ЗвеРра

ПОЛНОЛУНИЕ

Ночь первая

Округлая луна медленно восходила на небосклон. Её появления напряженно ждали внизу, на земле. Лунный свет коснулся чёрных окон. Ночь пришла.

Сначала было пусто и темно.

Затем появились звуки: противные, царапающие мозги…

За звуками проступили время и пространство. Пространство тошнотворно колыхалось, потом, со временем, колыхание закончилось. Зато звуки остались: кто-то с громким топотом носился туда-сюда (явственно цокали коготки по камням).

Этих — с когтями — было много.

Марку страшно не хотелось открывать глаза, чтобы проверить, так ли это.

Ему вообще было непонятно, с какой стати мимо него бегают всякие неизвестные, зачем именно по камням и почему они брезгуют линолеумом, по которому не стыдятся ходить даже очень порядочные люди. Голова, как водится, раскалывалась. Пить хотелось жутко. "Привет с большого бодуна?" Марк решил не сдаваться на милость похмелью и сесть, точнее, принять относительно вертикальное положение.

Единственное, что он твёрдо знал на текущий момент: зовут его Марк, он мужчина, а голова сейчас лопнет. Уф.

Стиснув зубы, Марк сел. Охватил раскалывающийся лоб ладонями. Стало чуть легче. Марк собрался, убрал правую ладонь и исключительно силой воли приоткрыл один глаз.

Действительность убила наповал.

Было сумрачно. Каменный пол оказался не выдумкой. И по нему бодро носились упитанные человечки, цокая коготками босых ног. Заметив, что гость (или пленник) очнулся, они со всех ног кинулись врассыпную, в тёмные углы.

Тёмных углов хватало: места было много, к каменным полам прилагался высокий потолок с потемневшими балками, сквозь стрельчатые окна лился холодный лунный свет. Царила атмосфера стильного средневековья, правда, как почудилось пленнику, несколько кинематографического. Любопытные, и одновременно испуганные мордочки хозяев на мгновение показывались на освещенных местах — и снова ныряли в темноту.

"Хоббиты! — подумал Марк, ошалело пялясь на них. — Белая горячка, поздравляю!"

Но на хоббитов, признаться, обитатели неведомого дома не были похожи. Скорее на хомячков. Или кроликов. Они были коренастыми, но округлыми. С упитанными щёчками и влажными бусинками глаз. И с обычными ушами.

Заметив, что гость его разглядывает (причём одним глазом) потрясённый обладатель упитанных щёчек упятился дальше, в непроглядные глубины тёмного угла.

Марк потряс головой. Наваждение? Как же!

"Воды бы… — жалобно подумал Марк. — Холодненькой… Мо-о-окрой…"

Но суровая действительность требовала забыть о воде, открыть оба глаза и продолжить осмотр. Марк подчинился и обнаружил, что сидит в чужой постели.

Здравый смысл, пробившийся сквозь заслон головной боли, подсказал, что именно здесь кроется источник недавнего колыхания: скорее всего, обладатели когтистых лапок принесли его сюда вместе с кроватью. Марк пошарил под одеялом, надеясь найти впридачу к незнакомому ложу ещё и очаровательную, словоохотливую соседку, которая всё объяснит, а может, и утешит заодно — но надежды не сбылись. Пришлось осматриваться дальше.

Оказалось, что кровать — невысокий деревянный короб на ножках, наполненный сеном, которое прикрыто сверху клетчатой простыней. Сеном же, хрустким и пахучим, набита и подушка. А одеяло лоскутное, чуть ли не ситцевое. Деревенская пастораль.

Здравый смысл отказался подсказать, к чему бы это, и исчез бесследно, постыдно сбежав с поля боя. Голова заболела вдвойне.

Кряхтя, Марк сполз на пол. Нашарил под чужой кроватью свои же собственные кроссовки. Надо было бы порадоваться встрече с любимой обувью, но сил не было. На трясущихся ногах доковылял до высокого, в мелких стеклышках, окна, выглянул наружу.

