Звезда Полынь

Монолитовец

В последующие пару дней я наслаждался ощущением того, что стал на Янове своим в доску. Сталкеры, особенно долговцы, совсем по-свойски приветствовали меня, заводили разговор, приглашали вместе покурить и делились новостями. Свободовцы, вначале глядевшие на меня свысока, тоже стали относиться ко мне не так презрительно, хотя дружелюбными их назвать было нельзя. Это было приятно, это заставляло меня гордиться собой. А уж полное счастье я испытал, когда зашел к долговскому снабженцу капитану Головатому — полному лысому мужчику с забавной картавинкой в говоре, из-за которой за капитаном среди сталкеров закрепилась меткая кличка «Вова Ленин». Головатый принял меня очень радушно и сразу заговорил о деле.

— Комбинезончик у тебя дерьмовый, — заявил он мне. — Самтрест он и в Африке самтрест.

— И что вы этим хотите сказать, товарищ капитан? — возмутился я. — Какой есть, такой ношу, другого никто не подарит.

— А вот и не угадал, — Головатый довольно засмеялся. — Есть указание начальства помочь тебе экипироваться.

— Да? — обрадовался я. — Вот спасибо! Только…

— Денег у тебя нет, — закончил за меня Вова Ленин. — Понимаю. Но о деньгах потом поговорим. Вот, взгляни, что я тебе подобрал.

Я взглянул. Конечно, «Севу» или «Булат» долговский завхоз мне не собирался выдавать, до таких радикальных подарков я еще не дорос. Мне предложили обычный долговский защитный комбинезон СК «Универсальная защита», что-то среднее между обычным сталкеровским комбинезоном «Заря» и «хохломой» — так издевательски сталкеры на Затоне называли защитное снаряжение солдат-контрактников из охраняющих Зону подразделений украинских ВС. Конечно, долговский комбез был лучше моего в разы, но я, признаться, был немного разочарован, тем более что подарок Головатого был уже ношеным, а на подкладке я, присмотревшись, разглядел хорошо застиранные пятна крови. Но что говорит народная мудрость? Верно: «Дареному коню в зубы не смотрят».

— Это еще не все, — заявил мне Головатый, очень довольный тем, что комбез пришелся мне впору. — Ты получаешь: противогаз ПМК-1 — одну штуку, запасной фильтр к противогазу — одну штуку, сумку для ношения противогаза — одну штуку. И за все распишись вот тут, — каптер сунул мне под нос толстенную книгу учета, которую, похоже, вел уже не первый год.

— Спасибо, — сказал я, ставя в книге подпись. — Больше подарков не будет?

— Пока нет. Если хочешь что купить, милости просим, а по приказу только это.

— А что у тебя можно купить?

Добра на продажу у Вовы Ленина оказалось много. Автоматы АК-74, АКСУ и «Абакан», «Гроза» и «Вереск», подствольные гранатометы «Костер», гранаты всех видов, патроны — но все дорого, не по моим деньгам. Строго говоря, оружие мне было не нужно, а натовских патронов у Головатого в прайс-листе не значилось. Так что ушел я от него без покупок, но в новом комбинезоне и с новым противогазом, а еще с намерением продать Могиле свою старую «Зарю» и противогаз.

Могила был в лавке. Осмотрев мой товар, он сразу предложил за все про все пятьдесят рублей.

— Слушай, у тебя евреев в роду не было? — спросил я, забирая деньги.

— Вот не знаю, — искренне ответил Могила, пожав плечами. — Может, и были. У моего прадеда фамилия была Жиденко. Но, сам понимаешь, сталкер-еврей — это фантастика, которой даже в Зоне не встретишь.

— Ошибаешься, — сказал я. — На Затоне одно время сталкер тусовался по фамилии Перельман. Так что сталкеры-евреи есть, как и щедрые каптеры и… — я едва не сказал «ходячие мертвецы», но вовремя вспомнил, о чем просил меня Индус. — Ладно, проехали. Забирай товар, все равно мне это теперь ни к чему. У тебя натовские патроны есть?

— Только для тебя, родного и близкого моему сердцу человека, по пять рубликов штука.

