакого смысла. Даже если вдруг откроется какая-нибудь прекрасная или ужасная правда, возврата нет. А когда все вокруг вынужденно строишь заново, наверное, правильнее, если оно будет по-настоящему новым, а не кривой калькой с чего-то забытого.

– Сюда, пожалуйста.

В оригинале планировалось что-то из заведений общественного питания, в натуре завезли только пару диванчиков, полки и россыпь разобранных стульев, да лишь наполовину собрали подобие барной стойки. Зато готовая половина была достаточно большой, ровной и горизонтальной.

– Отлично! – просияла девушка, обозрев обстановку.

Открыла сумку, которую принесла с собой, и начала расставлять по столешнице предметы, на мой взгляд, никак не соотносящиеся с адвокатской деятельностью. Например, инструменты для забора анализов.

– Небольшой осмотр, - пояснила Кэтлин, поймав мой взгляд. – Только основные показатели, отсутствие токсинов, комплектность внутренних органов и все такое.

Успокаивает, ничего не скажешь. Особенно слово «комплектность».

– Не любите медицинские процедуры?

Люблю. Не люблю. Это из области чувств. Так же, как нравится и не нравится. Просто не помню, как раньше к ним относился.

– Когда был последний прием пищи?

Тоже не помню. Не ставил себе задачи запоминать потому что.

– Вас вообще нормально кормят?

Нормально – по каким критериям? Количество раз? Белки-жиры-углеводы? Калорийность? Меню?

У нас, стараниями Марко, дни итальянской кухни. Со всякими домашними изысками и домашними же аперитивами. Которыми меня не накачали только по той причине, что это могло помешать работе. Хотя сонга и уверяла, что легко выведет любое количество алкоголя из организма в считанные минуты, я проверять не решился, предчувствуя не слишком приятные последствия. Особенно учитывая её особенный взгляд. Есть даже такое красивое название… А, пытливый.

Но что-то ответить надо, раз спрашивают.

– Не голодаю.

А вот выражение этого взгляда затруднюсь определить. Но то, что недобрый, это точно.

– Давайте руку.

Она затянула жгут, заставляя вены вздуться.

– Не волнуйтесь, у меня есть все нужные сертификаты. И я подтверждаю их каждый год. Иногда в моей практике это оказывается полезным. Но в первый раз…

В нос ударило знакомым запахом антисептика. Кэтлин сделала небольшую паузу и ввела иглу.

– Первый раз это пришлось сделать из-за Валентина.

Странно. Слова вроде бы составлены как-то укоризненно, даже обвинительно, а голос звучит совсем иначе. Без сожалений, во всяком случае.

– На летние каникулы дядя увозил нас в свой сельский дом, поближе к природе, фермерским продуктам и скукотище. Я обычно набирала с собой кучу учебников, так что было, чем заняться. Брат предпочитал натурные исследования.

Стоит ли думать о сказанном, если улавливаешь только половину смысла? Да и то, в наших жизнях даже у знакомых мне слов наверняка не слишком похожие значения и подтексты.

– Большую часть детства и юности Валентин был любопытным и задиристым дрищом, латать его нужно было регулярно, а дорога в ближайшую клинику занимала почти полдня, вот я и… Прошла курсы медсестер, чтобы экономить себе время и нервы.

Зато, пока ни хрена не понимаешь, можно смотреть, как пробирки с разноцветными колпачками поочередно наполняются кровью.

– А вы в детстве много дрались?

Я попробовал вспомнить. И честно сказал:

– Больше били меня.

Она о чем-то задумалась, вынимая иглу и заклеивая место прокола. Наверное, начала строить в воображении логические цепочки, пытаясь приклеить мой ответ к существующему положению дел. И видимо результат получился не очень хороший, потому что следом я услышал:

– Простите. Это было бестактно с моей стороны.

Почему?

– Нормально. Вы спросили, я ответил.

– Могли бы и приукрасить.

То есть, сказать неправду? А как же разговоры о том, что безопаснее соврать священнику на исповеди, чем своему адвокату? Да и…

– Зачем?

– Чтобы произвести впечатление.

А это необходимо? Не сейчас, не здесь конкретно. Вообще. Тем более что мой послужной список она читала, медкарту тоже. И в них нет ничего впечатляющего. Только если наоборот. Но когда все уже давно известно, какой смысл приукрашивать?

– Вот, к примеру… Кто сильнее, Валентин или вы?

И почему я думал, что с ней будет проще разговаривать, чем с сонгой? Такие же странные вопросы, если не хуже.

Что значит – сильнее? Чисто мускульно? По части умений и навыков? Ситуативно? В комплексе? Мы не проводили замеры. Хотя… Точно. Она же об этом самом. И как раньше-то не догадался?

– С дверью я тоже смогу помочь.

– С какой ещё…

Она осеклась и надавила указательным и средним пальцем на свою переносицу. Сильно.

– Хорошо, что не нужно оценивать ничего психологического…

– Простите?

– Снимайте футболку. Да не за ворот же!

Сколько у неё всяких правил… Но это и хорошо. Потому что каждое правило – точка опоры. А когда оно внешнее и ничем не зависит от тебя, это просто замечательно.

– Стойте спокойно.

Чтобы трафаретная сетка датчиков легла лучше? Думаю, нормально получилось бы в любом случае, особенно с этими пальчиками. Старательными и…

Так много напряжения, что даже я его чувствую. И это неправильно. Потому что напряжение всегда связано с болью, сначала текущей, потом отложенной. Неужели, Кэтлин прямо сейчас что-то настолько беспокоит?

Что бы это могло быть? Ну не я же, в самом деле. Тем более что сам беспокойства не ощущаю от слова совсем.

Сегодня одна простая задача: выйти в свет. Засветиться, то есть. И с этой стороны проблем быть не должно. Если верить Марко, а он мужик вроде бы вменяемый, приукрашиваниями не увлекается… Так вот, по его словам, планируется что-то вроде представления и регистрации участников, не более того. Потому что там и люди серьезные, и ставки: без долгой подготовки и согласования ничего не происходит. И вообще, по его рассказам выходит что-то исключительно церемонное и ритуальное, без малейшей спонтанности. Правильное и по правилам, то есть. Значит, беспокоиться, и правда, не о чем.