Луна замерла на бездонном чёрном небе, круглая, полнокровная. Тронь пальцем — сорвётся с небосклона, грянет оземь и лопнет, залив кровью всё кругом. Луна была куда более настоящей, чем всё вокруг. И совершенно, просто абсолютно безжалостной.

Марк поёжился и отвернулся. Уставился на каменный пол. Плиты, и плиты старые…

"А ведь это не похмелье… Не пил я вчера, вот в чём беда… Не пил, но вляпался во что-то крепко… Ну что, брат, самая пора задавать идиотские вопросы? Если эти хоббиты, конечно, говорят… "

— Где я?.. — воззвал он тоскливо в пространство.

— Ты в ЗвеРре, лохматый человек! — незамедлительно дало справку весьма отзывчивое пространство.

Марк машинально пригладил ладонью растрёпанную шевелюру.

— А вы кто? (добрые хоббиты… — добавил он про себя).

— Мы звеРрики, — любезно проинформировали его из тёмного угла. — Есть хочешь, лохматый человек?

— Хочу, — подумав, сообщил Марк. — И пить. И ещё: меня зовут Марк.

— Хорошо, лохматый человек Марк, — покладисто согласились из угла.

Затем там, в темноте, произошла (судя по звукам) короткая, но яростная схватка и несколько крепких рук выпихнули на относительно освещённое пространство того самого хоббита, тьфу, звеРрика, которого Марк уже успел разглядеть.

— Ты не будешь нас обижать, лохматый человек Марк? — опасливо уточнил звеРрик. — Иначе ты не успеешь поесть, ведь скоро за тобой придут звеРри, ты недолгий гость у звеРриков, я чувствую. А время идёт.

Разламывающаяся от боли голова Марка свежую информацию восприняла плохо. Есть эти, есть ещё кто-то, и они за ним придут. И надо поторопиться с завтраком. (Или ужином?) Ну что ж, логично, в принципе.

— Ладно, не буду обижать, — милостиво согласился Марк. — Где еда?

В тёмном углу словно распустили завязки туго набитого мешка и оттуда с гомоном хлынули звеРрики всех размеров.

Они быстро приволокли деревянные козлы, столешницу, собрали стол, поставив его в круге лунного света, и принялись украшать глиняными мисками и кружками. Принесли кувшин, (Марк жадно схватил и надолго к нему припал) — с кислым молоком. Хлеб, сыр, зелень. Яблоки. Невысокая особа в белом накрахмаленном чепчике и таком же (хрустящем, как свежий снег) фартуке, важно внесла скворчащую сковороду, накрытую крышкой. Поставила на дощечку перед Марком, сняла крышку. Мясо с грибами… С пылу, с жару…

Жить стало легче. Головная боль слегка утихла, а в желудке поселилось приятное, умиротворяющее тепло.

Наевшись, Марк зевнул и, ковыряя пальцем в зубах, спросил:

— Почему за мной должны придти эти… звери?

— Потому что ты человек.

— По первому впечатлению — вы тоже.

— Это ЗвеРра, лохматый человек Марк. Мы — люди ЗвеРры. Это другое. Ты скоро поймешь.

— Ладно. Заходим с другого бока. Почему вы зверики, то есть звеРрики, а они — звеРри?

— Мы маленькие.

— Угу. Расстановка сил ясна. ЗвеРри круче звеРриков. А есть те, кто круче звеРрей?

— Для кого что звеРрики, что звеРри?

— Ну где-то так…

— Это звеРрюги. Они приходят в город по ночам. Особенно в полнолуния… Они совсем плохие. Просто убивают. Не для еды.

Марк покосился на окно, в котором красовалась налитая кровью луна.

— Ещё не приходили… — заметил его движение звеРрик. — Может, позже…

— Зачем я нужен звеРрям?

— Ты нужен всем. Даже звеРрюгам. Но за тобой придут звеРри. Мы тебя не можем заставить, а звеРрюги не смогут удержаться и растерзают тебя, лохматый человек Марк. На них Безумие ЗвеРры.

ЗвеРрик замолчал, прислушался и принюхался.

— Всё, они пришли.

Остальные обитатели дома испуганно смолкли. В наступившей тишине Марк услышал гулкие удары. Во входную дверь, надо полагать.

