Argumentum ad hominem

Глава 14. Ружья иногда стреляют…

Unknown dateВероника ИвановаКнига Argumentum ad hominem, , Вероника Иванова читать онлайнГлава 14 Ружья иногда стреляют…

Петер

Закатываясь на платформу по пологому пандусу – спасибо муниципальной программе «Доступная городская среда» - я думал о том, что братья Нуньесы, в своем незамутненном восприятии действительности, оказались провидцами. Мотоцикл я все-таки заполучил. И даже сопровождение процесса некоторыми взаимодействиями физиологического характера состоялось. Правда, конечный адресат был другой, но погрешности деталей меркнут в сравнении с поразительной верностью общей догадки. Может, и мне пора уже принять происходящее таким, какое оно есть? Был вроде на эту тему хороший народный совет, с участием какой-то птицы. Которая выглядит, ходит, крякает…

А моя нынешняя ещё и танцует. Пульсом выбивая в наушнике что-то очень рваное.

К чрезмерной и беспричинной подвижности сонги я, считай, привык. Хотя каждый взрыв телодвижений все равно вызывает что-то, похожее на сожаление. По поводу неуместного приложения сил, наверное. Но сейчас несуразность картинки, пожалуй, зашкаливала.

Больше всего это походило на некий ритуальный танец. Вроде тех, что исполняли ряженые дикари над тушей мамонта в недавней рекламе то ли стейков, то ли отбивных. Только души было вложено куда как больше. Можно сказать, сонга полностью погрузилась в свое кружение и вихляние, всем… Ну да, существом, что ли. При этом она не приближалась к трупу, ограничивая радиус танца несколькими футами. Потому что я просил оставаться на месте?

Раньше сонга не особенно откликалась на мои пожелания. Что же изменилось? Я так сильно её напугал? Тогда, наверное, следует извиниться. Если прорвусь через этот белый шум. А для начала неплохо бы запарковать машинку Полли и снять шлем.

Что она так настойчиво бормочет?

– Хочу ещё!

Слова снова поставили меня в тупик, но вот тон голоса и выражение лица… Ясно вспомнились куколка из клуба и клерк с его наставительным: «От десертов толстеют». Только Лила больше забавлялась ситуацией, хотя канючила вполне искренне, а Дарли казалась чуть ли не остервеневшей.

Возможно, все дело в трупе и крови, которой он наплескал вокруг: первобытные инстинкты пробили стену морали и нравственности. Хотя, так даже лучше. Чем ближе к природе, тем здоровее. Не будет стрессовых расстройств и прочего хлама, изрядно осложняющего жизнь. А может, это вообще не первый её покойник, и она просто вошла, наконец, во вкус?

– Хочу ещё!

Дарли плясала и плясала, совершенно не замечая моего приближения, и разговаривала сама с собой, все больше уходя в этот странный транс. Пока я не сообразил, что помимо дислокации назначил ей ещё и порядок действий. А в режиме сканирования сонга, по всей видимости, мало пользуется глазами, потому и… Опять моя вина. Хоть вообще ничего и никому не говори, даже в шутку. Нет, особенно в шутку.

– Хочу…

Когда я проявился в её периметре, Дарли вздрогнула. Но не рассердилась, а воодушевилась ещё больше. Если такое вообще было возможно. И сразу же предложила, продолжая выплясывать:

– Давай ещё кого-нибудь убьем!

Отлично. Очередное благое намерение показало мне свою обратную сторону, повернувшись… А жопа будет полной, если я не пойму, что делать дальше.

Или не приму случившееся?

Ведь, как ни крути, а именно так Дарли выглядит изумительно правильно. Не с точки зрения здравого смысла, конечно, хотя и он особо не возражает. Зато от гармоничности обстоятельств плывут и млеют все прочие ощущения моего…

Моего тела.

Моего рассудка.

Моего… мира?

Только сейчас я почувствовал, что он вообще есть. Наверное, потому что его границы расширились. Да, всего лишь на тело и душу одной-единственной сонги, но это… Это намного больше, чем можно было предположить. По сравнению с исходником и вовсе почти безгранично.

Территория? Кому она нужна? Её нельзя почувствовать. И она не чувствует тебя. Не слышит, не видит, не помогает, не… Живые люди – другое дело. Через них можно получить все. Те же акры и мили, если захочется. И много чего другого. Достаточно лишь протянуть руку и взять.

Протянуть и…

Память вильнула, совсем как мотоцикл при смене покрытия под колесами, возвращая меня на много лет назад. Туда, где я уже не надеялся, да и не очень-то хотел очутиться.

Мама… Та женщина, имени которой я даже не знаю. Она не поощряла прикосновения. Сама крайне редко дотрагивалась до меня, а уж с моей стороны и вовсе не терпела сокращения дистанции. Уворачивалась, как только могла. Но однажды…

Помню, сидела в кресле. И ничего не делала. Просто сидела с закрытыми глазами. Можно было бы подумать, что дремлет, но лицо, в отличие от тела, двигалось. Словно она что-то смотрела там, внутри себя. А увиденное явно её беспокоило, потому что морщилась все больше и все мучительнее, что ли. И мне это показалось настолько неправильным, что я решился её потрогать. Даже не за руку, а за краешек рукава. Чуть сжал в пальцах и потянул.

Что было в её взгляде, когда она открыла глаза, я никогда не смогу вспомнить. Потому что сам в этот же миг зажмурился от боли. От хлесткой и обжигающей пощечины. Кары за то, что я всего лишь протянул руку.

