Ален

Глава 9

С этого дня Ванилия стала часто впадать в бессознательное состояние, даже во сне разговаривала с умершими родителями и Абеларией, а мою руку боялась отпустить, точно я была для нее якорем, удерживающим ее в этом мире. В те моменты, когда она приходила в себя, лежала бледная, изнеможенная, в поту, по ее просьбе, если никого не было в палате, кроме нас, я рассказывала ей о Земле: о растениях, о детях, школах, равноправии мужчин и женщин, даже о празднике восьмого марта, который называют днем женщин, о народах, заселяющих Землю, и русской нации, к которой я принадлежала, о наших обычаях, культуре — обо всем, чего хотя бы словом коснулась заинтересованная подруга. Она слабо улыбалась, точно наслаждалась последними моментами ее короткой жизни. Хотя о чем это я? Ведь это так и было.

Как бы ей плохо не было, она не отпускала мою руку, и чуть смущаясь, позже объясняла это герцогу Арлийскому:

— Когда я держу Белль за руку, мне легче, — и я кивала головой, оставаясь рядом, только неизменно меня выгоняли за дверь во время процедур. Если раньше не было даже звука, то сейчас Лия кричала от боли, а я стояла у двери и плакала. Обычно лекари и целители выходили измочаленные, а медсестры что-то выносили в емкости, накрытой тряпкой.

Именно в один из таких моментов меня застал Арвиаль — у двери в палату Лии в помятом платье, тихо плачущую, с искусанными губами, красными от недосыпа и слез глазами, трясущуюся от напряжения. Он обнял меня, ничего не соображающую, за плечи, что-то говоря, повел в какой-то кабинет, усадив на козетку, как хозяин налил в стакан воды и заставил выпить. Я закрыла глаза, прижимая руки к груди, не могла никак успокоиться. Тогда герцог снял перчатки, в которых постоянно ходил, взяв мои заледеневшие руки, прижал к себе. Это был казус! Я недавно мечтала коснуться его рук, вдохнуть аромат его тела, но сейчас меня трясет не от сбывшихся желаний, а от глубокого понимания трагедии, происходящей на моих глазах. Как же хочется проснуться в своей каморке, пусть тайком, пробраться на кухню, потом обратно, зато увидеть живыми и здоровыми Аннарию и Лию. Сквозь сплетения моих мыслей донесся голос Арвиаля:

— Какие у тебя ледяные руки, Белль! Ты замерзла? — я мотнула головой и прижалась к его груди сильнее, обхватив руками его торс под камзолом, чувствуя под тонкой рубашкой только горячее тело мужчины, выплакивая боль и страх на его широкой груди. Ну и пусть, что это выглядит двусмысленно, зато мне легче. И меня, действительно, стали отпускать эмоции и напряжение постепенно схлынуло, а ласка Арвиаля (он одной рукой крепко обнимал, а другой гладил по волосам и спине) и его неповторимый аромат успокоили, отвлекли на другую, не менее грустную тему — возможности наших отношений.

Про таких мужчин, как герцог Арвиаль, говорят — за мужниной спиной, как за каменной стеной, жаль, что мне такой муж не светит даже в отдалении. Если он и влюбится, то жениться на мне точно не решится — такой мезальянс даже самым смелым не по зубам: я же храмовую мышь не прокормлю, а с таким приданым и невысоким титулом у меня нет даже малейшего шанса. Я вздохнула, зачем тревожить израненное сердце еще и призрачными мечтами о невозможном? Расцепила руки и осторожно отстранилась:

— Спасибо, Ваша Светлость, и извините за эту вольность, — глубоко вздохнула, как всегда, после сильного плача, опустив глаза к подолу измятого платья, теребя в руках носовой платочек, весь мокрый от слез, — Вы мне, действительно, помогли.

Герцог молчал, будто о чем-то задумался, пожалуй, он даже не услышал моей реплики. В коридоре послышались шаги, и через пару секунд дверь открылась: на пороге появился герцог Арлийский и окинул нас изумленным взглядом, но ничего не сказал, молча пройдя за стол.