— Согласен.

Могила тут же отсчитал мне десять патронов, и сделка состоялась. Плюс я купил у него бутылку водки — радиацию выводить, — две банки тушенки и кусок мыла, всего на сотню. Вернувшись в подвал к Зверобою, где я ночлежил, я отпер свой ящик и посмотрел на свое имущество. Убого, конечно. Ни одного артефакта, даже самого хиленького, вроде «Капельки». Надо озадачиться.

Яновские сталкеры уже просветили меня, где лучше и безопаснее искать артефакты. Назывались два места — карьер неподалеку от вокзала и расположенная чуть южнее карьера аномалия «Битум», где якобы попадались достаточно редкие артефакты, вроде «Кристалла» или «Грави». В другие места мне настоятельно советовали не лезть — ближе к «Юпитеру», говорят, тоже много артефактов, но и мутантов там полным-полно, так что сталкеры ходили туда только группами по пять-семь человек и только днем. Почему мутанты на Янове собирались именно в окрестностях старого завода, никто сказать не мог, но обстояло все именно так, и место считалось очень опасным. За Копачами тоже была аномальная зона с «Жарками» и там встречались совсем уж чудесные артефакты вроде «Глаза» или «Маминых бус», однако после того, что я видел в Копачах, меня туда всеми артефактами Зоны было не заманить. Конечно, я мог продать подаренное Бандурой «Пасхальное яйцо», и дадут за него хорошо, тут таких артефактов, похоже, и не видывали, но… Не мог я продать подарок Бандуры. Даже в такой сложной финансовой ситуации. Вот что хочешь согласился бы продать, а этот артефакт — нет. А поскольку продать мне больше по большому счету нечего, надо искать артефакты, или работу.

Я как раз пребывал в раздумьях, где мне лучше начать поиски денег, когда меня нашел Юра Глыба — один из тех сталкеров, с которыми я ходил на «Волхов». Пожав мне руку, Глыба осведомился, чем я занимаюсь, и узнав, что я до неприличия свободен, тут же заявил:

— Есть идея прогуляться до «Бетонной ванны». Там после недавнего выброса наверняка что-нибудь появилось. Мы с Дудником идем за хабаром, третьим будешь?

Естественно, я согласился. Когда у тебя в кармане жалкие десять рублей, отказываться от такого предложения просто идиотство. Наутро, вскоре после завтрака, мы втроем покинули Янов и двинулись в сторону «Юпитера».

Тут я вспомнил, что рассказывал мне Бандура про долговцев — ребята из «Долга» принципиально не ищут артефакты, а все, что попадает им в руки, сдают ученым. Естественно, я спросил об этом Глыбу.

— Молодец, Малой, сечешь фишку! — похвалил меня долговец. — Нас Добродий уполномочил. Ученые на станции недалеко отсюда уж очень хотят получить пару химических образований. Вот и обратились к нам.

Несмотря на то, что Глыба и Дудник взяли меня в свою компанию, особо они со мной не разговаривали, и я опять заподозрил, что пригласили они меня не по своей инициативе. Мы шли по «зеленке», и все, что мне сказал Глыба с самого начала — это смотреть внимательно по сторонам на предмет мутантов. За железнодорожным мостом южнее Янова мы увидели очень неприятную картину — несколько квадратных метров старой асфальтной дороги были буквально залиты запекшейся кровью и усеяны кровавыми лохмотьями. Глыба тут же определил, что тут порвали степную плоть, а это значит, что рядом может быть крупный хищник.

— Так что варежкой не зевай, — заявил он мне. — Держи пушку наготове.

Не знаю, к чему это было сказано — я и так держал АК в руках, и все, что мне надо было бы сделать в опасной ситуации, так это снять его с предохранителя. Прицел, подаренный Азотом, я уже опробовал на старых консервных банках в паре сотен метров от вокзала: правда, пострелять как следует не получилось — с боеприпасами у меня был сильный напряг. Но даже такая скромная пристрелка показала, что прицел «Кобра» — штука суперская: я сбил четыре банки с пяти выстрелов, хотя снайпером себя не считаю. Просто Индус хорошо пристрелял мне автомат. Кстати, об Индусе…

— Слышь, Юра, а что Индус с нами не пошел? — спросил я Глыбу.

