Ангел

107

(26 ноября 20:30) Борт «КЕ710». Над Японским морем.

Эх, больно мне, больно, не унять эту злую боль… Нет, правда, фигли так больно? И почему я страдаю в одиночестве?! Несправедливо! Злость ускоряет шаг вперёд. Слитное движение продолжает моя коленка, улетающая долговязому между ног.

— Пак!… — оборвался крик дебошира. Он слегка прыгает от сильного удара.

И всё? Мы уставились друг на друга, моргая глазами. Где результат? Сильно хочу почесать в затылке. Это какой-то неправильный организм. Или неправильные причиндалы? Непонятна!

— Что за, — тихо удивляюсь выдержке парня. Настолько долбанутые мозги…

— Айщи-и-и… — жалобно стонет дебошир, сгибаясь от боли.

Всё понятно! У него реакция запаздывает. Работаем! Сжимаю челюсти и бодаю в прилетающий нос. Знакомься, титановая пластина! Слышен тихий хруст. Надеюсь, это звучит не моя пластина.

Ещё раз! Оттягиваю корпус и выбрасываю голову вперёд. Удар! Лицо окропило тёплым, но сейчас не до этого! Угроза по-прежнему на ногах.

Добить! Бог любит… Тьма.

Включаюсь и понимаю, что третий удар лишний. Больную голову нельзя использовать подобным образом! Тушку вырубило… Я падаю! Вижу пляску точек с искорками…

Кольца цепляют обивку и ладошка хватает мягкую ткань. Держусь за подголовник, устояв вертикально. Как удачно, что кресло рядом.

Дебоширу везёт меньше, его тело падает в проход. Тёмным пятном летит стильная куртка и гладкая кожа скользит по плечу, проносясь впритирку.

Офигеть, что вытворяю! Опираясь на спинку, я смотрю на рухнувшее тело. Парень лежит ничком и не шевелится. Уноси готовенького!

Резко вернулись звуки. Громко орёт женское сопрано. Противный визг настолько близко, что от него звенят уши.

Неужели кричит тётка? Я поднимаю взгляд. Нет, она молча дрожит зеленью козырька. Его тень прыгает по зажмуренному лицу и сетке возрастных морщин.

— Спокойно, бабуся, — тихо успокаиваю, — вам вредно волноваться…

Девушка в соседнем кресле уставилась круглыми глазами. Контраст молодой кожи поразителен. Бледному личику совсем не идут плотно сжатые губки.

Выходит, кричит не дочка. Закрытым ртом визжать трудно. А кто тогда?

У иллюминатора сидит толстый кореец в опрятном костюме. Одежда с иголочки, а внешность неприятная. Жирный смахивает на хряка, раскрывшего широкую пасть.

Вот, кто голосит! Ему страшнее всех? Чего орёт?! Резкое сопрано долбит по ушам и мешает думать.

— Заткнулся! — зло рычу в толстую рожу.

Хряк поперхнулся и уставился заплывшими глазками. Наконец-то! Мне удалось расслышать гомон пассажиров. Вот это да! А жирный то, мега талантище! Весь звуковой диапазон перекрыл. Ему в опере голосить…

Меня отвлекает дергающая боль в руке. Ладошка держит тяжёлый предмет. Кольца сжимают холодный металл, вцепившись в железо сверху.

«Беретта девяносто вторая. Один из самых узнаваемых пистолетов в мире. Сконструирован в семидесятых итальянцами. Стал популярен, благодаря принятию на вооружение американской армией, однако вояки пушку не любят, потому что это действительно «Пушка». На деле спецам из морских котиков удалось пожевать итальянской стали, от внезапно треснувших затворов…» — проблеск воспоминаний качнул и снова откинул на кресло рядом.

Фига! Огнестрел реальный! Впервые держу в руках оружие. Полицейская «Беретта»! Кольца царапают напыление затвора, мою хватку сжимает ещё крепче, от волны страха, пробившей завесу адреналина. Это же реальная смерть! Без всяких шуток. Откуда взялся ствол в самолёте? И почему я стою на ногах? А не валяюсь с дыркой в башке.