А если даже дело дойдет до… Я буду стараться. Сонга будет стараться. Справимся. Хотя, комплектность органов и впрямь может пострадать. Но тогда проблемы будут только между мной и страховой компанией, разве нет?

Наверное, это просто усталость. Она же много работает, вон, даже по ночам. Хотя, в моем случае больше Полли виноват, чем тяга к справедливости и хорошим гонорарам.

Ещё есть подозрение на что-то личное. Может, брат опять начудил. Может, с дядей ещё не помирилась. Или с чувствами возникли трудности. Или…

Неважно. Все равно, напряжение это плохо. И оно непременно закончится самой настоящей болью, если его не снять. Но что я могу для этого сделать? И могу ли вообще?

Велела стоять спокойно, значит, так надо. Правда, смотреть не запретила, как тогда, в машине. Хотя, в таком ракурсе многое увидеть не получится. Только представлять.

Позволить сначала взгляду, а потом воображению скользнуть по крылу носа на щеку, в россыпь веснушек, по скуле, за ухо, путаясь в чуть растрепанных темно-золотых прядях. На шею, где под тонкой кожей бьется пульс. По ключице, в ту самую ямку, своим треугольным перстом словно нарочно указывающую единственно верное направление. Дальше и ниже, в ложбинку между холмов, на тропинку, ведущую к…

– Ещё совсем чуть-чуть, - выдохнула Кэтлин, отрывая ладони от моей груди.

Да я не тороплюсь. И не тороплю. Даже наоборот, можно было бы ещё медленнее разглаживать эти ленточки. Особенно…

Да, особенно на спине. Потому что песни песнями, а прикосновения все же лучше. И пусть это вовсе не массаж, я всегда могу представить… Я же могу представить? Или мои мысли постыдны и предосудительны?

Лучше вернуться к её пальцам, которые все ещё напряжены. Осторожно погладить каждую фалангу, каждый сустав, похожие на бусины четок, которые добрые и не очень католики перебирают в молитвенном экстазе. Подняться к локтям, наверняка таким же острым, как её слова временами. Обнять плечи, ощупывая каждую мышцу в поисках тех самых узелков, которые могут причинять боль. По трапеции добраться до середины спины и отправиться в долгий, основательный спуск с непременными вдумчивыми остановками на каждом позвонке. Чтобы немного пожалеть, когда они закончатся. Но только немного, потому что путь все ещё продолжается.

Если бы мне позволили. И если бы я сам себе разрешил…

Её пальцы вдруг впились в мои плечи, что было сил, кожу между лопатками сначала обожгло выдохом, обжигающим, как китайский перцовый пластырь, а потом в то же место ударил низкий и протяжный стон, от которого телу почему-то отчаянно захотелось завибрировать.

– Мисс Портер?

Хватка пальцев чуть ослабла, чтобы, через мгновение, впиться ещё надежнее. И расстояние между нашими телами вдруг исчезло совсем: Кэтлин прижалась к моей спине с таким напором, что я едва устоял на ногах.

– Вам нехорошо?

Горячая, аж жуть. Не дай бог, новомодный грипп подхватила. Тогда нужно срочно искать врача и вообще.

– Ах-м-м-м…

Пальцы наконец-то разжались и сползли пониже, изображая что-то вроде царапанья. Зато основание шеи загорелось. Только теперь уже совсем не от дыхания.

– Мисс Портер, это небезопасно и для вас, и для меня.

Если в ход пошли укусы, состояние точно бредовое и лихорадочное. И надо её уложить. Только выбрать подходящий момент, чтобы не остаться без куска мяса на спине. Вот, например, прямо сейчас!

Я успел повернуться и успеть ровно к тому моменту, когда Кэтлин начала плавно оседать на пол.

– Мисс Портер?

Бледная, с красными пятнами, которые любят поэтично называть румянцем. А на самом деле выглядит все это жутковато, особенно в сочетании с мокрыми от пота прядями волос и совершенно безумными глазами, глядящими явно не на меня, не вокруг, а куда-то внутрь. И тонус мышц никакущий.

Срочно в горизонтальное положение. На диванчик хотя бы. И надеяться, что не сползет, пока соображаю, как быть дальше. Скорую вызывать – не вариант. Слишком много ненужных вопросов. Придется напрягать дядю, который раз все затеял, так пусть и расхлебывает, как ему сподручнее.

Что там было в симптомах-то? Нам буклеты совали, конечно, но кто их читает? А дело, похоже, серьезное. И мне совсем не помешала бы…

– Ага, вот вы где!

Да, хотя бы сонга заглянувшая в дверной проем, с торжествующим видом и вопросом:

– И чем это вы тут, позвольте спросить, занимаетесь?

На Кэтлин появление нового человека в комнате не произвело впечатления. Хорошо ещё, что не заставило паниковать и дергаться.

– Мисс Портер проводила медицинский осмотр. И почувствовала себя плохо.

– Плохо?

– Сами посмотрите.

– Да я уж посмотрю, будь уверен…

Конечно, она не стала пачкать руки: обошлась песней. И нервно хихикнула:

– Плохо, говоришь?

– Вы могли бы связаться с её дядей и объяснить ситуацию? Думаю, со мной он… Не станет разговаривать.

Сонга заглянула мне за спину, всхлипнула и кивнула, вытирая глаза:

– Вот что-что, а тут ты прав. Разговорами не отделаешься. И вообще, иди-ка, погуляй, пока я твою девушку в чувство привожу. Хотя, она вряд ли будет мне за это благодарна.

– Мисс Портер не моя де… Вы уверены?

– Да брысь уже отсюда! И непотребство это… прикрой. А то перед людьми стыдно.

Я снова почти ничего не понял. Кроме того, что мне велели одеться, поэтому взял футболку. И спрей с антисептиком.

Судя по силе жжения, на спине, действительно, творилось что-то страшное, но хотя бы без кровотечения. Оставалось надеяться, что с Кэтлин тоже все будет хорошо. Связь сонга отключила, поэтому можно было только догадываться, что именно она творит. То есть, поет. В коридор звуки не долетали, значит, работала прицельно, в контакте.

