Ален

Глава 12

Вечером я уже была в великолепном особняке Арлийских, где мне выделили не комнату, а небольшие апартаменты на третьем — гостевом — этаже: спальня, в которую отдельной комнатой входила гардеробная, отдельный санузел, гостиная, где стоял письменный стол с принадлежностями, пара кресел, диван и имелся камин. В гардеробной служанка повесила мои вещи, сказав, что завтра их выгладит, перестелила постель, показав, как и чем пользоваться в ванной, с гордостью сообщив, что это все придумала их госпожа. Я с трудом скрыла смешок — все земные штучки, но очень удобные.

Обосновавшись в отведенных мне покоях, налюбовавшись видом из окон спальни (а они выходили в сад), я спускалась вниз, когда услышала звуки рояля, и меня потянуло посмотреть, кто играет: пошла на звуки музыки до гостиной на первом этаже. Заглянула: за инструментом сидела женщина средних лет, а рядом, на втором стуле, Айлин, похоже, идет урок музыки. Песенка была очень простая, и после трех или четырех повторов учительницы, Айлин довольно уверенно ее сыграла. Я улыбнулась и собралась уйти, когда ко мне со спины подошла Арлийская и тихо сказала:

— Я все еще за столько лет не могу поверить в свое счастье. Там, на Земле, я была безумно одинокая и пожилая женщина, жизнь которой была пуста и бесцельна, а здесь я родила детей, у меня есть любимый и любящий муж, любимые сестра и брат, достаточно средств к существованию. А ведь, как и Вы сейчас, я тоже металась, как только попала в этот мир, и пыталась выжить всеми силами. Думала, это наказание, а оказалось, сорвала джек-пот.

Девочка увидела меня и мать, улыбнулась и спрыгнула со стула, отчего вверх подпрыгнули золотые кудряшки, подбежала к нам. Арлийская расцеловала дочку, было видно, что любит ее безмерно, а девочка обняла ее за шею и что-то шептала ей, свое, секретное. Я даже немного позавидовала: мне тоже хотелось детей и семью, только Арвиаль оказался занятым, жаль до безумия.

Я ушла из гостиной, чтобы не мешать занятиям, с удовольствием прошлась по саду, цветнику, немного покачалась на качелях, посидела в беседке, продумывая, что нужно сделать завтра. Выходит, что мне в обязательном порядке было необходимо встретиться с герцогом Арвиалем, и для того, чтобы узнать о суде, и для того, что «отпроситься» для поездки в поместье. Утром отправлюсь к сыщикам с Арлийским, ему все равно туда ехать.

За ужином герцогиня сказала супругу, что пригласила меня пожить, но что он просто согласно кивнул головой, а я в свою очередь попросилась завтра ехать с ним до лазарета, нам по пути, пояснив цель поездки, получив разрешение, окончательно успокоилась. Отужинав, отправилась отдыхать, предварительно попросив служанку поднять меня к обозначенному часу.

Арвиаль был ошеломлен и раздражен появлением матери и невесты: вот только сейчас их и не хватало, когда забот и расследования выше головы. Мать заставила его пройти полное обследование, чтобы убедиться, что ничто не угрожает его жизни, а невеста картинно заламывала руки в горе и беспокойстве (он терпеть такое не мог), причем обе заявились к нему домой. Если герцогиню де Шанталь он был согласен приютить в собственном доме, то невесту нет, и мать капала ему на мозги, пока он не согласился, предупредив, что если эта девица появится ночью на пороге его комнаты, то сразу может собирать вещи и прощаться. Угроза возымела действие и была принята к сведению, так как «чудо актерского мастерства» прекратилось.

Теперь Арвиалю приходилось делить кров и пищу с двумя женщинами, которые раздражали его, хотя недавно он был готов делить кров с другой молодой женщиной, но она такого раздражения не вызывала. Кстати, надо завтра с утра заехать к ней в трактир и предупредить, что послезавтра первый суд — арестовали большую часть подельников сбежавших баронов, но еще несколько в бегах. Их поимка — дело времени.

