Храм

34

— Это что такое – топоры стучат? – замедлив шаг, прислушался к далеким звукам Желтый Кот.

— Действительно, топоры, — согласился Свист, идущий в голове отряда.

Позади него бодро вышагивал Кот, смещенный Ведуном с поста главного сторожа, но не утративший уважения бывших подчиненных, и Крепыш, который почти весь сезон дождей провел на заставе у тропы в Нижний Лес.

Солнце рвало мутную завесу туч, безжалостно расшвыривая по небу останки некогда хмурых грозовых гигантов. Дожди кончились, и над промокшим до древесных корней лесом с самого утра изогнулась сочная радуга.

— Пошли, — Свист первым тронулся с места.

Когда он нашел Кота с Крепышом на одной из застав Ореховой цепи, и вкратце пояснил, куда и зачем он хочет их увести, те даже верить отказывались, не то, что с поста сниматься. Тогда Свисту пришлось применить не только все свое красноречие без остатка, но и заручиться поддержкой мерцала. Только после этого мужчины согласились идти за десятником. Тот не винил их, всего пару месяцев назад он и сам ни за что не поверил бы в правдивость тех событий, живым участником которых стал сам.

Обогнув широкий овраг, после сезона дождей больше похожий на пруд с застоявшейся, мутной водой, люди вышли к Малому Дому. У подножия пирамиды кипела работа, строители во главе с Зодчим рубили упавшие деревья, оттаскивая к оврагу останки гнилых колод. Поодаль несколько охотников копали ров, в дно которого кое–где уже были воткнуты заостренные колья. Дым от костров неспешно тянулся к северу, пахло разрытой землей и смолой.

Свист заприметил Ореха, стоявшего во весь рост на огромном пне, оставшемся от могучего дуба. Воевода пристально осматривал фронт работ, медленно поворачивая голову. В ту минуту он смахивал на усатого, не ко времени разбуженного, филина.

— Орех, твое поручение выполнено – я привел, кого ты сказал.

Свист для пущей убедительности ткнул пальцем в своих спутников.

— Молодец. Ты ввел Кота в курс дела?

— Да, — вместо охотника ответил Желтый Кот. – Хотя, признаться, я и не верил до последней секунды.

— Я сам, знаешь ли, когда в первый раз услыхал, не поверил. Ну, не о том сейчас говорить нужно, — одернул сам себя воевода. – Идите, отдыхайте, сегодня вечером будем держать совет.

— Так мы это, может помочь чем? – спросил Крепыш, глядя на кипящую вокруг работу.

— Ты парень крепкий – помогай, а мне после прыгания по кочкам отдых требуется, мы сторожа, к таким стрессам не привыкшие.

Желтый Кот отсалютовал Ореху и пошел к входу в пирамиду, попутно здороваясь с работающими мужчинами. Только Крепыш после пары неуверенных шагов остановился и, подозрительно косясь на Новый Дом, спросил:

— А здесь точно ночевать можно?

— Можно, — хором ответили Орех и Свист.

Орех рассмеялся и обратился к своему десятнику.

— Свист, устрой их как следует. Утром пришла смена за мерцала, так что поговори с Домовым, пускай выдаст новоприбывшим все, что необходимо.

Свист махнул рукой Крепышу и, нагнав Кота, повел мужчин в прохладное нутро их нового обиталища.

Они нашли Сонного в том самом памятном зале, где Свист с напарником коротали свою первую ночь здесь. Сейчас это место можно было узнать только с большим трудом: тяжелая ширма из плотной камуфлированной ткани пересекла комнату ровно надвое, укрыв от посторонних взглядов выход на лестницу, что вела в алтарный покой. Сработанный из пустых ящиков и досок большой стол, прятался под кипой карт, каких‑то чертежей (как отметил наблюдательный Свист, выполненных с неестественной для человека точностью линий) и прочего мелкого скарба, могущего понадобится в любую минуту.

Домовой что‑то быстро писал в толстом блокноте, бормоча себе под нос неразборчивые слова.

— Пускай Отец ведет тебя, — с улыбкой поздоровался Свист.

Сонный оторвался от записи – озабоченное и даже несколько раздраженное лицо его просияло искренней радостью, когда он признал охотника.