— Занят он. Добродий его на Затон услал, по делу.

— Аааа…

— Ты по сторонам гляди, Малой, — посоветовал Глыба. — Тут зеленка, в любой момент какая-нибудь хрень может выпрыгнуть.

— А чего мы открытой местностью не пошли? — не выдержал я.

— Того, что тут бандитские места. Пулю из СВД желаете в лоб, милостивый государь? Просто так, от широты криминальной души? Вот и я не желаю. На бандюков долговские комбезы как красная тряпка на быка действуют.

Собственно, Глыба мог меня особо не предостерегать — «зеленка» кончилась, и мы снова вышли на шоссе за старым КПП, откуда, по словам долговцев, совсем недавно выбили с треском какую-то бандитскую шару человек в десять численностью. Бандиты особо не сопротивлялись — застали их врасплох, в хлам пьяными, так что, постреляв немного, шайка разбежалась врассыпную, оставив на поле боя двух раненых и много брошенного оружия. Раненые потом на допросе рассказали, что их всех сильно облучило при последнем выбросе, вот они и лечились сивухой от радиации.

— Да, как в том анекдоте, — сказал молчавший до сих пор Дудник. — Встречаются два сталкера после выброса, обоих лучевая болезнь колбасит не по-детски. Оба радуются, что живы остались. «Ой, мать, я так рад, так рад!» — говорит первый. «И я тоже рад, — говорит второй. — А сколько у тебя и меня рад, нам потом доктор скажет».

— Не смешно, — буркнул Глыба. — А у нас, кажется, гости.

Впереди, метрах в ста от нас, на лужайке разгуливала небольшая стая слепых собак. Завидев нас, они сбились в кучу и начали угрожающе рычать, предупреждая о своих не слишком мирных намерениях.

— Не нападут, — уверенно сказал Глыба. — На одного бы набросились, нема делов, а на троих не нападут.

Долговец не ошибся: собаки, побегав вокруг нас, злобно порычав и потявкав и заставив испытать несколько неприятных секунд, убрались у нас с дороги, не рискнув атаковать вшестером трех человек. Вот кто бы что ни говорил, но на мой вкус эти облезлые псы — самый мерзкий в Зоне мутант. В этом смысле только пси-собака с ними может сравниться. Даже кабан-мутант, даже снорк такого отвращения у меня не вызывают. Кабан в Зоне мало чем отличается от своего нормального лесного собрата, вот только размерами побольше и поагрессивнее. Ребята в Затоне в кабанов никогда без необходимости не стреляли, не провоцировали. Да и стрелять в них иногда бессмысленно, у них шерсть, и без того жесткая и густая, от грязи и древесной смолы становится настоящей броней — жаканы и крупнокалиберные пули иной раз от нее рикошетят. Но кабаны нападают в одиночку, атакуют в лоб, тупо, без фантазии, так что справиться с ними не очень сложно. Снорков я впервые еще на Затоне увидел у Южного плато — там, по слухам, у них целое логово, — и сразу подумал, что они вообще выглядят забавно, эдакий гибрид человека и лягушки. Сталкеры верят, что снорки — это выжившие мутировавшие и потерявшие разум солдаты спецподразделений, когда-то попавшие под самый первый выброс, создавший Зону. Действительно, есть с чего в такое поверить: лохмотья кожи, свисающие у снорков с тела, очень похожи на куски камуфлированной материи, а их длинные хоботки ну прям один в один противогазные шланги. Кроме того, иногда снорки, что твои обезьяны, надевают на себя обувь и одежду, которую снимают с мертвых сталкеров. Твари они прыгучие, ловкие и злобные. С другой стороны, Бандура рассказывал, что опытные сталкеры не раз успешно отбивались от снорков одним ножом, не тратя патронов — не такой он уж живучий, этот попрыгунчик. Или, если наткнулся на снорков, достаточно забраться куда повыше, на большой камень, на дерево залезть, или на развалину какую, и снорки, покрутившись внизу, быстро оставят тебя в покое. Но вот когда на тебя накинется одновременно десяток-другой собак, это все, капец в трех актах и девяти картинах. Будут ждать сутками, когда ты с дерева слезешь, а уж если на равнине попадешь на них, тут уж придется отстреливаться до конца — или ты их всех положишь, или они тебя схарчат. Второе вероятнее, собаки нападают со всех сторон, рвут тебя на куски, а попасть в них при их скорости и увертливости совсем не просто.