Марк поднялся из-за стола. Подумал, не прихватить ли нож. Не успел: звеРрики мигом уволокли столешницу со всем, что на ней стояло. Взамен они принесли свёрток. Это было одеяло. То самое, лоскутное.

— Зачем? — удивился Марк.

— На улицах ночь. Ночью в ЗвеРре холодно, лохматый человек Марк.

Чувствуя себя полным дураком, Марк сунул сверток под мышку и пошёл к выходу. ЗвеРрик семенил, слегка прицокивая коготками, рядом.

— Тебя звать-то как?

— Птека

— Спасибо за еду, Птека.

Они подошли к входной двери как раз в тот момент, когда несколько звеРриков отворили последний засов. Клубы морозного воздуха хлынули вовнутрь. Марк поёжился. Одеяло под мышкой не показалось теперь смешным.

Из уличной темноты появились те, кто за ним пришёл. Высокие, кряжистые люди, они же звеРри. Трое. Двое молодых и один в возрасте. Конвоиры.

— Ты пойдешь с нами, — без всяких предисловий и долгих объяснений объявил старший. — Тут недалеко.

Марк пожал плечами, демонстративно встряхнул одеяло, накинул его на манер испанского плаща и молча вышел.

Холод снаружи стоял собачий.

Фонарей в этой ЗвеРре, видимо, отродясь не водилось. Наверное, для того, чтобы пресловутым плохим звеРрюгам было легче безобразничать на ночных улицах. Здания в городе были старыми. Во всяком случае, том районе, где квартировали звеРрики. Каменное изваяние сурка украшало арку над входом в их дом. Но может, и не сурка, а, к примеру, бобра. Или тапира. В одном Марк был уверен: фигура однозначно не являлась ни львом, ни тигром, ни орлом.

ЗвеРра была по-своему красива.

Марк признал это неохотно, но лунные улицы, брусчатая мостовая и обросшие мхом каменные постаменты у входа произвели на него впечатление. Странный замерший город, в котором не горят огни.

На свежий воздух вышли звеРри-конвоиры. Крутые лбы, громадный рост, необъятные затылки… Широкие ремни перехватывали торсы, руки украшали браслеты из толстой кожи с заклепками.

"Зубры…" — определил для себя их Марк. И был уверен, что определил правильно.

Луна, небо, каменные строения вокруг — всё источало холод.

Старший троицы еле уловимо поёжился. И плечи его прямо на глазах покрыла невесть откуда взявшаяся шкура, вся в тугих завитках. Сходство с диким быком стало ещё больше. Шерсть на загривках и плечах появилась и у его помощников.

Марк им откровенно позавидовал: лоскутное одеяло грело плохо, от самовозникающей шубы он бы сейчас тоже не отказался. И от меховой шапки-ушанки.

Молодые зубры утвердились по бокам пленника, старший занял место впереди — и процессия двинулась по лунным улицам таинственной ЗвеРры.

Марк прошёл десяток шагов молча, потом не вытерпел и спросил свой набыченный конвой:

— Вы серьёзно думаете, что я куда-то сбегу?

— Бежать тебе некуда, человек, — не оборачиваясь, объяснил старший. — Но мы должны довести тебя живым.

— Куда?

— Терпение, человек, ты всё узнаешь. Радуйся пока незнанию. Скоро оно закончится.

— Хорошо, попробую, — саркастически пообещал Марк, но никто, похоже, его сарказма не оценил.

— Ладно, вы должны привести меня живым, — задумчиво продолжил он, когда миновали несколько домов. — Допустим. Почему тогда никто не прикрывает мне спину?

— Прикрывают. ЗвеРрюги вряд ли нападут со спины. Им интересно видеть твоё лицо, человек.

— А что такого интересного в моём лице?

— Предсмертная агония.

— Боюсь, моя предсмертная агония их несколько разочарует, — пробурчал Марк.

— Не разочарует, — утешил его один из молодых быков, тот, что шёл слева. — Для них наблюдать, как умирает убитый ими человек, — слаще некуда.

Марк промолчал, делая вид, что полностью утешился.

