Ален

Глава 22

Очнулась я уже на кровати в какой-то комнате. Темнело. Где нахожусь? Что это за дом, я ж ехала в карете? Голова чуть кружилась, но я пересилила небольшую слабость и приподнялась на локтях, чтобы оглядеться. В комнате было пыльно и неубрано. Она выглядела так, будто отсюда поспешно выезжали, кидая ненужное прямо под ноги. На большой кровати не было балдахина, только каркас, на стареньком матрасе нет простыни, а укрыта была пледом из кареты Орванна. Дамский столик из дорогой древесины, покосившийся из-за поломанной ножки, с тусклым зеркалом напоминал о былой роскоши. Окна без занавесок, на полу нет ковра. Скорее всего, этот дом заброшен.

Мои раздумья длились недолго, дверь, скрипнув, отворилась, и в комнату вошел барон. В его руках была тарелка с едой и стакан с какой-то жидкостью.

— Дорогая, Вы уже проснулись? Очень хорошо! Я Вам принес еды.

Внимательно уставилась на барона, совсем его не понимаю: у него ко мне и раньше была сексуальная тяга, но он был грубый со мной, а теперь приторно-сладкий. Зачем? Это не может быть только из-за его желания быть со мной, не верю!

— Орванн, с чего такие нежности? — Он пожал плечами, поставив принесенное на подоконник:

— Я просто пытаюсь быть любезным.

— Зачем? У меня связь с герцогом Арвиалем, я же уже говорила…

— Не полная, я тоже об этом говорил. — Я покачала головой:

— Связь завершилась, мы женились на днях, — солгала немного, но это почти правда, — просто поссорились на балу, и я уехала к друзьям, а оттуда захотела вернуться в свое поместье.

Странно, но барон, скрипнув зубами, сдержался:

— Лжешь. — Пожала плечами, ответила ему на «ты», как и он мне:

— Как хочешь, можешь не верить, только у нас ничего не может быть.

— Пока ты не беременна, связь незакончена.

— Орванн, связь закончена, я беременна.

Мужчина напрягся, сжимая кулаки, глаза почернели и сузились, дыхание стало рваным, гортанно вскрикнув, он с бешенством ударил кулаками в стену, раз, два, три. Я испуганно сжалась на кровати, подобрав ноги под себя, ругая свой длинный язык. Но, взглянув на мой испуганный вид, барон немного успокоился. Он, чуть вздрагивая, подошел ко мне, и, склонившись всем телом надо мной, опираясь руками о стену, сверля потемневшим взором, сказал:

— Я опоздал, но исправить все еще можно, и, поверь, я исправлю, — развернувшись, пошел к выходу.

— Орванн, — окликнула я его, — зачем я тебе нужна? Ведь в этом мире куча других попаданок, их просто надо поискать!

Он замер у двери, затем, повернувшись всем телом, задумчиво окинул меня взглядом, но ничего не сказал, просто вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Какого лешего с ним происходит? Раньше он бы с кулаками выяснял со мной отношения, с чего теперь телячьи нежности? Шустро слезла с кровати и подошла к двери. Прислушалась — за дверью было тихо. Потянула дверь за ручку на себя — заперта. Я была разочарована, хотя этого и следовало ожидать, меня ведь похитили.

Вернулась на кровать и стала думать: есть предложенное бароном нельзя, там может быть все — от снотворного до яда, но при этом оставлять еду в тарелке тоже нельзя, вдруг заставят есть насильно? Взяла тарелку с едой, огляделась, направилась в дальний угол, аккуратно все соскребла с тарелки на пол, сверху полила предложенным отваром и потом все это безобразие прикрыла тряпкой. Если мои расчеты верны, то мне туда должны были подлить снотворное. Поставив на подоконник посуду, оглядела все окна, только одно открывалось, но слишком высоко без веревки — третий этаж. Перегнувшись через подоконник, увидела, что на втором этаже подо мной и на первом этаже, ближе к середине дома, в окнах горит свет.

Вернулась на свое место в кровать и закуталась в плед. Теперь надо узнать, с помощью чего они меня запирают: ключ, запор, замок. Подумала и пришла к выводу, что, скорее всего, деревянный запор, так как скрежета металла ключа и защелкивания замка я не слышала. Надо попроситься в туалет, уже серьезно поджимает, все-таки целый день ехала.

Подошла к двери и постучала. Никого, даже шороха не слышно. Со всей силы стала колотить в дверь. Послышались шаги, тихое шуршание отпирающего запора и дверь распахнулась. Прямо передо мной стоял огромный мужик, один из тех, что напали на мою карету.

— Чего надо? — отнюдь недружелюбно произнес он.

— В отхожее место надобно, или думаешь, что я не человек и могу сутками не ходить по нужде?

