Разбитые иллюзии

Глава 16

Мы спустились с крыши, и я попросила Тони достать нам что-нибудь потеплее. Ники вызвалась принести горячего питья. Девушка вернулась быстро с большими чашками наваристого бульона на подносе и смущённой улыбкой на лице.

— Они меня боятся, — обронила она.

— И правильно делают. Гиены — одни из самых агрессивных оборотней, особенно самки. Не стоит им знать, что ты гиена лишь внешне.

— Угу, — понурилась Ники. Любое упоминание о её «проблеме» портило ей настроение. Пришлось подбадривающе приобнять её, и она тут же по-детски уткнулась мне носом в шею.

Тони пришёл, гружённый форменными зимними куртками охраны. Скинув их, чуть ли не залпом выпил бульон, а потом взялся и за мою чашку — такая пища не для меня. Вик и Ники тоже торопливо похлебали согревающий, дающий силы напиток. Жаль, что в логове оборотней не в чести сладости, и я осталась голодной.

Наконец мы, надев куртки и прихватив одну для Шона, вышли на крышу. Приготовления были окончены, Тони предупреждён, и Вик, крепко держа меня за руку, одновременно со мной коснулся Шона.

Попасть в пустыню в этот раз вышло чуть легче. Я крепко держала Вика, боясь, что он потеряется при переходе. Но нет, мы оба оказались в сумерках на злом, жалящем ветру.

Мы замерли, глядя друг на друга. Я разглядывала Вика, он стоял, согнувшись под тяжёлой ношей. Какие-то каменные плиты, похожие на горб, не давали ему распрямиться.

— Что это? — вырвалось у меня. — Свет и Тень! Это сделка со Стражем?

— Да, это мои каменные крылья. Растут с каждым днём… Когда я умру, они раскроются, — тихо ответил он.

— Вик… — я заключила в ладони его лицо. Наверное, оно было таким, как до катастрофы, только шрам над бровью остался… И мелкие царапины на лбу, рядом с венком из полевых цветов… руки охватывали такие же цветочные браслеты, а возле сердца примостился букетик-бутоньерка.

— Цветы… — растеряно произнесла я.

— Да, это от тебя, — улыбнулся он.

— А царапины? — нахмурилась я.

— Розы оставили своими шипами, а сейчас их сменили полевые цветы.

— Я делала тебе больно…

Он отрицательно покачал головой.

— Ты пьянила меня ароматом.

— А сейчас?

— Солнце, полдень, горькая нежность… Пойдём, любовь моя, ты собиралась искать сушняк… Думаю, лучше начать с этого.

— Да…

Мы не спеша двинулись к Шону и костру. Чужая реальность… Но я легко хозяйничала в реальности Седрика, наверное, и у Шона смогу что-нибудь.

Коряга. Сухая большая коряга… Ну же! Нам нужна коряга.

— Пати, смотри, — Вик показал на еле заметный, занесённый песком перекрученный ствол.

— Ага! — обрадовалась я.

Мы вместе направились к ней, я боялась отпустить ладонь Вика хоть на мгновение. Подойдя, я протянула руку, чтоб ухватиться за сук, как вдруг коряга извернулась, оказавшись мерзкой зубастой змеёй, и дёрнулась ко мне. С визгом я отскочила, а Вик, наоборот, бросился вперёд, падая набок. Он придавил змею своим весом и двумя руками схватил за туловище, возле головы. Змея вырывалась, от неё пошёл смрад, как от мертвечины или вампа. На одних инстинктах я выхватила из сердца белый vis, обращая его в кинжал, и вонзила в голову этой дряни. Передо мной замелькали оскаленные вампирьи рожи, мерзкие, глумливые и голодные, с распахнутыми пастями, и длинными клыками… и…

Перед нами снова была коряга. Сухое трухлявое дерево.

— Дружелюбненько тут, — пробурчал Вик, перекатываясь на бок и вставая на четвереньки. Только так он мог подняться на ноги.

— Такие тяжёлые, — вырвалось у меня. Он лишь отмахнулся, не желая комментировать свою ношу-проклятие.

— Забираем? — уточнил он, глядя на корягу. Я кивнула: конечно, забираем.

Мы шли медленно, волоча корягу за собой.

— Вон ещё одна, — мрачно произнес Вик, отчего-то он их видел лучше меня.

— Надо рискнуть, — я заранее сделала стилет из света, и это отозвалось ноющей болью в сердце. Ах, похоже, я таким образом вспыхиваю с нуля, и мой перетруженный vis-центр совершенно однозначно выражает протест. Увы, придется потерпеть.