А сейчас сонга, изнемогающая от нетерпения, точно так же тянула свои руки ко мне. И это было правильно. Для меня. Но не для неё.

Я ударил прежде, чем сообразил, что делаю. То есть, думаю. Потому что между нами все ещё оставалась дистанция гораздо длиннее моей руки.

Её взгляд вздрогнул. Вместе с головой и всем остальным телом. Отразил много того, что называется чувствами, от обиды до чего-то похожего на вину. А потом Дарли выдохнула, закрыла глаза и осела на пол. В нескольких шагах от несостоявшегося убийцы. И пульс в наушнике наконец-то стал ровным.

Пожалуй, на этом и стоит остановиться. Содрать гарнитуру, к чертям собачьим. Хватит. Сколько бы выгод ни виделось в таком тандеме, то, что все чаще и чаще случается по итогу, вызывает беспокойство. Своей совершенной правильностью.

Я бы ещё понял, если бы распространял собственную заразу, но в том, что транслировала вокруг себя сонга, не было ничего моего. Разве что, кроме безумия? Правда, перейдя в чужое сознание, оно приобрело совсем другие, можно сказать, уникальные черты. Вытащило на свет божий из тайников её души или памяти нечто такое, о чем… Рассказывать в компании уж точно не станешь. Да и наедине с собой, пожалуй, тоже предпочтешь промолчать.

Остается надеяться, что когда Дарли очнется, все вернется на круги своя. И не будет никакой дури с жаждой убийства. Хотя, все это вполне понятно и даже в чем-то оправданно. Возможно, мне бы тоже захотелось…

Да кого я обманываю? Хотения, желания. Ни одного, самого пустячного. Взять тот же мотоцикл. Роскошный спорт-круизер, итальянский, покататься на котором и впрямь могло бы составить мечту многих. А что осталось в ощущениях у меня? Послушный, удобный. Ну ещё соразмерный. Даже неловко перед дизайнерами и инженерами. Успокаивает лишь то, что я вряд ли с ними когда-нибудь повстречаюсь лицом к лицу, и ещё менее вероятно, что они меня о чем-нибудь спросят.

Но с самой машиной вроде все в порядке. По крайней мере, внешне. А то нехорошо грузанул подножки пару раз, было дело. И наверное, придется оплатить профилактическую переборку в мастерской. Остатка сбережений должно хватить.

А вот этому товарищу никакая переборка, конечно, уже не поможет.

По моим представлениям, внутренности его грудной клетки и то, что пониже, должны были сейчас представлять собой что-то вроде каши. Или портеровского рагу. Но когда Дарли переслала мне результаты сканирования, мне сначала стало как-то неуютно.

Во-первых, пришлось свернуть в первый попавшийся карман и остановиться, потому что двоящаяся в глазах картинка совсем не помогала следить за дорогой. Зато на черном экране опущенных век все выглядело значительно приятнее. Чем-то напомнило прибор ночного видения в сочетании с тепловизором. А потом наступило во-вторых.

С клерком мы делили песню именно за счет переменной проницаемости, причем, только поверхностного слоя, если можно так сказать. Тут же никаких слоев не было. Просто отверстия, в которые волны благополучно скатывались и утекали. Большой такой дуршлаг. И любой импульс, который я смог бы туда отправить, вылетел бы с другой стороны. Вместе с теми же волнами. Которые… Иногда все же бывают стоячими.

Как только стало понятно, что Дарли может сделать что-то подобное, снова пришло время скучной техники. Единственной проблемой виделась трансляция намерений. Окажись я рядом, в поле песни, проблем не возникло бы вообще, но единственным каналом была сама сонга, и пришлось рискнуть. Хотя торопился, как мог, чтобы ни секунды лишней не задерживаться в её теле. Потому что дребезг этого снаряда вполне мог разнести и ствол самого орудия. К счастью…

Опять же, при должной тренировке все можно было бы отработать на раз-два. Если потребуется. Ничего особо сложного, только научить партнера отключать голову примерно так же, как делаешь сам.

Теперь, пожалуй, понимаю, откуда во мне вообще взялось это странное умение. Банальная защитная реакция от взрыва мозга. Своего рода предохранитель. В чем-то даже очень логичный: сначала думаешь, потом делаешь. Правда, если уж начал делать, на полпути остановиться не получится. Прямо как на курсах по вождению: начал маневр – выполняй до конца.

И я выполнил. Даже с небольшим запасом, если прикинуть дальность полета кровяных брызг и то, что на одежде Дарли красной грязи не наблюдается. Да и сам гончий, как его назвала сонга, не особо себя заляпал. Больше разбросал по сторонам.

Выше среднего роста. Довольно здоровый, если верить хорошо подогнанной одежде. Явно не офисный служащий, скорее, разнорабочий, если судить по габаритам. Возможно, силовик: характерно коротко пострижен. Хотя… Лицо уж слишком молодое. Совсем мальчишеское. Без следов прожитого, что называется. Да и вообще без особых примет. Разве что зачем-то крашеный в блондина. И немного странно выглядит ворот свитера под самое горло. Тепло уже стало на улице, давно пора перестать кутаться. Или – кутать?

Интересно. Кто бы мог подумать. Парень и впрямь кое-что скрывал от чужих глаз. Рисунок, то ли вытравленный, то ли выжженный, причем парный, по обе стороны кадыка. Меч, сломанный над чем-то вроде бокала.

Сначала был тот, на вывеске, со змеей. Теперь этот. Не слишком ли много ссылок на холодное оружие? Тем более, рядом с его правой рукой лежит ещё одно, уже вполне натуральное.