Дверь отворилась шире, мужик пропустил меня вперед, руководя из-за спины «прямо по лестнице», «направо», «прямо», «налево» и в том же духе. В итоге мы пришли к отхожему месту на первом этаже для слуг в левом крыле. Я с удовольствием уединилась. Когда сделала свои дела, внимательно огляделась: в щели деревянной обивки туалета торчал обломок ножа. Я кое-как выковыряла его и засунула в карман, жаль веревки нет.

Вышла из туалета и потребовала:

— Мне надо помыть руки и лицо, целый день в дороге, и еще одно одеяло, я замерзла.

Мужик фыркнул, но повел меня на кухню для слуг, где сейчас сидели наемники Орванна. Наш приход был встречен скабрезными шуточками, имеющими одну цель — вывести меня из себя, но я холодно с презрением взглянула на «шутящих» и прошла к обычному рукомойнику. Вымыв руки и лицо, напилась воды и утащила со стола кусок хлеба, запрятав его в кармане платья.

Один из похитителей дал еще одно одеяло, я же демонстративно зевнула, прикрывая рот рукой, и мой охранник повел меня обратно. Когда я входила, успела рассмотреть запор, возможно, мне удастся открыть его. Охраннику показала на грязную посуду и еще раз показательно зевнула:

— Забери, и не беспокойте меня до утра, спать хочу.

Мужчина усмехнулся, это было видно даже сквозь сгущающуюся темноту, забрав посуду, удалился, прикрыв дверь. Я замерла на кровати, значит, все-таки не ошиблась и мне подлили снотворное. Достала стянутый со стола наемников кусок хлеба и принялась его жевать, размышляя, как выбраться от сюда, ведь завтра наверняка поедем дальше. Долго размышляла, время от времени откусывая куски от ломтя, и прислушиваясь к шорохам и шумам в коридоре и за окном. Однажды мне послышалось, что на улице вскрикнули, но просидев в напряжении не менее двадцати минут, а может и больше, я чуть расслабилась. Наверное, показалось.

Доела хлеб и собралась уже встать, чтобы попытаться при помощи обломка ножа открыть запор, как послышались шаги. Я быстро скрутилась в позу эмбриона, накрывшись обоими одеялами, закрыла глаза и старалась успокоить дыхание, чтобы оно стало мерным, как во сне. Вскоре дверь скрипнула, тихо отворившись, и в комнату кто-то вошел, а потом, крадучись, этот некто подошел к моей кровати. Я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не сорваться и не закричать или не ударить подошедшего. Этот некто осторожно положил руку мне на плечо. Моя выдержка лопнула, и я с разворота впечатала кулак этому некто. Он тихо охнул и сдавленно спросил таким знакомым, таким родным голосом:

— За что?

— Ален? — я не верила своим ушам. Этот порывистый непостоянный герцог пришел за мной лично? Что же в лесу сдохло на этот раз?

— Да, — также сдавленно произнес герцог. — Надо уходить, быстро, сейчас дом в окружении гвардейцев, часть проникла в дом, но вот-вот начнется штурм, и находится здесь из-за дряхлости здания небезопасно.

— А как же гвардейцы?

— Это обученные воины, которые знают, что делать. Давай, потом поговорим. Идти можешь?

— Да. — Он протянул мне руку и, сжав мою ладонь в своей, вывел в коридор, слабо освещенный ущербной луной, потом по коридору и вниз по лестнице. Уперлись прямо в дверь, которая открылась от толчка, и через несколько секунд мы уже были на улице.

Свежий воздух осенней ночи немного ободрил меня, а Арвиаль тем временем вел меня дальше от дома, через кустарник и деревья, окружавшие с этой непарадной стороны здание. Окна спальни, где я находилась, выходили на другую сторону, деревья были достаточно далеко, не менее чем трехстах метрах от стен дома, а здесь они начинались буквально в десяти метрах от дома.

Мы нырнули в кусты, оттуда по малозаметной тропке в глубь то ли леса, то ли заброшенного сада до самой разрушенной стены, некогда окружавшей его. Герцог помог мне перелезть разрушенную стену и повел к трем гвардейцам:

— Белль, прости, что сейчас тебя вынужден оставить, но там мои агенты и гвардейцы. — Потом поднял голову. — Приказ Его Величества и мой — охранять баронессу де ла Барр ценой собственной жизни.

Он сжал мои руки, порывисто поцеловав ладони:

— Белль, мне многое надо тебе сказать. Я тебя оставляю под охраной и защитой, сейчас должна подъехать карета, чтобы тебе было удобно возвращаться… Я не бросаю тебя, ни в коем случае, но мне нужно быть там…

Еще раз взглянув на меня, он исчез в темноте, оставив с тремя неизвестными гвардейцами. Один из них протянул мне темный плащ:

— Госпожа, пожалуйста, наденьте плащ и присядьте на бревно. — Я молча выполнила просьбу своего охранника. В плаще было действительно теплее. Издалека доносился небольшой шум, крики. Я ждала около часа и даже стала клевать носом, когда вновь послышался шорох и негромкий голос Арвиаля:

— Где баронесса? — Я вынырнула из дремы:

— Здесь я. — Он подошел и одной рукой обнял меня, уткнувшись в волосы. Что у мужчин за мания — нюхать мои волосы, там и до комплекса недалеко. Чуть отстранилась от Арвиаля. — Как все прошло?