Сработавший курок защемил мой пальчик… Вот где болит! Получается… Недоумок стрелял на поражение? В меня?! Дебила кусок… А смелый мизинчик подставился под удар и спас от лишней дырки в ч-черепе…

— Хи… — вырвался нервный смешок. Больно, но не смертельно!

Замечаю, что улыбаюсь в зрачок пистолета и резко опускаю ствол вниз. Оружие по-прежнему может выстрелить! Мне совсем не до веселья сейчас. Боль, как же она отрезвляет…

Ноющий мизинец настойчиво требует внимания и просит отпустить на свободу. Молодчина, заслужил! Только потерпи чутка. Если отпущу курок в таком положении, то есть шанс самострела, а я без понятия из чего здесь пол. Возможен рикошет. Попаду себе в ногу или филей. Точняк же, прилетит по заднице! Словить «Рико» офигеть как забавно, но слишком хлопотно.

Никакой спешки! Осторожно берусь за курок и оттягиваю ударный механизм. Смелый мизинчик обретает свободу. Мне больно до слёз, а на дрожащем пальчике вижу красную отметину. Хватит стенать! Медленно отпускаю курок и сдвигаю предохранитель на затворе. Слышно тихое клацанье, декокер снял боевой взвод. Можно выдохнуть, теперь безопасно.

Перехватываю оружие нормальным хватом. Так гораздо удобнее, чем в себя тыкать! Пробую засунуть пистолет в карман толстовки. Нафиг мне огнестрел сдался! А чего ещё делать? Не выкидывать же… Длинный ствол не лезет! Толстая рукоятка осталась торчать снаружи. И так сойдёт…

— Оммая! — воскликнула девушка.

(Оммая [엄마야] — Мамочки!)

Похоже, они приходят в себя: тётка часто моргает глазами, дочка вспомнила как говорить, жирный молчит в тряпочку. Это хорошо! Так ему идёт гораздо больше.

Не отвлекаемся! Со стволом разобрались, теперь другое, не менее важное. И мне стоит действовать быстрее, пока кураж не закончился.

Резко толкаюсь от опоры и падаю коленками в мягкое тело внизу. Чего жалеть обалдуя? Он лишь чудом не стал убийцей! Желание сломать парочку рёбер сильно как никогда, а ноющий мизинчик требует мести.

Нужно фиксировать. Парень очнётся в любое мгновение! И неизвестно чего надумает. Хотя угадать несложно — опять начнёт культяпками размахивать. Слишком он неадекватный! Второй раз вырубить будет трудно. Чем его связать? Тело лежит мордой в пол и ремень фиг достанешь. Свой использовать жалко. Вижу синее одеяльце рядом, пожилой кореянке тоже дали утеплитель. Сойдёт!

— Ах… — реагирует тётка и хлопает себя по коленкам, с которых слетело покрывало.

Другое выдадут! Скручиваю петлю из синей ткани. Эта тряпка всё равно греет фигово. Тут дела поважнее. Безвольные запястья достать легко, а стянуть к спине ещё проще. Дурацкий узел вышел кривым, косым и необычно уродливым. Ерунда! Главное, руками махать не сможет. Хватит, наелись. Кстати, о еде! Пожрать бы чего…

Манит подлокотник кресла рядом, держусь за него и поднимаю слабеющую тушку. Хоть какая-то опора. Меня знобит. Чувствую, что отходняк накроет уже скоро. Мандраж заставляет дрожать руки и шатает коленки. Сложновато без опоры стоять…

— Что происходит? — лепечет тётка.

— Спокойно, бабуся, — отвечаю в широко распахнутые глаза, — отдыхай и не нервничай… Работает… Этот… Как его… Да чтоб тебя…

Пытаюсь достать оружие из кармана толстовки, но пистолет запутался в ткани. Холодная железка меня пугает и тыкает в пупок! Дрянь опасная, дышать мешает.