Ту я подумал, между прочим, что к несчастью — или, наоборот, к счастью, — очень плохо знаком с животным миром Зоны. На Затоне сталкеры за стаканом «Казачьей» часто травили страшные байки про всяких мутантов, и на первом месте по популярности в этих рассказах были кровососы и бюреры. Кровососы особенно — про них я наслушался такого, что хоть из Зоны беги. Особенно по первой, когда я только-только начал свою сталкерскую карьеру и ничего совершенно о Зоне не знал. Чего только не рассказывали, наслушаешься и жить не хочется. Что убить кровососа почти что невозможно, что если наткнулся на него — все, хана козленку, живым не уйдешь. Естественно, что все рассказчики встречались с этой тварью в реале и спасались от кровососа чудом чудным. Наверное, так бы я заполучил самую настоящую кровосософобию, пока однажды Бандура — царство ему небесное! — в ответ на очередной эпос очередного сталкера не выдал следующее:

— А что, мужики, — сказал он, когда рассказчик закончил нас пугать и замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом, — слыхали новый случай про сталкера-западенца?

— Это какой? — спросил кто-то.

— А вот шел однажды сталкер-западенец по Зоне, и захотелось ему поесть. Сел он в тенечке, достал бутылку с горилкой, черный хлеб и домашнее сало с чесночком, нарезал и давай наворачивать. Ест и вдруг слышит — за спиной у него кто-то сопит так и вздыхает. Оглянулся сталкер и похолодел весь: стоит в паре метров от него здоровенный кровосос, щупальца все в слюне, и голодного взгляда с нарезанного сала не сводит.

— Сишь, сталкер, пригости салом! — говорит кровосос сталкеру на чистейшем украинском языке.

Сталкер, понятное дело, сомлел весь, но виду не показал, хоть и поразило его, что мутант так рідною мовою розмовляє, нарезал еще, показал кровососу жестом — налетай, мол, брателло! Кровосос как накинулся на сало, аж за ушами у него запищало. Посмотрел сталкер на это дело, удивился шибко и говорит:

— Слухай, а мені говорили, що ви лише кров п'єте.

— Ни, — сказал кровосос, уплетая сало, — так це ми лише у москалів п'ємо, незалежних не чіпаємо, а так сало сильно даруємо.

В тот вечер от хохота сталкеров чуть «Скадовск» не развалился от носа до кормы. Но, если серьезно говорить, про кровососов я ничего утешительного ни разу не слышал, да оно и понятно — ни одна другая тварь в Зоне не вызывает такой ужас у сталкеров, разве что химера еще. Но, если верить сталкеровскому фольклору, химера тварь очень редкая, и в дальних от ЧАЭС районах Зоны почти не встречается, а вот наткнуться на кровососа — пара пустяков, особенно если активно лазаешь в поисках хабара в подземельях или в развалинах заброшенных предприятий и деревень. Так это или нет, но за полтора года моего пребывания в Зоне я ни разу не видел кровососа, только его скелет на Затоне, у аномалии «Соснодуб». А ведь если так дальше дело пойдет, рано или поздно я с этими тварями познакомлюсь, и тут уже не до анекдотов будет…

— Эй, Малой, — услышал я голос Дудника, — чего задумался?

— Да так, о своем, о девичьем.

— Соберись, подходим уже.

Я и не заметил, как мы миновали поляну с собаками — было слышно, как они лают и грызутся где-то неподалеку, — и дотопали почти до самого «Юпитера». Аномалия «Бетонная ванна» была метрах в ста-ста двадцати прямо перед нами, — большой бассейн, набитый бетонными блоками и заполненный едким туманом от «Газировки», давно и прочно обосновавшейся в этом бассейне. Даже метрах в двадцати от бассейна и в противогазе я чувствовал першение в горле и жжение в глазах.

