Звезда Полынь

Кошмары

За полтора года своего сталкерства я привык к тому, что ночи в Зоне какие-то особенно темные, не такие, как на Большой земле. Но на ЧАЭС все было иначе. Часы показывали начало одиннадцатого, а лиловые сумерки вокруг меня и не думали сгущаться. Скорее всего, из-за аномалий — они полыхали вокруг, будто дьявольская иллюминация. На зданиях, на трубопроводах и под ними, на земле и воздухе. В наушниках слышались их треск, гудение, уханье, завывания. Прямо Лас-Вегас какой-то.

Ноги у меня ослабли, липкий противный страх ползал по кишкам. Да по-другому и быть не могло; я просто физически чувствовал присутствие смерти. Смерть была частью всего, что меня окружало — этих безмолвных обшарпанных зданий, пустых окон, шевелящихся под ветром зарослей высоченных, в рост человека бурьянов, корявых деревьев, полыхающих в темноте разноцветных огней аномалий. Этого пурпурного неба, лишенного звезд, по которому время от времени пролетали оранжевые и ослепительно-белые болиды. В моих наушниках шумел ветер, на экране ПДА не высвечивалось ни единого контакта. Недавняя стрельба вновь стихла, станция казалась вымершей. Полное одиночество.

Наверное, Шершень потребовал от меня невозможного. Но выбора нет. Надо идти, искать портал. Надо искать выход со станции. В противном случае, я навсегда останусь в этом гиблом месте.

Сжимая автомат, я сделал несколько шагов, и тут со мной заговорил «Ланселот». Заговорил по-английски, все тем же приятным женским голосом. Видимо, запустилась обучающая программа, поскольку на внутренней поверхности прозрачного забрала на уровне моих глаз появился голографический дисплей. Сначала я увидел описание моего комбинезона и перечень его возможностей. Вот когда пожалеешь, что не знаешь английского языка! Далее дисплей вывел подробнейшую карту Зоны — от Болот, до самой ЧАЭС. Потом навигационная система показала мне мое местоположение: я находился в двухстах метрах севернее четвертого энергоблока. Дальше пошли параметры среды — температура воздуха, радиационный фон, количество вредных примесей, опасные аномалии. Кое-что я понимал, а точнее интуитивно угадывал. Приятный голос, видимо, дублировал все эти данные — слова «рэдиэйшн» и «эномали» поймет даже такой пенек в английском, как я. Время от времени я слышал щелчки и гудение: похоже, «Ланселот» сам подстраивался под среду. Интересный костюм и своих деньжищ он, похоже, стоит. Вот только насколько надежна эта электроника? А то шарахнет меня какая-нибудь мини-«Электра», и все эти встроенные чудеса компьютерной техники погорят в секунду? А главное — виртуальный дисплей закрывал мне обзор. Не полностью, но закрывал. Я вспомнил про обломки прицела, который показывал мне Батюк. Верно, этот прицел как-то синхронизировался со всем интерфейсом костюма, позволяя использовать оружие, не отключая дисплей. Но прицела у меня нет, стало быть, надо искать способ убрать эту хреновину с забрала.

«Ланселот» будто прочел мои мысли: голос замолчал, и дисплей исчез. Зато автоматически включился встроенный в шлем ПНВ. Размазанные очертания строений и предметов стали четче, рельефнее. ПНВ был снабжен какими-то фильтрами, и мне сразу стали заметны невидимые аномалии — самые опасные враги сталкера. Они окружали меня со всех сторон, полыхали по обе стороны асфальтированной дороги, ведущей от здания к энергоблокам станции. Одна из них затаилась внутри ржавой прогнившей насквозь «Лады» в нескольких метрах от меня и вытягивала из искореженного кузова свои радужные щупальца. Вновь накатила слабость: идти я не мог и сел на ржавую трубу у обочины. Ноги опять, в который раз за последние часы, стали ватными от противного, непреодолимого страха. Захотелось выпить, но я боялся снять шлем.