Настойчивые рывки почти рвут швы одежды. Мушку освободило внезапно и тяжёлая пушка вылетает на волю. Ствол описывает дугу по салону, уже было затихшие пассажиры опять нервно вскрикивают.

Смена караула! Ха-ха. Смешно… Стоит тоже поорать что-нибудь этакое, злобное! Где мой томатный сок?! Как-то совсем мне плохо…

Отгоняю нахлынувшее головокружение и жмурю глаза. Контроль, куда подевался? Ноги переступают на месте и тушка удерживает равновесие, но борзый настрой тает, как прошлогодний снег. Не к добру всё это…

Ствол бросать нельзя. Мало ли. Значит, мне нужно его разрядить. Без патронов железкой только орехи колоть. Или гвозди забивать.

Нажимаю кнопку на рукоятке и ловлю магазин. Теперь я рассматриваю обе занятые ладошки. Твою ж… А магаз тоже нельзя бросать. И чего делать? Пистоль то, по-прежнему опасный. Патрон остался в стволе. Стреляй — не хочу. Ай! Пофиг… Неловко сдёргиваю затвор ладошкой.

А в карман положить? Нагоняет здравая мысль. Поздно…

Лязгнул металл. Звонко вылетел патрон. Цилиндрик кружит в воздухе и все десять грамм шлёпает в многострадальный лоб.

Больна! Такой маленький, а прилетел увесисто. И опять мне по голове. Задрали! Хорошо, что не в глаз. Фарэры, куда делись, дорогие? Рук на всё не хватает.

— Ксо… — тихо выдыхаю, сбрасывая злобу.

Патрон улетел вниз и блестит латунью в проходе. Достать не вариант, я не поднимусь. Рядом видны подошвы мужских ботинок.

Опа… А здесь то, что произошло? Упавший чудик и опасная железка полностью отвлекли меня, вправо смотреть было некогда, а там, оказывается, любознательный сосед по креслу.

Какая встреча! И без охраны… Хотя нет! Лежащее тело шевельнулось и я вижу, как сверкнул значок на ремне штанов. Рядом обвисла кобура. Пустая. Вот, откуда «Беретта» взялась! Одной загадкой меньше.

Тёмный пиджак соседа распахнут и на светлой рубашке алеет нехорошее пятно. Ранение прижимают белеющие ладони. Похоже на выстрел в живот. Скверная дрянь…

Рядом с бритой головой резко выделяет нарядные туфли. Узнаю красный цвет обуви стюардессы, которая пригнулась и руками закрывает ушки. Та самая милашка, жадная до томатного сока.

Внезапная потеря сил заваливает тушку на кресло. Мне срочно нужно сесть, но все места заняты. Что там места! Здесь упасть негде, из-за парочки, отдыхающей в проходе.

Валим! Двигаюсь к моему креслу и перешагиваю тела внизу. Какой безалаберный остолоп! Ствол потерял, а теперь пройти мешает. Ладненько… Похоже, бритый достаточно отхватил за разгильдяйство. Стараюсь не наступить на лежащего и роняю тяжёлую железку. Мне без надобности.

Пистолет глухо стукнул о ковролин. Взгляд соседа мутен от боли, но окровавленная рука шарит в поисках оружия. Упёртый дядька. Надеюсь, он выживет.

— Патрон забери, — сипло говорю стюардессе и тыкаю пятку магазина в красиво очерченную грудь.

Милашка выпрямилась и часто моргает. Дрожащие ладошки с алыми ноготками хватают стальной корпус, судя по расширенным глазам, она действует на автомате.

Агась… Так и я в полном офигении.

Больше сказать нечего. Да и незачем. Во рту пересохло, вместо языка наждачная бумага. Мне всё хуже! Пробираюсь мимо стюардессы и ковыляю дальше.