Я встала и, чувствуя себя неловко в такой обстановке, хриплым после плача голосом сказала:

— Простите, мне нужно идти к Лие. — Арлийский поднял на меня глаза:

— Изабелль, Ваша подруга очень плоха, — качнула головой — сказал бы что новое, все остальное я и сама знаю.

— Я поняла Вас, сейчас умоюсь, приведу себя в порядок и пойду к ней, она не должна видеть меня в таком виде… — Целитель перебил меня уставшим голосом:

— Ванилия без сознания, обезболивающие снадобья больше не помогают, ее внутренние органы разлагаются под действием яда и частично выходят… — Я широкими от ужаса глазами смотрела на Арлийского, когда донесся рык Арвиаля:

— Арлийский! Белль еле стоит на ногах, ты хочешь еще одной смерти? — и протянул руку ко мне. Не знаю, что было в это время на моем лице, но я с ужасом смотрела на мужчин, потом медленно попятилась к двери спиной и, нащупав на ней ручку, рывком открыла и выскочила из кабинета высокопоставленного целителя.

Бежала по коридору в женскую комнату — мне срочно нужна ледяная вода, срочно, иначе сейчас будет истерика. Влетела в туалет и открыла кран с холодной водой, буквально подставив боком лицо под нее, точно смывая только что произнесенные жестокие, но правдивые слова целителя. Такая мера, как всегда, помогла: спустя минут пятнадцать я закрывала кран уже почти успокоившаяся — у меня нет права рыдать, когда Лии нужна помощь, я поплачу потом, когда будет время.

Оба герцога влетели в дамскую комнату, запыхавшиеся, а у целителя в руках был зажат какой-то флакон, я в это время вытирала лицо и удивленно воззрилась на них:

— Эм-м, господа? — Мужчины лишь на минутку смутились, затем Арлийский протянул мне флакон:

— Вам необходимо выпить это? — я приняла его и, рассматривая, спросила:

— Что это, Ваша Светлость? Это не помешает мне провести последние часы жизни моей подруги вместе? — Он слегка смутился, но ничего не ответил. Я догадалась — это снотворное или что-то подобное, сунула его в карман и печально улыбнулась им. — Спасибо за заботу, но у меня достаточно крепкие нервы и есть сила воли — свою истерику я предотвратила, — улыбнулась кончиками губ и качнула головой в сторону Арвиаля, — Его Светлость оказался отличным успокаивающим для меня.

Мужчины смотрели на меня, точно не верили своим глазам, потихонечку подбираясь ближе, грустно улыбнулась:

— Благодарю вас за помощь, и я буду в твердой памяти хотя бы для того, чтобы наказать этих моральных уродов, убивших дорогих мне людей, — и, слегка коснувшись руки Арвиаля, добавила, — сообщите, когда будут нужны мои показания в суде. Простите, мне нужно идти, — и выскользнула в коридор. Ну, вот, чуть в палату для душевнобольных не закрыли.

В комнате Лии было слегка приоткрыто окно, в воздухе витал запах крови и лекарственных снадобий, я по привычке скользнула к кресло у постели Лии — она была без сознания. Как же тяжело смотреть на ее тоненькие ручки и личико, где под прозрачной кожей были видны все жилки и вены, а на шее тяжело бился видимый теперь пульс! Я вбирала образ той, которой уже скоро не будет со мной. Лицо заострилось и стало маленьким, волосы, золотой водопад, ее гордость, потускнели и свалялись. Всего десять дней назад она была молодой и цветущей девушкой, а теперь скелет, обтянутый кожей. Взяла ее сухую и прохладную руку — Ванилия… она неожиданно открыла мутные глаза и посмотрела на меня, узнавая сквозь пелену боли и что-то шепча. Я склонила к ней:

— Белль… все мое… твое… документы… у Арвиаля… мои драгоценности… не надо на меня… надевать… оставь своей дочке… на память… обо мне… расскажи… — одинокая слеза выкатилась из ее глаз, и она вдруг странно выгнулась и захрипела. Я выскочила в коридор и закричала, зовя целителя, и сразу же вернулась обратно, но было уже поздно — Ванилия вытянулась и замерла, перестав дышать.

