Ангел

136

(29 ноября 21:11) Больница «СоРян». Пусан.

В больничную палату входят трое. Старший инспектор Чон ЮнСон щеголяет синим плащом и седыми висками. Сразу за ним появился врач в белом халате и голубой медицинской шапочке. Третьим возник молодой полицейский в серой форме и жёлтом жилете.

— Как видите, она всё ещё без сознания, — негромко сообщает врач и указывает на койку в палате. Там лежит тело, укрытое стеганым одеялом до подбородка: — Доставили сразу к нам. Мы купировали судороги и успокоили пациентку.

— Какой прогноз по общему состоянию, ыса сонсэн-ним? — спросил ЮнСон.

(Ыса [의사] — Врач.)

— Пострадавшей сильно досталось. Обширный ушиб левого бедра и небольшие повреждения тканей на правом плече. Это из недавнего. Остальное… Очень сложно. На данный момент что-либо говорить преждевременно.

— Когда сможем забрать в Сеул?

— Забрать? — удивился врач. — Девочке нужна терапия и полный покой. Подобная реакция нетипична… Необходимо всестороннее обследование! Пациентка мало-транспортабельна, старые травмы и опорно-двигательный аппарат…

— Чесон хамнида! — нервно заявил молодой полицейский. — Мне очень жаль…

(Чесон хамнида [죄송 합니다] — Извините.)

Два пожилых корейца рассматривают парня, который некультурно прервал разговор старших и замер в глубоком поклоне.

— Инспектор Но ХёнСу… — нахмурился ЮнСон. — Вы действовали в соответствии с поступившими инструкциями и задержали опасную подозреваемую.

— Сабо-ним… Как же так, — возражает ХёнСу, — посмотрите на неё… Угон самолёта? Совсем ещё ребёнок.

Троица повернулась к койке. Сумрак больничной палаты выделил бледное лицо и рассыпанные по подушке чёрные волосы. Спящая на преступницу походит мало, скорее на уставшую школьницу.

— Инспектор Но ХёнСу, вернитесь на свой пост, нам нужно поговорить, — приказал ЮнСон.

Два пожилых корейца ждут, пока молодой полицейский снова поклонился, резко повернулся и вышел из палаты.

— Юноша очень волнуется, — улыбнулся врач. — Нёс девочку на руках до скорой и постоянно сопровождал здесь. Хороший парень.

— Возможно, — безразлично хмыкнул ЮнСон. — Итак, она способна ехать?

— Боюсь давать прогнозы, — недовольно вздыхает врач. — Без истории болезни очень сложно установить правильный диагноз. К тому же, по найденным документам, мы имеем дело с гражданкой другого государства. В таких случаях, нам предписывают оповестить родственников.

— Официальный запрос в посольство уже отправили? — ЮнСон цепко изучает лицо врача.

— Не успели.

— Этого делать не нужно.

— Есть чёткие правила! — настаивает врач. — С подобными травмами, пациентке необходима поддержка семьи.

— Ыса сонсэн-ним… — прищурился ЮнСон. — Это не обсуждается. Нужно напомнить, какую организацию я представляю?

Врач отрицательно кивает, мотая шапочкой. Лицо пожилого корейца выражает полную готовность к сотрудничеству.

— Сначала транспортировка в Сеул. Затем депортация в Японию, — обещает ЮнСон и уверенно добавляет: — Травмы не помешали ей пересечь страну, попутно устраивая концерты!

— Концерты? — удивился врач и моргает глазами: — Образное выражение?

— Настоящие выступления, — недоумевает ЮнСон, — на фортепиано.

— Со сломанными пальцами…

— При задержании, она сломала пальцы?

Оба пожилых корейца уставились друг на друга, каждый не понимает собеседника. У старшего инспектора настойчиво звонит телефон.

— Мне нужно ответить.

— Хорошо, — кивает врач. — Закончу обход. Найдите меня на медицинском посту.

Старший инспектор проводил взглядом белый халат и достал вибрирующий мобильник. Резкое движение смазывает по экрану, отвечая на звонок.