Вижу спасительное кресло. Близко! Сил дойти хватит. Наверное… Тушка оступилась и едва не рухнула, непослушные коленки подгибаются, но упорства нам не занимать…

Шаг… Другой… Только вперёд…

Наконец, я падаю в неудобное кресло. Саднящий лоб обессиленно уткнулся в пластик. Ноги упёрлись в сетку, но их тоже мотает. Кольца тихо звенят на дрожащих ладошках. Пошёл откат…

Жить! Хочу жить! Очень хочу жить! Всё ещё очень хочу жить!

— Хи-хи-хи, — тихий смех неудержим.

Мне очень страшно.

(Тем временем) Борт «КЕ710». Над Японским морем.

Пожилая кореянка сидит в своём кресле и пьёт воду из стаканчика. Сухая ладошка подрагивает, ей вторит забавный козырёк. Глаза тётки наблюдают за парой крепких мужчин, уносящих тело в стильной куртке.

— Дамы и господа, — звучит голос стюардессы из динамиков, — сохраняйте спокойствие. Экипаж справился с нештатной ситуацией. Мы приняли все необходимые меры предосторожности. Оставайтесь на своих местах и продолжайте оказывать содействие. Приносим извинения за доставленные неудобства. Благодарю за внимание.

— Экипаж справился… — фыркает тётка, — стояли, рты разинув, пока за них всё делали.

— Омма, — спрашивает дочка, — откуда пистолет в самолёте? Нас же досматривали.

Тётка недовольно хмыкнула и снова пьёт воду.

— Законник, — важно произнёс опрятный толстячок, сидящий рядом, — у него был пистолет. Как неожиданно, — усмехнулись жирные губы, — лысый оказался воздушным маршалом.

— Служба безопасности авиакомпании? — мямлит дочка.

— Что-то вроде, — самодовольно фыркает толстячок и охотно поясняет: — Им разрешают таскать оружие. Но тупица зря достал ствол. Почти всех угробил! Оказался настолько безруким, — плотная ладонь хлопает девушку по коленке. — Не волнуйся, милочка. Кончился идиот. Получил пулю в живот. Законники, они все недотепы…

— Среагировали не лучше! — сердито огрызнулась тётка.

— О чём вы? — беспокойно спросил толстяк. Его пальцы отпустили девичью коленку, а заплывший взгляд смотрит на пожилую соседку.

— О вашем поведении, — грубо уточняет тётка, — орали от страха!

— Спокойнее, — ядовито ответил толстяк и нервно выкрикивает: — Парень совсем поехавший! Не соображает обдолбанными мозгами и машет стволом! Как ещё реагировать?! Торчок не понимает, что вытворяет!

— Откуда знаете?! — заинтересовалась тётка. — Мне казалось, он был пьян!

— Ну… — сбился толстяк. — Глаза его видели? По ним заметно.

— Удалось рассмотреть зрачки в темноте, — хмыкнула тётка, — не слишком ли далеко…

— Дамы и господа, — беседу прерывает вещание стюардессы, — если являетесь практикующим врачом или обучались медицинской специальности, пожалуйста, сообщите экипажу. Благодарю за внимание.

— Хватит! — взвился толстяк. — Не собираюсь слушать глупые обвинения! — жирный вскочил с кресла и протискивается мимо кореянок: — Освободите дорогу! Мне нужно…

Округлое тело выбралось в проход. Толстяк хватает собственный зад и дёргает тазом. Пр-р-рт! Он пустил ветра.

Рядом оказалась стюардесса, она морщит носик.

— Вернитесь на место, — требует милашка.

— Пошла с дороги, — толстяк грубо отпихивает девушку и семенит в хвост самолёта, продолжая удерживать задницу.

Неприятный запах тревожит салон и преследует крупную фигуру по пятам.

— Мы можем пересесть? — обратилась тётка к растерянной стюардессе.

— Извините, — понятливо кивнула милашка, — все места заняты.

Девушка виновато улыбнулась и поспешила дальше.

(Тем временем) Борт «КЕ710». Над Японским морем.