— Лия. Лия! Лия!!! — закричала я и бросилась к ней, обняла ее и зарыдала, слезы текли, не прерываясь потоками, а я обнимала остывающее тело той единственной, которая стала мне родной, той, которая даже лежа на смертном одре, позаботилась о недотепанной попаданке.

Арвиаль влетел в палату графини вместе с Арлийским и другими целителями, и был поражен глубиной горя Белль, которая рыдала на постели подруги, обнимая ее холодеющий труп, и покачивала его руках, как младенца. Это были не просто слезы скорби, а это был душевыворачивающий плач одинокого существа, для которого здесь и сейчас прервалась теплая нить единства. На память пришли слова графини, с которой он разговаривал три дня назад:

— У нее в этом мире больше никого нет, Ваша Светлость, я ее единственный близкий человек, так уж сложилось, что она остается одна. Изабелль — очень хорошая и добрая, а главное, преданная душа, позаботьтесь о ней, когда меня рядом не будет. — Тогда он хотел возразить, но она грустно улыбнулась и подняла руку, протянув бумаги. — Это мое завещание на имя Белль. Мой сводный брат незаконно владеет моим имуществом, насильно выдав меня замуж, разберитесь с ним и отдайте мое имущество Белль — это и будет Вашей помощью. Все мои родовые драгоценности — ей же, пусть не вздумает надевать на меня мое золото, еще не хватало, чтобы сводный братец разрыл мою могилу и вытащил их. Обойдется, и так много съел, что ему не причиталось.

Тогда он поклялся Ванилии, что поможет Белль и все имущество графини де Дриар перейдет во владение баронессы де ла Барр.

Сейчас Арвиаль осторожно вместе с целителем подошел к девушке, Арлийский аккуратно вытащил тело почившей из рук баронессы, а Арвиаль взял девушку на руки и понес в ее комнату. Она, явно, не соображала ничего, потому как дала служанке обтереть ее лицо, руки и шею мыльным раствором, потом простой водой, покорно выпила флакон того средства, который дал ей еще в дамской комнате Арлийский и безропотно легла в постель. А Арвиаль сидел у кровати и смотрел на ее: сколько силы и мужества надо, чтобы выжить в такой мясорубке жизненных жерновов, и сколько упорства, чтобы двигаться дальше после предательства и падений! Она спит, а завтра опять борьба с жизнью. Пусть отдыхает, а ему пора заняться работой. Дверь тихонько скрипнула, закрываясь за герцогом, а Белль перевернулась во сне на другой бок.

Утром болела голова, я, поморщившись, поднялась и удивилась, что со мной была сиделка: оказывается, ночью у меня был сильный жар, как следствие сильного стресса. Меня напоили водой, а так как я отказывалась лежать, то пригласили герцога Арлийского.

Герцог с улыбкой пытался пояснить мне необходимость постельного режима, я же хмуро выслушала его и достаточно резко ответила:

— Я глубоко благодарна, Ваша светлость, за помощь, но валяться мне недосуг. Полагаю, Вы уже установили и записали причину смерти графини де Дриар? — Он кивнул головой. — И я могу забрать ее тело для похорон? — Точно такой же кивок. — Хорошо.

Повернувшись к сиделке, сказала:

— Возьми, пожалуйста, мое синее чистое платье и одно новое, — подала ей, — отгладь, надо привести себя в порядок и покойницу переодеть. — Когда женщина ушла, повернулась к опешившему герцогу. — Нужен хороший жрец и Храм, чтобы отпеть Лию, а также дрожки, чтобы отвезти тело в родовую усыпальницу, поможете?

— Конечно. Я попрошу свою супругу, думаю, она Вам не откажет. — Я склонила голову в поклоне:

— Буду Вам глубоко благодарна.

Герцог ушел, а я быстро приводила себя в порядок, а в голове стучала одна только мысль — сделать все правильно, ведь мне, как иномирянке, легко ошибиться, а помощь герцогини Арлийской будет очень кстати, да и дружба с ней только на пользу, ведь она тоже сариан.