— Свист! – хозяин Нового Дома выбрался из‑за стола и обнял пришельца.

— Вот еще двое.

Крепыш и бывший сторож остались стоять в дверях, одолеваемые неожиданной робостью, и во все глаза рассматривали Сонного, будто в первый раз того видели. Хотя, не мудрено.

— Устроить бы их, — по–приятельски попросил Свист.

— Да, конечно! Тут со вчерашнего утра покоя нет, как Зодчий своих привел, так и отдохнуть некогда. Строители ребята бодрые – хоть прикуривай от них. Такую деятельность развели! Но ты и сам видал.

Домовой заглянул за ширму.

— Дрозд, выходи, помощь твоя нужна, — позвал он.

В мгновение ока из‑за полога выскочил сияющий Дрозд, всем видом показывая свою готовность выполнять поставленную задачу, как сказал бы Орех.

— Двое наших подтянулись, так что своди их в третью кладовую, выдай все необходимое, бегло покажи, где тут что, и как отдохнут – пристрой к работе.

Дрозд быстро кивнул и, поманив за собой пришлых, исчез в коридоре.

— Неотвязный мальчишка, — улыбнулся Домовой. – Но трудолюбивый, внимательный и исполнительный, так что я его не прогоняю, хотя порой и путается под ногами.

— Я тут два мерцала принес, — вспомнил Свист.

— Ух ты! Когда только успел?

— Да перед тем, как Ореховую цепь проверить, сделал небольшой крюк. Место не самое верное, мерцала там крайне редко найти можно, но идти было часа три от силы, в общем, решил завернуть. Не зря, — и достал из подсумка два светящихся предмета, закругленных с одной стороны и сходящихся клином с другой. – Представляешь, они прямо в камне торчали, будто клинья вбитые, но вышли легко, я даже не напрягался. Ну, значит, а как вытащил, так в кладке, где они сидели, даже царапин не осталось, не то, что дырок.

— Привет, ребятки, — Сонный взял в руки добычу и погладил мерцающий бок, словно шерсть домашнего животного. – Только в сейф положу, и вечером перед ужином отправлю, в данный момент недосуг.

— Сейф? – переспросил добытчик.

В ответ Сонный махнул рукой и нырнул под тяжелый полог.

За ширмой царил полный кавардак. Какие‑то ящики и мешки, стойка с четырьмя здоровенными винтовками, металлический поддон с разнообразным жестяным хламом и небольшой верстак рядом с лежанкой, на которой, по всей видимости, и спал Сонный. В углу, полу–прикрытый мешковиной, стоял приземистый шкафчик, сплошь из потемневшего металла. На дверце, младшей сестре алтарной калитки, красовался маховик с цифрами–насечками и хромированная ручка.

— Вот он, наш ларец истин! – Сонный любовно похлопал по холодной стенке сейфа.

Присев на корточки он быстро, так, что Свист не смог ничего запомнить, крутанул маховичок и нажал на ручку. Массивная дверца бесшумно поддалась, открыв взглядам темное нутро схрона. Сонный вынул большую коробку, откуда немедленно полился кроваво–красный свет, и положил мерцала внутрь, после чего дверца встала на свое место, надежно укрывая хозяйские сокровища.

— Развернулся ты тут! – с уважением отметил Свист. – А времени‑то всего–ничего прошло.

— Долго ли умеючи, — Сонный так и светился жизнерадостностью. – Смотри, что я для Ореха припас.

Порывшись в одном из тюков, Сонный достал продолговатый сверток, стянутый бечевкой. Минуту провозившись с неподатливыми узлами, Сонный сдался и, вынув свой замечательный нож, разрезал веревку, стягивающую ткань.

В руках Домового лежал длинный, украшенный широкими полосами из потемневшего железа и подобием богатого темляка, рог.

— А это что? – Свист принял рог из рук Домового.

— Сейчас узнаешь, — ухмыльнулся тот и потянул охотника к окну.

Квадратные окна выходили на ту сторону пирамиды, где как раз могучий лес стремительно уступал человеческому напору. С треском падали деревья, летела щепа под ударами топоров и Зодчий, бывший, кажется, вездесущим, командовал, руководил, поправлял.