— Часть наемников убили, часть арестовали, барон ранен. Ждем, пока подъедут кареты для арестованных, чтобы переправить их в Абберанию. — Затем переключился на меня. — Устала сильно? Карета уже скоро должна прибыть сюда, на лошади я тебя везти не рискну.

— И отчего интересно?

— В твоем положении ездить на лошади сейчас опасно. — Вот это новость! А ему откуда известно? Кажется, догадываюсь…

— Сесиль сказала? — Он обхватил меня так, что я отодвинуться от него не смогла.

— Белль, не злись. Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты уехала, да потом попала в руки этого сумасшедшего. — Нет, сейчас не вариант устраивать скандал, поэтому только холодно сказала:

— Я не хочу выяснять отношения у всех на глазах, даже если это твои подчиненные. Но когда доберемся до Абберании, выскажу все. — Герцог только сильнее обнял.

В дом герцог возвращаться не разрешил — хоть и прошли с факелами по всем комнатам, но нет гарантии, что не рухнет в любой момент. Ведь барон тоже не дурак, и мог подготовить сюрприз в виде внезапно обрушившегося потолка или пола. Зато развели большой костер, принесли из дома старую кровать с матрасом, которую накрыли одеялом. Меня посадили на нее, закутали в одеяла, а старыми занавесками закрыли верх и три бока, балдахин такого рода. Но теплее стало намного, я даже заснула на пару часов.

На рассвете приехали кареты, Арвиаль сразу же меня, сонную, перенес на руках в свою карету, удобно устроил и ушел к арестованным, предварительно поцеловав. Вяло отмахнулась от него, опять засыпая.

Проснулась от мягкого покачивания кареты и удивительно яркого для осени солнечного луча. Он то и дело заглядывал мне в глаза, мешая спать. Повернулась в одну сторону, прячась от этого надоеды, в другую — неудобно, и окончательно проснулась. Поднялась. В карете я ехала одна, но за каретой слышались голоса и смех. Потянулась и зевнула, после сна я такая писаная красавица — кто увидит, сразу описается от такой красоты. Кое-как разобрала свои волосы, и поскольку расчесать их было нечем, пришлось заплести косу и плотно зашпилить ее на голове. Н-да, теперь бы перекусить и в туалет. Извечный вопрос дороги. Выглянула в окошко кареты. Рядом ехал гвардеец.

— Доброго утра, позовите, пожалуйста, Его Светлость герцога Арвиаля.

— Одну минуту, госпожа! — гвардеец сразу же повернул коня и исчез из поля зрения. Я же приготовилась давать бой этому самоуверенному герцогу. Конечно, я благодарна ему за спасение, но это не умаляет его прошлых «заслуг». Только за последнюю прибить его хочется.

Через пару минут карета остановилась, я воспользовалась этим, чтобы выйти и чуть лбом не столкнулась с герцогом.

— Мне нужно отойти, — заявила ему в лоб. Он кивнул головой.

— Всем оставаться здесь, не отлучаться, — отдал приказ и медленно пошел за мной. Я отошла подальше от дороги, хорошо, что местность довольно лесистая, мы как раз проезжали очередную рощицу. Вернулась быстро, и, не взглянув на герцога, залезла в карету. Его улыбка, которой он меня встретил, померкла, наткнувшись на мой недобрый взгляд.

Едва мы вернулись в карету, весь «поезд» тронулся, чуть покачиваясь, по пыльной дороге. Арвиаль чуть вздохнул и протянул руку ко мне:

— Устала? — Я одернула руку:

— Да, от Ваших извечных выдумок и отговорок. Спасибо, что спасли от барона, но, боюсь, мне теперь с Вами не по пути. Как только вернемся в Абберанию, я отдохну в доме Арлийских и вернусь в свое поместье.

Герцог несколько раз выдохнул и сказал ровным голосом:

— Изабелль, позволь мне все объяснить и извиниться.

— В очередной раз, Ален? Ну, хорошо, слушаю!

— На балу меня вызвала агент, которую мы посадили в знаменитом публичном доме для знати. Она сообщила мне нужные и важные сведения.

— Настолько важные, что Вы были не в силах их отложить на пятнадцать минут, чтобы сделать объявление? Хотя о чем это я? Для Вас я постоянно на последнем месте.

Он резко пересел ко мне, обняв меня за плечи, захватив в плен руки, не позволяя отстраниться.