Впрочем, тишина продлилась недолго, и вскоре за дверью раздался щебет:

– Мистер Портер? Да, это я. Да, я помню. Да, мы договорились. Хорошо, пусть будет Лео.

Интересно, они так быстро нашли общий язык в силу общей профессии, или деловых интересов, непостижимым образом замыкающихся на меня?

– Я к вам, как к близкому родственнику, с самыми печальными известиями… Да шучу, шучу! Но вам и впрямь нужно повнимательнее относиться к своей семье. Нет, причем тут Валентин? И кто он вообще такой? А, племянник… Так мы ещё не представлены. Я о племяннице. Нет, все с ней хорошо, даже отлично, моими-то стараниями… Но вам – выговор с занесением. У девушки явное переутомление: пришла по делам и вырубилась на полуслове. Да, наверное, перерабатывает. Да, конечно, это совсем не моё дело. А почему бы мне ещё вам звонить тогда? Ах, есть и другие причины? И какие же?

Дальше некоторое время шли хихиканья, междометия и просто что-то невнятное. Пока сонга все-таки не вернулась к первоначальной теме:

– И тем не менее, имейте в виду, что её надо будет забрать. Да, часика через два-три, когда выспится. Ну или хотя бы поехать вместе с ней, а то мало ли… Нет, меня к тому времени здесь уже не будет: дела, дела. Да, я помню правила. Да, все будет тихо и спокойно. Да, и за себя я тоже ручаюсь. Все-все-все, мне пора, у меня ещё забот полон рот! А вы разгребайте свои завалы и не забудьте про девочку. Ах, вы никогда и не забывали? Приятно слышать. Нет, не в том смысле. И не в том тоже. И… Да какая разница? Все, пока-пока!

Когда она вышла в коридор, довольная и чуть рассеянная, было похоже, что какая-то её часть осталась по ту сторону порога, может, вместе с Кэтлин, а может, и вовсе улетела в эфир. Впрочем, наткнувшись взглядом на меня, сонга тут же собрала себя в кучку и угрожающе потерла ладони друг о друга:

– Что вытворил на этот раз?

Я честно перебрал в памяти всю последовательность событий.

– Ничего.

– У твоего «ничего» слишком характерные последствия, чтобы тетушка Дарли могла оставить их без внимания. Давай, колись!

Последствия? Это значит, что произошли какие-то изменения в материальном мире. Но чтобы повлиять на материю, нужно приложить к ней что-то, тоже имеющее материальное происхождение, а я…

– Я ничего не делал.

– Ладно. Тогда просто расскажи, что да как. Ход событий.

Это понятно. Это можно попробовать.

– Мисс Портер пришла, чтобы провести осмотр перед… Взять анализы и остальное. Чтобы определить моё состояние. И ей стало плохо.

– От вида крови?

– Нет. Позже. Когда занялась датчиками.

– Когда раздела тебя? – уточнила сонга, смешливо щурясь.

– Она не… Я сам снял футболку.

– Ох. Я бы попросила тебя снизить градус точности, но тогда вся прелесть этого идиотизма пропадет втуне… Ты её трогал?

– Футболку?

– Мать моя женщина… Девушку!

– Нет.

– Вот совсем-совсем не, даже пальчиком?

– Мисс Портер велела стоять спокойно.

Сонга медленно и глубоко вдохнула, покатала воздух в легких, наверное, с полминуты, потом снова спросила:

– Точно не трогал?

– Точно.

– А девушка – тебя? Трогала?

– Да. Надо же было прикрепить датчики.

– Как все запущено, как все опущено…

Она задумчиво прошлась по коридору взад и вперед, бормоча:

– Если бы слова, было бы понятно. Хотя девица в этом смысле совсем не, даже не потенциально… Но вдруг? С другой стороны, бред, который я слушала вполуха, мог бы возбудить разве что только практикующего психиатра, значит… Банальный контакт? Вот просто так, пальчиком дотронуться, и все, капец котенку? Да это уже ни в какие ворота. И когда же оно закончится, проклятущее? А главное, чем? Но проверить не мешало бы… Да, проверить.

С этими словами сонга повернулась ко мне и предложила:

– Давай, я тоже сейчас до тебя дотронусь.

Её ладонь легла мне на грудь.

– Вот так было?

Чисто технически? Похоже. Но лишь отчасти. Внешне, а не своим содержанием. Правда, какое содержание вообще может быть у действия? Назначение, разве что. Цель. И она совершенно другая.

Хотя пальцы тоже напряжены. И даже подрагивают. Только боль тут ни при чем, значит…

– Можешь повторить то… что ты творил?

– Нет.

– Почему?

– Потому что вам это не нужно.

Она аж поперхнулась, словно оскорбленная в лучших чувствах:

– Ах ты…

Похоже, обиделась. И наверное, я мог бы сделать то, о чем она просит, если бы…

Да, если бы оно требовалось для восстановления правильности происходящего. Но сейчас все и так более, чем правильно, я это чувствую. Нет, не то слово. Ощущаю. Как температуру воздуха. Как хлопчатобумажную ткань на коже. Как…

Да, и как удар кулачка по груди.

– Бесишь!

Что тут можно сказать?

– Простите.

Сонга сделала ещё несколько кругов, недовольно потирая лоб.

– Ладно, оно хотя бы не происходит само собой, и то хлеб. В общем, так, дорогой мой, слушай и запоминай. В том месте, куда мы сегодня отправимся, крутись, как хочешь, но чтобы ни одна живая душа… Ни одна, понимаешь? Чтобы ни пальчиком, ни волоском, ни… Я знаю, как ты умеешь уворачиваться. Так вот, нужно кому-то что-то, не нужно, неважно: пусть сами решают собственные проблемы. Не вмешивайся! Не трогай никого сам и не позволяй кому-то дотронуться до себя. Уяснил?

– Да.

– И не дай бог…

Она оборвала фразу непонятно, но очень многозначительно.

В принципе, предложенный образ действий меня вполне устраивал, хотя и плохо сочетался с намеченной программой. Если одними церемониями дело не ограничится, и понадобится что-то вроде демонстрации, избежать контакта вряд ли получится. Но в любом случае, можно постараться, конечно. И я буду стараться.

Правда, сначала нужно поставить точку в другой ситуации.

– С мисс Портер все будет хорошо?