Обитель хлебосольных звеРриков осталась далеко позади. Холод кусал сквозь лоскутное одеяло. Пар клубами вырывался изо рта. По мнению Марка то самое "недалеко", о котором упомянул старший конвоя, осталось далеко позади, но зубры шагали и шагали без малейших признаков скорой остановки.

В ЗвеРре, чувствовалось, не мелочились, лепя здания впритирку. То ли городская земля именно в этом районе была предельно дешёвой, то ли ЗвеРра пребывала в упадке достаточно долгое время и не интересовала застройщиков, — Марк брёл мимо каких-то живописных развалин и запущенных парков. Кварталы жилых домов перемежались с пустырями. В лунном свете покрытые инеем заросли бурьяна щетинились пиками и копьями. Зубры старались обходить пустыри стороной, без крайней нужды не срезая через них дорогу.

Но, видимо, были места, которые не обойти…

Старая брусчатая дорога привела к глубокой ложбине. На противоположной стороне возвышался мрачный дом, больше похожий на замок, обнесённый крепостной стеной.

— Почти добрались… — пробурчал старший зубр. — Если ложбину пройдём.

Он подошёл вплотную к зарослям на краю склона и тревожно принюхался. Показалось ли Марку в зыбком свете луны или так оно и было на самом деле, но лицо старшего на мгновение изменилось, бычья морда шумно втянула расдувшимися ноздрями воздух.

Луна неспешно плыла над холодной ЗвеРрой.

— Обождать бы… — замялся старший зубр.

Один из боковых конвоиров Марка поёжился от холода, но промолчал.

Старший прошёлся вдоль стены заиндевевших зарослей, к чему-то прислушиваясь. Ненадолго исчез на тропе, уползающей в ложбину. Вернулся.

— Ладно, идём. Всё равно ничего не выждем, только замёрзнем, а сейчас это плохо.

— У вас всегда тут так хорошо? — клацая зубами, спросил Марк.

— Нет, зимою холодно, — охотно отозвался один из молодых зубров.

— О, так мне повезло, бархатный сезон… — пробурчал Марк.

— Тихо, — одёрнул их старший. — Сейчас говорить нельзя.

Сходство его с племенным быком, буйным туром опять усилилось. Он ступил на тропу. По негласному уговору, выразившемуся в коротком перегляде, конвоиры пропустили Марка, направив за старшим зубром, сами пошли следом.

Тропа была узкая, изрядно набитая. Она вела на дно лощины, не тратя времени на извивы и прочие ненужности. Марк то и дело спотыкался на коварно возникающих под кроссовками скользких камнях, с трудом удерживаясь, чтобы не зачертыхаться во весь голос. Одеяло весьма ощутимо сковывало движения. Одно было хорошо — от такого спуска он согрелся.

Наконец, добрались до низины.

Широкое дно лощины, которое ещё предстояло пересечь, было покрыто роскошными, просто первобытными зарослями. В заболоченных местах стеной стояли камыши, а может тростники, — Марку ни с того, ни с сего вспомнилось, как кто-то убеждал его, что настоящего камыша сейчас днём с огнем не сыщешь и всё, что заполняет берега речек, и есть тростник.

Зубры опять перестроились, старший так и остался впереди, за ним встал молодой, потом Марк, потом замыкающий звеРрь. Высокие борта лощины отсекли их от внешнего мира, только луна заглядывала сверху. Марку сделалось как-то нехорошо, даже угрюмые, безлюдные улицы полуразрушенной ЗвеРры показались милыми и гостеприимными.

Осторожно пошли по дну лощины.

Нечаянно хрустнула под ногой замёрзшая лужица.

У Марка зубы заныли от этого хруста.

Голова впереди идущего зубра ушла в плечи, локти прижались к бокам. Он ступал, пружиня каждый шаг, и из-за этого казался теперь ниже. Оглянуться на замыкающего Марк не решился. Наверное, тоже шагает в полной боевой готовности.

Шли тихо, только шуршали ветки по лоскутному одеялу Марка. Он снова замёрз и матерился про себя по-чёрному, отводя хоть этим душу.