— Малой, стоишь на часах, — заявил мне Глыба, — увидишь любую живность, бей быстро и точно. А мы научным экспериментом и ловлей артефактов займемся.

В пару минут долговцы на моих глазах вытащили из рюкзаков и смонтировали у бассейна интересную установку — пара штуковин, похожих на крошечные динамики, поставленные на выдвижные телескопические стойки, и пульт управления. Глыба и Дудник поставили динамики метрах в двадцати друг от друга, включили пульт (он так приветливо помигал нам зелеными диодами).

— Не забывают нас академики, пытаются придумать защиту от мутантов, — пояснил Глыба. — Дали нам этот опытный прибор, предложили проверить. Он излучает ультразвук, который большинство мутантов не переносит. Ну, а на случай, если прибор не подействует, стреляй.

Еще в рюкзаках у моих приятелей оказались костюмы химзащиты, причем достаточно новые и на вид весьма прочные. Глыба и Дудник облачились в них поверх своих долговских комбезов, оружие и поклажу оставили при мне, а сами, с ножами и детекторами «Сварог» полезли в аномалию. «Газировка» сразу отреагировала на вторжение рассерженным бульканьем и новым выбросом едкого зеленого тумана, но костюмы, по-видимому, достаточно хорошо от нее защищали — мои спутники спокойно поплыли в вязкой голубовато-зеленой трясине дальше, ближе к центру бассейна. Интересно, подумал я, глядя на них, а что я со всего этого буду иметь? Костюма химзащиты у меня нет, в аномалию я, конечно же, не полезу, и долговцы это знали. Означает ли это, что сегодня я останусь без артефактов?

Тут я буквально спиной почувствовал присутствие нежелательных зрителей. Оглянувшись, я увидел, что по бетонному мосту в нашу сторону направляется маленькое стадо плотей. Вот еще красавица эта плоть — мороз от нее по коже идет, особенно от физиономии ее. Такая, мать ее, образина, что во сне приснится — не проснешься. Каждый крупный мутант в Зоне, кроме кабана да еще, пожалуй, химеры, имеет в своем облике что-то человеческое, но вот у плоти это сходство с человеком доведено до ужасной неописуемой карикатуры. Плоти будто сошли с картины, созданной художником-наркоманом, который пытался в своих наркотических видениях придумать обличия инопланетных тварей. Какой-то гибрид Винни-Пуха с пауком, да еще и покрытый рыбьей чешуей. Теперь четыре буро-желтые круглые туши на изломанных крабьих лапах ковыляли в мою сторону, издавая громкие хрюкающие звуки и вращая выпученными, полными безумной злобы глазами, один из которых был раза в три больше другого. Похоже, на ультразвук они чихать хотели.

С плотями я научился разбираться еще на Затоне, поэтому, недолго думая, вытащил пистолет, снял с предохранителя, взял двумя руками, как заправский супермен, прицелился и выстрелил в переднюю тварь, целя в голову. Плоть завизжала, подпрыгнула на месте, по-паучьи перебирая своими омерзительными конечностями, а потом неуклюжими прыжками поскакала на меня. Подпускать ее близко ни в коем случае нельзя, удары роговых когтей на передних лапах мутанта пробивают даже экзоскелет, так что я выстрелил еще дважды, целясь прямо в морду твари. Четвертая пуля уложила мутанта, но все стадо теперь неслось в мою сторону, злобно хрюкая и визжа.

Я расстрелял в плотей всю обойму, все тринадцать патронов, прикончив еще одну тварь, схватился за автомат, чтобы покончить с оставшимися двумя мутантами, которые были уже в нескольких метрах от меня. Моя очередь, сделанная почти в упор, продырявила череп и выбила большой глаз ближней плоти, но вторая почти добежала до меня, присела на задние лапы, готовясь достать меня когтями. И тут за моей спиной загрохотал АК, нашпигованная пулями плоть повалилась на бок и с визгом забилась в агонии. Я увидел Глыбу — с его защитного снаряжения сползали хлопья ядовитой слизи, в руках был автомат.