– И было, и будет, - загадочно ответили мне.

– Она точно не болеет?

– Ну разве что от недо… - сонга остановилась и близоруко сощурилась. - Тебя женщины что, раньше никогда не кусали?

– Зачем?

– Не зачем, а почему! И кстати… - Она вдруг стала удивительно серьезной. - Если сейчас скажешь, что ты девственник, я выброшусь из окна.

– Это первый этаж.

– А ты станешь последним! Из тех, кто усомнился в моих способностях!

Прозвучало угрожающе. Даже слишком.

– Ну? Так как?

Так? Как? Я совсем запутался в ходе беседы и всех этих словах.

– Что?

Её губы беззвучно изобразили что-то, явно непереводимое ни на один приличный язык, а потом процедили:

– Ты девственник?

Вот может же задавать простые и понятные вопросы, так почему все время устраивает свои странные викторины?

– Нет.

– Хвала господу, хоть тут обошлось без откровений! Хотя… Я тебе ничего объяснять не буду, сам догадаешься. На крайний случай, поспрашиваешь, если интересно станет.

– О чем поспрашивать?

– Или не станет, - тяжело вздохнула сонга и толкнула меня в бок: - Шевелись, давай! Там Марко со своей швейной мастерской уже заждался, наверное.

Я понимаю необходимость и обязательность дресс-кода там, где от вида и функционала одежды действительно зависит что-то рабочее, влияющее на эффективность действия и достижение результата. Во всех остальных случаях, как по мне, все выглядит этаким костюмированным представлением, на котором участники меряются мастерством портного, а не личными качествами. Или кошельками и статусом своих нанимателей, если иметь в виду нынешний званый вечер.

Можно было предположить, что встреча пройдет в каком-нибудь сугубо тайном месте, наверное, даже подальше от городской суеты, но «майбах» заехал чуть ли не в самый центр Ситио дель Эсте, протиснулся мимо вереницы не менее роскошных машин и остановился у очень даже заметного входа под яркой неоновой вывеской. Правда, знакомых букв на ней не было, скорее что-то вроде картинки, отдаленно напоминающей медицинскую змею, зависшую над чашкой. Только тут все было положено на бок, а ножка чаши выглядела несоразмерно длинной, превращая её в подобие… Да, пожалуй, больше всего это походило на рапиру. И змея почему-то напоминала своими очертаниями китайского дракончика.

– Вам сюда, мадам, - указал Марко на вход.

– А вы не пойдете?

– Ни в коем случае! Только приглашенные лица: тут все строго. Я буду ждать вашего возвращения на стоянке.

Кажется, сонгу это обстоятельство немного расстроило или заставило лишний раз о чем-то задуматься, но несколькими секундами спустя она уже бодро шагала в указанном направлении, и мне ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

На входе нам не задали ни единого вопроса, да и просто не сказали ни слова: одни жесты, впрочем, вполне понятные и предельно вежливые. Сюда, пожалуйста. Извольте проследовать. Осторожно, тут ступенька. Располагайтесь, как вам удобнее.

Зал, в который нас проводили, делился на два яруса, пониже и повыше, и оба были достаточно заполнены людьми, чтобы хозяин клуба мог считать вечер удавшимся. Но если на нижнем ярусе преобладали мужчины, то на верхнем было настоящее женское царство, и сонга отправилась именно туда. А мне, все так же безмолвно, предложили спуститься на три ступеньки и коротать время внизу.

Как ни странно, выполнять поставленное условие о касаниях, точнее, об их полной недопустимости, оказалось очень даже легко: никто из присутствующих не стремился навязать другому свое общество и дружелюбие. Разве только местные хостес, мелькающие то тут, то там, могли представлять собой определенную опасность, но быстро выяснилось, что и они послушно реагируют даже на жесты, и если сказано «нет», то улыбаются и отходят в сторону. Либо можно сказать «да», как поступили некоторые из гостей вечера, и наслаждаться… Ну, хотя бы тем, что будет предложено.

Наверху, на ярусе, почти ощутимо звенящем от песен, междоусобного общения было не в пример больше: видимо, барышни знали друг друга намного лучше, чем бойцы, которых они сопровождали. Кажется, сонга тоже нашла там знакомых. По крайней мере, тихим фоном в наушнике вовсю шла какая-то болтовня с её непосредственным участием.

Увильнув от очередной хостес, я нашел себе кресло в той части зала, откуда мог без особого напряжения обозревать окрестности и попытался устроиться поудобнее, учитывая состояние спины и костюм, в который пришлось нарядиться.

Сначала я думал, что это чересчур, особенно жилет, но при внимательном рассмотрении оказалось, что пиджачно-брючные пары здесь норма жизни. Даже несмотря на то, что в отдельных случаях сочетание с фигурами и лицами получалось вопиюще неправильным. Поэтому я, в классической тройке из «настоящей итальянской шерсти» не то, что не выделялся на местном фоне, а скорее, полностью в нем растворялся. Что лично меня, впрочем, более чем устраивало.

От нечего делать успел пересчитать мужиков, рассредоточившихся по залу, запомнить несколько особо примечательных лиц и, с некоторым удивлением, найти те, которые я уже явно где-то и когда-то видел. Вполне возможно, это были парни из того же учреждения, что и я, но тогда возникал вопрос: за каким чертом?

Конечно, верить рассказам дяди Портера от начала и до конца не стоило, но в целом предложенная идея выглядела похожей на правду и вполне жизнеспособной. До того, как. Мол, все эти бои чемпионов хотя и существенно снижают вероятность возникновения горячих точек по переделу сфер влияния, но оставлять происходящее без внимания… И так далее, и тому подобное. Обычное дело, в общем. Но теперь, как вижу, моё присутствие вовсе не выглядит необходимым. Разве что, для подстраховки. Или выявления неблагонадежных товарищей. С другой стороны, они же занимаются этим в свободное от работы время, так в чем проблема? Или это попытка заодно со всем прочим ославить меня ещё и стукачом, чтобы для пущей уверенности? Если уж портить жизнь, то портить по полной, да?

Вот ведь… И даже слова не подобрать, чтобы выругаться. Потому что какая-то фигня внутри снова лениво зевает, советуя: забей и разотри. Это все не твоё. Не для тебя и не про тебя. Просто пройди мимо, если уж совсем надоело. А если терпение ещё осталось, расслабься и отдыхай.