Подойдя, мы долго присматривались, определяясь, где у змеи будет голова. Не нашли. Вик осторожно потянулся к ней. Коснувшись, он вдруг замер с маской боли и ужаса на лице. Я, не раздумывая, вонзила стилет в «дерево».

— О Боже, — выдохнул Вик, — Боже, нет…

— Это морок, Вик, всего лишь морок. Ничего этого не было! — тормошила я его.

— Было, — мрачно ответил он, — но не со мной. К счастью. Давай оставим это здесь.

— Нет. Я потащу. Всю эту дрянь надо сжечь. Шон сжигает свою душу, лучшую её часть, пусть сожжет и это.

— Но зачем? Что за самоубийство — и ради чего? Ведь тот инкуб…

— Этот инкуб — почти отражение Шона. Шону помогли: сначала Уту, потом я, и теперь он не может не помочь такому, как он сам. У всех народов есть обряд прощания с умершим. Плакальщицы, отпевание, погребальный костер или ещё что-нибудь. Всех поминают. Сразу или через какое-то время. Совершают что-то, дающее силу ушедшей душе, а иногда и направление. Костер, считается, очищает от грехов, а в его тёплом воздухе душа воспаряет, и чем он больше, тем выше она взлетит. Отпевания, особенно ночные, — защита для души в пути и истаивание её грехов. Поэтому Шон жжёт костер, чтобы сжечь грехи ушедшего и дать ему подняться повыше.

— Сплетающий Нити…

— Получит силу этого костра и отпустит душу на новое рождение, — закончила я.

— Ну, может, и так…

Третью корягу снова увидел Вик.

Она была большая, толщиной с человека и пустая внутри.

— Мне страшно, — тихо пробормотал он.

— Мне тоже.

Создание стилета отозвалось сильной болью.

— Даже не знаю… — произнес Вик. — Давай я упаду на неё крыльями, а ты воткнёшь кинжал.

— Главное — не ошибиться, где голова, а где хвост.

Но понять было невозможно, и Вик наудачу выбрал более широкий конец. Подпрыгнув, он упал своим каменным горбом на трухлявое дерево, и оно дёрнулось, оборачиваясь той самой змеёй, мучавшей Мойана. Я с диким воплем воткнула в неё кинжал раз и ещё раз. В глазах всё потемнело…

— Пати! — голос Шона. Пришёл-таки, нерадушный хозяин.

Я дышала тяжело и с присвистом, где-то рядом слышалось такое же дыхание Вика.

— Сейчас, Свет мой, сейчас, — и он аккуратно запустил в мою руку клыки, вливая красный vis похоти.

Я была слишком опустошена и слаба, меня скрутило от нестерпимого желания.

— Вик, — простонала я, и Шон подтолкнул меня к нему. Оказавшись в объятиях, я смогла управиться с vis и даже чуть поделиться с Виком. Обрела зрение и осмотрела Шона. Он словно постарел лет на двадцать, весь высох.

— Тащи корягу, — у меня просто не осталось иных мыслей в голове. Только то, что мы, рискуя собой, раздобыли топливо для его костра, чтобы спасти остатки оазиса.

Шон глянул, куда я показывала, и на его лице отразилось изумление. Тем не менее, он схватил ствол и поволок его. Мы с Виком встали и тяжело потащили каждый свою ношу.

Вдруг Вик коротко невесело рассмеялся.

— Добрые дела — это такая морока!

— И не говори, — поддакнула я.

Мы бросили коряги в костёр почти одновременно. Пламя, получив такое странное топливо, чуть не потухло, но потом разгорелось с прежней силой.

Я в изнеможении опустилась у огня.

— Не смогу сейчас растить оазис заново, если этого топлива не хватит до рассвета, то это конец.

— Хм… Пати, я вроде слышал, что время в таких мирах субъективно… Рассвет может вообще не наступить.

— Нет, я имею в виду настоящий рассвет. Тогда Уту, отец Шона, обретёт силу, найдёт нас и выручит. Рассвет и там, и здесь наступит одновременно, это точно.

— Уту — это тот божок-доходяга?

— Он больше не доходяга. Шон верит в него, и я тоже.

Шон стоял, раскачиваясь, тихим речитативом отмеряя минуты.

Сколько времени так прошло, не знаю. Вдруг рядом со мной появился огромный пёс. Он изучающе лизнул меня в лицо и тихонько заскулил.

— Сколько часов до рассвета? — спросила я.

Пёс два раза поднял лапу.

— Два… Я думаю, выдержим.

Пёс заскулил ещё сильнее.