Пока я возилась со своим внешним видом, потом собирала в палате вещи, приехала супруга герцога Арлийского — Сесиль, очень красивая молодая женщина, и что приятное — отзывчивая. Я помнила слова Лии о том, что герцог Арвиаль был претендентом на ее руку и сердце, и сейчас осознала, что ему было за что бороться, я же, по сравнению с ней, бледная, замученная моль. Она вежливо и с сочувствием отнеслась ко мне, и, выслушав мои пожелания насчет похорон Лии, тотчас помогла определиться с Храмом и жрецом.

— Здесь неподалеку есть очень хороший Храм, там могут отпеть графиню и оттуда же можно будет отправить ее в родовой склеп. За дрожки и отпевание можете не беспокоиться — это все оплачу я, — и видя, что я собираюсь возразить, она поспешила сказать, — Вам еще платить за последующие молитвы, которые будут читать по умершей, а это не много — не мало сорок дней. — Я благодарно склонила голову:

— Ваша Светлость, Вы очень добры и милосердны.

— Не стоит благодарности, баронесса, все мы смертны. — Я согласилась, кивнув головой:

— Вы правы. Если Вам угодно, можете называть меня по имени — Изабелль или Абелария. — Она метнула на меня удивленный взгляд, но ничего не спросила и не сказала. После этого дала мне в распоряжение небольшую коляску с личным кучером. Я целый день ездила и ходила, устраивая все для похорон подруги, которую сразу же после того, как привели в порядок в местном морге, отвезли в Храм на отпевание. Вечером кучер привез меня в лазарет и уехал. Куда мне идти? Когда-то у родителей Абеларии здесь был небольшой особняк, который потом отняли родственники, сейчас только на улицу. Забрав вещи из комнаты, простилась с работниками лазарета и вышла на улицу.

Уже почти стемнело, на небе мигали звезды то там, то тут, складываясь в неизвестные созвездия, воздух быстро остывал, дневные заботы горожан заканчивались и все готовились спокойно провести вечер. Вдохнула прохладный воздух, немного поежилась — надо идти в какой-нибудь недорогой трактир, там и переночевать есть где, и поесть, я ведь целый день не евши и на ногах, так и заболеть недолго. Прихватив свой узелок, только собралась идти, как почти у самого уха раздался голос Арвиаля:

— Доброго вечера, Изабелль! Куда Вы направляетесь? — я смутилась — как сказать богатому мужчине, что пойду спать в недорогой трактир, чтобы денег хватило на проживание, мне ведь еще неизвестно сколько здесь находиться, пока не закончится все судебный процесс по баронам. Мое молчание он воспринял по-своему. — Вам идти некуда?

— Я иду в трактир, где сниму комнату для проживания. — Он хмыкнул, щелкнул пальцами, и к нам подъехала карета. Герцог распахнул дверцу. — Прошу, баронесса, подвезу Вас до места временного проживания.

Мне ничего не оставалось, как принять помощь Арвиаля — одной шататься в надвигающейся темноте, по крайней мере, глупо, поэтому поблагодарила и, опираясь на поданную руку, неловко забралась в закрытую карету. Едва напротив меня уселся герцог, карета тронулась с места, чуть качнувшись, и копыта пары лошадей дробно зацокали по булыжникам мостовой.

Герцог молчал, а я, уморенная за целый день беготней, просто засыпала, даже несмотря на сосущий желудок. Толчок, карета остановилась, я проснулась, сонно захлопав глазами. Герцог первый вышел из кареты, подав мне руку и помогая спуститься на землю.

— Идемте, — он повернулся и пошел вперед, я же, подобно зомби, просто двигалась за ним при полном отсутствии какой-либо мысли. Пройдя к боковому входу, он нырнул в открытую дверь, сказав кому-то на ходу:

— Леннон, скажи Эмилье, чтобы помогла гостье, и забери узелок с вещами из кареты, — остановившись, глянул через плечо и, убедившись, что я иду за ним без возражений, прошел дальше вверх по лестнице, показав рукой на одну из дверей. — Здесь будет Ваша спальня, баронесса, Вы меня слышите?

Я кивнула головой, но усталость брала свое — я почти не соображала и засыпала на ходу, на сопротивление или эмоции у меня не оставалось ничего, даже если бы он указал на коврик у двери, я бы и туда легла и уснула. Эмилья появилась очень быстро, не говоря лишних слов, завела меня в комнату, помогла снять одежду и уложила в кровать, я уснула еще до того, как она покинула меня, успев только сказать:

— Разбуди в шесть утра, я должна успеть отстоять службу перед похоронами.