— Я знаю, что виноват перед тобой, что тебе трудно меня простить, но я исправлюсь, обещаю. Ради тебя, ради нашего малыша. — Я горько усмехнулась:

— Надо же, даже не спросишь, чей ребенок? На тебя это не похоже, ведь ты всегда именно во мне сомневаешься. — Руки герцога переместились на мою талию, а губы поцеловали висок. Он вздохнул, шевельнув прядку волос:

— Я знаю, что мой ребенок, как и ты, моя. Сомневаться меня научила жизнь, которая сталкивала с продажными женщинами, вороватыми вельможами, подлыми сотрудниками. Когда встретил Сесиль, тоже не поверил своим чувствам, оттолкнул ее, и в итоге она нашла свое счастье в объятиях другого. Тогда я принял это за предательство. Вот прошло некоторое время, появляешься ты. Как тяжело верить, что ты сама искренность и чистота, ведь меня постоянно окружали женщины, подобные графине де Лордэ, которым был нужен мой статус, деньги, власть. Я постоянно боролся с самим собой, душа свое недоверие в себе, а пока пытался разобраться в очередной раз в себе, чуть не потерял тебя.

Вот и что мне делать, когда я услышала это признание? Я глухо сказала:

— Это вовсе не извиняет твоих проступков, Ален. Ты постоянно вытирал ноги об меня и мое мнение, затаптывая своим самомнением. Что мне сейчас от твоего признания? Думаешь легче? Каждый раз, когда я открывалась тебе, что получала в ответ? Плевок в душу!

— Что же ты хочешь? — тихо спросил Арвиаль.

— Я хорошо понимаю, что дочь из-за моей гордости может стать бастардом и не будет принята в высоких домах, поэтому предлагаю тайно венчаться и разъехаться по своим домам.

— Венчаться согласен, разъехаться нет, даже не проси.

— Ален, мне нужно время подумать и простить тебя. Если ты меня уважаешь, сделаешь так, как я прошу.

— Белль, — простонал он, — это жестоко.

— С тобой по-другому нельзя. Нам долго ехать?

— Около двух часов еще.

— Хорошо, пока подумай, где мы можем быстро обвенчаться.

— Есть одно место.

После мы просто ехали молча. Герцог сидел, обняв меня, но больше не задавал никаких вопросов, наверное, чтобы я не устроила еще большее наказание. Прямо чудо какое-то, а не Арвиаль — не возмущается, не злится, не кидается обвинениями.

Когда кареты въехали в город, наш кортеж остановился по приказу герцога. Арвиаль вышел из кареты, раздал указания, потом вновь сел в экипаж, но на противоположном сиденье. Послышался топот, я выглянула в окно кареты: охрана и арестованные отправлялись дальше. Повернулась к герцогу.

— Куда тебя отвезти, точнее, куда ты поедешь — в наш дом или к Арлийским?

— В Ваш дом, Вы хотели сказать? Нет, Ваша Светлость, сейчас мы едем в Храм венчаться.

Арвиаль был ошеломлен настолько, что даже переспросил:

— Прямо сейчас? — я ему кивнула. Его удивление было столь большим, что он даже перешел на «Вы». — Вам не понадобиться покупать дорогое платье, драгоценности, приглашать гостей? — Усмехнулась, а еще кто-то говорил, что я наивна:

— Ваша Светлость, напоминаю, что у меня срок беременности больше двух месяцев. Официальная свадьба с публичным венчанием может состояться только после объявления на королевском балу или публичном мероприятии в присутствии короля, и только после объявления помолвки. Последнюю Вы проигнорировали. Так вы собираетесь вести меня под венец на пятом или шестом месяце беременности?

Он с досадой покачал головой:

— Да понимаю я все! Я о том, что все девушки хотят красивое свадебное платье, венчание и кучу гостей…

Я перебила, едко заметив:

— Вашими стараниями я уже не девушка, а публичное венчание мне не в руку. Если в рождение семимесячного ребенка могут поверить, то в пяти- или четырехмесячного никто не поверит. И я забочусь не только о своей репутации, а о дочери.

— И с чего Вы взяли, что родиться девочка?

— Лия сказала, а Айлин подтвердила. — Герцог схватился за голову, что-то бормоча о странностях беременности. Да и фиг с ним! — Ну, так что же?

Герцог решительно стукнул в стенку кареты:

— Домой, — потом обратился ко мне. — Сейчас мы поедим, тебе это необходимо, приведем себя в порядок, а тем временем подготовят Храм для венчания, я передам записку. У Вас будут какие-нибудь особые пожелания? — Я пожала плечами:

— Обручальные кольца должны быть из желтого или розового золота простые ободки без гравировки, узоров, камней, просто гладкие, а снаружи чуть выпукло-покатые кольца. У меня на родине именно такими венчаются. — Арвиаль согласно качнул головой. Я не стала ему говорить, что собираюсь покинуть его завтра утром, хотя честно предупредила, когда ехали по дороге в Абберанию.