— Ёбосэё, — поздоровался ЮнСон, прикладывая телефон к седому виску.

— Больница «СоРян». Подтверждаю, задержала местная полиция, — уверенно информирует ЮнСон и слушает ответ собеседника.

— В каком смысле отложить? — вскинулся ЮнСон, почти выкрикивая.

— Такой приказ… — глухо прорычал ЮнСон, заканчивая телефонный разговор. Рассерженный кореец убирает мобильник и шипит: — Бардак! Надоели метания начальства… Уйду в частный сектор! Завтра и уйду…

Дернув седыми висками, старший инспектор бросает многообещающий взгляд на укрытую стеганым одеялом и выходит из палаты.

(Тем временем) Больница «СоРян».

Мне нельзя в Японию! Открыв глаза, я резко поднимаюсь на койке.

— Ксо… — шепчу в панике.

Беспокоит кусачая боль в плече. Дурацкие камни оказались не особо мягкими! Снова меня накрыло, срывая контроль. Недавняя игра на пианино оставила плохие воспоминания и сиротливо простаивающий инструмент манил слишком шикарным блеском. Устоять оказалось невозможно и всё закончилось…

— Гхе? Гхе они?! Гхе… — хриплым шёпотом вылетают беспокойные мысли. Верчу головой, разыскивая Фареры. Куда скрылись? Они не могли их забрать!

Тёмные стёкла сверкают рядом! Не обращая внимание на пар, бьющий в лицо от увлажнителя на тумбочке, я хватаю пальцами акриловые дужки. Фарэры занимают законное место, вызывая улыбку злой стали в пустоту.

Мы вместе! И нам любые преграды по плечу!

— Хи-хи… Гхм… — Чем меня обкололи?!

Обычно последствия неудачных падений болят сильнее. Есть некоторый опыт… А плечо тянет, как сквозь туман. Явно чем-то шибанули, по дороге на скорой или в самой больнице.

На внеплановое посещение лечебного заведения указывают светлые стены и койка. Обстановка знакомая. Все больничные палаты настолько одинаковые! Здрасьте, приплыли. Почти год у японских костоправов нам показалось мало и теперь испытаем корейскую медицину?

— Хи-хи… — Заткнись! Соберись, тряпка! Нужно отсюда выбираться в темпе! Не хочу назад в Японию…

Снова верчу головой, оценивая обстановку. Палата отдельная, тип стандартный. Тумбочка, шкаф, телевизор на стене, а ещё дверь из дымчатого стекла и полицейский снаружи. Его силуэт с дурацкой кепкой резко очерчивает свет коридора.

Интересно, тот самый, который вырубил шокером? Какая теперь разница… Через дверь путь перекрыт. Справа есть окно, а балкона нет.

Почему вообще устроили задержание? Соучастие в угоне самолёта?! Офигеть и цирк с конями… Это всё Ган! Дурацкий чудик. С первого взгляда на мажорика было ясно, что он потянет за собой сплошные неприятности. Стоило не тащить из реки, а утопить прямо там, да поглубже!

Злобные мысли не мешают рассматривать светлый пластик оконных рам. Белые жалюзи скрыли вид на вечернюю улицу, но ручки распашных створок обещают скорую возможность побега.

Как вариант, сойдет! Где наша не пропадала…

Корейская больничная одежда оказалась ещё непонятнее японской. В отличии от ставшего привычным кимоно, которое приходилось постоянно таскать на процедурах, сейчас на мне больничная рубаха с пуговицами на плечах.

Совсем офигеть! Уже и раздеть успели. На ходу подметки рвут!

Скидываю стёганое одеяло и опускаю ноги с койки. Светлый кафель холодит ступни, пока я крадусь до шкафчика и стараюсь меньше шуметь. Лютые местные полицейские! Они крайне наэлектризованные! Получить очередной заряд бодрости желания нет. Тихо скрипящая дверь открыла доступ к разложенной одежде.