После ужина, устав от излишней заботы матери и невесты, он сбежал в спальню, сказавшись утомленным и ослабленным после нападения. Как и было ожидаемого, его чуть ли не под ручки проводили отдыхать, и практически на цыпочках ушли. Арвиаль растянулся на кровати, но что-то неприятное, сосущее изнутри не давало покоя, но вымотанный за день он все-таки уснул.

Была глубокая ночь, когда дверь комнаты, где остановилась невеста Арвиаля — графиня Софолияя де Лордэ — отворилась и девушка выскользнула наружу с чем-то в руках. Она осторожно огляделась и быстро пошла по направлению к пустой от слуг кухне, оттуда по коридорчику, прихватив свечу, в винный погреб и что-то там усердно запрятала, улыбнувшись и тихо прошептав:

— После этого ты уже не сможешь мне отказать, никак, — и, развернувшись, поспешила обратно в свою спальню, вернув свечу на место.

С утра у герцога Арвиаля было дурное настроение и дурное предчувствие, поэтому позавтракав молча, покинул столовую, не дожидаясь, пока позавтракают его гостьи, подчеркивая этим самым, что им здесь не рады. Усевшись в карету, приказал двигаться к гостинице, где проживала его свидетельница по делу баронов, чтобы сообщить ей о предстоящем первом суде.

Оставшись вдвоем в столовой, герцогиня де Шанталь и графиня были растеряны. Герцогиня, протянув руку, погладила по запястью расстроенную девушку:

— Не переживайте Вы так, у него сейчас трудный период, дело, над которым работает герцог, ежеминутно преподносит ему сюрпризы: убили свидетельницу, на него напали и очень много всего, чего он сам не рассказывает, но можно догадаться. — Юная графиня чуть всхлипнула:

— Он совершенно ко мне равнодушен, Ваша Светлость, иначе как объяснить его поведение ко мне. Я, конечно, понимаю, работа и всякие трудности, но так поступать… — Герцогиня молча гладила запястье девушки и думала: «Такое было только однажды, когда Ален смертельно влюбился в Сесиль. Неужто он вновь влюблен? И кто она?» Потом ласково произнесла:

— Давайте лучше позаботимся о нем, придумаем меню на ужин, оформление стола, а после прогуляемся по магазинам и зайдем к баронессе де Нор, она все новости знает, может, что-то и услышим. — Графиня быстро повеселела: и в правду, чего это она повесила нос, Арвиаль пока еще не давал отказ, значит, все еще в ее руках, просто надо правильно расставить сеть.

Едва карета остановилась у дверей гостиницы, Арвиаль быстро вылез и направился в здание, а его шестое чувство уже не ныло, выло. Чуть не сбив выходящего жильца, герцог быстрыми шагами вошел в гостиницу, направившись прямо к портье, который откровенно струсил и даже отступил на шаг назад от стойки. Окинув хмурым взглядом трусоватого побледневшего служащего гостиницы, Арвиаль отрывисто спросил:

— В каком номере живет баронесса де ла Барр, она позавчера у вас остановилась. — Портье, заворожено глядя в глаза сыщика, как жертва в глаза удава, сказал тонким, заискивающим голосом:

— Так съехала, Ваша Светлость, еще вчера вечером изволила съехать. — Сердце Арвиаля скакнуло и забилось сильнее:

— Куда, не узнал случайно? — портье, как флюгер во время ветра, замотал головой, отчего разлетелись его густо напомаженные, жидкие седые волосы.

— Нет, Ваша Светлость, но вещи помогал складывать пожилой кучер, и карета была богатая, а не наемный экипаж.

Герцог кинул серебряную монету портье и вышел, размышляя: «Белль должна была встретиться с Сесиль, значит, Арлийский должен что-то знать».