Потом все закружилось с бешеной скоростью. Арвиаль написал записки портным, чтобы они приехали с готовым платьем для меня, жрецу в древний Храм, заказал кольца ювелиру, мастеров по наведению красоты. После плотного позднего обеда, точнее полдника, нами занялись мастера, а мной прибывший королевский портной, который привез мне несколько готовых платьев. Я выбрала пару: бордовое, бархатное, с лифом, расшитым бронзовыми нитями и для венчания золотисто-бежевое из атласа с шифоновым покрытием, расшитым жемчугом. Портной был удивлен, а может и недоволен моим скромным выбором, потому как я отказалась брать дорогие платья, расшитые драгоценными камнями и золотом. Выбранные платья меня устраивали и ценой, и качеством, и, что немаловажно, размером. Тут же взяла специальную накидку на голову, которую местные девушки надевают при венчании, по-нашему — фату. Затем меня подхватили мастера по маникюру, педикюру и куафер.

К семи часам мы были полностью готовы. Арвиаль, молчаливый и суровый, протянул мне, сошедшей с лестницы, руку и сразу же направился к выходу. Я покосилась на герцога и тихо вздохнула: мой будущий муж — очень красивый мужчина, и поклонниц у него куча, житья от них точно не будет, надеюсь, у меня хватит терпения, а у него мозгов, чтобы не разрушать семью.

У выхода стояла белая с позолотой карета. Я удивленно посмотрела на герцога, но он понял молчаливый вопрос.

— Это одна из нескольких карет, просто я привык к своей черной карете, более практичный цвет, а это парадная. Когда вернемся домой, представлю тебя слугам, экономка и управляющий тебе обо всем расскажут и покажут.

— А Вы куда поедете? — Он подал мне руку, помогая войти и разместиться в карете, потом влез сам, стукнул по передней стенке кареты, и, дождавшись начала движения, сказал чуть виновато:

— После торжественного ужина буду вынужден покинуть Вас — арестованных доставили, но не начали допрос. По моей просьбе отложили на несколько часов. Не присутствовать на допросах я не могу — такова моя работа.

Я молча кивнула головой, он прав, у нас говорят, нанялся — продался. Главное, спасибо, что предупредил.

Храм поражал своим великолепием, богатством и красотой. Те божьи дома, которые я видела до этого, тоже были красивы и богаты, однако в этом чувствовался дух старины, самих богов. Перед входом в Храм я опустила на лицо вуаль и подала руку герцогу. Вот так: зайти и выйти вместе, и всю оставшуюся жизнь рука об руку. Развод в этом мире возможен только в одном случае: если брак не консумирован, а мы его законсумировали до того, как заключили. Это я так подбадривала себя, отвлекала, потому как волновалась будто не замуж, а на плаху собралась.

Старый жрец, одетый в белое с золотом одеяние, встретил нас с улыбкой. Мы стали подле алтаря, по жесту жреца началась церемония венчания. Вначале красиво звучали песнопения мужского хора, потом нас ввели в круг, сделанный из горящих белых свечей, жрец при этом что-то читал, потом поставили на колени перед статуями бога и богини, заставили произносить клятву друг другу. Подняли и читали молитву на благословление нашего брака и объявили нас мужем и женой. Арвиаль надел мне на палец простое обручальное кольцо, затем я подрагивающими пальцами надела на палец герцога символ брака. Жрец, довольно посмотрев на нас, сказал:

— Поцелуйтесь, дети, в знак добровольного создания семейного очага.

Я посмотрела в глаза жениха… эм-м, мужа, и утонула — столько в них было нежности и тепла, даже не верилось. Муж склонился надо мной, привлекая к себе, и поцеловал, и мир будто взорвался: золотая пыльца плясала в последних закатных лучах солнца, нежные губы осторожно целовали, а мужские руки держали крепко. Сердце поднялось к самому горлу, радость влилась в кровь, наполняя тело воздушными пузырьками счастья. Жрец вежливо прокашлял, скрывая насмешку. Я тесно прижималась к супругу, обнимая его и не отпуская. О Боги, вот же стыд какой! Я густо покраснела и отпустила герцога. Даже глаза опустила, чтобы еще больше не вводить себя в краску.

— Дети, Боги приняли ваши клятвы и ваш союз благословлен. — Жрец что-то написал в огромной регистрационной книге и предложил нам поставить свои росписи. Герцог спокойно и размашисто поставил подпись, потом я свои закорючки, а помощник жреца выписал свидетельство о браке.

Я думала, что это все, но жрец нам еще зачитал свод супружеских обязанностей и главный закон — оберегать, растить и воспитывать детей в мире и любви. Когда нас отпустили от алтаря, Арвиаль аккуратно снял с меня фату, сказав в виде шутки, хотя я понимала, что это серьезно:

— Эта вещь тебе больше не понадобиться, думаю из нее получится хорошая накидка на кроватку малышки. А, Изабелль, как ты думаешь?

— Думаю, что ты прав.

Подхватив мужа под руку, я пошла к выходу из Храма, нас ждал торжественный ужин в особняке Арвиаля. Надеюсь, моя свекровушка не убьет меня за то, что не пригласили ее на торжество. Бал можно организовать и позже, если Ален захочет.