Эмоциональный откат тушки закончился, но я по-прежнему жмусь к спинке переднего кресла. Холодный пластик слишком приятно остужает лоб и снимает угрозу появления синяков. Они строго противопоказаны…

— Ха, — слабо усмехаюсь, — думать надо было раньше!

Движение рядом, перетаскивание тел и нервные переговоры мало интересовали. Пусть сами разбираются. Страх сменило оцепенение.

Хорошо, что желудок пустой, а то возможны более неприятные последствия. С другой стороны, есть я хочу нереально. Интересно, а нас кормить всё-таки будут? Мой живот урчит…

— Извините, — нервно произносит девичий голос и настойчиво повторяет: — Извините! Это ваша сумка? Удостоверение личности в сумке?

Подняв голову, я открываю глаза. Слишком ярко! Похоже, свет врубили полностью и мне нужно скрыть дикий взор. Новых впечатлений на сегодня хватит.

Фарэры занимают законное место. Дужки раскрылись с трудом, ладошки дрожат и кольца стучат по акрилу.

Поворачиваюсь к стюардессе, ждущей в проходе. Та самая девушка, что пожалела томатного сока и хватала магазин. Сейчас её пальцы стискивают ткань моей сумки. И личико несколько перекосило…

— Пройд… пройдёмте со мной, — лепечет милашка, — пожа-а-алуйста-а-а…

Вижу сильный испуг в глазах и заметную дрожь в теле. Кажись, ей нужно отдохнуть. Она не отошла от недавнего? Какая впечатлительная! Их разве к подобному не готовят? На всяких там курсах экстренных ситуаций. Может, она их пропустила? Слишком уж молодая очаровашка. Зовёт меня куда-то. Раз так вежливо просят, значит стоит уделить внимание.

Согласно киваю и поднимаюсь с кресла. Позади звучат хлопки ладонями. Аплодисменты? Кому такая честь? Доктора нашли? Заинтересованно оборачиваюсь и вижу, как знакомая тётка и дочка хлопают в ладоши. Их поддержали несколько пассажиров, сидящих поблизости.

Овации стихают резко! Благодарные выражения на лицах сменяют маски удивления, некоторые показывают руками.

У меня что-то на голове? Шишка?! Чего не хватало! Тревожно щупаю лоб. Да нет… Только холодная кожа. Показалось…

— С-следуйте за мной, — пригласила милашка и развернулась.

Не вопрос! Двигаюсь за красными туфлями. Обувь на высоком каблуке и стройные ножки радуют глаз. Даже нервничая, стюардесса впечатляет элегантной походкой. Этого у них не отнять. Интересненько! Как они ходят на такой платформе? Наверное, сложно удерживать равновесие.

Мы покинули эконом и оказались в тесном закутке. Узнаю вход в самолёт. Куда дальше? Стюардесса отодвинула тряпичную шторку и шагнула в салон напротив эконома. Следую за ней.

Ба! Похоже, бизнес класс… Здесь гораздо просторнее! У иллюминаторов стоят широкие кресла салатового цвета, всего два в ряду, а не три, как в экономе. Комфорт однако! И выглядят места намного удобнее.

Любопытно осматриваюсь и замечаю знакомое лицо.

Справа жуёт ремень дебошир. Его привязали к подголовнику и пристегнули к креслу, спеленав чем попало. Теперь красавчик напоминает большую сосиску! А может, крупную гусеницу, которая беспокойно ёрзает и мычит. Ваще дурь лютая.

Слева вижу горку синих тряпок, под ними заметны контуры человека. Тело лежит на кресле, спиной к иллюминаторам. Бледное лицо с заострившимися чертами выглядывает из кучи одеял. Мой сосед тоже здесь… И видок у него так себе, что неудивительно, после выстрела в живот…

— Травматический шок! — слышу обрывок горячего обсуждения. Троица людей стоит у раненого, они о чём-то спорят. Стюардесса направилась к ним и я следую за ней.