— Лучше стрелять надо! — прогудел он в противогаз. — Паси дальше!

Я кивнул.

— Не пашет ваш прибор! — крикнул я.

— Пашет. Просто плоть малочувствительна к ультразвуку.

Вообще-то, оценка моих действий мне не очень понравилась, но оправдываться я не собирался — просто перезарядил автомат и повесил его на плечо. Глыба опять полез в аномалию, и я, чтобы немного прийти в себя после стрельбы по плотям, собрался было закурить, но едва снял противогаз, так сразу надел его обратно — дышать вблизи «Газировки» было нечем.

Минут через пять-семь Глыба и Дудник двинули обратно к бордюру бассейна. Появились они как нельзя вовремя — опять же на мосту появились собаки. Довольно большая стая, штук двадцать. Наверняка их привлек запах крови убитых нами плотей.

— Здравствуйте, я ваша тетя! — пробурчал Глыба. — Явились, не запылились…

Впрочем, стая, добежав до середины моста, вдруг остановилась — видимо, прибор все же действовал, и ультразвуковые волны очень не понравились псам. Я видел как они скулили, вертели головами и начали бегать кругами, поджав хвосты. Командовали этой стаей два огромных черных псевдопса, которые зыркали на нас зелеными свирепыми глазищами, подбегали к выходу с моста, прыгали… и исчезали, чтобы появиться опять через мгновение в стае.

— Тьфу, какой только пакости не бывает! — сказал Дудник, наблюдая за стаей.

— Нашли что-нибудь? — с надеждой спросил я Глыбу.

— О, гляди! — Глыба продемонстрировал мне сияющий «Лунный свет» (мой детектор радиации тут же отреагировал на демонстрацию предупреждающим писком) и какую-то вязкую зеленую субстанцию, покрытую воздушными пузырьками, которая, казалось, шевелится в руке сталкера.

— Это еще что за дерьмо? — поморщился я.

— Дурак ты, Малой, — беззлобно ответил Глыба. — Ради этой штукенции мы и перлись сюда, ее ученые знаешь, как ищут? Это «Русалочий крем», совершенно новый артефакт. Химзащита плюс десять, заживление ран плюс десять, общее повышение выносливости плюс пятнадцать, радиация минус один. Конфетка, словом. Счастливый день у нас сегодня, реально. Слышь, Гришань, — обратился он к Дуднику, — может, скажем академикам, что ни хрена не было в аномалии, оставим малышку себе?

— Да как хочешь, — ответил Дудник, наблюдая за столпившимся у выхода с моста собаками. — Лучше давай думать, как линять отсюда.

— А никак, только перестрелять погань, — заявил Глыба, пакуя найденные артефакты в свои контейнеры. — Жаль, я «Винчестер» не взял, мы бы сейчас собачек дробью покропили бы. Малой, у тебя какой боезапас?

— Два магазина, — соврал я. Магазинов у меня было три, но один я держал в рюкзаке как самый неприкосновеннейший неприкосновенный запас.

— Хватит, — заявил Глыба, освобождаясь от костюма химзащиты. — Начинаем с псевдопсов. Стреляем одиночными, целим в головы.

Он подхватил свой автомат — и началось. Мы начали палить по собакам, и скажу по совести — непростое это дело, попасть в шустрого верткого зверя даже на расстоянии в каких-нибудь полсотни метров и даже с коллиматорным прицелом. В первое мгновение я поймал на метку прицела самого здорового из псевдопсов, но тварь как почуяла мои мысли и исчезла за мгновение до того, как я нажал на курок. Потом я еще пару раз промахивался, и хоть в конечном счете мог бы без всяких записать на свой счет трех убитых собак, магазин у меня опустел. Мне было до слез жаль тратить патроны на собак, но ребята стреляли по ним, и я не мог оставаться в стороне. Так что, выматерившись втихомолку, я быстро сменил магазин, дослал патрон в патронник и начал палить дальше, стараясь бить наверняка. Собаки попались или на редкость голодные, или на редкость тупые — мы положили большую часть стаи, только после этого уцелевшие пять или шесть мутантов все же бросились наутек, причем двое из них ковыляли на трех лапах, видимо, им хорошо досталось. Глыба еще пару раз пальнул им вслед, но не попал.