Глубокой ночью, лежа в постели, я поняла, что все-таки поступила правильно, не дав обидам поглотить себя, но и Алена нужно проучить, чтобы впредь относился ко мне с уважением, как в последние дни, учитывая мое мнение. Я довольно вспоминала пройденный вечер.

После ужина, извинившись, муж, переодевшись в привычный костюм, уехал в контору, где его ждали уже больше восьми часов, а я побродила по дому. Слуги приветствовали меня, как их новую хозяйку, строем, еще когда мы только вошли в дом после венчания и дружно поздравили. Ален представил основных слуг, а остальных представляла экономка и кто-то типа дворецкого. Мне сразу же выделили горничную и личную служанку, причем уже знакомых Эмму и Эмилью. Пока они мне не особо нужны, но если переберусь сюда, то будут нужны и даже очень.

Зевнула и закрыла глаза, насыщенный день закончен, утром была баронесса де ла Бар, вечером стала герцогиней Арвиаль. И самое главное, ребенок родится законным.

Утро началось с солнечного зайчика на подушке и букетом белых лаутесов (роз без шипов) в хрустальной вазе. Эмилья улыбнулась мне:

— Доброе утро, Ваша Светлость, завтрак на столе, позволите помочь Вам одеться?

Н-да, как это необычно — Ваша Светлость, кто бы мог подумать?!

— Вам приготовить бордовое платье?

Я согласно кивнула головой, платье было у меня одно, не считая венчальное. Встав с постели, сразу прошла в ванную, и только сейчас до меня дошло, что я спала в комнате Алена. Вчера так устала и была перегружена впечатлениями, что даже не заметила, куда отвели и положили отдыхать. Быстро привела себя в порядок, а уже когда была полностью готова, спросила:

— Его Светлость приезжал домой с конторы?

— Да, Его Светлость приехал поздно ночью, но не стал Вас беспокоить и лег в другой спальне, а рано утром уехал обратно. Но велел поставить Вам в спальню букет и оставил письмо в кабинете на столе.

Я качнула головой — хорошо, сначала завтрак, потом письмо.

Завтрак был обильным и вкусным, поблагодарив прислугу за труды, отправилась в кабинет Арвиаля. Тронув массивную дверь красного дерева с причудливым рисунком, открыла и вошла. На столе лежал белый запечатанный конверт. Аккуратно открыла его, села удобнее в кресло и принялась читать.

«Дорогая моя Изабелль, я хочу сразу принести извинения за то, что сейчас не могу присутствовать на завтраках, обедах и ужинах, так как работа обязывает закончить в первую очередь королевские дела. Знаю, что Вы надумали уехать сразу же после венчания, понимаю, что отговаривать Вас бесполезно, поэтому прошу не пренебрегать безопасностью, и все же дождаться меня. Ален»

Что ж подождем супруга. Нашла экономку и поинтересовалась, собирается ли герцог сегодня обедать дома, но она ничего об этом не знала, пришлось брать дело в свои руки. Приказала приготовить обед для герцога на вынос, отвезу ему в контору, заодно узнаю, когда он сможет со мной пообщаться. А еще через три часа я ехала в контору к супругу с лакеем и обедом.

Арвиаль устал и был зол, барон ничего не хотел говорить, к нему даже применяли силу чтеца, требовал встречи с Изабелль, остальные — обычные наемники, вообще ничего не знали, кроме задачи: украсть и привезти баронессу де ла Барр в условленное место, а потом помочь доставить ее до границы с Саприей. Мало знали и два высородных сообщника старого барона. Граф Валентайн упрашивал Арвиаля привезти баронессу, но, выведенный из терпения герцог, рыкнул:

— Я не позволю преступнику общаться с моей супругой, будем искать другие пути и подходы к барону фон Лабор. И вообще женщине в этом деле нечего делать.

Но граф даже поздравить не успевает, потому как супруга не только не предсказуема, но и непоседлива. Легкий стук каблучков, сердце, точно предсказывая появление возлюбленной, екает, и вот отворяется дверь и секретарь сообщает:

— Ваша Светлость, к Вам баронесса де ла Барр, — на что Арвиаль встает и хмуро говорит:

— Герцогиня Арвиаль, Жертан, она моя супруга, — и в комнату проскальзывает в умопомрачительном платье Белль. У графа улыбка до самых ушей, полный ступор помощника и тяжелый вздох герцога — о браке в скором времени будут знать все, и начнутся визиты, упреки и куча сплетен. Нет, Изабелль права, ему сейчас не до брачных отношений, пока не «раскручен» барон, пусть лучше отдохнет в поместье, а потом все успокоится, выведет ее в свет. А мать поймет, когда узнает причину.