— Набери побольше воздуха и дуй в то отверстие, которое меньше. Покажи, за что тебя Свистом прозвали.

Свист поднес оказавшийся довольно тяжелым рог к губам и набрал полную грудь лесного воздуха. Рог затрубил неожиданно громко, его песня звонкой волной прокатилась над лесом, заставив людей оторваться от работы и задрать головы в поисках источника звука. В первую секунду Свист даже испугался, не единожды подобный рокот гнал его в нору на пороге заката, но быстро справился с минутной слабостью – лесной гул был полон сулящих беду нот, рог в его руках пел совсем о другом.

— Вот это да! – Свист опустил рог и восхищенно воззрился на него.

— Я знал, что тебе понравится. Назовем его… Галархорн, — предложил Домовой.

— Звучит красиво, а что это значит?

— Ну, скажем так, это имя рога, который принадлежал когда‑то одному очень могущественному сторожу, — улыбнулся Сонный.

— Он тоже охранял Дом?

— О да, и еще какой! Давай спрячем Галархорн до вечера, а там воеводе и преподнесем.

— Толку прятать? – Свист мотнул головой в сторону окна. – Его даже дикари на своей помойке услыхали.

Домовой только досадливо цокнул языком, и принялся заворачивать рог в ткань.

Большой зал привели в порядок буквально этим утром. Самое обширное помещение Нового Дома занимало почти весь третий ярус, окнами выходя сразу на две стороны света: восемь квадратных глаз Дома смотрели строго на север, столько же на юг, в противоположной стене. Ореху такое расположение и размеры сразу глянулись.

— Отсюда человек–свободный будет идти по долине, за холмы и дальше, — веско изрек Орех, опершись о колонну и глядя на быстро темнеющее небо.

С недавних пор никто не боялся глядеть в ночь. Люди, собравшиеся в Новом Доме, смеялись, пели и бросали в пасть ночи объедки, в открытую потешаясь над бессильными тварями, рыщущими вокруг.

В зале горели пять больших костров, по одному на каждый угол, и главный посередине. Света и тепла хватало с избытком, несмотря на то, что ветер тут гулял свободно. Поодаль высилась большая куча дров, заготовленных для того, чтобы поддерживать огонь вплоть до самого утра.

Люди сидели прямо на полу, скрутив из одеял удобные валики. Стучали ложки, по кругу ходила большая жестяная бочка с пенным напитком. Наконец Орех встал и поправил полированный наплечник. Тот ловил отблески всех пяти костров, и казалось, что на плече у воеводы сложил крылья огненный феникс.

Орех двинулся вокруг костра, размеренно и, как показалось некоторым присутствующим, весьма величественно. Наконец он заговорил:

— Ну что же, — сказал он, разом прекратив все разговоры, — мы все собрались тут, в Новом Доме, не просто так, и причина тому одна: мы – свободные люди. Каждый нормальный мужчина сам жаждет вершить свою судьбу, не желая сидеть у ног ведунского покровителя. Но каждый из нас понимает, что лишь вместе мы добьемся успеха. У нас одна цель и один путь, только сообща свободные люди Нового Дома смогут достигнуть этой великой цели, пройдя путь до конца.

Слова воеводы были встречены радостными криками. В зале стояло небывалое воодушевление.

— Но хватит вступлений, поговорим о главном.

Орех пошел на новый круг.

— До похода на дикарей у нас не так уж и много времени, куда меньше, чем того хотелось бы. Покамест мы не можем открыто заявить о своем уходе из Старого Дома и о том, что мы теперь отдельная, от живущих там, община. Все это, — он обвел зал широким жестом, — нам следует держать в строгой тайне.

Мужчины закивали, негромко выражая свое согласие.

— Теперь о самом главном: мы все должны удвоить усилия по поиску мерцал. Часть, как раньше, будем сдавать Ведуну, а часть должна быть принесена сюда. Если кто‑то из вас будет находить новичков, их немедленно следует вести в наш новый Дом. И это, пожалуй, задача даже более важная, чем поиск мерцал. Нам нужны люди.

— А няньками кто будет? – спросили откуда‑то справа.