Хм, неужели всё здесь? Хоть в чём-то мне везёт. Нормаль…

Снимаю свободную больничную рубаху через голову, плюнув на возню с пуговицами. Тушка беспокоит плечом. Царапины уже успели обработать и залить антисептиком. Повязка слазит с тихим треском марлевой ткани. До свадьбы заживёт…

— Хи-хи… — Да что ты будешь делать.

Чувствую себя замечательно, никакой головной боли, а ушибы и царапины ерунда! Если против мигрени работает чужое внимание, значит дело в количестве… Или качестве? По ходу дела разберусь!

Сунув голову в ворот красной футболки, я тихо фыркаю, ткань шаркает по царапинам на плече. Чёрные джинсы лежат тут же.

Кого постоянно сопровождает внимание публики? Всяких крупных политиков. Подходит слабо, но можно примкнуть к какой-нибудь партии — бунтовать на площади, размахивая транспарантами и малюя краской различные части тела…

Натягиваю носки с черепами, прыгая на одной ноге по холодному кафелю. Ядовитая зелень шнурков дразнит снизу, старые кеды отсвечивают резиновыми носками.

На самом деле, активисты мелких политических движений внимания получают кот наплакал! Вся их сила в массовости выступлений. Выскочке, без цепляющей идеи, там делать нечего. Кто тогда? Телеведущие? Для этого нужно долго учиться и нет живого внимания, в основном постоянная работа на телекамеры. Актёры? Пока раскрутишься и выйдешь на пик популярности, может вечность пройти, если вообще выгорит. Вечности в запасе нет…

Накинув безразмерную толстовку, подхватываю лёгкую сумку. Шкаф опустел, тихо скрипит дверь, закрываясь.

Значит, всё свелось к эстраде. Та, которая изначально стала бегством от реальности, в погоне за чужой мечтой, а по итогу может быть спасением. Забавно… Первые шаги в этом направлении получились откровенно фиговыми и провал на пробах закрыл возможность попадания на сцену в Корее. Печально? Ну и нафиг эту дикую страну!

Присаживаюсь на койку и шнурую кеды, всматриваясь в силуэт на двери. Полицейский всё там же, стоит спиной и вращает козырьком кепки. Стережёт, зараза…

Для эстрады есть многое. На кольца можно положиться — настоящие друзья не подведут! Невероятные воспоминания, периодически влетающие в голову, найдут себе применение…

Или просто затесаться в группу? Тренькать струны на задворках и сильно не отсвечивать… Ну-у… Мало кому нужен неизвестный музыкант, будь он даже семи пядей во лбу! Уж точно не популярным коллективам, собирающим стадионы живых зрителей. Туда мечтает попасть каждый, там деньги и слава. Даже уличные музыканты и те с гонором, еле удалось выпросить гитару у сердобольной СоЁн!

Заваливаюсь на спину, свесив ноги с койки. Какой-то непонятный сумбур в голове и мысли путаются… Разброд и шатание… Койка нереально мягкая… Такая уютная… Глаза закрывает…

Япония! Депортация! Секир башка! Заряд бодрости выдергивает туловище вертикально. Сидя покачивает, а мысли разбежались, не желая собираться в кучку. Чем долбанули местные костоправы? Штормит капитально!

Спрыгиваю с кровати и перебираю ногами в направлении окна. Коленки гнёт к земле, постепенно занижая кособокую походку.

Отвлекаемся на рутину! Инвентаризация. Сумка себя исчерпала, повиснув на плече, но пусть будет. Мелочевку в карманы толстовки закину… Пачка купюр, полученная за удачно проданный мобильник… Финансы радуют. Привычная одежда не изменила и Фарэры занимают законное место, а значит всё не так уж и плохо на сегодняшний день.

Усевшись на скрипучий подоконник, я копаюсь в сумке… Теперь она совсем пустая. Ручка поддалась и створку легко открывает внутрь, позволяя выглянуть наружу.

— Офигеть… — Шок и трепет! По моему так.

Сглатываю ком в горле. Этаж явно не первый… Внизу шелестят кроны хвойных деревьев, вечерний сумрак разгоняют фонари автомобильной парковки. Высота ближе к пятому или шестому.