— В сыск, — отрывисто скомандовал кучеру и уселся в карету. Зря он отпустил Белль, зря. Какая ей, в принципе, разница, где жить? Сейчас у него дом полон женщин, и одна из них совсем не боится скомпрометировать себя, более того, еще и по ночам по кухне шастает: не наедается что ли за ужином, или пытается показать, что ест мало, а ночью есть хочет? Надо забрать Белль, повод к проживанию в его доме есть — сейчас с ним живут две женщины.

У здания сыска Арвиаль спрыгнул и пошел через двор в лазарет, к Арлийскому, намереваясь у него спросить о своей догадке, но не дошел: возле госпиталя остановилась карета Арлийского, и из нее вылез сам герцог и та, которую собирался искать — баронесса де ла Барр.

Сразу после завтрака я с Арлийским поехала к нему на работу, где по намеченному с вечера плану собиралась встретиться с Арвиалем, приготовилась к долгим поискам и часовым ожиданием у кабинета, ан нет! Едва слезла, опираясь на любезно поданную руку Арлийского, как увидела Арвиаля, хмуро рассматривающегоменя в упор:

— На ловца и зверь бежит, — тихо сказала для себя, но Арлийский улыбнулся, услышал, значит. Потом помахала рукой стоящему неподалеку Арвиалю. — Доброе утро, Ваша Светлость, а я к Вам, можно?

— Я Вас жду. — Ну и ну, с таким видом сказал, будто облагодетельствовал. Попрощавшись с Арлийским, подошла к Арвиалю, который наградил меня недобрым взглядом и прошел вперед, и мне пришлось практически бежать вприпрыжку — мой шаг был намного короче герцогского. Молча дошли до его кабинета, и только когда мы зашли и уселись по креслам, закрыв дверь, Его Светлость изволил открыть рот:

— Почему Вы уехали и не оповестили меня? — это было сказано таким ледяным тоном, что я невольно поежилась. Передернув плечами, ответила:

— Я выехала из гостиницы вечером: Арлийская предложила мне пожить в ее доме, а с утра, как видите, уже у Вас и сообщаю о месте своего пребывания. — Кивнув моему ответу, бесстрастно сообщил:

— Можете собирать вещи у Арлийских и перебираться в мой дом, сейчас Вашей репутации ничто не угрожает: в моем доме со вчерашнего дня живет моя мать герцогиня де Шанталь и ее протеже графиня де Лордэ, незамужняя девица, кстати. — Я вежливо отказалась:

— Спасибо большое за приглашение, но нет: мне у Арлийских очень нравится, я успела познакомиться со всеми в доме, так что останусь на месте. — Черные глаза герцога сузились, и в них заполыхал нехороший огонь — Арвиаль разозлился и очень сильно, но пока молчал. Я сделала вид, что абсолютно не понимаю его эмоций, мне ни к чему встречаться с его пассией и матерью. — Зачем бегать, тем более, что меня все устраивает, и пребывание мое будет недолгим, и моим делом будет заниматься кузен Арлийской. Собственно из-за этого я и приехала — просить разрешения съездить за бумагами в поместье.

— Нет! Завтра первый суд над сообщниками баронов, которых уже изловили, Вы нужны там в качестве свидетеля, главного свидетеля. И я настаиваю на переезде в мой дом, потому как обеспокоен Вашей безопасностью: Вас попытаются устранить, особенно после суда, это и так понятно, а у Арлийских Вы не будете в безопасности, даже более того, подвергните опасности чужую семью.

Я откровенно фыркнула и, подняв подбородок, ответила:

— Свое решение менять не буду, но после суда буду вынуждена съездить в поместье…

— Нет!!! — его голос зазвенел, как сталь, он встал и наклонился надо мной, опершись на ручки моего кресла, заставляя вжиматься в него. — Из-за Вас, глупой девицы, может полететь к чертям все расследование, из-за Вашей глупой жеманности Вы можете реально погибнуть, так как преступники, однажды убивавшие, пойдут на все, лишь бы остаться в живых.