Ален выглядел уставшим, под глазами тени, даже немного похудел с лица. Он представил своего сослуживца, работающего вместе с ним над делом баронов. Граф Валентайн сердечно поздравил нас с бракосочетанием, как и помощник герцога. Я же велела лакею внести обед. Оба мужчины были потрясены, если муж был просто изумлен, то граф расплывался в озорной улыбке, хитро подмигивал герцогу, что-то типа «ну, вот, друг, теперь тебя будут контролировать и кормить». Пока лакей накрывал на стол, я спросила:

— Ален, Вы сегодня приедете домой на ужин? Нам надо поговорить.

— Конечно. — Я встала с кресла:

— Тогда приятного аппетита. Марк останется и будет вам прислуживать, потом соберет посуду. И впредь сообщайте экономке, если будете задерживаться на работе, чтобы горячую еду Вам привозили сюда, Ваша Светлость. Не гоже морить себя голодом из-за работы. Война войной, а обед по распорядку — так говорят у меня на родине, — и собралась выйти. Но граф вдруг умоляюще взглянул на что-то сообразившего и резко нахмурившегося герцога, перекрыл мне дверной проем:

— Миледи, без Вас никак не может решится одна проблема, только Вы сможете помочь… — Его перебил грозный рык Арвиаля:

— Валентайн, моя жена не будет участвовать в этом. — Я с удивлением посмотрела на обоих мужчин, потом подошла к мужу, подскочившему с места, и положила руки на плечи, заставляя опуститься в кресло:

— Ален, успокойся. Говорите, граф! — Обрадовавшись моей поддержке, граф быстро выложил:

— Орванн фон Лабор желает общаться с нами только через Вас, герцогиня, другие арестованные — «пустышки» по делу баронов. Старый барон фон Лабор хорошо убрал за собой, остался только Орванн.

Я задумчиво осмотрела на мужа, это его «царство», здесь могу помочь, но не вмешиваться. Повернула голову к графу:

— Мой супруг знает, как поступить, если он скажет помочь, я обязательно помогу и вытащу все, что смогу с Орванна, если же он скажет «нет», то увы… — Взгляды устремились на герцога, но он сквозь зубы сказал:

— Нет, Изабелль. — Я с легкостью согласилась:

— Как скажете. Вечером я Вас жду! — и вышла из кабинета. Ругаться с мужем из-за баронов или еще кого бы ни было я не хотела, в наших отношениях и так хватает проблем, чтобы еще портить служебными нашу жизнь.

Вечером Ален, как и обещал, приехал на ужин. Я спокойно сообщила ему, что хочу вернуться в поместье. На мое глубочайшее удивление он согласился, но с охраной из трех человек-воинов, а так же выдал после ужина кошель с золотом:

— Покупайте все, что нужно и не экономьте. Я, не скрываю, хотел бы, чтобы Вы остались здесь, но уважаю Вас и Ваши желания, даю возможность адаптироваться, но Вы должны понимать, что Вам рано или поздно придется сюда возвращаться. — Он вдруг подошел и обнял меня. — Изабелль, я хочу, чтобы мы общались на «ты» между собой, давай «Вы» оставим для чужих и моей матушки, которая не приемлет «тыканье» у аристократов.

Я была растеряна и согласно кивнула, добавив:

— Конечно, давай, все-таки мы одна семья, как не крути. — Дальше муж удивил еще сильнее, поцеловав в висок, потом поднял подбородок и поцеловал в губы. Мир опять поплыл, растворяясь в ласке. Да что ж это такое, я после этих поцелуем как глупая курица!

Оторвавшись от меня, он чуть перевел дух, восстанавливая дыхание, сказал:

— Тебе, действительно, лучше уехать, мне тяжело себя держать в руках, только боязнь причинить тебе и ребенку вред останавливает меня. — Я фыркнула:

— А ты не терпи. — Он тихо рассмеялся мне в волосы:

— Ты так и не поняла союза сариан и киросана? Теперь нас будет влечь только друг к другу, и никаких третьих больше в нашей жизни не будет, никогда, тем более теперь, когда у нас будет ребенок.

Он чуть отстранился, поднимая мне подбородок и заглядывая мне в глаза:

— Изабелль, мое мужское начало будет искать только тебя, и будет желать только тебя, — и хитро улыбаясь, добавил, — как и получить от тебя много детей. — Я фыркнула:

— В клушки-наседки не подписывалась, мне бы сейчас с одной справиться. — Герцог прижал меня сильнее к себе:

— А ты никогда не будешь одна, Белль. Никогда. Я всегда буду рядом. Я был плохим женихом, но очень постараюсь быть хорошим мужем и отцом.

Утром я уехала в поместье, где пробыла три месяца. Ален приезжал каждые десять — четырнадцать дней, постоянно сокрушался, что не может побыть подольше со мной из-за работы «в таком чудном, уютном и тихом местечке». Охрана моя совсем прижилась и перевелась из государственной службы в мою личную, благо муж деньги выделил, а двое изъявили желание остаться в поместье — женились на моих Далиль и Эмме.