— Пати, пойдём! Всё равно мы не в состоянии сделать что-либо ещё. Если Шон захочет сжечь всё, без остатка, ты его не остановишь. Смотри, он никуда не уходил, а даже следов шатра не осталось и деревьев стало меньше.

С тяжёлым сердцем я поняла, что Вик прав.

— Ладно. Но я скажу ему всё, что думаю.

Тяжело встав, я, шатаясь, добрела до Шона.

— Шон, — позвала я, он нехотя обернулся. — Не забывай о живых.

Не дождавшись реакции, я вывалилась в реальность одновременно с Тони и Виком. В предрассветных сумерках наши измождённые лица с запавшими глазами казались масками смерти. Ники, оттащившая нас от Шона, не знала, кому отдать свои крохи силы, кого спасать первым.

Я наотрез отказалась уходить с крыши. Буду дожидаться Уту. Мужчины на это вяло повозмущались, на большую активность им не хватало сил.

Ники по своей инициативе приволокла снизу немаленький ковёр, и как только с ним управилась. Мы постелили его на холодные плиты и им же накрылись, защищаясь от ветра, на Шона набросили ещё одну куртку. И стали ждать рассвета, то есть провалились в тяжёлую дрёму.

Уту так спешил, что не дождался, покуда лучи солнца доберутся до крыши, я проснулась от того, что он с хеканьем впечатался в стену и, кряхтя, подтянулся на руках. Мы встретились взглядами. Он бегло глянул на Шона, на медь в его руках, и, скинув с него капюшон и саму куртку, крепко прижал сына к себе.

Ну всё, теперь я спокойна. Можно и домой… Кто б ещё отвез нашу калечную компанию.

Дорогу я не помню: позорно отключилась, предоставив Вику держаться из последних сил. Он не мог бросить свою машину, а Тони отказался оставить мой ренджровер у Седрика, не доверяя бывшим собратьям по стае.

Очнулась я уже в своём привычном тупичке-переулке, в пяти шагах от дома. Вик порывался оставить меня и куда-то ехать, но я вцепилась в него, заявив, что никуда в таком чаморошном состоянии его не отпущу, и пусть выбирает: спать у меня дома или в апартаментах над рестораном.

— Ты одна живёшь? — спросил он.

— С флерсами, — на автомате ответила я.

Вик не имел ни малейшего представления, кто это такие. Пока он определялся, я решила за него.

— Пошли, познакомишься.

Что я творю⁉ Дала бы человеку прийти в себя, а уж потом… Нет, пусть лучше сразу узнает и поймёт. И примет. Или не примет…

— А кто они? — осторожно поинтересовался Вик, пока я его буксировала к лестнице.

— Они… ну, как бы дети. Да дети и есть. Старший сын и любимый.

Вик аж вздрогнул от удивления.

— Ты ничего о них не говорила.

— Они у меня недавно. С весны. С тех пор, как у меня духи меняться стали.

— То не духи менялись… А смена роз на полевые цветы — это от них?

— Угу.

Я открыла окно-дверь. Лиан и Пижма стояли в паре метров, как вышколенные дети из какой-нибудь патриархально-сектантской семьи. Одеты они были колоритно: в тонкие свободные штаны до пола и длинные вязаные пеньковые шарфы, пока не затянутые вокруг горла, а лишь свободно наброшенные.

— Ну, вот это Лиан, это Пижма, а это Вик.

Вик уставился на флерсов, слегка выпучив глаза.

— Он нас видит⁉ — с возмущённым удивлением вскричал Лиан, оказывается, он использовал флерский гламор.

— Ну да, — ответила я, невольно одаряя ласковым взглядом молчащего Пижму, — Вик не совсем человек, потому и видит.

— Кто он? Мне не нравится, как он пахнет! Пылью, и туманом, и склепом… Плохо! — Лиан принялся подёргивать крыльями, что означало начало истерики у флерсов. Пижма тоже заволновался, потому и не рискнул успокаивать товарища.

— Ты опустошена! До дна! Измождена! — продолжил мой драгоценный флерс.

— О! Очаровательная модификация любящей мамочки, — вдруг выдал Вик, и я расхохоталась, не сдержавшись. Обняла своего дурашку, стараясь успокоить, он тут же прильнул в поцелуе, отдавая накопленное и начиная меня раскачивать, но я, помня о Вике, отстранилась и испытующе посмотрела на человека.

Конечно, увиденное ему, мягко говоря, не понравилось.

— Ты с ними…

— Кормлюсь.

— Как с мужчинами? — и потом выдавил из себя. — Ты спишь с ними?

Ну а чего я хотела? Хорошо хоть не хлопает дверью и не убегает.