По деревянному мостику пересекли ручей, текущий на дне лощины. Ступили на топкий, заболоченный берег. Почва за ночь подмёрзла, но под глиняной коркой притаилась жидкая грязь, взрывающаяся при каждом шаге фонтанчиками.

Впереди стеной стояли заросли, по виду куда более плотные, чем оставшиеся на том берегу.

Марк поскользнулся на кочке, попал в замаскированную травой глубокую ямку, чуть не черпнул стылой грязи. Поднял глаза, определяя, сколько осталось до относительно сухого места, — и напоролся на иной взгляд.

Чьи-то глубоко посаженые глазки рассматривали его из зарослей с таким буйным восторгом, какого Марк не наблюдал по отношению к себе и у любимых женщин. Судя по всему, он, Марк, превзошёл самые смелые ожидания (даже не подозревая, что от него ждут).

Кусты шевельнулись, — и на болотистой проплешине появилось новое действующее лицо.

"ЗвеРрюги вряд ли нападут со спины… Для них наблюдать, как умирает убитый ими человек, — слаще некуда…" — старший зубр знал, что говорил.

Существо без особых раздумий прянуло к Марку, меняясь в прыжке. Плотное тело, жёсткая щетина на загривке, страшные клыки: кабан-секач летел снайперской пулей.

Марка сшибли в сторону могучим ударом, прямо в липкую грязь. Нелепо запутавшись в лоскутном одеяле, он лежал между болотных кочек, и смотрел, как метнулась навстречу кабану могучая туша зубра, сбивая пулю с намеченной траектории.

Замыкающий шествие конвоир грубым рывком за одеяло поднял охраняемого человека, потащил обратно на шаткий мостик.

Руки Марка кровоточили: мёрзлые листья осоки резали, словно обсидиановые ножи. Плотные джинсы уберегли ноги от ран.

Второй охранник на глазах превратился в быка. Не такого могучего, как старший зубр, но тоже крепкого, с тяжёлыми рогами и горбатой холкой. Роя широкими копытами грязь, зубры, сопя, отгоняли охваченного Безумием ЗвеРры кабана от мостика, где укрылся Марк.

ЗвеРрюгу двое противников не смутили. Зло визжа, кабан кинулся на младшего зубра, как на более слабого, рассчитывая сбить с ног и проскочить берегом к мосту.

Два зверя схлестнулись, — только болотная грязь разлетелась веером во все стороны. Младший зубр исхитрился поддеть и отшвырнуть кабана. Старший попытался добить упавшего. Кабан извернулся, подскочив, словно пружина, молниеносно прыгнул между двумя зубрами, — дорога к мостику была для него открыта.

Несколькими скачками кабан достиг переправы через ручей.

Путь зверРюге преградил третий охранник, так и не превратившийся полностью, — иначе мостик просто не выдержал бы веса зубра и обрушился. Сейчас у входа на мост застыл получеловек-полубык: бычья голова сидела на человеческом торсе, ноги оканчивались копытами, в руке был клинок, а длинный бычий хвост с кисточкой на конце яростно хлестал по мосткам.

Кабан пошел в атаку. Охранник не отступил, полоснул звеРрюгу длинным кинжалом, без особого, правда, успеха, но тут подоспели зубры, заходя с двух сторон. Кабан снова вывернулся из клещей и резко исчез в тёмных зарослях.

Старший зубр на глазах поменял облик, тяжело топая, вбежал на мостик и стащил с него Марка, как куль муки.

Закинул на спину второму зубру, переминающемуся около мостков:

— Хочешь выжить — держись!

Марк онемевшими от холода, испачканными в крови пальцами вцепился в бычью холку. "Европа, похищаемая Зевсом…" — ни к селу, ни к городу вспомнилась ему картинка из школьного учебника. Прижав подбородок к груди, он впился зубами в края грязного лоскутного одеяла, понимая при этом, что всё равно потеряет одеяло после первых же скачков верхом.

Младший зубр понесся по тропе к борту лощины.