Длинный, узкий, граненый клинок, совершенно без гарды. Вариант кинжала, но довольно странный. Такое ощущение, будто предназначен лишь для единственного… Ну да. Хотя рукоять лежит в пальцах вполне уверенно, и при желании можно было бы даже поспарринговать. Так, совсем чуточку.

– Эйчи? Ты опять?

Все-таки, когда на пару с тобой работает сонга в режиме сканирования, это удобно. И привыкаешь практически мгновенно. Слишком быстро, чтобы успевать вовремя откатываться обратно, в соло-режим и начинать наблюдать за обстановкой собственноглазно.

Полли, остановившийся на границе платформы и павильона, снова больше смотрел на мои руки, чем на меня самого в целом, но я все же уточнил:

– Будешь отнимать?

Он подумал, глядя, как кручу в пальцах кинжал, и качнул головой, демонстративно отводя в сторону руку, которая ещё пару секунд назад была заведена за спину. В поисках кобуры, по всей видимости.

– Не в этот раз.

Ну и славно. Всегда хорошо быть уверенным.

– Эта штука не для метания. И вообще не для драки. Она…

– Для последнего удара, - сообщил мистер Портер, забравшийся на платформу следом за своим племянником.

Потом разглядел сонгу и ощетинился. В мою сторону, конечно же.

– Что ты с ней сделал?

– Я? Даже не дотронулся.

Он не поверил. Пришлось предложить:

– С ней все в порядке. Смотрите сами.

А пока дядя Портера хлопотал над Дарли, я вернул кинжал на то же место, откуда взял. Чисто технически, наверное, вообще не стоило его трогать, но и на мне перчатки, и у несостоявшегося убийцы руки не голые, так что…

– Это вообще кто? – спросил Полли, подходя ко мне.

– Труп.

– Да не тут, а там, - он кивнул в сторону наполовину бессознательной парочки.

– Девушка твоего дяди. Вернее, женщина.

– Дев… Уф-ф-ф.

Расстроился? Наверное, не рассчитывал обзавестись тетей. Надеюсь, больше поводов переживать у него сегодня не будет. Тем более, что:

– Я старался быть аккуратным.

– Э?

– С мотоциклом. Но если что-то поломал, ремонт оплачу. Может быть, не сразу, а в рассрочку или…

– Все-таки ты конкретно долбанутый, - резюмировал Полли, глядя на меня. – Да какая разница, сломал или нет? Это всего лишь мотоцикл.

Пожалуй, и я думаю примерно так же. Но почему от его слов так странно дергает что-то внутри?

– Тем более, Кэтлин сказала, что тебе было нужно. Чтобы успеть сюда?

Следовало ожидать, что сестра предупредит брата о краткосрочной аренде его имущества. Без вопросов. Можно было ожидать, что хозяин припрется за мотоциклом. И тут возражений нет. Даже то, что Портер прибыл в компании своего дяди, выглядело довольно удачным стечением обстоятельств: и насчет сонги не надо беспокоиться – есть, кому сдать с рук на руки, и поручение можно будет выполнить прямо на месте.

– Это ты его так? – продолжил любопытствовать Полли, разглядывая труп.

– Нет. Её заслуга.

Формально. Моё руководство процессом лучше оставить за кадром.

– Той хрупкой дамочки?

– Она сонга. Может всякое.

– Сонга? Серьезно? Так они же все друг друга вроде на дух не… Или как?

– Я-то откуда знаю? У дяди спросишь, когда…

Оторвется от своей возлюбленной, чтобы начать командовать.

– Валентин!

– А?

– Нужно, чтобы ты отвез её… домой. Ко мне. Прямо сейчас.

Полли нахмурился:

– А сам? Мне как-то не с руки чужих женщин по домам развозить.

– Каких ещё… Почему чужих?

– Ну, пока не распишетесь, буду считать чужой.

А ведь ему реально не нравится эта идея. Наверное, песен дяди для одной семьи и так оказалось более, чем достаточно.

– Да с чего ты вообще взял…

Вместо ответа Портер коротко глянул в мою сторону и заявил:

– Эйчи сказал. А он о таких вещах не врет. Да и в принципе…

Уж не знаю, собирался ли дядя хранить свою пассию в тайне от родственников или нет, но по его взгляду было вполне понятно: список моих прегрешений благополучно пополнился ещё одним пунктом.

– Значит, его ты слушаешь?

– Ага. Он обычно мало говорит, так что…

Вынос мозга, во всей её рыжей непосредственности. А я уже начал забывать, каково это. И похоже, даже скучал. Иначе почему вдруг захотелось улыбнуться?

– А если он скажет? Сделаешь?

Надо же, какой дядя стратег. Выгоду почуял не хуже, чем гончая зверя.

– Сделаешь?

Полли помрачнел ещё больше. И посмотрел на меня:

– Все настолько серьезно?

Кто ж его знает? Но в любом случае…

– Лучше просыпаться где-то в тепле и уюте. Я бы хотел.

– Ладно, - вздохнул он. – Раз уж сговорились, будь по-вашему. И кстати… Ты же тоже можешь поехать. Мотоцикл надо отгонять и вообще…

– Он останется, - отрезал дядя. – С твоей игрушкой и эвакуатор справится.

Я пожал плечами. Полли не меньше минуты переводил взгляд с меня на дядю и обратно, видимо, прикидывая, какую оплату вытребовать за свою покладистость, но когда открыл рот, удивились, пожалуй, мы все.