— Этот вопрос будем решать, когда будет в том неотложная нужда. По недавнему распоряжению Ведуна все новоприбывшие, которых приводят в Старый Дом, попадают только к тем нянькам, что веруют в Светоносца. Каково оно выходит, вы сами хорошо видели – пресветлую троицу знают все. Они с самого первого своего дня воспитывались с мыслью о божественности Светоносца и представьте, что, таких как паладины, будет все больше и больше.

Дрозд выругался себе под нос.

— Нужно перебросить всех имеющихся рабов с огородов сюда – пускай работают, здесь они нужнее. После соберем урожай и разобьем новые грядки рядом с этим Домом, а те, почитай, сами зарастут так, что и следа не останется.

Воевода сунул большие пальцы рук за широкий ремень и остановился. Огонь играл тенями, на миг превратив воеводу в каменное изваяние, застывшее в героической позе. Свист поглядел на усатого воина и решил, что породни Ведун хоть целую гору мерцал, ему никогда не стать таким как Орех.

— Мы все поняли, воевода, — громко сказал Домовой, поднимаясь на ноги.

Под мышкой у Сонного имелся памятный сверток.

— Разреши поднести тебе дар от нас от всех, — Сонный повел рукой, как бы приглашая собравшихся участвовать в его затее, — это символ того, что ты ведешь за собой свободных людей.

На этот раз Галархорн легко освободился от ткани, явив зрителями богатую чеканку на своих боках. С легким поклоном Сонный протянул подарок Ореху, тот бережно принял рог, вертя его и так и эдак.

— Спасибо, — внезапно Орех обнял Домового за плечи. – Я сделаю все, что в человеческих силах, дабы оправдать ваши надежды.

Не дожидаясь подсказки, Орех подошел к окну и приложился к холодным устам Галархорна. Протяжная и величественная песня вновь раздалась под темным небом, заставив звезды мигнуть. И тут же откуда‑то из далеких глубин леса ему ответил знакомый каждому охотнику тревожный голос ночи, резко оборвавшийся на высокой ноте. В зале повисла напряженная тишина, люди переглядывались, боясь пошевелиться.

— Жалкая пародия, — презрительно отмахнулся Сонный. – Наш‑то как звучит, не то, что этот предсмертный хрип утопающего в навозе енота.

Пламя пяти костров дрогнуло от радостного рева, взлетевшего к потолку. Мужчины повскакивали со своих мест, воодушевленно крича здравницы Ореху, которого тут же подхватили на руки и принялись подбрасывать в воздух. Даже худощавый сторож, носивший имя Енот, не обиделся и поддержал общее веселье.

Краем уха Свист услышал, как Сонный довольно шепнул Дрозду, который неотступно следовал за ним:

— Выкатывай‑ка еще бочку.

Никогда прежде люди не засиживались до такой поздней ночи. Даже в Старом Доме, в большой трапезной, что надежно спряталась в самом центре сестер–пирамид, они чувствовали всю тяжесть страха, приходящего каждый раз с закатом, вот и старались как можно скорее забыться тревожным, полным кошмаров сном.

Утолив голод, и наполовину прикончив второй бочонок, мужчины предавались беседам, важным и не очень. Терновник снова завелся с Зодчим по какому‑то старому поводу, а вокруг Домового собралась небольшая кучка слушателей.

— Сонный, а как появились норы в лесу?

— Когда Отец узнал, что Высшие хотят населить долину людьми, дабы те собирали мерцала, он попросил Высших сделать для своих подопечных надежные убежища, в которых можно переждать опасное ночное время. Поэтому в норах всегда так спокойно и горит очаг – живое напоминание о заботе Отца.

— Теперь понятно, почему они так удобно расположены, — Сукоруб подпер кулаком отяжелевшую от выпитого голову.

— Ведун нам про Свет поет–заливается, а здесь, стало быть, Сонный за него будет, — почти равнодушно отметил Желтый Кот, выглядывая из‑за большой кружки, словно из‑за укрытия.

— Прости, Кот, — смиренно потупился Домовой. – Я никого слушать свои рассказы не заставляю, если тебе так уж неприятно, мы отойдем в сторонку.

— Да ладно, — Кот дружелюбно улыбнулся, отчего узкие глаза его превратились в едва заметные щелочки. – Просто… ну ты понимаешь.