Я заворожено наблюдала за его губами, проговаривавшими все эти слова всего в трех сантиметрах от моего лица, потом подняла взгляд на его глаза, и в груди полыхнуло: я больше не слышала ничего, просто утонула в этом яростном черном шторме. Он резко замолчал, но не отошел, а продолжал стоять, и мы всматривались друг в друга, сближая незаметно губы, пока практически не соединили в поцелуе, но не судьба — в дверь постучали и Арвиаль отпрянул от меня, будто его ударили, и ошеломленно заморгал.

Стук повторился и герцог рявкнул:

— Войдите, чего барабанить! — дверь отворилась, и в кабинет вошел молодой человек с кипой папок на руках, положив бумаги на стол, сказал:

— Это протоколы допросов, копии в этих синих папках, остальное оригиналы, — повернувшись ко мне, приветствовала, — доброе утро, мадемуазель, — и спешно вышел. Арвиаль за это время успокоился:

— Так, пока остаетесь у Арлийских, но без надобности и без сопровождения из дома никуда не выходите, своему законнику объясните, что привезете документы, как только сможете: сейчас поездка куда-либо для Вас риск расстаться с жизнью, Вы больная мозоль, которую немедленно попытаются устранить, причем не бароны — их вина доказана, заочно вынесен приговор, а тех, кто им способствовал, ведь часть преступников еще гуляет на свободе. Вы меня поняли? Сейчас Вас отвезет мой кучер, а завтра я лично заеду за Вами, — и махнул в сторону двери, добавил внезапно усталым голосом, — идите, у меня куча работы, а времени практически нет.

Я вышла совершенно изумленная поведением Арвиаля, особенно сценой перед стуком — что это было? Я совершенно не осознавала своего поведения, мне будто разум отключили, я просто хотела поцелуя, до дрожи в теле хотела поцелуя Арвиаля, даже со всей ясностью представляла его, и мне казалось, что герцог был совершенно не против, даже очень за. И почему он перестал настаивать на переезде в его дом?

Отпустив девушку, Арвиаль уселся в кресло и задумался: что только что было? Злость и нелогичная обида жгли его изнутри, когда Белль в очередной раз отказала ему, тогда он выплеснул все эмоции в слова, а она смотрела на него расширенными в испуге глазами, вжимаясь в кресло, а потом он будто шагнул в омут позеленевших глаз, и замолчал. Ее приоткрытые губы были в такой близости, что сердце рванулось вперед, и не в силах противиться желанию, он практически прикоснулся к губам Белль. А потом этот стук, не давший свершиться поцелую, герцог не знал — то ли ругать Жертана за его вмешательство, то ли благодарить, но это не должно больше повториться, во всяком случае, пока идет расследование. Хорошо, что ему хватило благоразумия не настаивать больше на переезде, это был бы большой соблазн: сначала невинные рукопожатия, потом поцелуи, а потом… он же в конце концов не мальчик, ему понадобится больше, чем поцелуй и сдержать себя не сможет, а после, как быть после? Нет, пока надо держать Белль подальше, присмотреться.

Герцог решительно оторвался от спинки кресла, в котором полулежал, и подвинул бумаги к себе: чем быстрее завершится это дело, тем лучше для всех.

В доме Арлийских меня уже ждал граф де ла Вивирель. В прихожей я отдала перчатки и шляпку прислуге, которая и сообщила мне о прибытии графа, и поспешила в гостиную. Завидев меня, подошел поприветствовать:

— Баронесса, Вы, как всегда, очаровательны! — и поцеловал руку. Это было весьма приятно, хоть и неожиданно, однако невероятнее всего было то, что граф и не собирался отпускать мою руку, плотно обхватив мою кисть своей ладонью, повел меня в кабинет Арлийской. Я очень растерялась от такого поведения — это все-таки чужой дом, а граф ведет себя как хозяин. Видя мое изумление, Вивирель улыбнулся:

— Сесиль сама предложила воспользоваться кабинетом, все-таки я должен Вам сообщить секретны сведения, касающиеся Вашего состояния.