– Хорошо, отвезу твою… Отвезу, не волнуйся. И побуду с ней. Она же буянить не станет, когда очнется?

И я, и дядя синхронно отвели взгляды.

– Ну вы и… Ладно. Как-нибудь справлюсь. Только обещайте, оба, что не наделаете глупостей. А то смотритесь рядом, как удав с кроликом, того и гляди…

– Валентин!

Он махнул рукой, игнорируя дядин взрыв.

– Эйчи?

– Чегось?

– Все будет по уму? Обещаешь?

Вопрос, обращенный к человеку, у которого крыша переезжает с одной стороны на другую каждый день. Что можно ответить, чтобы не соврать? Только уклончивое:

– Я постараюсь.

Кажется, Полли что-то понял. Для себя. Но кивнул.

– Девушки… Женщины… Весна, мать её…

Сонгу он поднял в воздух одним движением. Как пушинку. Ещё раз повернулся ко мне и напомнил:

– Ты обещал.

А потом быстрым шагом направился к спуску с платформы, оставляя меня наедине с… Кроликом или все же удавом?

– Что здесь произошло?

– Без понятия.

– Врешь.

– Меня здесь не было в это время. Можете посмотреть записи с камер. Они же тут установлены?

Дядя Портер скривился:

– Технический перерыв. Не работают с семи часов.

– Печально.

Наверное, он бы меня ударил. Если бы не был слишком для этого умен. И боязлив, конечно.

– Почему ты вообще здесь появился?

– Она позвонила. По этой штуке, - достал из кармана гарнитуру, чтобы показать. – И начала говорить разные странные вещи.

– Например?

– В основном, личные. Потом попросила прощения.

– Дарли? Прощения?

– Мне тоже сразу подумалось, что не все ладно. И я приехал. Как только смог.

– Да уж… - дядя Портер снова изобразил на своем лице то ли презрение, то ли отвращение. – Как смог.

– Я старался не создавать проблем дорожному движению.

– Зато насмерть перепугал кучу народа в переулках. И если хотя бы половина их напишет заявления… Мотоцикл уж слишком приметный.

– Скажите, что я его угнал. И свалите все на меня.

– Если бы это было так просто… - протянул, почти мечтательным тоном. – Кэтлин не позволит. Сказала, что дала официальное разрешение на пользование, как совладелец.

Даже так? Час от часу не легче. Значит, покрывать ущерб, если таковой обнаружится, придется перед ними обоими.

– И несет солидарную ответственность за… А, неважно!

Это кому как. Мне почему-то кажется, что важно. Только не понимаю, почему.

– Постой. А что ты вообще делал у неё дома? Вы вроде должны были встретиться в том недостроенном…

– Занимались сексом.

И кто сморозил эту ерунду о том, что говорить правду легко и приятно? То есть, говорить, может, и да, а слушать? Дядя только что за сердце не схватился.

– Дышите глубже.

– Ты… Да ты…

– Ещё глубже.

– Как ты вообще…

– По взаимному согласию.

Его пальцы судорожно сжимались бы и разжимались ещё довольно долго, но смотреть на это было ничуть не интересно, и я решил переменить тему:

– Дарли просила передать вам несколько слов.

Знакомое имя помогло: вывело из ступора, хотя и не мгновенно.

– Пере… Когда?

– Когда говорила со мной.

– И что именно?

– Что вы ошибались. Как я понял, оба. Сказала: то, о чем вы с ней сегодня разговаривали, уже существует. И человек, который пригласил её сюда на встречу, сам работает на рыцарей. Некто Рейнолдс из…

– Песенной коллегии, - закончил фразу дядя, совсем помертвевшим голосом.

– Да, примерно так.

– Он позвал её сюда, чтобы…

– Убить, по всей видимости. И обставлено все, как что-то ритуальное.

– Ну конечно… Вы же не можете обойтись без всего этого цирка! Мифы, легенды, теперь ещё и ритуалы… Твари.

Мы? И куда меня на сей раз приписали? Понятно, что не в самую приятную компанию, но хотелось бы чуть больше подробностей.

– Можно попробовать что-нибудь выяснить… По оружию, той же одежде. Установить личность, скорее всего, не выйдет. Так же, как и…

Поскольку посмотрели при этом на меня, сомнений, о ком идет речь, не осталось.

– Или… пойти напрямую? Под предлогом того, что…

Он откашлялся, отдышался, набрал по комму номер и заговорил, спокойно, чуть скорбно и предельно вежливо:

– Мистер Рейнолдс? Это Портер. Леонард Портер. Да, вы не ошиблись. Простите за поздний звонок, но я должен задать вам несколько вопросов. Да, по долгу службы. Это важно. Да. Зафиксирован инцидент в результате которого пострадала песенница. Возможно, это очередное спонтанное нападение, но мы должны… Да, проверить все обстоятельства. В том числе, узнать, на каком счету она числилась в Коллегии. Поскольку любое подобное происшествие вызывает определенный резонанс, нужно быть полностью уверенными… Разумеется, все строго конфиденциально. Делу будет дан ход только в том случае… Да, я подъеду. Сейчас? Вы на рабочем месте? Отлично. В течение часа буду у вас. Благодарю за понимание.

Хорошо бы тоже так научиться. И не соврать ни словом, и ничего конкретного не сказать.

Но уже и впрямь, поздновато. Надо постепенно выдвигаться к дому. Хоть какому-нибудь. Потому что ночевать на платформе как-то не…

– Куда собрался?