Бывший сторож не нашел правильных слов.

— Я понимаю, — Сонный хлопнул невысокого мужчину по плечу. – Я все понимаю. Ведун хотел заставить нас верить в его Светоносца, мне же что‑то навязывать незачем. Я знаю то, что знаю, а кто из вас… нас захочет знать вместе со мной, это уже дело каждого. В любом случае мы останемся друзьями.

После недолгих раздумий Кот сказал:

— Я сторожил Старый Дом довольно давно и помню, как обстояли дела, когда еще в нем жили совсем другие люди, нежели в наше время. В те времена нами управлял Отец и, пожалуй, он был похож на бога или полубога. Высокий, широкий в плечах словно Орех, неизменно спокойный и всегда знающий, что сказать. Он вообще все знал. Так что ты мне можешь рассказать о нем?

— Отец не был тем, кого пытается сделать из Несущего Свет Ведун, но в то же время он был куда больше, нежели простой человек, такой как, скажем, я или ты, — Сонный пристально глядел на сторожа. – Люди, поселившиеся в Верхнем Лесу, самой своей жизнью обязаны ему, его мудрости и доброте.

— Что жизнью мы ему обязаны, это я знаю и без тебя, друг мой Сонный.

— Ты хочешь узнать, кем все‑таки был Отец?

— Да, и куда он ушел от нас? – встрял в разговор Сукоруб.

— Я не Ведун, и не буду принуждать вас верить моим словам – ваше дело принять ли их, или отвергнуть, — в который раз напомнил рассказчик. – Отец – посланник иномировых, порою враждебных сил, тех, которые возвели в долине Дома и норы, он заступник человечества и его поводырь.

— Он вернется? – тихо спросил охотник.

— Это зависит от нас самих. Если мы будем усердно трудиться, каждым своим поступком и деянием показывая свое трудолюбие и преданность делу Отца, однажды он снова выйдет из леса, и поведет нас за собой дальше, в лучшее будущее.

— Но почему он ушел, разрешив Ведуну творить всю эту ересь? — Дрозд, доселе тихо сидевший рядом с Сонным, вскочил на ноги.

— Отец – наш проводник и учитель, но не надсмотрщик и не пастух, ибо мы не скот и не рабы.

— Но чего Отец хочет от нас? – Сукоруб даже пересел поближе к Сонному.

Свист поймал короткий, едва заметный взгляд Домового адресованный Ореху, который, как оказалось, все это время невозмутимо наблюдал за охотниками, стоя в нескольких шагах поодаль.

— Не от нас, а для нас. Отец желает нам одного – процветания и счастья, а добиться этого мы можем лишь упорным трудом, положив все силы на общее благо. Отец – наш заступник и проводник, но не нянька, и мы сами должны доказать ему, что достойны его заботы и покровительства. Ведь он ограждает нас от могущественных и враждебных сил.

Скальник страдальчески вздохнул, и поставил миску с остатками каши на каменный пол. Встав, он направился к выходу на лестницу, а когда проходил мимо воеводы, то как бы невзначай задел его, предлагая следовать за ним. Зал они покинули вместе.

Повинуясь наитию, Свист поднялся вслед за старшими охотниками. Оставшись никем не замеченным, он прислушался к разговору, слова доносились со стороны лестницы.

— Орех, почему ты позволяешь Сонному забивать нашим людям головы? – голос Скальника.

— Я тебя не понимаю.

— Ну вот что он несет про этих Высших, еще и Отца зачем‑то приплел?

— Что тебе не нравится? — Орех явно не желал помогать Скальнику развивать свою мысль.

— Божки эти – тьфу, мерзость лживая. Верь, во что угодно: хоть в змею, хоть в Свет – это все вредно для человека, и не несет ему, то есть нам, ничего, кроме лжи и слепоты поклонения.

— Ты не прав, — покачал головой Орех, — вера привела светопоклонников под наши знамена. Они поверили, что война угодна Светоносцу, и теперь готовы взяться за оружие, верша свою судьбу сами. Именно вера помогла там, где оказались бессильны все наши рассудительные и умные доводы. Если бы я не уговорил Ведуна, сидели бы люди в Доме и носа не казали, прямо до того дня, пока не стало бы слишком поздно, а так мы еще поглядим, чья возьмет. Так какая разница, кого попросят о защите наши охотники, когда будут убивать гадоверов?