— Сукины дети, — резюмировал он. — Сколько расстрелял, Малой?

— Полтора магазина.

— Придем на Янов, Вова Ленин компенсирует.

— Так у меня натовские патроны, — сказал я.

— Это хуже. Ничего, сменяешь потом наши на ненаши у Могилы.

— Супер! — сразу повеселел я. Если бы не эта мысль, день и вовсе бы состоял из одних разочарований. Артефактов мне не досталось, патроны потратил…

— Здорово!

Мы повернулись на голос, все втроем, и Глыба ахнул.

— Етитный дух! — вырвалось у него.

— Метрах в десяти от нас, недалеко от ворот в цеха «Юпитера» стоял сталкер в незнакомом мне снаряжении — что-то вроде городского камуфляжа, но добротнее, с блестящими металлическими вставками на коленях и локтях, плюс черный бронежилет с разгрузкой. Сталкер был без противогаза, лишь нижнюю часть лица закрывала маска, и его водянистые голубые глаза смотрели на нас внимательно, но без враждебности — впрочем, и без дружелюбия… Винтовка висела у него за спиной прикладом вверх, я не мог видеть, что это за оружие. Мне показалось, что это немецкая G36. Впрочем, правую ладонь неизвестный сталкер предупредительно держал на рукояти пистолета в набедренной кобуре.

— Монолитовец! — с каким-то странным удовлетворением в голосе сказал Глыба. — Со свиданьицем!

— Запроси свою базу, сталкер, — сказал неизвестный. — Они в курсе.

Глыба тут же занялся своим ПДА. Переговоры заняли не больше полуминуты, и я заметил, что мой командир сильно удивлен.

— Надо же, как подгадал! — хмыкнул он. — К тебе, Малой.

— Ко мне? — А вот теперь пришла моя очередь удивляться. — Это как?

— А вот так.

— Мне сказали, что сталкер по прозвищу Малой здесь, — сказал монолитовец, поясняя ситуацию. — Кто из вас Малой?

— Я, — немного поколебавшись, я шагнул вперед. — Чего надо?

— Разговор есть.

— Иди, раз зовет, — подбодрил меня Глыба, но взгляд у него был более чем напряженный.

Я направился к монолитовцу. Странный сталкер убрал руку с пистолета, встал в позу «вольно» — руки за спиной, ноги слегка расставлены. Он смотрел на меня не отрываясь, и мне это очень не понравилось.

— Ну, я Малой, — сказал я, не доходя метр до монолитовца. — А ты кто будешь?

— Зови меня Шершень, — сказал тот. — Я пришел поговорить.

— Поговорить? — Я вспомнил, что мне говорили Добродий и Стах о планах устроить переговоры с «Монолитом», но как-то не мог представить себе, что все будет как-то так, совсем неофициально, оттого и был малость огорошен. — Ну, слушаю внимательно.

— Расскажи мне о черном камне.

— О каком черном камне? — Я включил дурочку, но монолитовец знал, что хочет услышать.

— Давай не будем терять твое и мое время, — сказал он. — Я тащился сюда через путепровод не затем, чтобы слушать сказки. Где артефакт?

Поколебавшись секунду, я рассказал монолитовцу об артефакте Бандуры — как он ко мне попал, и что я потом с ним сделал. Реакция Шершня меня удивила.

— Хорошо, — сказал он, едва я замолчал. — Ты неглуп, Малой, ты сделал правильный ход. Главное, что артефакт сейчас у «Долга», а не у тех, кто пытался тебя убить. Нас это устраивает. Можешь доказать свои слова?

— Доказать? — Я почесал затылок. — Да вот можно с Добродием через ПДА связаться, он подтвердит.

— Верю. Твое счастье, что дела обстоят именно так.

— Погоди, я что-то не догоняю, в чем вообще дело. Может, объяснишь мне, что и как?

— Объяснять придется долго. И тебе совершенно незачем это знать. На этот раз тебе очень повезло, ты не попал в число врагов «Монолита», как твой друг Бандура. Радуйся этому.