Я так и сделал. Попробовал. Откинулся назад, о чем тут пожалел, потому что спину засаднило с новой силой. Но вернуться в прежнее сидячее положение уже не смог: мешало нарисовавшееся между моих колен нечто.

Больше всего она походила на куклу, каких выставляют в витринах дорогих магазинов по особым случаям: идеально продуманная и собранная на заказ. В том смысле, что платье с пышной и крайне короткой юбкой, из-под которой кокетливо выглядывало кружево панталон, явно существовало в единственном экземпляре и самым идеальным образом сочеталось по цвету с большими, картинно накрашенными глазами. Ну хоть лицо не выбелено под фарфор, и на том спасибо, иначе, наверное, почувствовал бы себя героем фильма ужасов.

Хотя реально страшной эта куколка, конечно, не была. Даже наоборот, если сравнивать со стаей хостес, в смысле привлекательности могла бы дать им фору, всем и сразу. Особенно среди любителей лолит.

Изящная, тонкокостная, невысокая, выглядящая, в лучшем случае, лет на пятнадцать. Плюс оборочки, ленточки и бантики, конечно, давали свой эффект. А на самом деле ей могло быть и далеко за. Как там говорят в народе? Маленькая собачка – до старости щенок. Вроде это не совсем про внешний вид, только ведь и про него тоже.

Но все вопросы и размышления отпали сами собой, за ненадобностью, когда я сообразил, что передо мной сонга. Правда, очень аккуратная, окруженная собственной песней, как легким облачком. Совершенно ненавязчивым, в отличие от…

Она кокетливо заложила руки за спину, наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и вкрадчиво поинтересовалась:

– Скучаешь?

Вблизи её макияж выглядел даже безупречнее, чем на дистанции. По своему, пусть и не слишком большому опыту, я ожидал противоположного эффекта, но это не помешало ответить:

– Нисколько.

Она качнула головой сначала влево, потом вправо, изучая меня своим лазоревым взглядом, и заявила:

– А мне сегодня чертовски скучно. Настолько, что готова щедро и безвозмездно поделиться своим обществом.

И сократить расстояние, а это мне строго-настрого запрещено. Значит, надо её как-то отвадить. Попробовать быть построже?

– Не интересуюсь.

– Бука, - надув губы, протянула куколка, но не отказалась от последнего захода и придвинулась ещё ближе, так, что мы чуть не соприкоснулись носами: - А если у меня там все поперек?

Я почему-то вспомнил о Кэтлин, попробовал представить в её устах нечто подобное, потерпел фиаско и поставил точку:

– Предпочитаю классику.

Она ещё долгую четверть минуты сверлила меня взглядом, потом резко выпрямилась и повернулась. К залу передом, ко мне задом. Но пространство между колен не покинула.

Что же мне, пинками её гнать, что ли?

Все ещё сцепленные за спиной, а теперь – фактически, перед моим носом, пальчики дернулись, но не разжались, а похоже, только усилили хватку. Потом куколка обернулась и сосредоточенно посмотрела на меня ещё раз, словно проводя в уме сложные вычисления. Я уже начал готовиться к худшему, то есть, к пресловутому прямому контакту, но она просто шагнула вперед, между суетящимися хостес, и исчезла из вида.

Интересное заведение, ничего не скажешь. Хотя, судя по тому, что на куколку никто из людей поблизости никак не отреагировал, она здесь постоянный посетитель, не то что некоторые. Значит, не стоит удивляться и вообще. Но положение тела лучше все-таки поменять, потому что ссадины ноют и…

Я оторвался от спинки кресла только затем, чтобы ощутить явный, хотя и легкий, почти по касательной, толчок в спину. И даже машинально двинул плечом в ответ, прежде чем сообразил, что в пространстве между мной и велюровой подушкой никого нет и быть не может. Как и в ближнем периметре, на текущий момент.

Но осмыслить ощущения не успел, потому что передо мной вновь воздвиглась куколка и сообщила, со странным придыханием в голосе:

– Вас приглашают для приватной беседы. Нижайше прошу проследовать за мной.

Если это не очередная её дурацкая игра, то… Возможно, именно ради этого я сюда и пришел.

– Одну минуту.

– Все, что пожелаете, мейстер, - кажется, она присела в глубоком книксене.

Я выбрался из кресла и щелкнул по наушнику:

– Мне нужно отлучиться, мэм.

– Так отлучайся! – буркнули в ответ. – Об этом не обязательно сообщать.

Наверное, стоило бы объяснить сонге подробнее, в чем дело, а не позволять делать её любимые выводы, но куколка, так и не выпрямившая ноги, в этот момент почему-то выглядела слишком безвольно и покорно, почти как настоящая марионетка, и я понял, что просто не могу заставлять ждать. Ни её, ни кого-то другого. Потому что это будет неправильным.

– Идем.

Получив согласие-разрешение, она явно приободрилась, встрепенулась и, пританцовывая, посеменила через весь зал к дверям служебных помещений, оглядываясь и останавливаясь, если мне нужно было пропускать встречное движение.

– Сюда, прошу вас.

Долгий переход по коридорам воскресил в памяти совсем другую прогулку. И если бы чувства все ещё оставались со мной в прежнем объеме, наверное, настроение бы заметно подпортилось. А так можно было равнодушно считать шаги, отмечать повороты и ловить редкие, но настырные взгляды куколки, время от времени коротко оборачивающейся и словно все ещё не верящей, что иду следом.

Странное поведение. Кажется, будто для неё не просто важно привести меня куда-то, а почти смерти подобно на мгновение упустить из виду. Можно даже решить, что если такое случится, то её накажут. Но ещё непонятнее другое. То, что она вполне допускает эту возможность. Моё бегство, то есть. Только страшит её вовсе не возможное наказание. А вот вероятность провалить порученное задание, да. Явно и ощутимо пугает.

Обычно такие заморочки возникают в структурах с жесткой иерархией, где шаг вправо, шаг влево, и далее по списку. Ну или многое завязано на чрезмерно тесные связи с начальством, когда подводить не хочется чисто по личным причинам. Я, к примеру, точно так же не решился бы подвести сонгу, хотя в наших с ней взаимоотношениях ни смысла, ни структуры. Просто не могу. Даже подумать на эту тему.