— Дикари, понимаешь, тоже верят. Под свою веру они и Дикобраза приговорили. Это, по–твоему, хорошо? Или, может, ты тоже решил жрецом кого‑нибудь заделаться? Так ты скажи, чтоб я знал, кому молиться. Глядишь, винтовку в лес перестану брать, меня же твой божок защитит. А как его…

— Заткнись, — властно приказал Орех и Скальник осекся. – Не юродствуй и не передергивай. Уж не знаю, чего ты так взбеленился. Ведун бредит про своего Светоносца, придумав его после исчезновения Отца, и ты знаешь, как я к этому отношусь. Дикари поклоняются Великому Змею, хотя по сути это и не важно, так как их варварская вера умрет вместе с ними. Но если ты не понимаешь очевидной разницы между этими двумя примерами и тем, что говорит Сонный, то возможно тебе не следует называться охотником – мозгов, поди, не хватает.

— Орех… — скорее обиженно, нежели зло протянул Скальник.

— Даже если вдруг забыть, кто оживил этот Дом и кто управляет здешним алтарем, то речи Домового нам только на руку. Если наши воины будут верить в Отца и его возвращение, то меньше шансов на то, что Ведун все же найдет ключик к их сердцам.

— То есть ты не веришь в Отца? – с потаенной надеждой спросил Скальник.

— Я этого не говорил.

— Теперь уже я тебя не понимаю, — развел руками Скальник.

Орех отмахнулся.

— Просто не суди обо всех, кто пытается объяснить нам природу окружающего мира, по Ведуну и жрецу бритоголовых.

— Не буду, — кивнул охотник, — но ты другое скажи: а не боишься, что Сонный слишком большую власть приобретет? Как бы не вышла та же песня, что с Ведуном – помнишь, мы ведь с тобой так же не обращали внимания на их посиделки после ужина, и вот что из этого вышло.

— Не боюсь. Я извлек свой урок. Да и Сонный не такой человек.

— То есть?

— Да демоны его разберут, но он… свой. Свой, как я, ты и Свист.

Охотник, услышав собственное имя, даже подбоченился от удовольствия и гордости, а потом вдруг устыдился. Он же свой, а подслушивать за своими, это – неправильно.

Свист вернулся к остальным, сел рядом с Домовым и вдруг сказал, удачно вклинившись в паузу, как раз когда Сонный решил промочить горло.

— Отец часто называл нас семьей, это уже после него Ведун перенял такую манеру, и когда‑то я спросил у Отца, что значит это слово – семья. Он ответил, что семья это гораздо больше, нежели люди, живущие с тобой под одной крышей и вкушающие от одного стола. Так вот, мне кажется, что настоящая семья собралась здесь, а в Старом Доме одно только название.

Охотники поддержали Свиста криками одобрения и поднятыми над головой кружками.

Рассвет все никак не желал вступать в свои права, робко крася горизонт в утренние цвета, будто светило, подобно людям, хорошенько набралось по какому‑то своему особому случаю и сейчас никак не могло определить, где запад, а где восток.

Заспанный Свист нога за ногу вошел в Большой зал. Если бы не Зодчий, волоком вытащивший его из‑под теплого одеяла, ни за что охотнику не подняться в такую рань.

Жалким подобием вчерашнего огня, посреди чертога едва теплился маленький костерок, с трудом освещая лица трех мужчин: сосредоточенное – Ореха, задумчивое – Домового и несколько отрешенное – Желтого Кота.

— Вот сдались тебе это огороды, — проворчал Сонный – видать, они с Орехом давно вели эту беседу, возможно даже и не ложились вовсе.

— Этот Дом однажды уже был заброшен?

— Ну да.

— Алтарь не работал?

— Было дело.

— Завтра ты обьешься ядовитых ягод и умрешь от золотухи, что прикажешь нам тогда делать?

Сонный состроил страдальческую гримасу и отвернулся. Видимо, не нашел чем возразить.