Утром проснулась от того, что кто-то тронул меня за плечо и прошептал:

— Ваша милость, проснитесь, уже шесть.

Я с трудом разлепила глаза и с удивлением рассматривала молодую женщину, которая меня будила, потом до меня дошло — это же Эмилья, служанка герцога Арвиаля, и мое лицо опалила краска стыда — я осталась ночевать в доме холостого мужчины, что обо мне подумают люди! За окном начало светать, служанка суетливо приготовила все для умывания. Я потянулась и быстро встала с кровати, надо мигом закончить все процедуры и бежать отсюда, пока никто меня не увидел здесь. Эмилья полила мне теплой воды на руки, подала полотенце и, пока я одевалась и причесывалась, принесла мне завтрак — кашу с хлебом и кружку молока. Я быстро съела завтрак и смущенно поблагодарила за заботу и внимание, прихватила свой узелок, она чуть улыбнулась и проводила к двери:

— Я попросила нашего кучера отвезти Вас в Храм, Вы только скажите ему, куда надо. — Еще раз поблагодарив, вышла к карете, где уже сидел кучер, чуть позевывая и ежась от утренней прохлады:

— Доброе утро, любезный! — кучер снял шапку и поклонился. — Отвезите, пожалуйста, в Храм, что недалеко от работы Его Светлости.

— Это тот, что у парка? — уточнил кучер. Я кивнула головой. — Садитесь, Ваша милость, мигом довезу, не беспокойтесь!

Едва я уселась, как тотчас карета тронулась. В душе поблагодарила за добрых и отзывчивых людей, что встретились на моем пути, помогающих просто так, бескорыстно, не дожидаясь благодарности в ответ, в этом мне повезло.

Карета остановилась перед Храмом через пятнадцать минут, я вылезла и, поблагодарив кучера, отправилась в Обитель местных Богов. Вчера жрец сказал, что мне обязательно нужно отстоять утреннюю службу, чтобы покойница была хорошо принята на Небесах. Мне это не трудно, а если Лие будет от этого легче, не переломлюсь, тем более, что после службы будет панихида, да, ранняя, только везти мне нужно покойницу далеко, а еще успеть похоронить до вечерней службы в местном Храме, где будут дополнительные молитвы читать. Вчера я отправила сообщения и в местный Храм, и слугам, чтобы приготовили могилу для их госпожи, и сводному брату, пусть пока думает, что получит наследство и титул Лии, хоть даст похоронить без проблем.

Стояла и слушала местные молитвы, которые читали несколько служителей Храма, из присутствующих на утренних песнопениях была я и еще две пожилых женщины. До моего сознания местные молитвы никак не доходили, хотя я пытались их честно понять, после получаса попыток, бросила и просто стала слушать их, как музыку. Служба кончилась, примерно, через час, к этому времени пришли несколько человек, я сидела на передней скамье, поэтому не видела вошедших, а лишь услышала шелест ног, когда жрец негромко сказал:

— Те, кто пришли помолиться о душе умершей графини де Дриар, последуйте за мной, — и я, не оборачиваясь, пошла за жрецом.

Мы прошли через небольшую дверцу в другой зал, где стояло тело Ванилии, и над ним что-то читал молодой служитель Храма, когда вошел сопровождавший нас жрец, молодой отошел от большой книги, лежащей на огромной подставке, которую в церкви называют аналоем, и прошелся по всему залу, меняя и оправляя свечи.

Лия лежала в гробу, прикрытая тонким кружевным покрывалом, но и сквозь него было видно ее измученное лицо, даже несмотря на страшную смерть и сильное изменение, она оставалась красавицей, а платье, которое так заботливо положила Аннария (позже узнала, что ее похоронили на второй день на местном кладбище), только подчеркивало ее красоту.

