Разбитые иллюзии

Глава 17

Разобравшись с делами, я пошла в спальню к Вику и, не будя его, стала мягко подпитывать, поглаживая и целуя. Так длилось недолго, он проснулся, поймал в захват, зацеловал…

Потом мы лежали рядом, и Вик, погрузившись в свои мысли, играл с моим локоном. А я вдруг с беспокойством подумала, что с наступлением холодов флерсы смогут давать всё меньше и меньше силы, а в декабре либо впадут в спячку, либо станут потребителями. Каким бы мёдом и фруктами я их ни кормила, они без подпитки в лучшем случае станут спать по двадцать с лишним часов в день, в худшем не будут просыпаться сутками. А у меня долг перед змеями…

— Что ты вдруг забеспокоилась? — вынырнул из своих мыслей Вик.

— О долгах вспомнила. Свет и Тень, хоть бы Шон не потерял свою природу! Флерсов надо кормить зимой, да и с долгами рассчитаться, а силу где брать?

Вик смотрел на меня с непонятным выражением на лице.

— Господи, у всех одно и то же, — выдал он.

— В смысле? — не поняла я.

— Люди маются, где деньги взять, а вы — где силу.

— А… Ну да…

— Что за долги?

— Митха надо спасать, а то ему на роду написано стать кормом для своего дитяти.

Вик осуждающе покачал головой.

— А что? — завелась я. — У людей что, лучше? Тоже пьют силы: дети из родителей или родители из детей.

— Ну, знаешь ли, до смерти доходит крайне редко!

— У нас тоже. К тому же Ритеш его любит и делать глупости не станет.

Вик неопределённо угукнул.

— А ты видел её? Она змея. Кобра-оборотень.

— Нет. Не видел, теперь и не хочу.

— Ну и зря, она красивая и не страшная. И вообще тебе лучше знать, кто кем на самом деле является.

— Коготок увяз, всей птичке пропасть, — тихо пробормотал он.

Я прильнула к нему и поцеловала.

— Дороги назад уже нет, — тихо произнесла я. — И делать вид, что ты обычный человек, тоже времени уже нет.

Он кивнул.

— Завтра подписываю документы, продаю дело…

Я ещё крепче прижалась к нему, ощущая, насколько горько ему от принятого решения.

— Ребята считают предателем, считают, что я должен бороться. А я не могу. После ночных вылазок обычная жизнь — морок, странный и чужой. Я так разорюсь, и они всем скопом окажутся на улице. Они этого не понимают, а объяснить я не могу.

Чем я могла помочь? В прикосновениях тихонько вливала белый vis, и горечь Вика отступила.

— Ничего, всё наладится, так или иначе, — произнес он, целуя меня в макушку.

— Угу…

Из постели нас вытащил звонок в дверь, окно-дверь. Флерсы открыли, значит, это кто-то из своих… Ники и Тони… и Эльвиса.

— О… Эльвиса, — простонала я.

— Что? Страшнее флерсов?

Я хмыкнула

— Ну не то чтобы… Хотя… Она будет тебя задевать и провоцировать, пытаться вызывать сильные эмоции, направленные персонально на неё. Не поддавайся на провокации. Лучшее, что ты можешь сделать — отнестись к ней с юмором, как к актрисе на сцене.

— Хм… Ну, попытаюсь, — ответил озадаченный Вик.

Тут флерсы проскользнули в дверь и как обычно, не спросясь, полезли на кровать. Вик опешил, я тоже растерялась. Лиан, посмотрев на Вика, недвусмысленно распахнул крылья, одновременно раскрыв сферу vis и давя ею на неугодного человека.

Вик что-то почувствовал…

— Пати, это м… агрессия? — озадаченно поинтересовался он.

— Ну… как бы он показывает, что это его территория, а ты тут лишний, — промямлила я.

— И мне что, отступить перед этой бабочкой-переростком? — ещё более озадаченно спросил он.

— Ой! На кухне пакеты с едой! Рыба, мясо, фрукты и пирожные. Тони всё сожрёт.

Вик расхохотался от души.

— Пати, я тебя обожаю, — и, чмокнув на прощание, выбрался из кровати.

Я приоткрыла связь, намереваясь отругать Лиана за вторжение, но на меня обрушилось:

«Ты полупустая! Резерв не полон. Мы насобирали для тебя!»

Я тут же сдалась и с благодарностью приняла столь несвоевременный дар. Лиан и Пижма умнички, но флерсы не приспособлены носить в себе силу. Если уж раскачались, то надо слить. А мой резерв по-прежнему был полупустым, хоть и пополнился немного с Виком.