— Постой, так это вы Мишку грохнули?

— Нет, — Шершень покачал головой. — Мы хотели это сделать, но нас опередили.

— Почему, зачем? Ведь он друг мне был!

— У нас было подозрение, что Бандура работает на наших врагов. Но ты помог нам понять правду. Поэтому ты уйдешь отсюда живым.

— Слушай, ты, — сказал я, задетый за живое этими словами, — я бы на твоем месте не хорохорился так уж сильно. Нас трое, а ты один. Чуешь, чем пахнет?

— Это ничего не значит. Я бы мог убить вас в одну секунду, не напрягаясь. Но я пришел с мирной миссией, и старшие «Монолита» ждут от меня известий. Поэтому вы уйдете отсюда живыми.

Честно говоря, у меня появилось ощущение, что я говорю с сумасшедшим. Или с роботом. Монолитовец говорил ровным голосом, без всяких эмоций, и в его взгляде ничего не менялось — он просто СМОТРЕЛ на меня. От этого пристального равнодушного взгляда даже страх какой-то пробирал. Но я понял, что стрельбы этот парень явно не хочет, и попытался немного его разговорить.

— Послушай, Шершень, а почему вас устраивает, что артефакт сейчас у «Долга»? — спросил я. — И что в нем особенного такого, из-за чего Бандуру убили?

— «Долг» не станет передавать артефакт случайным людям ради наживы. Все, что они могут с ним сделать — отдать артефакт ученым, и те будут изучать его, но ничего не добьются. Главное, что артефакт сейчас можно получить обратно. Поэтому я уполномочен предложить вам обмен — вы отдаете нам артефакт, а «Монолит» снабдит вас кое-какой ОЧЕНЬ важной информацией об исчезнувшей в Припяти группе, которую вы разыскиваете. Это честная сделка. Артефакт вам ни к чему, продать вы его не сможете, и ученые обломают об него зубы, уж поверь. Особенного в нем много, но ты не тот человек, которому полагается знать об этом артефакте то, что знаем о нем мы.

— Почему убили Бандуру?

— Он невольно узнал то, чего не должен был знать — таково наше предположение. И сделал это тот, кого мы сами считаем нашим врагом. Но не будем отвлекаться от сути дела. У вас два дня, чтобы принять решение. Пусть твои начальники сообщат нам о решении по тому каналу, которым они пользовались до сих пор. В полночь с одиннадцатое на двенадцатое сентября, я буду ждать тебя с артефактом здесь, на этом месте. Можешь взять с собой два человека сопровождения, я тоже возьму двоих Верных. Если придет кто-нибудь другой, мы будем стрелять. Если попробуете обмануть нас, будем стрелять. Война или мир — ваш выбор.

— Один вопрос, Шершень — почему вы воюете со всеми?

— Ты услышал все, что должен был услышать, — монолитовец повернулся и пошел к воротам. Я не ошибся: он действительно был вооружен немецкой штурмовой винтовкой, которая стоит туеву хучу бабла. Я сразу вспомнил рассказ Батюка о «Монолите», и мне стало как-то не по себе. Ой, втянул меня Бандура, земля ему пухом, в историю! Ой, серьезные это люди, и что-то совсем мне не хотелось, чтобы меня записали во враги «Монолита»…

Наверное, я бы еще долго пережевывал впечатления от разговора, но тут подошли Глыба и Дудник.

— Чего он хотел? — сразу осведомился Глыба.

— Всего так не расскажешь. Надо Добродию доложиться, немедленно.

— Вообще, как он тут оказался? — удивлялся Дудник. — Появился, мать его, как привидение, будто из земли вылез.

— Он через путепровод пришел, — сказал я.

— Один?

— Говорит, что один.

— Хренасе! — уверенно заявил Глыба. — В одиночку там не пройдешь. Сто пудов, с ним человек пять, а то и все десять. Дожили, мля, монолитовцы уже по нашей территории как дома разгуливают. Ладно, идем мужики, темнеет уже. До темноты как раз до вокзала доберемся. Чувствую, серьезные разборки предстоят.