Я встала впереди, почти у самого гроба, чтобы на ногах слушать молебен о подруге, кто-то подошел сзади меня и накинул на голову длинную прозрачную черную вуаль, скрывающую все лицо, спускающуюся до груди, в знак глубокой скорби. Начался молебен, который продолжался почти час, а когда были произнесены последние слова молитвы, покойницу закрыли крышкой и забили гроб. За все время я не произнесла ни слова, только сжимала в руках платок и бестолково смотрела на свет свечей. Слезы выплаканы, боль поселилась в сердце надолго, одно утешение — Лия со своей Аби, а значит, не одна.

Гроб подняли и понесли к открытым дверям Храма, и тогда я обернулась — позади меня стоял герцог Арвиаль, чуть дальше чета Арлийских, еще несколько людей, которых я не знала, но видела мельком в лазарете. Я собралась идти следом, но Арвиаль придержал меня за локоть и повел в ту дверку, через которую мы входили, в большой молельный зал, а оттуда на выход. У боковой стены Храма стоял катафалк, чуть дальше личная карета герцога Арвиаля, куда меня настоятельно вел герцог. Едва мы сели в карету, катафалк двинулся в долгий путь, следом и мы в карете герцога Арлийского, и еще пара карет, чьих, правда, не знаю.

Герцог открыл окно кареты, свежий ветер сразу же принялся играть занавесками окон. Я подняла глаза на герцога: он был одет в черную одежду, только краешек кипенно-белой рубашки отчетливо выделялся на черном фоне, черные волосы стянуты в хвост, шляпа, похожая на земной цилиндр, тоже черного цвета, лежала рядом на сиденье. Чуть откинулась на удобную спинку, и впервые нормально рассмотрела карету изнутри: обитая фиолетовым бархатом с черными кожаными сиденьями и спинками, она имела два больших окна, занавешенных занавесками в цвет обивки. Карета мягко покачивалась на рессорах, а не прыгала, несмотря на то, что ехали мы по булыжной мостовой. Очевидно, такой экипаж очень дорогой, но все равно надо будет приобрести, по таким дорогам передвигаться на большие расстояния да еще в плохом экипаже — это зверство над собой. Потом мысли перекинулись на графство — надеюсь, слуги подготовили могилу, и если этот урод, сводный братец Лии, вздумает только что-нибудь выкинуть, сама лично его закопаю, живьем, даже главного королевского карателя, который сейчас едет со мной, не побоюсь. Пристроившись поудобней, заснула от медленного покачивания кареты, сквозь сон почувствовала, что меня накрывают чем-то теплым, согрелась и еще заснула еще глубже.

Открыла глаза и не поняла сначала, где нахожусь, куда двигаюсь, только через несколько секунд осознала, что еду в карете, закутанная в теплый мужской плащ, и совершенно бессовестным образом практически лежу на герцоге, который тоже, к слову сказать, дремал. Который раз за день щеки опалил румянец стыда: вот засада, веду себя, как деревенщина, без стыда и совести, хотя, судя по Арвиалю, он ничего против этого не имеет. Отодвинулась от мужчины, размыкая кольцо его рук, еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, и так скомпрометировала себя, поехав с ним в одной карете. Герцог проснулся и неожиданно потянулся, хрустнув позвоночником, смущенно улыбнувшись кончиками губ. Я отвела глаза и опустила голову: с ума сойти я с диким вожделением смотрю на мужчину и чуть не капаю слюной, а едва засыпаю, пытаюсь соединиться с ним. Это просто тихий ужас! Нам нельзя находиться не только в одном закрытом помещении, даже в одном доме, потому как обесчестен будет герцог, причем мной, а я об этом узнаю только утром! Протянула ему плащ и поправила вуаль:

— Благодарю, Ваша Светлость! — краешком глаза увидела, как он пожал плечами:

— Пожалуйста! — подняла глаза на него:

— Нам еще долго ехать? — герцог выглянул в окно, посмотрел на приближающийся лес и сказал:

— Не меньше четырех часов, сейчас мы только к Леорскому лесу подъезжаем, а нам еще в старую разрушенную усадьбу ехать, надеюсь, слуги выполнили Ваше предписание. — Я чуть кивнула и тихо ответила:

— Я тоже на это надеюсь. Прошлый раз, когда я ехала из усадьбы Рассвет Мира в свою, дорога заняла намного меньше времени. — Герцог улыбнулся:

— Ваше поместье, баронесса, ближе — это во-первых; во-вторых, мы едем медленно из-за катафалка, который едет впереди; в-третьих, семейное кладбище графов де Дриар на месте старого замка. Он давно разрушен, пожалуй, и развалин не осталось, а вот склепы остались. Поэтому вначале едем туда: нужно предать земле тело усопшей, а потом еще два часа возвращаться в поместье де Дриар, где предъявим Ваши права на наследство. — Я согласно качнула головой и промолчала — что будет!