Кабан напал сбоку, откуда-то из зарослей, по-волчьи. Скакнув, попытался стащить человека со спины зубра. Клыки, не уступающие в крепости тигринным, пробороздили по ноге, распарывая штанину джинсов и человеческую плоть. Марк заорал, задрыгал ногой, пытаясь отпихнуть бешеного звеРрюгу. Лоскутное одеяло (только он разжал зубы) слетело, как знаменитый сыр у вороны, приземлилось на кабана, и накрыло клыкастого преследователя с головой, дав мгновение форы.

Зубр рванул быстрее, вынесся к долгожданному борту лощины и, обрушивая копытами водопады камней на склоне, с утробным фырканьем стал забираться наверх. Марка мотало из стороны в сторону, он чувствовал себя сумасшедшим тореадором, оседлавшим раненого быка. "Торро! Торро!" — шумело в ушах. Кровь текла из прокушенной губы, застывая на подбородке, нога горела, словно в огне. Разжать онемевшие пальцы он сейчас не смог бы даже при желании.

Зубр выбрался к подножию замка, с рёвом понесся к воротам. Марку было уже всё равно. Ворота открылись, звеРрь, вбивая копыта в брусчатку, промчался по гулкому туннелю, вылетел во внутренний двор. Резко остановился.

А Марк, тело которого продолжало движение, сорвался с мохнатой спины и крепко приложился к брусчатке.

И потерял сознание.

Марк очнулся от криков. А так же от терпкого запаха горящей смолы. Его поднимал на ноги старший конвоя, пребывавший сейчас во вполне человеческом облике.

Кругом толпился народ, но отнюдь не чудом спасшийся из лап звеРрюги Марк завладел народным вниманием.

Замковый двор, помимо луны, освещали чадящие факелы. Кряжистые словно на подбор, люди-зубры стояли плотной толпой и смотрели как на центральном, пустом от зрителей пятачке бьются два звеРря с человеческими телами и бычьими головами.

Могучие рога сшибались с громким треском, разве что искры не летели. Мускулистые противники кружили друг напротив друга, обнажённые торсы блестели от пота в красноватом свете факелов.

Зрители болели за поединщиков, поддерживая удачный выпад громкими криками и топаньем.

Старший конвоя заботливо закутал Марка в лоскутное одеяло, преизрядно измазюканное в грязи, украшенное отпечатками кабаньих копыт. Где он его подобрал, так и осталось тайной. Младший конвоир сердобольно подставил в помощь крутое плечо. Того зубра, который домчал Марка до замка, не было видно.

— Пойдём, человек, тебя ждут.

— Что за драка ни свет, ни заря? — выдавил Марк.

Его сильно мутило после падения. Было стойкое ощущение, что в теле не осталось ни единой целой косточки. Но крики болельщиков раздавались так громко, что он поневоле заинтересовался.

— Посвящение молодых, — пояснил старший.

Голос звучал нерадостно. Помолчав, зубр, нехотя, добавил:

— Раньше бились бы как положено, в полном обличье. Теперь нельзя. Трудно вернуться обратно. Тот, кто вынес тебя к Зубровому Замку, уже не вернётся. Придётся забить.

— Чего? — не понял Марк.

От последних слов старшего зубра даже тошнота прошла, точнее, испуганно затаилась.

— Забить. Насмерть. Иначе Бешенство ЗвеРры овладеет им, и он начнёт убивать направо и налево.

— Но ты же тоже был зубром?

— Я старше. И был недолго. Долго сейчас нельзя. А ему пришлось. Иначе звеРрюга пробился бы к тебе. Так было надо. Пошли.

Старший развернулся и начал подниматься по широкой лестнице. Марк — за ним. Раненая нога упорно спотыкалась и идти не хотела. Снова замутило. Марк тупо ковылял по ступенькам, опираясь на младшего зубра, а за спиной взрывалась криками радости толпа, приветствуя очередной удар.

В Зубровом Замке было тепло. По сравнению с уличной стылостью. Но холоднее, чем в доме звеРриков. Сплошной камень.