— Шайзе! — звучит эмоциональный выкрик.

(Шайзе [Scheiße] — Shit. Дерьмо.)

Узнаю лёгкую ругань на чистом немецком. Пожилой европеец озвучил недовольство и резко кивнул: на лице сверкнули круглые очки, белая грива пляшет над зелёным свитером.

— Случай тяжёлый, — заявил седой немец. — Необходимы более эффективные медикаменты. Которые работают! А не проклятый аспирин! И переливание. В подобном состоянии, он не долетит!

Похоже, врача нашли… И его уверенный диагноз совсем не радует, плохи дела у соседа.

Миниатюрная кореянка отодвинулась от сердитого немца. Девушка в наряде мышиного цвета певуче чирикает и дублирует приговор.

Стоящий рядом пожилой кореец слушает молча, на серьёзном лице отразилось недовольство. Внимание привлекает заколка с крылышками. Интересное украшение цепляет синий галстук к светлой рубашке.

Эполеты на плечах отсвечивают золотом, я вижу четыре линии. Значит, капитан? По моему так. Это же тот самый кэп, немного картавый. Перевод он слушает невнимательно, кажется, пожилой кореец сразу всё понял…

— Мы пришли, — нервно рапортует стюардесса.

Заявление привлекает всеобщее внимание. Кэп торопливо моргает. Невысокая переводчица обрывает дубляж и смотрит глазами навыкате. Она даже рот не закрыла. Пожилой европеец поперхнулся.

Чего они уставились? У них лица вытянулись! Неужели Фарэры обрели прозрачность? Не похоже… Затемнение слева вижу, справа чёлка. Рот не разеваю. Что за фигня?!

— Энтшульдигунг, как вы себя чувствуете? — нервно интересуется врач на родном языке.

Немецкий я знаю, германский вспомнился легко. Мне пришлось долго изучать медицинские справочники и журналы, пытаясь выяснить происходящее с отбитой головой. Безрезультатно. Зато, удалось понять, что педантичные немцы одни из лучших врачей. Моему соседу повезло.

— Данке, я в порядке, — спокойно отвечаю.

Европейское лицо вытягивает ещё сильнее. Седой немец опешил, услышав родную речь.

— Обгъясните подгобно, — нервно картавит кэп, — какие медикаменты нужны?

— Большая кровопотеря вызывает травматический шок, — тихо бормочет врач. Седой немец опомнился, посмотрел на капитана и ответил громче: — Самостоятельно организм пострадавшего не способен пережить настолько серьёзные травмы. Внутренние процессы ухудшают его состояние. Он умрёт. Ему поможет обезболивающее, которое снимет попытки организма справиться с болью. Поэтому срочно необходимы сильнодействующие медикаменты.

— У нас их нет, — уверенно заявил кэп. — Мы делаем пегеливание? Ищем добговольцев?

— Не возьмусь, — хмуро ответил врач и пояснил: — Только не здесь. Условия неподходящие. Нет медицинских инструментов. Слишком высок риск осложнений. Вместо одного тела легко получим два.

Повисло гнетущее молчание. Все уставились на бледное лицо под одеялами. Тоже изучаю соседа, который умирает рядом.

Почему он смотрит на меня?! Слабый взгляд мутен от боли, но я легко узнаю тоскливое понимание неминуемой смерти. Бритый в курсе, что шансы выжить крайне низкие…

— Что же делать… — тихо сказала переводчица.

Не по плану! Гремит мысль в голове. Я кусаю губы и стискиваю кольца. Таблетки есть у меня, но… Совершенно не по плану!

— Снимите солнечные очки, битте, — отвлекает врач.

Ясно, понятно. Седой немец хочет осмотреть мои глаза и провести тест на сотрясение мозга. В текущем состоянии… Наивный. Решил отвлечься на бессмысленное занятие.

Взгляд за круглыми очками тоже знаком: добрый доктор списал умирающего и переключился на очередного больного. Обычная практика бессердечных врачей.