– Домой.

– Поедешь со мной.

– Домой к вам? Или к Кэтлин?

Он все-таки сжал кулак. Но остановил его в дюйме от моей груди.

– Даже не… Если я ещё раз услышу её имя…

Смотреть на него было как-то неприятно. Не в физическом смысле. По-другому. Словно едва-едва достроенный карточный дом рухнул от несвоевременного выдоха, и теперь надо собирать колоду и строить заново. Но нет ни сил, ни желания, ни… Да просто бессмысленно.

Я могу повернуться и уйти. Легче легкого. Только это будет неправильно. Потому что дядя Портер, ведомый своими страстями и умозаключениями, явно намерен встрять. По полной программе. Туда, где, похоже, играют люди совсем другой весовой категории. Или даже не люди. Он причислил меня к «ним», а я, по его определению, чудовище, стало быть…

Если бы Полли не стряс обещание, точно бы ушел.

– Жди здесь!

Да ради бога. Не особо удобная лавочка, но сойдет.

А сам уперся аж на другой конец платформы. Не хочет, чтобы слушал его служебные переговоры? Можно подумать, великая тайна. Вызовет криминалистов, группу зачистки, эвакуатор опять же. И новую машину для себя. Разве только, скажет и на мой счет пару ласковых? Вряд ли. Иначе не тянул бы меня с собой, в Коллегию. Значит, имеет какие-то виды. О которых я, конечно, узнаю в самую последнюю очередь. Если вообще узнаю.

Молчаливые деловитые люди, вызванные мистером Портером, занялись местом преступления и движимым семейным имуществом, а для нас подогнали седан представительского класса. На заднем сиденье которого можно было бы вполне неплохо устроиться для отдыха. Но мне велели сесть вперед. Чтобы минимум четверть часа полнейшей тишины созерцать или напряженный профиль, или плохо освещенную дорогу по промзоне и набережной.

И я почти задремал к тому моменту, когда меня решили снова удостоить общения.

– Валентин кое-что мне рассказал.

Пауза.

– О твоем… твоих… проблемах.

Пауза.

– Это правда?

Положим, да. Пусть и не вся. Но она была предназначена лишь для определенного слушателя. Который её принял, кстати. А вот другой почему-то артачится. Значит ли это, что каждому нужна исключительно своя правда? Если так, все становится слишком сложным. И чересчур многомерным.

– Считаете, я соврал? Чтобы отделаться от вашего племянника?

Он не ответил. Но даже молчание было многозначительным.

– Что бы вы ни думали, я не хочу его подводить.

– Он тебе верит.

А можно чуть другим тоном? Чтобы не звучало, как обвинение?

– Почему он тебе верит?

Да мне-то откуда знать? Что вообще значит – верить?

– Неужели хватило даже просто принадлежности к одной генетической линии, чтобы…

Дядя осекся, стиснув руль пальцами.

Хочет сказать, что поскольку Полли его кровный родственник, то он, в какой-то части тоже может быть… Да ну. Нет. Ничего похожего. Обычный человек. Нормальный. И влиять я на него могу, разве что, чисто физически, как и положено между…

Вообще-то, уже повлиял. Один раз точно. Надеюсь, без дурных последствий. Но эта правда – только моя и ничья больше. А дяде будет дядина:

– Просто привычка. Мы много времени проводили вместе. На службе. А обманывать напарника как-то… Не принято. Потому что может больно аукнуться. Да и вы постарались, чего уж там. Но теперь все пройдет.

– Потому что на службу ты не вернешься.

Лучше бы это послышалось, как вопрос, конечно. Констатировать и я умею.

– Это физически неисполнимо. Вы внимательно слушали, что говорил Полли? Я в любой момент могу забыть… да все, что угодно. Например, даже как дышать.

Сказал и сам слегка прифигел. Потому что реальность, она такая.

– Об активных действиях, тем более силовых, речь вообще не идет.

– Но сейчас ты вполне… И с мотоциклом справился.

Говорить или нет, вот в чем вопрос. С другой стороны, секрет опять же, невеликий: как только услышит версию со стороны сонги, два и два сложит. Легко.

– Мне помогла песня.

– То есть… Случаи нарушения координации и соответствующая терапия достаточно подробно описаны, это не редкость… Но по мере прекращения воздействия эффект уменьшается, практически возвращаясь…

А заодно возвращая. К ощущениям овоща. Зато можно подставлять бока солнышку. В ожидании полива, подкормки и сбора урожая, конечно же.

– И как скоро ты…

– Надеюсь, до полуночи сил хватит. Или до того момента, пока отключусь.

Но это так, допущения, основанные на прошлом опыте. А теперь у меня есть в запасе ещё одна песня, и возможно, её достаточно, чтобы поддерживать тело в тонусе. Особенно в комбинации с той, первой. Может получиться вполне успешная перекличка. Если повезет.

– Так что имейте в виду, если на что-то рассчитывали, потащив меня с собой. А кстати, зачем?

Дядя фыркнул:

– Неужели непонятно?

– Да пока как-то не очень.

– Чтобы в случае необходимости ты воспользовался своими… своей…

Чудовищностью? Ну хоть честно, и на том спасибо. А конкретнее?

Что я вообще умею делать с песенницами и песенниками? Если брать по-крупному, то либо сотрудничать, либо враждовать. Последнее может вылиться в членовредительство, как локальное, так и… Насчет сотрудничества опыт положительный, но только один. И тот, как выяснилось, условный. Но думать, что некий мистер Рейнолдс вдруг воспылает ко мне любовью, смешно. Значит…

– Шугнуть его, если он нападет?