Марк с тоской вспомнил кровать, наполненную сеном, шкворчащую сковороду на дощечке-подставочке. Мрачно подумал: тут будет всё наоборот, в качестве еды дадут сена, а вместо кровати жёсткий дощатый лежак. Если дадут, конечно. А не забьют с порога, как того бедолагу. Сурово тут у них, в ЗвеРре этой…

Грустные прогнозы не оправдались, его привели в помещение с громадным чаном, наполненным горячей водой. Полы устилали плетёные из болотных трав коврики, печка-каменка, щедро спрыснутая берёзовой водой, давала влажное тепло.

Усадив Марка на низенькую скамью, младший конвоир стянул с него кроссовки и носки, снял рубашку, футболку, и принялся поливать из ковшика задубевшую от крови штанину джинсов. Кровь давно засохла, намертво приклеив джинсы к ранам, оставленным кабаньими клыками. Марк так намерзся, что чуть тёплая вода казалась обжигающе горячей. Когда ткань намокла, зубр, осторожно дергая, отделил её от ноги, стянул порванные джинсы. И, как младенца в тазик, посадил Марка, впавшего в блаженное, вызванное теплом полузабытье, в глубокий чан. Тёплая вода мягко обволокла со всех сторон, и Марк почувствовал, что уплывает далеко-далеко…

Появился старший зубр с бокалом какого-то пойла. Подал Марку. В бокале оказался горячий травяной напиток, пахнувший распаренным банным веником.

— Выпей, — прозвучало как приказ. — Тебе нельзя раскисать. Поспишь потом. Ждут.

Марк послушно выпил, чувствуя, как согревается и снаружи, и изнутри. Тошнота прошла. Сонливость тоже.

"Хорошая трава…" — ехидно подумал Марк.

Гордо отвергнув помощь младшего зубра, он самостоятельно выбрался из чана, при свете масляной лампы осмотрел ногу. Клыки проехали по касательной, раны были неглубокими. Болели, конечно, противно, но если принять во внимание, что бешеный кабан запросто мог перекусить кость, Марк счёл, что отделался легко. Особенно для территории, где такой собачий холод называют "летом" и радуются, мол ещё не зима.

Вытершись поданной простынёй, он поискал взглядом, во что бы одеться. Ходить на манер римского патриция не хотелось, а джинсы и всё остальное исчезло. Только кроссовки остались.

— Одежду постирают и зашьют, ты скоро получишь её обратно, — пообещал старший. — Пока одень это.

"Это" весьма напоминало солдатское исподнее образца первой мировой войны, с завязками, в которых ещё надо было разобраться. Плюс мешковатые штаны и грубая вязаная туника. Возможно, для обычного человека-зубра штаны были что ни на есть щегольскими, в обтяжечку, но на Марке они болтались самым грустным образом. Туника тоже была велика, пришлось закатать рукава. Положение немного исправил широкий кожаный пояс, которым Марк туго перетянулся, и длинный щегольский плащ.

— А почему такая разница между верхней одеждой и нижней? — поинтересовался Марк. — Плащ роскошный, а бельё сиротское какое-то…

— Это ЗвеРра, — в который раз объяснили Марку. — Одежду мы, зубры, способны создавать. Но верхнюю — только меховую. Потому что у нас ночью холодно. Плащи приходится шить. Они дневные, для красоты. А нижняя одежда, которую тебе дали, делается для больных зубров. Которые не могут себя обиходить. Поэтому она и невзрачная. Одежда — не наш конёк, есть горожане, у которых это получается куда красивее.

Но Марка, признаться, волновали отнюдь не красоты нового наряда: беда была в том, что он изрядно сковывал движения. Оставалось надеяться, что удастся продержаться до возвращения родных джинсов — и сбегать в неизвестность, путаясь в полах чужого плаща и поддерживая на ходу сваливающиеся с задницы штаны, не придётся.

Младший конвоир разжился большим круглым зеркалом и щёткой для волос. Услужливо поднес зеркало к лицу Марка.

"Хорошо, лохматый человек Марк…" — вспомнился звеРрик Птека.

Марк пригладил щёткой волосы, мельком глянул на своё хмурое, небритое отражение. Ничего звеРрского и даже звеРриковского в нём не было. Обычный человек. Теперь даже не лохматый.