Надо перебороть свой страх. И попробовать забыть о том, что случилось со мной пять минут назад. Ксения сама виновата. Она знала, на что идет. Может быть, она и была тем самым тайным осведомителем наемников в СБУ, о котором говорил Батюк. А может, именно она разработала всю эту операцию со «Звездой Полынь». Подставила американца, завела в засаду меня — ради артефакта, ради этих самых «Ланселотов», ради еще чего-то? Или же это Монолит управлял ей, сделал из нее свое орудие?

Так или иначе, она мертва. И Шершень мертв. И Индус. Я единственный, кто так близко подобрался к разгадке. Справлюсь, или порву себе пупок на последнем, финишном рывке?

Эх, Бандура, Бандура! Засранец ты был, прости Господи!

Артефакты. Всему виной проклятые артефакты. И жадность. А Монолит — если он и впрямь существует, этот заключенный в черную «звезду Полынь» сатана, — играет на этой жадности, забирает в плен души. Душу Меченого, душу Бандуры.

Душу Ксении…

Машинально, больше от желания отвлечься от тяжелых мыслей, я полез в контейнер на поясе и достал «Пасхальное яйцо». Артефакт лежал у меня на ладони, я разглядывал его и не мог ответить на вопрос: да что же в нем такого особенного? Почему Меченый в моем видении так желал завладеть им? Почему Бандура отдал его мне? Ведь он мог продать его тому же Бороде и получить неплохие деньги — на Затоне никто никогда не видел такого артефакта. И как он попал к Бандуре — так же, как «Звезда Полынь», с трупа американца, или же он в аномалии его нашел, или… Я чувствовал, что устал от загадок, что мой мозг перегружен ими. А мне так хотелось получить хоть один внятный ответ на вопросы, которые ставила передо мной проклятая Зона.

Наверное, я бы просидел еще час с артефактом в руке, как тот самый принц Гамлет с черепом Йорика, но «Ланселот» опять напомнил о себе. Кибергид что-то сообщал мне, но я не понимал ни слова, и это меня жутко злило. Поднявшись с трубы, я подпрыгнул, чтобы рюкзак поудобнее улегся на спине, взял автомат наизготовку и осторожно двинулся мимо полыхающих аномалий в сторону черневшего в сумерках Саркофага.

Понемногу подкрадывалась усталость. Ноги гудели, хотелось есть, и еще больше хотелось спать. Впереди показалось белое свечение — кажется, это был портал, о котором сказал мне Шершень. Громада Саркофага была прямо передо мной, закрыв половину неба. Счетчики радиации начали потрескивать, женский голос в наушниках что-то заговорил — видимо, предупреждал о высоком излучении. Портал был слева от меня, в дальнем конце маленькой площади, и я направился к нему, обходя сгоревшие ржавые легковушки.

Темные кучи на асфальте перед порталом оказались трупами. Наемники. Один труп был буквально изодран в клочья. Рассматривать и обыскивать их я не стал.

Сначала я услышал громкий, истеричный визг, который хлестанул по моим нервам, как нагайка, заставил обернуться, вскидывая оружие, а миг спустя из-за угла полуразрушенного здания появились они — четыре безобразные, темные туши, похожие на раздутые мохнатые шары на изломанных коленчатых лапах. Передняя плоть была гораздо больше своих товарок, смотрела прямо на меня, и ее глаза горели двумя зелеными огоньками. Другая плоть что-то волокла по асфальту — мне вначале показалось, обрубок дерева. Присмотревшись, я почувствовал тошноту: в челюстях плоти была человеческая нога в армейском ботинке.

Я прицелился в большую плоть. Все четыре твари немедленно остановились и уставились на меня.

— Это он! — раздался в наушниках «Ланселота» тоненький, писклявый голосок. — Это он!

— Это он! — подхватили остальные голоса. — Он один!