– Один песенник не может причинить другому вреда, - процедил дядя.

– Тогда что я должен делать?

Тут он завис, довольно надолго. А потом с силой стукнулся затылком о подголовник.

– Как же это все… Какой-то нелепый бред! Я должен рассказывать… И кому… Это же просто…

Я отвернулся к окну. Там, за стеклом, проносились мимо улицы, дома, фонари, прохожие, и всем им было совершенно наплевать на меня и мои странности. А человек рядом совершенно искренне негодовал о чем-то, связанном со мной, и мир снова вздрогнул, явно готовясь к приступу дребезга.

Можно все придушить прямо сейчас в зародыше. Щелкнуть по лбу, и то, что нужно, забудется. Вернее, то, что не нужно. Но дядя Портер уже засветился перед злоумышленником из Коллегии, значит, щелкать нужно и того тоже, чтобы уж наверняка. Если тот не успел передать информацию по цепочке дальше. Тогда…

Но я все ещё могу остановить машину и выйти. А он – нет.

– Ты можешь подчинять.

– Что?

– Не что, а кого. Нас. Не просто выкидывать вон из себя, а… Ловить. И держать. И пока держишь, мы не можем противиться твоим приказам. Любым.

Интересно, сколько сил у него ушло, чтобы решиться это сказать? Вот так просто взять и расписаться в собственной уязвимости? Должно быть, происходящее и впрямь слишком важно, если такой самодовольный песенник, как Леонард Портер сдался на милость… А кому?

Что-то такое уже было на слуху. Ну да. Точно. Дарли сказала, что Рейнолдс работает на рыцарей. А тот клерк как раз и назвал меня братом-рыцарем. То есть, фактически, я принадлежу, вернее, должен принадлежать к той стороне, которая и заказала сонгу. Но при этом представитель противоположного лагеря переступил через собственную гордость и много чего ещё, обратившись ко мне за помощью в борьбе против моих же…

Это не бред. Это слишком сложное и парадоксальное построение, чтобы списывать его на причуды мозга. Ни малейшей логики, одни только…Чувства? Наверное, это будет самым правильным словом для описания всего балагана разом. Но проблема в том, что я-то по этому поводу ничего не чувствую.

И как быть?

Ладно, попробую сосредоточиться на действиях.

– Вы хотите, чтобы я помог его допросить?

– В общем, да.

– А в частности?

– Возможно, понадобится заставить… сотрудничать.

Ну, тут хоть логика есть, уже хорошо. Но провесить нужно всю трассу.

– А что потом?

– Потом?

– Когда вы закончите с этим Рейнолдсом, и я перестану быть нужен. Что дальше?

Дядя Портер подвигал желваками.

– Посадите под замок? Или, по крайней мере, попробуете?

Снова не ответил.

– Тогда скажите, что мешает мне прямо сейчас подчинить вас?

– Я не пою.

О, такому тоже стоит научиться: говорить, почти не размыкая зубов.

К тому же, он и правда, не поет. Молчит, как рыба. Наверное, это тоже требует усилий, потому что по его виску медленно, но верно стекает струйка пота.

– Намерены продержаться? Интересная игра, конечно, вот только… Я могу ведь и просто вас вырубить. В любой момент. А потом уйти.

Тем более, Дарли советовала поступить именно так. Только без причинения вреда. Хотя, она же сказала, чтобы считал врагом любого, кто рядом, так что…

– Далеко не получится.

А очень далеко и не надо. Есть один адрес на примете. Не то чтобы меня были готовы там принять с распростертыми объятиями, но некоторая перспектива есть.

– И ты мог это сделать ещё пять минут назад. Но не сделал.

Из чего должен следовать вывод о каких-то моих личных качествах, наверное. Но правда в том, что мы ещё сидим каждый на своем месте, всего лишь потому, что мне чуточку интересно. Например, взглянуть на человека, который устроил нам всем этот незабываемый вечер. А ещё интереснее посмотреть на дядю Портера в образе героического мстителя. Хотя, героики не планируется. Потому что всю черную работу должен выполнить я.

– Так все же? Запрёте, да?

– Будет зависеть от обстоятельств.

А, это что-то типа: будешь хорошим мальчиком, получишь конфетку? Проходили уже. Сколько раз пробовал. И конфет не видел. Ни одной.

– Ладно, понял. Только наручники наденете на меня сами. Когда соберетесь с духом. И в этот раз поддаваться не стану.

Кажется, он чуть побледнел. И совершенно точно, сглотнул.

– Договорились.

Остаток пути прошел в молчании, аналогичном стартовому отрезку. А вот по входу в здание Коллегии дядя Портер начал метать песнями во все, что движется. Каждый охранник, встреченный им на пути, тут же пополнял ряды павших в неравной схватке с песенником, одержимым… Да просто одержимым. Впрочем, ему было виднее, во всех смыслах. И когда сканирование, по всей видимости, показало, что в пределах досягаемости противников не осталось, со мной, наконец-то, поделились планом действий:

– Я пойду первым. Твоё появление может его спугнуть, поэтому держись на расстоянии.

– Он меня не увидит. И не услышит.

– Что ты…

– Вот вы – видите?

Он прислушался к ощущениям и выругался. Неразборчиво, но очень искренне.

– Почему ты сразу не сказал?

– Вы не спрашивали.

Дядя Портер ругнулся ещё раз, наверное, вспомнив племянника и его замечание насчет моей немногословности.