Мне очень хотелось узнать о киросанах и сариан, и герцог мог бы в этом помочь. Я опять обратилась к спутнику, пересевшему на противоположное сиденье:

— Ваша Светлость, не сочтите за наглость, но мне хотелось бы узнать о киросанах и сариан, супруги Арлийские ведь тоже киросан и сариан, чем же они отличаются от простой супружеской четы? И как они находят друг друга, ведь не все сариан и киросаны подходят друг другу?

Герцогу, явно, не хотелось затрагивать больную тему, но мои слишком любопытные глаза и искренний интерес к теме, заставили рассказать все, что он знал об этих особах. В принципе, для меня ничего нового не было, Лия рассказала почти все, дополнительно я узнала только, что, когда сариан или киросан встречают подходящую, так сказать «свою», половинку, то их притягивает друг к другу, и что интересно — если у сариан может быть выбор из нескольких подходящих киросанов, то у киросана не будет другой сариан, пока избранная не выйдет замуж. Как я понимаю, сариан создает вокруг себя некое магическое, энергетически насыщенное, силовое поле, в которое притягиваются подходящие киросаны, из которых, в свою очередь, она вбирает себе будущего мужа, как только выбор сделан, поле замыкается на выбранном субъекте и остальные киросаны «выбрасываются», так как являются уже лишними. Ну, что-то вроде этого.

Полученная информация требовала тщательного обдумывания, поэтому, как только Арвиаль закончил повествование, я поблагодарила и притихла, прикрыв глаза, наблюдала за предметом своего вожделения (чего уж скрывать от самой себя!) и раздумывала. Исходя из полученной информации, у меня намечается такой вывод: подходящий моему «полю» киросан — герцог Арвиаль — не против «общения», так как сам, не понимая этого, на физическом и энергетическом уровне тянется ко мне, подходящей ему сариан — постоянно оказывает мелкие услуги, помощь, объятия, а вот на бытовом, так сказать, жизненном плане — я ему не подхожу, небогатая, дочь практически изгнанного барона. Иначе как объяснить тот факт, что он меня охотно называет по имени, помогает, но при этом держит на расстоянии вытянутой руки, не позволяя называть его по имени? Не хочу, чтобы он меня ценил только, как племенную самку, дающую благо ему и его будущему потомству, мне нужна его любовь, вне зависимости сариан я или нет. Да, именно так!

В раздумьях и определении своей линии поведения я провела всю дорогу, и когда мы подъезжали к родовому кладбищу де Дриар, я четко знала, как себя вести с герцогом и вообще с мужчинами — на расстоянии вытянутой руки, как Арвиаль, иначе порвут, как Тузик грелку.

Слуги графини де Дриар выполнили мое поручение, могила Лии была готова в одном из склепов, рядом с отцом и матерью. Здесь были и слуги, работавшие в доме, и крестьяне, трудящиеся для графини в поле, простые работяги искренне оплакивали свою хозяйку, чего не сказать о ее сводном братце — самодовольном прыщатом хлыще, который даже для народа сделал бы вид, что оплакивает Ванилию. Нет же, стоит себе, улыбается, скотина. Посмотрю, как ты будешь улыбаться, когда я тебя поганой метлой в шею погоню из поместья и сразу же напишу заявление в правоохранительные органы, чтобы проверили тебя, благо главный сыщик приехал со мной. Этот жулик склонился перед приехавшими высокопоставленными лицами, с постной физиономией принял соболезнование, потом что-то прошептал Арвиалю, который качнул головой в сторону одного из сопровождавших лиц и ответил, нахлебник расцвел.