Весь мой план летит к чертям! Ёлки-палки!

— Найн, — тихо отказываюсь. Сегодня никто не умрёт.

Отрицательно качаю головой и тяжко вздыхаю. Моя рука нехотя потянулась к стюардессе. Кольца сверкают в требовательном жесте.

— Сумку верни, — угрюмо требую.

Милашка нерешительно смотрит и переводит взгляд на кэпа, на личике молчаливый вопрос. Задрала её трусость! Сейчас я подумаю… и передумаю!

Кэп разрешающе кивнул. Забираю сумку из дрожащих ладошек. Стальной цилиндр отыскался сразу, быстро достаю его, времени на сомнения нет. Всё что будет… будет.

— Аллес гемахт, — протягиваю таблетки врачу.

Седой немец не понимает. Он покрутил тубус в ладонях и смотрит вопросительно. Следом отдаю квиток на лекарство.

— Зер гут! — радостно оценил врач, читая рецепт.

Ничего хорошего! Дурацкое заключение напрягает и я бросаю взгляд на кэпа. Пожилой кореец внимательно изучает мои вещи. Хуже не придумать! Точняк, спалились.

— Ксо… — жалобно тяну.

Седой немец споро щелкнул несколько таблеток на салфетку. Осмотревшись вокруг, он хватает стакан из подлокотника и громко стучит, растирая капсулы в порошок.

Три! Именно столько было щелчков. Целых три! Едрить… Мне дико жаль внезапной растраты. Грабитель фигов…

Отвлекает чужое внимание, бритый продолжает смотреть и не отводит взгляда. Да он достал! В мутных глазах необычное выражение, уже не боли, а…

— Скажите «А», — врач приказал лежачему открыть рот.

Ладони немца отвлекают. Он сыпет порошок бритому под язык и тот сильно кашляет. Агась… Глотать лекарство без воды — та ещё дрянь…

— Пить не давать, — заявил врач, щупая бледный лоб.

Седой немец отступил от лежащего и смотрит на кэпа, настойчиво проверяет, что его предупреждение усвоили. Рядом чирикает переводчица, но пожилой кореец уже всё понял.

— Мои соболезнования, фройляйн Тао, — врач резко кивнул.

Вижу протянутый цилиндр и квиток. Сочувствие немца меня дико бесит. Он бы ещё каблуками стучал, сопровождая мотания седой башки!

Выдёргиваю мои вещи. Пусть свалит в туман, со своими пожеланиями! Хотя куда бежать с нашей подводной лодки…

Врач понимающе кивнул. Да пошёл он ко всем чертям! Интерес к дальнейшей беседе утрачен капитально, развернувшись на пятке, я отхожу в проход между рядами.

Мне никто не препятствует, все заняты важным делом и развесили уши, слушая объяснения седого немца. Дурацкий европейский доктор! Чего ему стоило взять одну таблетку, а не три?! Будь оно всё неладно! Транжира!

Связанный привлекает внимание рваными движениями. Лицо красавчика утратило былой лоск. Кровь парню заботливо вытерли, но алые следы остались на верхней губе.

Хорошо ему прилетело! Видны синяки под глазами. Хватило бы одного удара, но адреналин отрубает мышление. А нос наверняка сломан. И это замечательно! Возможно, перелом со смещением. Прекрасно!

Неадекватные глаза шарят по сторонам, чудик продолжает издавать мычащие звуки. Его дурацкое поведение накручивает злость ещё больше. Всё из-за него!

Очередная капсула щелкает в ладошку. Катая таблетку кольцами, я подхожу ближе к парню-сосиске. Вот, ненавистная физиономия на расстоянии вытянутой руки.

Гулять так гулять! Мои пальцы легко пропихивают гладкую пилюлю между губой и мокрым ремнём.

— И тебя вылечат, — шепчу ласково.

Широко улыбаюсь сталью в неадекватные глаза, пока вытираю пальцы о волосы на задергавшейся голове.

«Пиф-паф!»