К концу этой реплики мы как раз дошли до кабинета, куда вошли, и граф плотно прикрыл дверь. Я села на кресло перед столом, а граф в кресло за столом. Вивирель мягко улыбнулся:

— Абелария, позволите мне так Вас называть? — Согласно качнула головой:

— Если Вам так будет проще, то конечно, или Изабелль. — Он чуть приподнял брови в удивлении, сразу пояснила. — Помните, я Вам рассказывала о моем избиение, так вот, когда очнулась, решила, что раз Боги не позволили умереть этому телу, то возьму еще одно имя в честь этого спасения. — Граф понятливо качнул головой. — Я могу это оформить юридически?

— Разумеется. Просто напишите одно заявление и Вам выдадут справку о том, что к Вашим именам присоединено еще одно, и с этой справкой поменяете документ, в котором будут вписаны все Ваши имена. Я займусь этим, много времени это не займет. — Я смутилась:

— Ну, что Вы, Ваше Сиятельство, не стоит еще и этим загружаться, я сама оформлю все…

— Пустяки, это дело двух минут, и, пожалуйста, называйте меня Маэль, мне будет приятно! — Согласно кивнула головой и густо покраснела: даже такой простушке как я было понятно, что за мной ухаживают. Граф улыбнулся еще шире:

— Изабелль, Вы так мило краснеете, — я опустила глаза — вот только этого мне и не хватало: один практически ухаживает, другой практически поцеловал, боюсь в итоге ни тому, ни другому не буду нужна. Переждав пару неловких минут, набралась решительности и, прервав графа любованием моей особы, сказала:

— Сегодня я нанесла визит Его Светлости герцогу Арвиалю, но безуспешно: Его Светлость категорически против моей поездки в поместье, так как опасается за мою жизнь, точнее за жизнь единственного свидетеля, способного доказать, что барон не действовал один, а с группой лиц, принимавших непосредственное участие в противозаконных действиях.

— Тогда я полностью поддерживаю герцога, Ваша жизнь дороже бумаг, пока я просто подготовлю нужные бумаги, не заводя делопроизводство, а Вашим именем займусь сразу.

— А Вы что-нибудь нашли по моему делу?

— Да, сейчас секретари снимают копии с дела, по решению которого Вы лишились наследства, пришлось хорошо поворошить архив, чтобы его найти, но, думаю, это того стоит. — «О чем это он?» Граф поднялся. — Изабелль, пойдемте, прогуляемся по саду, — неожиданно пожаловавшись, — я практически не выхожу из кабинета на свежий воздух, скоро пожелтею, как старый пергамент, — закончил он шуткой, подавая мне руку.

Пришлось взять его за руку, которую, как я и подозревала, он не собирался отпускать, пока вел через коридор и прихожую, а за пределами дома переложил себе на изгиб руки, прикрыв второй ладонью. Так и пошли в сад прогулочной походкой, под ручку, уютненько, как семейная пара, только встретившаяся Риаза полоснула по мне взглядом, как лезвием, а Маэль даже и не заметил девицы.