В это время с катафалка сняли гроб и под плач слуг и провожающих понесли в постоянное место «жительства» — родительский склеп. В двадцать минут вся церемония была завершена, гроб опущен в землю и засыпан, прочтены молитвы приехавшим местным жрецом, которому я при всех дала десять золотых за молебен в течение сорока дней и поминальные для нищих. Слуги расселись в телеги и первыми отправились на свои рабочие места, мы же ждали, пока все господа сядут в свои кареты, коляски, а Арвиаль тихонько, между делом, проводил допрос, замаскированный под беседу. Я же бродила среди старых могил и поражалась древности рода де Дриар, самая старая могила, которую я нашла, была датирована шестью веками ранее этого, получается род де Дриар продолжался более шестисот лет, пока не замкнулся на Ванилии, и теперь прерван навсегда. Ужасно жалко!

В поместье де Дриар мы приехали уже к семи часам вечера, нас ждал Рисвальд чуть ли не у порога. Лебезя, пригласил к столу отужинать. Герцог и сопровождающие ухмыльнулись и посмотрели на меня, я пожала плечами:

— Раз уже готово, конечно же, отужинаем и приступим к выяснению нашего положения. — Мои слова очень не понравились Рисвальду, но, браво его языку, смолчал и повел к столу.

Блюда были приготовлены отменно, стол накрыт с роскошью, но аппетита у меня не было, совсем. Кое-как поковыряла в тарелке и отставила, а мужчины ели с волчьим аппетитом, запивая хорошим вином. Разговор был легкий, непринужденный, одно удручало — я не могла покинуть стол, пока мои гости сидели и наслаждались пищей, а мне очень хотелось прилечь. Арвиаль посмотрел на меня встревоженным взглядом, я же сделала вид, что ничего не вижу — теперь это моя позиция. Как ни странно, это помогло мне продержаться до конца ужина.

Когда встали изо стола, то все дружно прошли в гостиную, а я, поймав служанку, попросила приготовить несколько комнат для гостей, а мне отдельную постоянную спальню, сказав, что теперь буду часто здесь бывать. Если служанка и удивилась, то никак это не показала, и ушла выполнять мое распоряжение, я же присоединилась к остальным.

Оказалось, что в гостиной ждали меня, и нотариус готовился огласить завещание, подписанное рукой графини. Когда документ был зачитан, Рисвальд не поверил ему, принялся браниться, пытался вырвать документ из рук, тогда за него принялся Арвиаль, так качественно обработал его, что он сознался во всем: в продаже сводной сестры, договоренностях с баронами, присвоении и растрате чужого имущества. Я подписала бумаги о принятии наследства, мне вручили документы и раскланялись.

Пока мужчины выясняли и поясняли детали, я успела заглянуть в книгу приходов-расходов и с грустью поняла — на мне теперь еще одно разоренное поместье. Поднимать его — нет денег, продать — совесть не позволяет. Крикнула служанку, велела собрать всех на кухне, потому что и гостиная, и кабинет были заняты, их использовали как допросные. Те слуги, которых уже допросили, пришли на кухню, я представилась и честно сказала, что содержать мне этот дом и землю не на что, потому как я владелица такого же разоренного поместья, и что если они хотят сохранить свою крышу над головой и пусть мизерную, но зарплату, то надо сделать честную инвентаризацию имеющегося имущества и продуктов, а также запасы на будущую зиму, так как этим придется питаться, на другое нет денег. Прислуга вздохнула, тут же разделилась на части, кто что будет считать, как сдавать, и с тем разошлись.

Направилась в кабинет, где сейчас заседал Арвиаль, допрашивая очередного слугу, дождавшись, когда отпустят опрашиваемого, я сказала герцогу:

— Ваша Светлость, спальни приготовлены, и я забыла вам рассказать один маленький, но существенный момент… — кратко сообщила, что у баронов есть еще старый замок на границе с Вамрилем, который являлся перевалочной базой для переправки белых рабынь в падишахство. Арвиаль внимательно выслушал и записал данные, потом отпустил меня отдыхать, вызвав очередного слугу на допрос. Я же отправилась прямиком в постель, предупредив горничную, чтобы господа были уложены и накормлены.