Количество ступенек вниз и вверх, встретившихся нам на пути, благополучно совпали, из чего можно было сделать вывод, что уровня поверхности земли мы не покинули. Зато судя по пройденному расстоянию вполне могли сейчас находиться не просто в другом доме, а даже в другом квартале. По крайней мере, дверь, которую гостеприимно распахнула передо мной куколка, вела в зал, не имеющий ничего общего с ночным, да и просто клубом.

Хотя, стилистика оформления навевала. И обшивка деревянными панелями, и замысловатый узор настоящего паркета, и низковатый, но характерно сводчатый потолок из-за недостаточной высоты которого светильники располагались строго по стенам. Главное, что все это ничуть не выглядело претензией, а наоборот, создавало впечатление очень даже рабочего пространства. Пусть и слишком пустого: винтажные стулья, расставленные по периметру зала, и книжные шкафы в глубине не в счет.

Единственным, что выбивалось из общей картины, оказался, как ни странно, хозяин помещения. Мужчина примерно моих габаритов, только посуше и постарше, лет, наверное, на десять. Европейской наружности и достаточно темноволосый, чтобы поставить его по происхождению примерно в тот же ряд, что и Марко. Тщательно причесанный, в классическом же костюме, да ещё и в очках, больше всего своим видом он напоминал клерка какой-то большой и суровой корпорации, тратящей основные силы и время на поклонение всякой ерунде типа делового этикета. Собственно, когда заговорил, впечатление только усилилось.

– Прежде, чем мы продолжим, а я надеюсь, что мы продолжим… Позвольте принести Вам искренние извинения за поведение моего партнера.

Причем, он, в самом деле, сожалел. Правда, не вполне искренне, если брать в расчет словарное значение: к виноватости явно примешивалось что-то ещё.

– Оно было…

Клерк замялся, а у меня слова сами прыгнули на язык, чтобы подсказать:

– Постыдным и предосудительным?

Он аж завис на какое-то мгновение. Зато куколка потупила глазки в его сторону с выражением вроде: вон как люди умеют, смотри и учись.

– Неожиданно, здесь и сейчас… Кодекс гроссмейстера редко цитируют.

– И ещё реже исполняют?

Не знаю, почему я это сказал. Наверное, потому что казалось уместным. И подходило к ситуации самим своим звучанием, что ли. К тому же, присутствовало отчетливое ощущение, что если бы промолчал, то те же самые слова клерк произнес бы сам.

А так он лишь охотно кивнул, уточняя:

– Огорчительно редко.

Говорят, так бывает, когда понимаешь кого-то с полуслова, но раньше мне не доводилось даже наблюдать что-то похожее с людьми, хорошо знающими друг друга не один год. Но этого человека я вижу впервые, и тем не менее, почти могу предугадать… Или все же не могу?

– Обещаю, виновный понесет заслуженное наказание.

Куколка снова отвела взгляд, только теперь явно, чтобы скрыть что-то вроде личного торжества. Неужели ей это нравится? Хотя, проверить легче легкого:

– Смею надеяться, оно будет суровым.

Ага, зыркнула в мою сторону и дернула губами, сдерживая улыбку. И мне почему-то показалось, что если бы дала себе волю, то гримаса получилась бы не только довольной, а ещё и благодарной.

– Как пожелаете, - клерк выдохнул с такой безысходностью, что я даже мимолетно задумался, кто же из них будет наказан в итоге по-настоящему.

И чтобы сменить явно неудобную для части присутствующих тему, спросил:

– Вы пригласили меня сюда только для того, чтобы извиниться?

Занятно, но он правильно расценил мой вопрос, как приглашение к действию, и заявил без обиняков:

– Как насчет того, чтобы разделить песню?

Что-то подобное и следовало ожидать. В смысле, раз уж под рукой имеется сонга, без пения не обойдется, хочешь ты того или нет. Ещё бы хорошо было понимать, о чем именно идет речь.

Принять песню, отклонить, запомнить – это понятно. Пробовал и, можно считать, умею. Но разделить? Явно не по нотам и не поровну. Нет, есть ещё какое-то значение у этого слова, совсем странное, даже противоположное основному. А, вспомнил! Что-то пережить вместе. Если так, предложение хорошее. И что бы в действительности ни подразумевалось под ним, я…

– Не возражаю.

Он выдохнул снова, только на этот раз легко и почти радостно. А потом повернулся к куколке:

– Прошу вас.

Та медленно и церемонно присела. Чтобы обратным движением подпрыгнуть, пускаясь в пляс.

Отдельными местами это напоминал джигу, с которой я познакомился усилиями Портера, но больше было просто озорного кружения, и вокруг оси, и просто по залу. Почти безумного и бездумного, но лишь на первый взгляд. В действительности же куколка двигалась по строго заданной траектории, словно…

Да, провешивала трассу. Закрутила спираль, остановилась в центре зала, замерла статуей. А потом на нас полилась песня.

Она расходилась кругами, как от камня, брошенного в воду, и такое я чувствовал впервые в жизни. Волны прибоя. Только не те, игрушечно-речные, а высокие, во весь мой рост или даже выше. Наверное, часть их уходила и под пол, и за потолок, но главное, неумолимо накатывала на меня. Огибала, оглаживала, ускользала прочь и… Возвращалась к своей хозяйке, проделывая на обратном пути ровно все то же самое. А заодно, по всей видимости, рассказывая о том, что видела и не видела во время своего путешествия.

Так вот почему от моей знакомой сонги все время исходит такой фон. Она просто сканирует пространство. Может, в поисках, может, во избежание ненужных встреч. Пускает свою песню такой же волной, а потом слушает эхо. И чем неуступчивее объект, тем однозначнее будет полученный отклик?

Но сейчас и здесь вроде нет никакого смысла в сканировании, потому что расположение фигур на доске понятно и так. К тому же, никто из нас не…

Первый тычок я почувствовал только кожей. Потому что рефлекторно закрылся при первых же нотах, слишком хорошо помня, какими бывают последствия беспечности при общении с сонгами. Но это конкретное ощущение хоть и напоминало собой влияние песни, несло в себе помимо действия ещё и… Смысл?