Прогулка была недолгой, но продуктивной в смысле информации о юристе: он рассказал о семье отца, двух сестрах, о проделках Сесиль, которая чего только не придумала, чтобы вылезти из долгов, в которые втравил ее отец перед тем, как покончить с собой, о своем поиске счастья, при последнем он внимательно посмотрел на меня, вызвав румянец на обе щеки. Спустя полчаса мы вернулись к входу в дом, где он со вздохом сказал:

— К сожалению, Изабелль, я вынужден Вас покинуть — дела, работа не ждут, но обещаю, что завтра вечером непременно поведу Вас гулять в парк. — Я покачала головой:

— Его Светлость строго-настрого запретил без острой надобности выходить из дома, однако я буду рада видеть Вас в любом случае, — если при упоминание об Арвиале граф фыркнул, то при последней фразе расцвел, как майская роза. Нет, нет, ничего ему я обещать не собиралась, но если ему хотелось поухаживать, то почему бы и нет? И кто знает, может мне понравится.

После обеда пришла учительница Айрин по музыке — госпожа Лорин, приятная темноволосая невысокая женщина, с хорошей речью и поставленным голосом. Я слушала ее урок, сидя в гостиной, предварительно попросив разрешение у самой учительницы и у ученицы, а по окончании урока попросила ее дать пару уроков и мне, сказав, что заплачу, но она была столь любезна, что отказалась от оплаты и попросила мне показать, что я могу. Ну, я и продемонстрировала свой уровень, который был, наверное, ниже, чем у Айлин, хотя госпожа Лорин меня похвалила, показала несложный этюд и велела его играть «до совершенства, ибо у музыки нет и не может быть конца».

Арлийские вечером уехали на бал в королевский дворец, а я в гостиной разыгрывала этюд, злясь на собственные корявые руки, доводила его до совершенства, как мне и посоветовала госпожа Лорин, пока моя игра не понравилась мне самой. Закрепив еще раз этюд, я поднялась в спальню, где насладилась теплой ванной, а потом сонная и распаренная залезла в постель.

Арвиаль был замучен до предела: прочитав все допросы, пришел к выводу, что еще минимум три участника группы барона Лабора на свободе, как только пройдет суд и назначат срок наказания, можно будет дожать задержанных, а уж Витор вытащит из них нужное. Приглашение на бал он с радостью отклонил по причине своего ранения, только Софолия очень расстроилась вчера, когда узнала об этом и решила тоже не идти.

Откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы — уже полдевятого, время пролетело быстро, а ведь он сегодня не обедал. Надо идти, дома ждут, уже приходил Леннон с запиской, что ужин в восемь и его ждет сюрприз. Да уж, ему сюрпризов только и не хватает, сегодня чуть не насюрпризил, а может и жаль, что не случилось поцелуя. Софолия сама лезла на поцелуй, а эта стесняется, не пытается даже обратить на себя внимание, почему? Интересно, какие у Белль губы на вкус?

Поднялся с неохотой, заперев дверь на ключ, кивнув охраннику, покинул свое ведомство, его уже заждались и мать будет весьма и весьма недовольна.

Спустя полчаса Арвиаль входил в дом, морально приготовившись к хорошему разносу, но к его удивлению, обе женщины были весьма веселы, смеялись, и, кроме прочего, был накрыт отличный ужин. Его опоздание было проигнорировано, и с ним поделились новостью: старшая сестра графини, получившая предложение две недели назад, выходит замуж:

— Ариан не только выходит замуж, но она в интересном положении, — радостно добавила счастливая сестра, Арвиаль пожал плечами и поздравил. В связи с этим событием дамы выезжали завтра, чтобы присутствовать на свадьбе, а герцог практически благословил эту свадьбу — наконец-то, хоть на некоторое время его оставят в покое.

Утром, как и обещал, герцог заехал за мной. Я садилась в карету, подсаженная самим герцогом, оказав любезность, он вновь залез в карету, стукнул по передней стенке и экипаж тронулся. Густая вуалька шляпки, закрывавшая мне лицо, не мешала разглядывать герцога, изучать черты лица. Арвиаль, как говорил Карлсон, «в полном расцвете сил», в нем удивительно сочеталось все то, что нравится именно мне, и если бы ему вздумалось меня позвать за собой, я пошла бы, особо не задумываясь о последствиях, очень жаль, что он не интересуется мной.