— Я и флерсы кормим друг друга, раскачиваем через прикосновения и поцелуи. Либидо-центр при этом не используем, — Пижма тихонько вздохнул, и Вик бросил на него хмурый взгляд. — А спать вместе — спим.

— То есть, секса между вами нет, — всё же уточнил Вик, потирая ладонью лицо, надеясь заставить работать отключающиеся мозги.

Я вздохнула, напомнив себе, что слишком многого хочу от человека.

— Нет. Поцелуи и объятия.

— Хм… Надеюсь, я смогу к этому как-то привыкнуть, — пробормотал Вик.

— Я тоже. Пижма, покажи Вику ванную и спальню. Я схожу за едой.

Обняв на прощание надувшегося Лиана, я услышала удивлённый возглас Вика, сопровождаемый тихим свистом крыльев, и закатила глаза: Кисс теперь не только Тони, но и Вику будет в лицо врезаться на бреющем полете. Лиан подозрительно повеселел.

— Кисс, летая по квартире, часто не вписывается, — крикнула я Вику.

— Я уже понял…

Я рванула на улицу, в ресторан, пока сила Лиана ещё поддерживает меня и я могу соображать и шевелиться.

На охране был Родж. Он окинул меня хмурым взглядом

— Мэм, вы себя в зеркале видели?

— Нет, — честно призналась я.

— Давайте я сам схожу на кухню, а вы здесь подождёте, — и, не дожидаясь согласия, ушёл.

— Фруктов и мяса, — крикнула ему в спину я.

Ох, я уже жутко соскучилась по послушному и почтительному Шону. Я пробралась в кабинет Дениз. В такую рань в ресторане были только охранники да помощники повара, готовящие полуфабрикаты для дневного меню.

Вернувшись, Родж отдал мне три набитых пакета.

— Мясо и рыба. Фрукты. Пирожные, — проинструктировал он.

— О, ты чудо, — вырвалось у меня.

Родж лишь хмуро глянул.

— Мэм, вы очень, очень плохо выглядите, — с нажимом произнес он.

Я пощупала свое лицо.

— Ну, я хоть похожа на себя? — с опаской спросила я. Вроде бы метаморфозы, предпринятые для посещения Аукциона, должны уже развеяться.

— Похожи. Как будто вам сорок лет, а то и больше.

— О…

А Вик ничего не сказал. Значит, любит меня и старухой?

— Это временно… — выдавила я.

— Надеюсь, — строго ответил Родж.

Когда он узнал, что я не человек, это, конечно, сняло часть проблем и по-своему облегчило жизнь, но и усложнило тоже.

Я поспешила домой. По дороге, однако, ухитрившись сожрать, иначе не скажу, персик в три укуса.

У двери меня ждал недовольный Лиан.

— Он уже спит, — сообщил флерс. — В твоей постели.

— Ну а где ж ему ещё спать… — отозвалась я.

— Пошли к нам, — и Пижма, взяв меня за руку, мягко потащил во флерсную. Сопротивляться не было ни желания, ни сил.

Лиан всё сделал сам, раскачивая и наполняя нас. Осень — не весна и не лето, создавать огромные «свадебные торты» силы ему стало уже не под силу. Но и того, что он сделал, мне хватило, чтобы наполниться и провалиться в счастливую дрёму.

Часа через два я пришла в себя вполне бодрой и довольной жизнью, хотя ощущение полупустого резерва отзывалось беспокойством где-то на краю сознания. Вспомнив о Венди и купленных флерсах, я спросила Лиана о них. Он вызвал по своей «флерсной связи» Фиалочку и узнал положение дел. Да, новенькие флерсы ещё слабенькие; хотя стараниями Венди и сородичей им уже ничего не угрожает, однако перед зимой было бы лучше их перекинуть в малышей.

Мне даже удалось поговорить с Венди, используя Лиана и Фиалочку как переводчиков. Дочка Шона отчиталась, что вместе с Дризл и Оук укрепляет магическую охрану земель фермы и дом от всякой дряни, вроде вампов и чёрных divinitas. Если Оптимус выследил Ландышей, значит, это могут сделать и другие. Вообще Венди очень повзрослела за последние месяцы, с тех пор, как переселилась на ферму. Как ни крути, а она там на положении хозяйки, старшей, и хочешь, не хочешь, а соответствовать надо. Приходится справляться со сварливой Дризл и волком-Стивенсоном, совершенствовать навыки пассивной защиты жилища и оповещения о чужаках. Есть надежда, что скоро, буквально через год-другой, у нас в команде появится ещё один полноценный белый универсал, только не в городе, а в окрестностях. Я совсем не против такого поворота событий.