– Все равно. Меня он ждет, тебя нет.

Вот на этой мудрой мысли и надо было задержаться. Нам обоим. Потому что когда он, убежав от меня шагов на двадцать вперед, постучался и вошел в нужный кабинет, планируемый разговор начался и закончился одним-единственным звуком. Звуком выстрела.

Слабая надежда на то, что стрельбой балуется дружественная сторона, угасла, как только я сам добрался до места и заглянул внутрь. Уж не знаю, кто и чего ждал, но дождались мы все. Менее удачливый песенник лежал, расцветая красным на левой стороне груди, другой – старикан в похоронно-черном костюме – как раз привставал из-за стола. Видимо, намереваясь поверить свою меткость осмотром мишени. Пистолета из руки он при этом, конечно, не выпустил. Но, как и любой человек, привыкший использовать определенный вид оружия, заметив меня в дверях, ударил тем, что было его естественным продолжением. Песней. А я позволил этому гарпуну вонзиться и застрять.

Не скажу, что дядя Портер прямо-таки открыл мне глаза на некоторые аспекты взаимодействия с сонгами, но, получив со стороны подтверждение собственным ощущениям, я сомневался уже гораздо меньше. И крепко стиснул протянувшуюся между нами песню, приказывая:

– Замри.

Занятно, но сработало совершенно буквально: старикан застыл на полпути из кресла в вертикальное положение. Правда, на данный момент куда важнее было то, что происходило в горизонтали.

М-да, для песенника, да ещё настолько офисного, мистер Рейнолдс оказался очень даже приличным стрелком. В сердце промазал, но легкое пробил гарантированно. И ближайшие минуты все, что можно сделать, только…

Оказание первой помощи мало входило в мои планы и вообще никогда не являлось любимым занятием. Тем более, когда под рукой нет ничего, кроме самой руки. Ладонью которой и пришлось надавить на рану. А второй постараться нашарить комм, чтобы вызвать скорую.

Когда я закончил скороговорку о типе ранения, пострадавшем и адресе, дядя Портер, отрешенно глядя в потолок, проскрипел:

– Уходи.

Интересное предложение. Особенно с морально-этической точки зрения. Оставление в опасности – не самый хороший диагноз в любом послужном списке.

– Пятница. Вечер. Пробки. Они… не успеют.

Да ладно. Не настолько уж все плохо. Кровь почти не просачивается сквозь одежду, значит, зажать удалось. Сердцебиение, насколько могу судить, довольно ровное, и если все останется таким, как есть, скорая вполне…

Если только он не истечет совсем другой субстанцией. Той, которую не потрогать.

Я ощутил эти ручейки не сразу. Наверное, потому что привык либо к равномерно насыщенному полю, либо к фокусированному пучку, а тут больше походило на растрепанный край неподшитой брючины, растопырившийся ниточками. И ниточки эти, одна за другой, медленно отрывались и падали. В никуда.

Если бы можно было его заставить сосредоточиться и направить их ко мне, я бы не упустил ни одной. Но дядя Портер, даже цедя сквозь зубы свои откровения, ни разу не взглянул на меня. То ли брезговал, то ли винил, то ли… Да какая разница?

А они все утекали и утекали, струйки его песни. В отличие от крови: та не особенно торопилась покинуть рану и гораздо благодарнее принимала моё прикосновение, обещая дождаться медицинской помощи.

Вопрос лишь в том, что важнее, сохранность тела или цельность духа. И кто закончится первым, просто живой человек или песенник. А если вдуматься, да ещё повспоминать, как Леонард Портер гордится своим даром… Такая потеря убьет его не хуже пули. Исключительно морально, конечно, но гораздо вернее. И окажется на руках у племянников и Дарли использованный… Нет, нехорошо так думать. Постыдно. Особенно, когда все в руках…

Ну да. Именно.

В руках.

Если мне не прекратить это песнеистечение, я могу попытаться хотя бы его замедлить. Вопрос, как.

Отключить его сознание? Не вариант. Он и сейчас уже где-то между реальностями, судя по мутному взгляду. Возможно, именно поэтому все так и происходит. Потеря контроля. Ну да, шок от боли и всего прочего плюс растерянность, вот и брызнул во все стороны. Значит, нужно попробовать затормозить процесс. Замедлить все, что способно двигаться, хотя бы на физическом плане. И достаточно будет отключить только поврежденный участок. Вместе с легким. Но это ничего, есть ещё второе. И пока сердце качает кровь…

О том, что самому тоже придется существенно замедлиться, я подумал позже. Вернее, осознал уже по факту, когда ладонь, вжатая в простреленную грудь, стала ощутимо терять чувствительность, тепло и вообще жизнь. Зато взгляд дяди Портера постепенно начал проясняться. Вот только времени на другие неотложные дела оставалось все меньше и меньше. Например, на песенника, зависшего над столом.

Старикан, в отличие от того, кого я пытался спасти, смотрел на меня, не отрываясь. И в этом взгляде, что называется, царило одно-единственное чувство. Чистейшее обожание. Словно я был предметов всех мечтаний или что-то вроде того. Выглядело это крайне дико и ещё более непонятно, поэтому подумалось правильным спросить:

– Что-то хочешь мне сказать?

Наверное, выражаться нужно было точнее, но поскольку я внутренне уже настроился на разговор, для старика мои слова стали чем-то вроде разрешения. Чтобы тонкие губы выдохнули:

– Мейстер…

Опять это странное прозвище? Ну да ладно.