Выполнив свой долг, усталые, но довольные флерсы спрятались от шумной компании у себя в комнате, а я выбралась на кухню.

Меня встретили четыре жующих физиономии, три пустых пакета, грязная посуда и крошки. Ники всё поняла по моему взгляду и молча протянула последний банан, наполовину очищенный ею, я тем временем выхватила у Эльвисы надкушенное пирожное и, с трофеем в каждой руке, устроилась на коленях у Вика. На мгновение семейка замолчала, осмысляя факт моего появления, а потом продолжила свой разговор, давая мне время расправиться с едой.

— Нет, я не понимаю! — разорялась Эльвиса. — Я не могу этого понять! Презреть долг! Презреть всё на свете! Да я ему… Я ему… Я его запилю!

Тони оскалился.

— Побереги силы. Не надо тренироваться на нас.

Эльвиса фыркнула на него злой кошкой.

— Пати, — взялась за меня, — ну как ты ему позволила всё это? Ладно, там, в логове натворил делов, вояка, не удержишь. Но потом-то, потом⁈ Ради чего такое истощение, такой риск⁉

— Эльвиса, знаешь, один француз, влюблённый в небо, написал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». А Шон этого… мальчика приручил.

Она опять фыркнула:

— Скорее, наоборот!

— Перестань, — серьезно попросила я. — Я видела, что собой представляло проклятие, и я поддерживаю Шона, несмотря на то, что он поставил под удар нас всех. Зло не развеять взмахом ресниц. Нельзя побороть, не рискуя.

— Я не могу связаться с ним, — тихо пожаловалась Эльвиса.

— Я тоже. Но он с Уту, и я спокойна.

— Этот старик, выживший из ума…

— Эльвиса! Как ты смеешь так говорить об отце того, кого хочешь назвать мужем? — возмутилась я.

— А вот не уверена уже, что хочу! Одно дело — пренебречь мной ради тебя, госпожи, и совсем другое — ради… не пойми кого.

Тони, слушая её, покачал головой каким-то своим мыслям и по-хозяйски обняв Ники, что-то зашептал ей в ухо. Но у Эльвисы очень острый слух.

— Ах ты, блохастый!!!

— Вот об этом я и говорю, — спокойно, но с заметной угрозой произнес он.

— А что ты там шептал? — поинтересовалась я.

— Он меня оскорбил!

— Я сказал правду, Эльвиса. Держись за Шона, никто, кроме него, тебя терпеть не будет.

— Блохастый, брехливый пес! — произнесла Эльвиса со слезой и села, спрятав лицо в ладонях.

Тут Вик прошептал мне на ухо:

— Да, телевизор тебе точно не нужен.

Эльвиса, поняв, что никто не спешит ей сочувствовать, подняла голову и… Вдруг все мы не услышали, а, скорее, почувствовали появление Шона на крыше.

Красная ошарашенно глянула на меня, и я поучительно произнесла:

— Отец принес.

Подниматься навстречу Шону и Уту мне не хотелось, потому что в этом случае мне придётся определиться: пригласить Древнего в дом или, оскорбив, отказать в этом. Ни того, ни другого мне не хотелось, и я спихнула принятие решения на Шона.

Через минуту они зашли в кухню вдвоём. Ну ладно.

Эльвиса открыла рот, чтобы наброситься с упреками — и, выдохнув, закрыла. Заинтересованная, я слезла с колен Вика, чтобы внимательно посмотреть на своего названого брата.

Шон стоял, наполненный внутренним спокойствием, словно особым видом vis.

— Сестра моя и госпожа, — он опустился на одно колено, словно благородный рыцарь. — Свет мой, я больше не безоружен. Этой ночью в погребальном костре плавилась медь, а утром был выкован меч.

И, отодвинув полурасстёгнутую рубашку, он вынул из тела, как из ножен, короткий широкий меч.

В комнате повисла потрясённая тишина.

— Этот меч — часть тебя? — уточнила я.

— Да. Я — сын бога Солнца и Справедливого Суда, и этот меч, выкованный моим отцом, — часть меня. Он способен разрушать проклятия: отменять чрезмерные и несправедливые кары.

— Угу… — только и могла произнести я.

Шон улыбнулся.

— Ты ведь не сердишься на меня? — спросил он.

Я отрицательно помотала головой и, вспомнив, что этого мало, произнесла: «Нет». Шон спрятал меч и поднялся с колен.

— А ты не потерял способности инкуба? — вспомнила я о животрепещущем вопросе.