На одном из заседаний Орванн все-таки выбил из герцога разрешение на встречу со мной, и выяснилось, почему он не уехал как отец с братьями из королевства. Оказалось, что умирая, исхлестанная в кровь Абелария де ла Барр прокляла его, на последнем вздохе, сказав: «Кровь моя льется, остается на камнях и кнуте, но высохнет, когда я умру, а ты, Орванн, высохнешь от любви ко мне».

Последние слова, сказанные умирающей с сильными эмоциями, превратились в приворот, который всей своей душой отрицал молодой барон, пока не понял, что это проклятие его жизни. Что он только не делал, куда и к кому только не ездил, но никто не мог снять с него проклятого приворота. Любил и ненавидел меня, я стала для него ядом и божественным нектаром одновременно. Когда взялись за баронов всерьез, они сумели сбежать, оставив малышей и имущество на попечение Саналии, старшей дочери старого барона фон Лабор, корона не могла отобрать у малышей имущество, которое по законному праву принадлежало им. Именно на это и рассчитывали Лабор. Только Орванн не смог находится вдали от меня, потому что переставал есть, пить, тосковал и медленно умирал. Чтобы ожить, ему надо было хоть видеть меня, а в идеале жить со мной. Поэтому он вернулся в королевство, чтобы хоть изредка видеть объект «вожделения», поэтому и решился на похищение. Здесь ему бы посочувствовать, только он сам в этом виноват. Орванн умер в камере от истощения через пять месяцев после ареста. Остальные бароны фон Лабор находились в бегах «за границей», а за малышами и баронессами постоянно следили агенты и гвардия.

Я вернулась в Абберанию перед зимним, как я его назвала «новогодним», королевским балом. Мне пошили несколько платьев для «интересного» положения. На этом балу меня официально представили Их королевским Величествам и куче другого народа. Свекровь, на удивление, отнюдь не обиделась на тайное венчание сына и была на седьмом небе от счастья, когда узнала о ребенке. Именно она помогала мне освоиться в обществе, провести первый домашний бал в особняке Арвиалей в качестве хозяйки дома, и по моей просьбе приехала, чтобы следить за домом, пока я рожала и занималась малышкой первый месяц.

Ален сдержал свое слово: был внимателен ко мне и моим просьбам, всегда советовался, безумно полюбил малышку. Ни разу за всю беременность не требовал супружеского долга и сумел отговорить меня, когда я попыталась у него истребовать законную «любовь». На мой подозрительный вопрос:

— И с чего мы так изменились, стали прямо-таки белым и пушистым? То, как заноза в одном месте, только гадости, а тут прямо няшная моська из «Шрека»? — И что, вы думаете, он сказал, когда выяснил, кто такой Шрек, моська и няшная?

— Я люблю тебя больше жизни, если с тобой что-нибудь случится, я не смогу жить. А сейчас ты носишь нашу дочь — мое сердце.

— А я кто тогда?

— Моя душа. — Вот так было постоянно, причем я не была в обиде.

Смешная сцена получилась, когда я родила. Герцога позвали в комнату, как только перерезали пуповину ребенку и замотали его в пеленки. Он вошел, и целитель протянул ему малышку. Ален с таким священным страхом смотрел на младенца, будто ему предложили взять на руки бога, растерянно попеременно смотрел на свои руки и малышку. Тогда целитель осторожно положил теплый сопящий сверток в руки папаши, и Ален так заулыбался, осторожно прижимая к себе дочку, будто внутри его зажглось его персональное солнце. Именно он дал второе имя дочери — Солиаль «Солнышко», а первое дала я. Теперь в укороченном варианте, но с перечислением имен имя дочери звучало так — Лилия Солиаль Риолина герцогиня Арвиаль, но для домашних просто Лили.

Герцог Норийский уехал в свое королевство и выгодно женился, а граф Вивирель, выбив для меня очень приличную денежную компенсацию за частичный обман (оказалось, не все долговые расписки были фальшивыми), с горя, что у нас не получилось, плотно ушел в работу, и в одной из поездок познакомился с графиней Анной де Корлан, последней представительницей своего древнего, но нищего рода. У них вроде все налаживается, возможно, скоро будем гулять на свадьбе.

Мы же воспитываем малышку, исправно посещаем балы, принимаем гостей у себя и гадаем, какой дар передался дочери. У Алена усилился его слабый дар эмпата «чтеца» и немного «менталиста», что он с успехом использует на работе. Я тоже решила заняться делом, как только просохнут дороги от весенних проливных дождей и будет достаточно тепло для путешествия: съезжу с дочкой в оба поместья, проконтролирую работу, которую начала еще поздней осенью — обновление обоих поместий, особенно домов, и составлю проект, чтобы поместья приносили доход побольше, чем сейчас. В настоящее время хватает только покрыть расходы самого поместья и немного остается мне. Ален обещал помочь с составлением бизнес-плана, а инвестором буду сама. Герцогиня де Шанталь, моя свекровь, тоже изъявила желание посетить наши поместья и пообещала дизайнерскую помощь.