Налетевший ветер холодит лицо прохладой. Облом…

Верчу головой, выискивая пожарную лестницу. Должна же она тут быть! Стены здания расчертили вертикальные линии с небольшими промежутками. Отличное дизайнерское решение… Для промышленных альпинистов строили? Глубина щелей достаточна, чтобы зацепить пальцы рук. Носки кед тоже есть куда поставить. Страховки никакой и полнейшее безумие!

— Хи-хи… — Какого фига я вытворяю?! Выбираюсь наружу.

Уличный подоконник гремит жестью, прогибаясь под моим весом. Прикрыв створку окна, я бросаю взгляд с огромной высоты и цепляюсь за отверстие на стене. Носок кеда влезает в следующую щель, фиксируя на отвесной поверхности. Вторая нога идёт ниже, скребя резиной по краске, пока напряжение пальцев держит небольшой вес.

Если опять упаду с такой высоты, то вновь тушку уже не соберут… Разлечусь на тысячи осколков, как хрупкая ваза! Титановые пластины в одну сторону, винты в другую, мозги в третью. Дурацкие мысли совсем не помогают спуску!

Коленки предательски задрожали, скрюченные от страха ладошки цепляют кольцами грани зацепов и крошат коричневую побелку. Едкая пыль мешает сделать нормальный вдох и заставляет смаргивать слёзы.

— Т-твою ж…

Я прижимаюсь лбом к шершавой стене. Рубикон. Вниз не спуститься — просто не хватит сил. Сорвусь не достигнув четвёртого этажа на бетон. Финиш… Носок кеда скользит по слою пыли в уступе и потерявшая опору нога ухает в пропасть, срывает пальцы в проемах стены.

— Ксо! — летит выкрик в пустоту.

Внутри всё замерло. Дышать страшно. Цепляюсь за грань, повиснув на прямых руках и откинувшись спиной назад. Ногу болтает в воздухе на высоте пятого этажа. Налетевший ветер молотит капюшон и треплет волосы.

Е-е-едри-и-ить…

Дернув руками, я жмусь к стене и подтягиваю обвисшую конечность. Носок кеда судорожно тычет в поисках опоры. На зубах скрипят крошки извести со вкусом металла.

Когда удалось губу прокусить? Нужно валить назад! Слишком опасно…

Смотрю вверх. Вертикаль устремилась до открытого окна. Убегают за срез крыши облака в тёмных небесах. Как глупо…

— Ха-ха-ха! — истеричный смех отразился от стены прямо в лицо и заставил дрожать тушку, уцепившись в расщелину скрюченными пальцами.

Почему всегда так глупо?! До крыши пару метров, но я упорно лезу в обратную сторону, поверив всяким глупостям. И так всю жизнь, таранишь лбом стены, когда их можно спокойно обойти!

Подтянув ногу, я делаю шаг ввысь. Одна… В-вторая… Стараюсь не смотреть вниз и считаю трещины на бурой стене. Три… Всего пара метров и я покорю Эверест. Внутренняя «крыша» съехала давно, но это далеко не новость…

— Хи… Кхе… — Отставить истеричный смех!

Ещё шаг. Вытащить дрожащие пальцы, ухватиться повыше и вновь ползти ввысь. Коленки перестало мотылять по сторонам.

Я покорю эту стену!

Вскинутая рука перевалилась через грань, вторая дернулась следом, втягивая тушку на жесть карниза. Поднимаюсь на дрожащие коленки и вижу россыпь огней. Портовый город вытянуло к чернеющему морю, заполняя пространство светом бесчисленных окон. Ветер с запахом водорослей и соли холодит горящее от всплеска адреналина лицо.

— Не сегодня…

Усмехнувшись, я сплевываю вкус металла с крошками извести в пропасть. Тыкать неприличные жесты в пустоту бессмысленно, но очень приятно…

Средние пальцы мелькают кольцами.

— Выкуси!

«Пропасть»