— Нет, — улыбнулся Шон.

— А… Хорошо…

— Тебе надо подумать, — мягко подсказал дорогой названый братец.

— А что тут думать, — отмахнулась я, — Вику ты своим мечом помочь не можешь… Ландышам… Слушай, я же правильно поняла: отменить кару — значит, убить этим мечом, отпуская душу?

Шон пожал плечами.

— В большинстве случаев — да, но думаю, возможны варианты. Я ведь и сам пока не знаю.

Уту тем временем стоял в дверях, наблюдая за нами с отеческой улыбкой. Видя, что я перевела взгляд на него, он поклонился.

— Я счел приглашение моего сына и твоего брата достаточным, чтобы переступить порог твоего дома, но если ты…

— Я не собираюсь прогонять отца… моего брата.

Тони, склоняясь к Вику, прошептал на всю комнату:

— Впечатление, будто смотришь пуэрториканский сериал.

Вик тихонько прыснул. Я бросила на них намеренно рассерженный взгляд, и мужчины состроили фальшиво-невинные физии.

— Уту, проходите. Нас тут, конечно, много собралось… и еду всю съели, но, может, в холодильнике что-то найдётся.

Раздался еле слышный шорох шагов, флерсы отчего-то покинули свое убежище, я поспешила им навстречу, но…

— Солнце⁉ — Лиан смотрел на Уту совершенно круглыми глазами, а Пижма без лишних слов протянул к Древнему руки, словно к костру — погреться.

— Ээээ, — опешила я, — Лиан…

Он глянул на меня и указал на Уту:

— Солнце⁉

— Солнце, — подтвердил Пижма.

— Цветы⁉ — голос Уту выдавал безмерное удивление.

За моей спиной захрюкал Тони, давясь смехом.

Ну да, дурдом. У нас так всегда, когда все вместе собираемся.

— Лиан, Пижма, это Уту — Древний бог Солнца и Справедливого суда. И не тяните руки без спроса! Уту, это флерсы: Лиан и Пижма.

Ники томно вздохнула, она по-прежнему впадала в ступор восхищения от одного вида мальчиков-флерсов. Тони затормошил её. Он давно бросил ревновать к крылатикам, поняв, что максимум, который Ники может от них получить, это обнять за плечи и подержать за ручку.

— Можно, мы погреемся, а то холодно? — спросил Лиан, переводя взгляд с меня на Уту. Мы с Древним переглянулись.

— Я не знаю… Не опасно ли для вас это? — произнесла я неуверенно.

— Я буду осторожен. Я знаю, что от избытка солнца цветы вянут.

— Мы чуть-чуть! — выкрикнул Лиан и радостно запрыгал, взмахивая крыльями. Пижма, точно так же широко взмахивая крыльями, пританцовывал на месте.

Тони пробормотал что-то вроде: «Застрелите меня».

Пока я соображала, что и кому сказать, флерсы утащили Уту к себе в комнату.

Вик тихо ржал, ухитряясь при этом глядеть на меня с сочувствием.

— Вот так и живём, — сообщила я, снова устраиваясь у него на коленях.

Глава 7

Вскоре после этого все разбрелись по своим делам, вечер прошёл тихо и спокойно. Уту был с флерсами меньше часа, но этого хватило, чтобы их комната казалась прогретой солнечными лучами и пронизанной летним ароматом цветов. Я не стала бороться с соблазном, принесла свою подушку и покрывало и устроилась спать на жесткой лежанке флерсов.

Утро началось восхитительно привычно: Лиан и Пижма разбудили меня, на кухне тихо возился Шон с новой порцией рахат-лукума. Для Кисс, Лиана и про запас — как он пояснил. После лёгкого перекуса мы с Шоном устроились в гостиной, и он наполнил меня, запуская свои невидимые клыки с рубиновыми каплями vis в мою ладошку. Я вернула ему часть силы, предложив белую сладкую силу, и замерла, закрыв глаза, наслаждаясь мгновением.

Всё хорошо. В моем маленьком мирке…

А за его пределами…

— Шон, твой меч ведь только для тех, кто когда-то был человеком, в ком есть человеческая душа?

— Да, для divinitas он бесполезен.

— Я вот думаю, Джерад…

— Я тоже о нём подумал. Нам в любом случае надо проведать детей-лебедей, это твоя обязанность как соправителя города. Я должен убедиться, что действительно могу помочь Джераду.

— Но он нужен, кто будет присматривать за детьми?

— Думаю, если он пошёл на жертвы, чтобы дать им шанс спастись, то не бросит одних беспомощных. В любом случае, сейчас я его… отпускать не буду.