Легкий такой тычок, можно сказать, дружеский, с вопросом: мол, ну что, собираешься вступить в игру или как?

То есть, разделить песню. И раз уж я согласился…

Она прошла насквозь, ничего не задев, еле заметным, чуть освежающим ветерком. А вот следом прилетел самый настоящий удар, от которого все внутренности аж зазвенели. И я бы обязательно обвинил в нападении куколку, счастливо улыбающуюся посреди зала, если бы…

Он пришел по касательной, этот удар. Совсем с другой стороны. Оттуда, где клерк демонстративно опустил ладони в карманы брюк.

Пришлось взять паузу и снова закрыться наглухо, чтобы свести мысли и ощущения воедино. А начать с того, что построить траекторию, которая… Ну да, поразительным образом напоминает тот странный танец-прелюдию.

Две песни сразу? Такое вообще возможно? Только что полученный опыт утверждает: вполне. Тем более что первая, сканирующая, может идти именно что постоянным фоном, значит, не требует к себе особого внимания со стороны исполнительницы. Зато вторая, замысловатая и закрученная, является… Основной. Несущей. И тащит за собой по пространству именно то, для чего предназначена. Информацию.

Но… как?

Пока я пытался думать, прилетело новое ощущение, уже заметно нетерпеливое и даже чуть разочарованное, что ли. Да, все оттуда же. Со стороны клерка, который, кажется… Нет, точно: сдвинулся с места на несколько дюймов. Если бы не паркетный узор, я бы, наверное, не отметил это перемещение, но сейчас был совершенно уверен. И ещё более озадачен.

Он что, идет за песней? Похоже на то. Потому что она ведь движется. По заранее заданной спирали, в витках которой находится каждый из нас. И если клерк поменял место, значит… Возникают помехи? Так это же почти то же самое, что и…

Во время обучения точными науками нас не особо грузили. Больше учили прикладывать теорию к практике. С теми же рикошетами, физику которых понимать и считать попросту жизненно необходимо. С сопроматом, особенно в части конструкций и сооружений. Вот и всякие волновые процессы нам преподавали исключительно в практическом смысле. Да, все с той же точки зрения передачи информации, только применительно к стандартным коммуникаторам, которые далеко не везде и не всегда могли адекватно принять сигнал. А чтобы не остаться без связи в тот момент, когда это чертовски важно, и одновременно не шуметь больше необходимого, требовалось все-таки обращать часть внимания на окружающее пространство и перемещение по нему.

Падение, отражение, дифракция, интерференция… Термины мы особо не заучивали: все постепенно запоминалось само. А вот всякие практические фишки зачастую сводили с ума. И порой здоровее оказывалось сразу поверить инструктору на слово, чем докапываться до сути очередного эксперимента.

Среда переноса? Есть. Песни, несущая и фоновая. Источник? Вон там, снова замер во внимательном ожидании. И если он может отправить по волне сообщение для меня, значит, и я смогу. Нужно только снова пустить песню насквозь и позволить ей подхватить мои ощущения. Обозначить удар. Только не в месте назначения, а там, где все начинается.

То ли от перегруза, то ли наоборот, от внезапно нахлынувшей пустоты осознания, голова знакомо пошла кругом, и я не стал сопротивляться. Тем более, здесь и сейчас нужно было не думать, а ощущать и действовать. Всем телом.

Чем-то это напоминало качели, только слишком дерганые. Не успел закрыться – лови салочку. Открылся не вовремя – пропустил нужный участок волны, теперь жди следующего. Или нащупывай новый, в отражениях. И не дай бог сфолить там, где сонга закручивает локальные песневороты: прилетит со всех сторон сразу.

Поэтому мы все-таки двигались. Оба. Иногда совсем чуть-чуть, шаркая по полу, иногда чуть ли не подпрыгивая. И самым странным было то, что нам совсем не требовалось видеть друг друга глазами, да и вообще смотреть. Можно было даже крепко зажмуриться, и все равно предельно точно ощущать пространство. Наверное, даже точнее, чем обычно. А когда я, наконец, сообразил, что песенная волна способна переносить не просто отдельные движения-посылы, а целые последовательности и даже конкретные приемы, стало совсем весело. Причем, нам обоим.

Сразу же выяснилось, что школами обучения мы почти не сходимся, зато есть, чем друг друга удивить. Даже в этом неожиданном, но таком странно естественном бою теней. Куда уж там даже самому лучшему тренажеру! И не нужно никаких технических приблуд, только умелая сонга, азартный противник да тихое место, где вам никто не…

Правда, тихое. И в наушнике звеняще тихо. Наверное, с того самого момента, как я переступил этот порог. А это случилось уже так давно… Считай, в другой жизни. И как бы ни была интересна и заманчива новая, обязанности и обязательства прежней никуда не денутся. По крайней мере, пока я не выполню их до конца. Значит, пора… Пора.

Наверное, это было не слишком вежливо с моей стороны, но последний импульс я отправил не своему противнику, а куколке, обозначая прикосновение кончиками пальцев к жемчужно-розовым губам. В том смысле, что хватит. И она поняла, мгновенно обрывая песни.

Без них первые секунды даже было как-то не по себе, словно мир оскудел и увял, утратив свои главные измерения. Зато стало возможным осмотреться вокруг уже привычным образом и понять, что к финалу мы вышли одновременно, плечом в плечо, оставляя до прямого контакта всего пару дюймов.

В наступившей тишине хлопки маленьких ладоней прозвучали почти оглушительно.

– Бра-во! Бра-во! Бра-во! Бис!

Забавно, но куколка, похоже, и правда в восторге. Только не в единолично своем, а…

Между ними чувствуется определенная синхронность. Или правильнее было бы говорить, синхронизация? По крайней мере, в настроениях уж точно: со своего места я могу хорошо видеть только лицо клерка, но степень удовлетворения, написанная на нем, удивительным образом перекликается с той, что звучит в голосе сонги, кажется, готовой пуститься в пляс заново.

– Вы славно потрудились, Лила. А теперь оставьте нас.