Карета дернулась и остановилась у знакомого здания, но с другой стороны: так вот где у них суд. Арвиаль вышел сам, а потом подал руку мне, помогая спуститься, поддерживая. К нам сразу подошло несколько служителей закона в форме и окружили, так как около здания были репортеры и люди, герцог всерьез опасался за мою жизнь. К нам, конечно, попытались пробиться, но один кивок и всех оттеснили от нас, хотя репортеры выкрикивали свои вопросы, полностью проигнорированные главным сыщиком.

Суд шел достаточно долго, наверное, около трех — четырех часов, меня допрашивали трижды, так как на скамье подсудимых сидело трое обвиняемых, и двоих я точно видела сквозь щелку шкафа, а голос второго слышала хорошо. Адвокаты подсудимых попытались представить меня нимфоманкой, на что мне пришлось ответить:

— Уважаемые господа защитники! Если бы желала стать игрушкой одного из баронов, стала бы, именно за отказ меня чуть не убили, даже более того, я могла бы стать супругой Орванна фон Лабора, только у меня была другая цель — спасти подругу, которую убил собственный муж. Эти господа спокойно говорили о том, что продают в сексуальное рабство наших девушек, не только крестьянок, но и дворянок, и я должна была, по замыслу барона Сентария фон Лабора, разделить такую же горькую участь. А вы, господа защитники, думали когда-нибудь, что на месте этих девушек может быть ваша дочь или сестра, или жена? Неужели деньги способны вытащить тех, кто предавал свою родину, своего короля каждый день? — меня трясло от возмущения, но моя речь неожиданно оказалась проникновенной, или защита не ожидала, что женщина может сказать что-то путное. После получасового ожидания судья вынес вердикт — лишить дворянства, имущество конфисковать в пользу королевства и отправить на добычу руды без права обжалования на двадцать лет.

После суда, когда уже Арвиаль вез меня к Арлийским, я спросила:

— А какой вердикт вынес суд баронам фон Лабор? — Ответ был предельно четок:

— Смертная казнь путем отсечения головы, — дальше мы ехали в полном молчании. Оставляя меня у дома Арлийских, Арвиаль предупредил. — Прошу Вас не рисковать напрасно и не выходить лишний раз из дома, помните, что даже сопровождение не является гарантией того, что Вас не попробуют убить. Я буду заезжать к Вам время от времени, и сообщать о продвижении дела, не думаю, что дело затянется больше, чем на два — три месяца. Идите, я подожду, пока Вы зайдете в дом.

— До свидания, Ваша Светлость, — он что-то буркнул в ответ, ожидая пока я войду в дверь. Уже через окно прихожей я видела, что он сел в карету, и она укатила с цокотом, вздохнула: какой же герцог не пробиваемый.

Я только успела съесть свой поздний обед, как пришла госпожа Лорин, которая позанималась с Айлин, задав ей новое задание, услала, посадив меня, стала проверять мои знания по этюду. Я честно призналась, что только что приехала с суда и еще не успела сегодня прорепетировать, на что она подарила мягкую улыбку, предложив жестом показать умение. Играла с замиранием сердца, стараясь максимально расслабить кисти и не нервничать, и получилось весьма неплохо. Учительница дала мне еще новый этюд, уже сложнее, там надо было быстрее работать пальцами, при этом не долбить по клавишам, а мягко касаться, «будто ласкаешь лицо возлюбленного». После этого высказывания я представила Арвиаля, как пальцами касаюсь его скулы, провожу по щеке, и, действительно, ни разу резко не ударила по клавишам.

Вечером прибыл граф де ла Вивирель, и вызвал скрытую улыбку у семейства Арлийских, которые, как всегда, его встретили радушно. Его взгляд устремился на меня: я только что играла свой этюд на рояле и не успела встать со стула. Поцеловав мою руку, он попросил:

— Сыграйте, прошу Вас, я еще не слышал Вашей игры. — Пришлось выполнить просьбу графа, который с удовольствием слушал вначале один этюд, потом второй. — Великолепно, — шептал он, — великолепно!