— Хорошо. А с вампами?..

— Нет. Вампиры пребывают в персональном аду на земле, их души некуда отпускать. Хотя… всякое может быть. Но привычные нам вампы — нет, к ним только с серебряной саблей.

Я кивнула, соглашаясь, и пошла собираться на встречу с Проклятым егерем — лебедем.

Джерад жил в тихом пригороде, в большом доме за нешуточным забором, что весьма выделяло его среди соседей. Недалеко от ворот стояла машина с волками, когда мы подъехали, один из них вышел из машины и подошёл к нам.

— Леди, — окинул он меня хмурым взглядом, мой ренджровер был знаком уже всем волкам Седрика, — вы только вдвоём?

— Да, — удивилась я, — А Седрик и Фрешит уже были? — спросила я, хлопая глазками. Но уловки инженю не сработали, волк с недоверием уставился на меня.

— Были, — всё же проронил он.

Я забеспокоилась и дала понять, что хочу, наконец, попасть к нашим лебедям. Волк что-то сообщил по рации, и глаза его нехорошо блеснули, словно каверзу задумал. Шон это тоже заметил, и мы условились быть настороже.

Но дело оказалось в том, что за оградой дежурили оборотни-инородцы и свободные волки, которые отнюдь не были осведомлены о том, что я уже не совсем розовая и совсем не мягкая.

К нам подошёл волк в сопровождении кого-то из кошачьих, гепарда, наверное, уж очень худым и нескладным был юный парнишка негроидных кровей. Нескладным, пока не начинал двигаться.

— Кто такие? Зачем припёрлись? — начал волк. Я решила не снисходить до общения с блохастым.

— Третьего соправителя города надо знать в лицо и на запах, волк, — с достоинством ответил Шон.

Блохастый протянул:

— Чё?

И стало ясно, что разговора не будет.

Шон действовал очень быстро. Высунув руку в окно, он схватил волка за промежность и тут же выпустил vis-яд, волк не смог даже звука произнести. только скорчился. Секунда-две… Кошачий, до этого стоявший чуть в стороне и предоставивший, наверное, осточертевшему ему волку совать голову в осиное гнездо, понял, что дело серьезно, и дёрнулся к нам.

— Тихо, — скомандовала я, глядя оборотню в глаза, и он несмело сменил траекторию. Так кошки, завидев что-то неизвестное, ходят возле объекта из стороны в сторону, то чуть приближаясь, то отдаляясь. Тем временем на штанах волка расплылось небольшое пятно, а Шон, судя по хищному выражению и раздутым ноздрям, питался вовсю. Ещё несколько секунд — и он, рванув волка на себя, схватил его за майку, чтобы вытереть об неё руку, а потом отпихнул полуобморочного блохастого от дороги, чтоб случайно не попал под нашу машину.

Тем временем кошачий определился, что ему делать, и дал деру. К моменту, когда мы снова завели мотор и тихо двинулись к дому, он уже скрылся за дверью.

«Инородцы плохие бойцы», — подумали мы с Шоном в унисон и вздохнули.

«Может, этот мальчишка ещё слишком молод и внизу иерархии», — попыталась я оправдать его.

«Может», — без особой надежды согласился Шон.

Мы вышли из машины и поднявшись на крыльцо, благовоспитанно нажали на звонок.

За дверью стояла тишина, и лишь движение vis и запахов показывало, что нас услышали и готовятся встретить.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался тот самый мальчишка-тигр.

— Здравствуй, королевский тигр, — отреагировала я из-за плеча Шона. Мой брат и мой щит всерьез относился к своим обязанностям.

— Здравствуйте… леди, — уважительно, но как-то мрачно ответил оборотень. — Кто с вами?

— Мой названый брат Шон. Он, видишь ли, очень не любит хамства…

Шон лучезарно улыбнулся, как и положено голливудской звезде. Правда, сейчас его сходство с Бредом Питом несколько уменьшилось. Черты лица стали крупнее, а нос приобрел чуть неправильную форму, словно после перелома. Мне эти изменения нравились, они приближали к его истинной нелюдской красоте.

Молодой тигр перевел настороженный взгляд с Шона на меня.

— Поклянитесь, что не причините зла, жителям этого дома, — потребовал он, и у меня удивлённо взлетели брови. Оборотни обычно не придают никакого значения клятвам, но королевские тигры, очевидно, другие.

— Обещаем не нападать на жителей этого дома первыми, — произнесли мы с Шоном в унисон.

Тигр нехотя посторонился.