От бывалых сталкеров я не раз слышал, что плоти якобы умеют говорить. Причем членораздельно и вполне осмысленно, не как попугай, который всего лишь повторяет бессмысленно заученные фразы, подражая звукам человеческой речи. Но прежде мне не приходилось встречать говорящую плоть, а тут говорили сразу четыре! Их голоса, писклявые, нечеловеческие, прерываемые шумным астматическим дыханием, звучали на редкость мерзко.

— А ну, пошли вон! — крикнул я, целясь в крупную тварь: мне подумалось, что эта плоть как бы за предводителя у остальных. Кончу ее, остальные побоятся нападать. — Брысь!

— Он грозит, а мне не страшно, — пропищала тварь, вращая своими разноразмерными глазами, как хамелеон. — Он парнишка неплохой, только ссытся и глухой.

— Неплохой, неплохой! — подхватили остальные твари. — И пиндосовский костюмчик у него такой крутой. Ща мы ему!

У меня появилось ощущение, что я сошел с ума. Мало того, что говорят отчетливо и разумно, так еще и глумятся, сволочи, по полной программе. Первым побуждением было разрядить весь магазин в эту свору, но я сдержался. Да и чудища почему-то не бросались на меня — то ли были сыты, то ли хотели растянуть удовольствие. Просто взяли в полукольцо, и я начал медленно отступать к светящемуся порталу. Ждал нападения, но плоти и не думали нападать. Они, видимо, решили поглумиться еще и удивить меня своим красноречием.

— Куда бежишь? — продолжала вещать крупная тварь. — Беги, не беги, Он ждет. Он знает о тебе. Он готов.

— Кто это «Он»? — спросил я, не опуская автомат.

— Он — это Он. — Плоть с шумом втянула воздух. — Он — это мы. Мы — это Он. Ждетждетждетждет!

— Тьфу на вас! — Я подошел к порталу так близко, что уже мог слышать исходящее от него гудение. Плоти пялились на меня, и я подумал, что они окончательно отрезали мне дорогу назад. Конечно, я мог бы их перестрелять, но смысл? Тратить патроны на мерзких тварей не хотелось, тем более что нападать на меня они вроде как не собираются. На смену страху пришло любопытство.

— Расскажи мне о Нем, — сказал я.

— Оружие опусти, мужик! — велела плоть, и голос ее звучал теперь вполне по-мужски, без дурацкой писклявости.

— Ага, разбежался! — Я еще на шаг отступил к порталу. — Только подойди, я из тебя сито сделаю.

— Пфф! — прошипела плоть и шагнула в мою сторону. Я нажал на курок. Пули выбили искры из асфальта в каком-нибудь полуметре от мутанта: плоть попятилась назад, заколыхалась, как огромная медуза, замахала своими омерзительными паучьими лапами. Прочие три твари будто оцепенели.

— Дыранули меня, пацаны! — простонала плоть, корчась на асфальте. — Ой, бляяяяя!

— Хватит кривляться, — я был уверен, что не попал в мутанта, может, только рикошетом эту тушу задело, а тут гляди, какой спектакль! — Я тебе вопрос задал: кто такой Он?

— А хочешь ли ты это знать, человек? — ответила плоть, и меня от ее слов мороз по коже подрал.

— Хочу, — ответил я. — Говори, тварь, чего тебе от меня надо.

— Всем что-то от кого-нибудь нужно. Дурак ты, Малой, — плоть подмигнула мне большим глазом. — Возвращения не будет.

— Это мы еще посмотрим, — я не без труда подавил дрожь в голосе.

— Да пошел ты, — внезапно сказала плоть и, хрюкнув, понеслась неуклюжими скачками мимо трубопровода в темноту, за деревья. Ее товарки припустились за своим вожаком, и я еще успел расслышать, как одна из уродин вполне отчетливо пропела на прощание: «Несла Ганя воду». Я несколько мгновений смотрел на оставленную тварями оторванную ногу, вздохнул, переводя дыхание. Глаза мне заливал пот, но я не мог его стереть.