Только мне от этого было не легче: меня с удовольствием отстреливала Риаза, ее каждый раз дергало, когда граф касался меня, будто ее било током. Как только я закончила играть этюд, Маэль подхватил мою руку и поцеловал пальцы, его глаза заблестели, чувствую, сейчас попросит что-то, и точно.

— Изабелль, спойте, прошу Вас! — Арлийские переглянулись, не смоги спрятать улыбки, для них холодный юрист, который знал только право, предстал в новом свете — пылкий влюбленный, это не могло их не радовать и не смешить при этом, об этом позже мне расскажет Арлийская. Я покачала головой:

— Маэль, я, конечно, пою, но играть только учусь, — подумала, что этим отвяжусь, но Арлийская встала, поправив платье, и подошла к инструменту:

— Изабелль, напойте, я быстро подберу музыку. — Вот засада! Встала, уступив место за роялем хозяйке дома.

— Помните романс «Любовь, зачем ты мучаешь меня?»? — Она удивленно посмотрела и согласно качнула головой, положила руки на клавиши, и медленно полилась музыка проигрыша, постепенно наполняя комнату и сердце. Передо мной, точнее перед моим внутренним взором возник образ герцога Арвиаль, моя песня сейчас звучала для него.

Любовь, зачем ты мучаешь меня?

Ведь я забыть тебя была готова,

Зачем же тень твоя приходит снова?

Жестокой болью душу мне казня,

Любовь, зачем ты мучаешь меня?

Любовь, чего ты хочешь от меня?

Ты в сердце, как змея, вползла украдкой,

Его надеждой обольщая сладкой.

Мечтанием несбыточным дразня.

Любовь, зачем ты мучаешь меня?

О, Ревность, это ты, мой слух дразня,

Советы шепчешь злей один другого,

Послушаться советчика такого,

И наша честь не устоит и дня.

Любовь, зачем ты мучаешь меня?

Любовь, зачем ты мучаешь меня?

Музыка смолкла с последними звуками моего голоса, а мужчины сидели в прострации. Я все глядела на улицу, в темноту, где-то там был человек, которого я ждала, только придет ли он когда-нибудь, услышит ли когда-нибудь мое сердце? Арлийская прервала наше молчание:

— Изабелль, у Вас прекрасный голос — чистый и звонкий. — Все согласились, я промолчала, а Маэль неожиданно сделал предложение:

— Сесиль, почему бы тебе не сделать небольшой музыкальный вечер, ты же у нас мастер организовывать вечера, если хочешь, можешь даже у меня — я буду очень рад. — Арлийская задумчиво посмотрела в мою сторону, я поспешно сказала:

— Я ношу траур по графине де Дриар, поэтому выступать не смогу, как и посещать такие вечера, исключительно после сорока дней. — Граф подошел ко мне, взял руку и поцеловал пальцы:

— У Вас будет целый месяц хорошо подготовиться, — я покачала головой: мне не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.

— Я ничего не обещаю, но подумаю. — Граф с улыбкой выдохнул:

— Мне даже этого достаточно. — Чего он привязался, какая ему разница — буду я петь или нет? Сейчас у меня такая ситуация в жизни, что выть охота, а не петь.

Еще немного посидев и поужинав, мы разошлись, причем Арлийские беззлобно подначивали графа, намекая, что ему пора прощаться с холостяцкой жизнью, на что он ответил, глядя на меня в упор:

— Я буду только рад, если только дама сердца согласится. — Я сделала вид, что это меня вовсе не касается и намек был не в мою сторону. Сейчас бы с делами разобраться, а потом уже с сердцем, тем более, что оно принадлежало совсем другому мужчине.