— Огородам – быть! Я хорошо к тебе отношусь и, можно сказать, верю в твои рассказы про Высших, которые могут нас всех истребить, если мерцала носить не будем, но зависеть от их подачек я не буду. Источник пищи у нас быть должен и помимо смена.

— Воля твоя, воевода.

Свист тихо присел поодаль, не желая привлекать к себе внимания, но Зодчий, разбудивший его ни свет ни заря, не оставил ему выбора.

— Привел я парня, чего хотели‑то?

Сонный решил не тратить время попусту, и сразу перешел к сути.

— Нас тут пятеро: я, Зодчий – главный по ремесленникам, главный сторож Нового Дома, — он указал на Кота, — наш отважный лидер – воевода Орех и Свист, человек волею Отца играющий одну из важнейших ролей в судьбе долины. Мы – те, кому выпало решать за остальных, и я призываю отказаться от войны.

— Я – за! – быстро сказал Зодчий.

— Исключено, — отрезал Орех.

Кот только провел ладонью по жидкой бородке и промолчал.

— Я уже рассказывал тебе про Высших и их непререкаемую волю, но, пожалуй, повторюсь – если не будем приносить мерцала на алтарь, нам конец. Они истребят всех людей, а на их место приведут новых, им же все равно, кто будет по руинам рыскать – такой вот замечательный Орех или кто‑нибудь другой, не столь замечательный но куда более послушный.

— Причем тут война?

— А кто будет носить мерцала, пока мы будем дикарей истреблять? И заметь, это я еще не усомнился в том, кто кого истреблять будет, воевать‑то на их земле придется.

Орех задумался ненадолго.

— Значит, в нашем Доме останутся пару охотников, которые будут время от времени сдавать тебе мерцала, а ты будешь отправлять их на алтарь. Есть же какой‑то минимум, который твои Высшие согласны потерпеть некоторое время?

— Есть, — крайне неохотно признался Домовой. – Но только некоторое время.

Свист подумал, что Сонный, захоти того, без труда соврал бы, Орех не сможет почувствовать подвоха. «Словно его и нет, не могу в душу ему заглянуть», — вспомнились слова воеводы.

— Вот ты его и определи, — Орех сделал приглашающий жест рукой.

— Орех, раньше я был с тобой целиком согласен, дикарей следует уничтожить как угрозу, — начал Зодчий. – Но теперь‑то чего беспокоиться на их счет? В новом Доме они нам не страшны, не добраться им сюда никак, без их‑то мерцал мы проживем куда как играючи, пускай теперь Ведун на сей счет голову ломает. Захочет воевать? Вот и славно, чем больше верных ему людей поляжет в войне, тем нам же и лучше.

— Ты слишком рано разделил нас и их. По большому счету, не стань вдруг Ведуна, и уходить‑то нам нужды не будет – люди быстро забудут его сказки, выбросив эту дурацкую Жаровню в пропасть.

— Так может его, Ведуна‑то, пристрелить, и вся недолга? – наконец подал голос Кот.

— Ты прямо как Скальник говоришь, тому тоже только дай кому‑нибудь кровь пустить. Хотя, пожалуй, если кому и придется это сделать, то Скальник – первый кандидат.

— Да уж, ох и не любит он первого помощника Светоносца, — согласился Сонный, а Свист подумал, что Дрозд ненавидит Ведуна куда сильнее, нежели Скальник, но, видать, Домовой не зря умолчал б этом.

— Так что обезопасим тылы и двинемся в поход, — подвел итог воевода.

— Орех, но ведь война может оказаться смертельно опасной для нас всех, — Свист рассудил, что раз уж его позвали сюда, то отмалчиваться будет вдвойне неверно. – Ну а вдруг не удовлетворятся Высшие малым количеством мерцал, и нагрянут сюда?

— Значит, так тому и быть. Пускай приходят! Кем бы они ни были, так просто им нас не одолеть.

— А если мы погибнем?

— Выходит, такова наша судьба. За слабость нужно платить!

Зодчий сокрушенно уронил руки.

— Тогда, во славу Отца, разобьем дикарей.

— Да уж, — Орех хмыкнул себе в усы. – Вы только при светопоклонниках не сболтните лишнего про Отца, а то как бы нам посреди джунглей дикарских друг с дружкой в ножи взяться не пришлось.