После такого интересного общения я довольно долго не мог сойти с места. Даже не представлял, что такое возможно. Потом сообразил, что напрасно теряю время. Решил идти прямиком к порталу, пока еще какое-нибудь чудо-юдо говорящее не появилось.

Между порталом и асфальтом была неширокая полоса земли, заросшая высоченными бурьянами. Повсюду лежали ржавые железяки не пойми от чего. Вроде как обломки автомобиля. Детектор радиации предупредил о том, что железки неслабо фонят. И еще я увидел, что в траве что-то движется, оставляя слабый светящийся след. Вроде артефакт.

Вначале мне показалось, что это «Грави». Я шагнул поближе, посветил фонариком — и встал, как вкопанный. Над землей прыгало человеческое сердце. Самое натуральное, пульсирующее, выплескивая из обрубков сосудов черный тяжелый дым.

— Хороший трофей? — Темная, будто туманная фигура, вышла из-за портала, остановилась шагах в пяти от меня.

Я ощутил темный оглушающий ужас. Фигура была в комбинезоне сталкера, но луч моего фонаря упал на лицо под капюшоном и…

— Надо, забери, — сказало чудовище с мордой баргеста и показало на свою грудь: в комбинезоне зияла огромная дыра, из которой будто изливалась тьма. — Дарю.

— Ты… кто? — еле вымолвил я.

— Пока никто. Но скоро этот мир будет принадлежать нам.

— Это еще почему?

— Книги надо было читать, людишки, — сказала тварь, и я внезапно понял, что сейчас говорю не с чудовищным привидением, а с кем-то другим. Кем-то, кто использует призрак, чтобы говорить со мной. Оттого мне стало совсем жутко. — Слепые, глупые людишки.

— Какие еще, нахрен, книги?

— Умные. Это началось, и возвращения не будет. Вам были даны знаки, вы их не видели.

— А с этого места поподробнее, — ответил я.

— Американец приходил, потому что читал книгу. Он верил. Он знал правду. Он понимал, что все происходит по плану. Он искал ответ, почему и зачем.

— Хватит меня грузить. О чем ты вообще говоришь?

— «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.

Имя сей звезде полынь: и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки», — процитировал фантом. — Это из Откровения. Первое знамение, которого вы не увидели.

— Кто ты, черт тебя дери?

— Суть. Но не обо мне речь. Говорим о книгах. И о небоскребах, — фантом сделал выразительную паузу. — О небоскребах и самолетах. Знаешь, что бывает, когда дома слишком высокие, а самолеты летают слишком низко?

— Это ты про Всемирный Торговый центр говоришь? — Я аж взмок весь. — Про 11-ое сентября?

— Шестнадцать лет прошло с ночи звезды. Первый год нового тысячелетия, первая глава Книги пророка Софонии. Стих одиннадцатый: «Рыдайте, жители нижней части города, ибо исчезнет весь торговый народ, и истреблены будут обремененные серебром». И еще стих шестнадцатый: «День трубы и бранного крика против укрепленных городов и высоких башен». Американец знал, и он искал ответы.

— Причем тут атака на нью-йоркские башни? Говори давай!

— Еще не время, — ответило чудище и, пройдя мимо меня, ушло в бетонную стену полуразрушенного здания.

— Фуууу! — Я, наверное, пару минут продолжал таращиться в то место, где исчезло привидение, потом несколько раз помотал головой и глубоко вздохнул. Ощущение кошмара прошло. Ко мне постепенно возвращалось чувство реальности.

Земля под ногами дрогнула, послышался гул. На меня налетел порыв сильного ветра, и даже в защитном костюме мне казалось, что этот ветер пахнет смертью. Оглядев опустевшую площадь еще раз, я повернулся и шагнул в портал.