На этой фразе общая церемонность происходящего успешно закончилась, уступив место тому, что иногда называют женской истерикой:

– Ага, и вот так вот всегда! Как супом давиться, так на здоровье, а десерты – только для избранных?

– От десертов толстеют.

– Только не притворяйся, что заботишься о моей фигуре! Ты вообще на меня сегодня ни разу не посмотрел! Потому что тебе все равно!

– Лила…

– А я вот прямо сейчас пойду и себе найду кого-нибудь доброго, заботливого, внимательного… И он будет дарить мне вкусняшки безо всякого повода!

Я бы вежливо пялился в стену, но по лицу клерка табунами скакало столько разных чувств, что было жаль упускать из вида даже одно-единственное.

– И я буду с ним очень, очень-очень плохой девочкой! Такой плохой, что потом извиняться замучаешься!

– Лила, пожалуйста…

– И это будет самый завалящий кнехт, какой вообще только может быть! И тебя все так застыдят, что…

Он даже на мгновение зажмурился. Потому что ему, в самом деле, было немного стыдно. Но не перед мифическими «всеми», а только передо мной. Наверное, потому что хотел произвести впечатление и думал, что произвел, но в последний момент все рухнуло под туфельки некой капризной особы.

А ещё я вдруг понял, что клерк просто не сможет настоять на своем. По крайней мере, сейчас. Что где-то глубоко внутри ему слишком хорошо, чтобы даже решиться кого-то обидеть. Тем более, ту, которая всегда рядом.

Я ведь точно так же не возражаю Дарли. Никогда. Потому что не вижу повода. То есть, она может бывать странной, пугающей, дурной и злобной, но все равно остается собой, а значит, занимает в моем мире именно то место, которое должна. И не мне её прогонять. С другой стороны, если кто-то извне, из-за пределов обозначенного периметра попробует скорректировать ситуацию…

Да, иногда обязательно должен вмешаться кто-то со стороны. Например, сказать: «Брысь!».

Ну, как сказать… Больше сделать, конечно, мысленно или не очень подтолкнув куколку по направлению к двери.

Главное, что она тут же заткнулась, подарив мне нарочито долгий и, наверное, многозначительный взгляд. А потом посеменила на выход, ворча под нос что-то вроде:

– Говорила мне мама, выбирай черного, так чем я тогда слушала?

А клерк облегченно выдохнул. Но предположил:

– Похоже, мне снова придется извиняться?

– Не стоит.

– Никак не научусь с ней управляться. А сначала это ведь казалось хорошей идеей, с разницей в возрасте и вообще…

Он качнул головой, подошел к шкафу, порылся там и повернулся уже с бокалом в одной руке и бутылкой виски в другой.

– Выпьете?

Зачем? Маслянистая жидкость сейчас только усилит вязкость мыслей, и без того лениво-тягучих. Почти сонных.

– Пожалуй, нет.

– А я бы даже закурил, - признался клерк. – Но Лила не выносит запах табака и… Эх.

Сделал большой глоток, дождался, пока пойло камешком бултыхнется в желудок, и продолжил:

– Так что, могу понять ваш выбор. Меня поначалу тоже натаскивала старушка. Казалась такой, хотя, тогда ей было, наверное, лишь чуть больше, чем мне сейчас.

Он имеет в виду Дарли? Так я её не выбирал. И она меня тоже.

– Взрослая женщина хотя бы знает, чего хочет… Вам кто-то посоветовал, или сами решили?

– Мы попробовали. И у нас получилось.

Кивнул, снова поднося бокал ко рту. И отметил:

– Хорошая подготовка.

Имеет в виду академическую? Так она…

– Стандартная.

Хохотнул:

– Если стандарты и впрямь таковы, то кто-то из нас перфекционист, и это точно не я.

Так замысловато меня, пожалуй, ещё никогда не оскорбляли.

– В любом случае, благодарен. Честно говоря, до последнего не рассчитывал.

На спарринг? Ну, наверное, я мог и отказаться. Но зачем? Тем более, все обошлось без малейшего прикосновения.

– А вообще было удивительно встретить брата-рыцаря здесь. Не того уровня моя лавочка, хоть и неловко это признавать.

Так, в ход снова пошли непонятные слова. И не переспросишь ведь.

– Или вы с инспекцией?

В каком-то смысле, наверное. Но явно не с той, о которой идет речь. Да и, если вернуться к истокам…

– Небольшая спонсорская помощь. По личной просьбе.

– Понятно. Хотя, мог и сам догадаться: финансово Сантини вас не потянул бы, ни при каких раскладах. А она, должно быть, хороша…

Кто? Просьба? Или просящая? С этой точки зрения не могу сказать ничего, кроме нейтрального:

– На любителя.

Он понимающе кивнул, салютуя бокалом, и опрокинул в рот все, что ещё оставалось в хрустале.

– Позволите вас проводить?

Я вспомнил унылые коридоры с крашеными стенами, и невольно поморщился.

– А можно выйти на свежий воздух как-нибудь покороче?

– Конечно, без проблем!

Клерк задвинул посуду вглубь полки и жестом пригласил отправиться за ним в один из углов зала, где между стенными панелями обнаружилась вполне нормальная дверь.

Пара витков узкого коридора, предбанник, и… Свежий ветер прямо в лицо.

До реки от крыльца футов сорок, не больше. А набережной, как таковой, нет: только пешеходная дорожка вдоль проезжей части, выложенной чуть ли не булыжниками, к которой спускаются цветастые палисадники. Дома, и примыкающие друг к другу, и разделенные зеленью, невысокие, не больше трех этажей, двери с уютными раскладками, нижние окна без ставен. Место для своих, одним словом. Место, где ни за что не сможешь оказаться, если тебя не пригласят.

А ещё звездное небо во весь рост, и за один этот вид легко можно убить. Или умереть.

– Вызвать машину? – предложил клерк, облокачиваясь на перильца.

Машина и так есть. Где-то там. Могу позвонить в любой момент, но…

– Лучше пройдусь. Хороший вечер сегодня.

– Даже слишком хороший. И, если позволите… Нет, я ни в коем случае не напрашиваюсь, не думайте. Но вдруг в вашем плотном графике случится небольшое окно? В общем, теперь вы знаете, где меня искать.

Знаю. И когда-нибудь обязательно найду.