– Вы пришли ко мне…

И тут, по ноткам исполненной надежды в голосе, стало понятно: меня приняли за кого-то другого.

– Вы позволили…

Пробить себя гарпуном. Дал лишку, кстати. Можно было ограничиться куда менее глубоким… э… проникновением. Не очень-то приятно ощущать где-то под ребрами песенное острие.

Зато старикан, похоже, кайфует. И ещё его придыхательное «позволили»… Допуск к телу так повлиял? Видимо, большая редкость в местных кругах и только по праздникам, если доставила столько восторга.

– Зачем ты стрелял?

Если бы первый приказ отменился, он явно бухнулся бы на колени. А так только слезы потекли. Счастливые до неприличия.

– В надежде, что вы… Если даже эта потасканная дрянь… Вы отметили её лишь за то, что стала помехой… И я подумал…

Дрянь – это сонга имеется в виду. Вот с помехой загадочнее. Кому и чем могла помешать Дарли? Наверное, стоило подождать, пока она очнется, и расспросить, но кое-кто уж слишком нетерпелив. А мне теперь только и остается, что гадать. И пробиваться через темноту наощупь.

– Тебе было разрешено думать?

– Мейстер… - Слезы брызнули с новой силой. – Я служил дому Чаш всю свою жизнь… Я лишь надеялся…

Чаш? А, стаканов, кружек, бокалов. Вроде того, что на клейме?

– Я уже слишком стар. Я всего лишь хотел…

Что-то получить, это ясно. Видимо, какую-то награду. Или то, что сам считает наградой.

– Этот Портер… Я знаю, он был удобен для вашего плана. Такой энергичный и такой непримиримый. Но теперь, когда ваш брат уже близок к концу пути…

– Брат?

Старикан вздрогнул и испуганно залебезил:

– Простите, мейстер, мне не следовало… Конечно, он всего лишь… Всего лишь жалкое подобие вашей светлости! Ему никогда бы не удалось, даже с участием той дряни… Никогда!

А брат, значит, я? Того, кто эти братские узы видал в гробу и белых тапках. Итак, семья у меня все-таки есть. Правда, воссоединяться со мной она не очень-то жаждет. Да и у меня, признаться, после таких намеков, желание не загорелось.

Где-то вдалеке взвыли сирены. Сначала скорой, потом – полиции. Медики явно прибудут первыми, как всегда. Гримасы страховой медицины: борется за получение клиентов всеми силами. Потом-то хоть трава не расти, но заполучить – святое дело. А полицейским платят бюджетно и по плану, у них во главе угла норматив.

Но когда они все доберутся сюда, непременно возникнет куча вопросов, отвечать на которые придется, прежде всего, мне. И если с пулевым ранением ломать голову не нужно, то вожделеющий старик – не лучшая тема общения с детективами.

– Что я могу сделать для тебя?

– Мейстер…

Его глаза натурально сияли. Наверное, свой вклад в эффект вносили и слезы, но внутрь меня тоже постепенно пробивалось что-то… Возможно, даже сияющее. Но определенно – теплое. Согревающее.

Он ведь был сейчас моим продолжением. Не таким воинственным, как Дарли, но не менее жаждущим. Своего тихого счастья, которое, похоже, заключалось лишь в том, чтобы быть рядом. Чтобы чувствовать своего хозяина. Как там его? Мейстера.

А сколько ещё вариантов возможно? Наверное, столько же, сколько вообще сонг имеется на свете. И каждая способна расширить мой мир. Дать то, чем я сам не обладаю. Помочь ощутить… Или даже почувствовать?

Это была безумно тонкая грань, и каким чудом я удержался на ней, сам не понял. Наверное, помогло то, что не видел в глазах старика своего отражения: там был кто-то другой. Возможно, похожий на меня, иначе откуда вообще взялась вся путаница? Но точно не я. А брать чужое… Предосудительно, да.

– Я не твой мейстер.

Он бы не поверил, если бы мои слова не пришли к нему ещё и изнутри. По натянутому песенному тросу.

– Вы… Нет… Это невозможно…

Сорваться с собственного крючка он не смог. Но усиленно затрясся всем телом.

– Мейстер Фредерик… Он ошибся… Он опоздал…

Куда? К раздаче слонов?

– Вы все-таки сделали это…

Видимо, да. Вопрос – что.

– Вы взошли…

Даже задумываться не буду. Потому что сирены все ближе.

– Вы…

– Я устал, дяденька. Не представляете, как.

Правую руку не чувствую уже до середины предплечья, в горле сухо и чуть тошно, грудь ноет. Причем тем больше, чем чаще трясется старик.

– Та дрянь, как вы её называете, жива. И совсем скоро будет здорова. Этого человека вы тоже не смогли убить. Но по сумме причиненного ущерба…

Я ослабил хватку лишь на пару секунд. Когда коридор наполнился звуками торопливых шагов, и стало понятно, что помощь успевает. Но и этой крошечной заминки мистеру Рейнолдсу хватило, чтобы поднять пистолет и выстрелить. В собственный висок.

Вот ведь прыткий… А ещё решительный. То ли понял, что натворил, и до смерти ужаснулся, то ли перспектива продолжения общения со мной не порадовала, но теперь мы все трое – на полу. Правда, я пока ещё сижу, хотя чертовски хочется прилечь. Потому что круговерть разноцветных униформ…

– Молодой человек, все в порядке, вам больше не нужно… Отпустите руку.

А я её держу? Не чувствую. Совсем ничего.

– Да оторвите его уже, кто-нибудь!