— Я готов. Пошли, — скомандовал он конвоирам.

Надо, в конце-то концов, разобраться, куда занесло, что от него хотят и, главное, как выпутаться из всего этого.

Шли долго, бесконечными лестницами и пролётами. Луна заглядывала в попадающиеся по пути окна то справа, то слева. В коридорах отчаянно сквозило, Марк от души радовался плащу до пят, играющему роль персонального шатра. Нога почти не хромала, но удивляться этому было некогда.

Стены коридоров Зубрового Замка были украшены скупо: кое-где шпалеры с изображениями бьющихся зубров, кое-где оружие, в основном щиты, а под ними скрещённые копья. И статуи через равные промежутки. Мраморные быкообразные мужи с великолепной мускулатурой, небрежно задрапированные в плащи, подобные тому, что укрывал сейчас Марка.

От нечего делать, Марк считал количество пройденных статуй, меряя ими расстояние, как верстовыми столбами.

Пятьдесят семь осталось позади, когда пятьдесят восьмая статуя внезапно ожила и раздвоилась.

Из складок мраморного плаща вынырнул гибкий, безобидный на вид человечек. Он как-то удивительно знакомо улыбался Марку.

Старший зубр с рёвом сорвал копьё со стены и метнул в человечка. Тот легко, даже с некоторой ленцой увернулся и продолжал смотреть на Марка с обожанием и восторгом. "Как тот, в ложбине", — понял Марк. — "ЗвеРрюга…"

Взбешённый старший кинулся на человечка, словно кот на мышь. Младший зубр сорвал второе копье из-под ближнего щита на стене и выставил перед собой. Растерянно выставил, явно не зная, что делать и как защищаться.

Человечек опустил голову, весь сжался, присел на четвереньки и резко прыгнул на стену.

На уступ рядом с факелом цепко приземлилась мохнатая тварь с плоской головой и косолапыми лапами. Уверенно пробежала по лепному карнизу над шпалерой, плохо различимая под потолком.

Младший зубр, подняв копьё в небеса, медленно пятился по коридору, заставляя тем самым и Марка отступать неизвестно куда. Света отчаянно не хватало, нежданный звеРрюга выглядел ожившим сгустком тьмы в колеблющемся полумраке.

Скорее почувствовав, чем увидев, как прыгнула сверху косматая тень, Марк резко вскинул руку, прикрывая лицо и горло. В неё и вцепился звеРрюга не хуже немецкой овчарки. Пахло от него премерзостно. А жёлтые глаза светились Бешенством ЗвеРры.

От толчка Марк упал, но нападавший дёрнулся и затих. Младший зубр вовремя очнулся, бросил копье, схватил обеими руками маленького врага и сломал мохнатому чудищу хребет.

А потом оторвал уже мёртвого звеРрюгу от Марка и принялся трясти с неизъяснимой яростью.

— Тихо, тихо, тихо… — подоспел старший зубр. — Все хорошо, ты его сделал.

Младший упрямо мотнул головой, шваркнул врага о пол, подхватил брошенное копье и пронзил со всей силы мёртвое тело. Наконечник копья жалобно звякнул о каменную плиту, затупившись навсегда.

То ли Марк начал привыкать к подобному образу жизни, то ли трава у зубров была хорошая, но он быстро пришёл в себя и поднялся, как ни в чём не бывало.

— Кто это? — мрачно спросил он, осматривая укушенную руку. Даже в факельном свете выглядела рука живописно. Но боли Марк не чувствовал.

— Росомаха, — не менее угрюмо отозвался старший. — Никогда такого не было, чтобы звеРрюги к нам в Зубровый Замок проникали. В ложбине да, там кабан караулит, больно уж место для засады удобное, никак не минешь. Но чтоб по замку шастали…

— А малый чего переживает? — невежливо ткнул пальцем здоровой руки в младшего зубра Марк. — Он же вроде целый. В отличие от меня.

— ЗвеРрюги-росомахи для нас, зубров, опасны не хуже бешеных рысей. Нападают сверху, из засады, и жилу на шее перекусывают. Юркие, как ласки, а челюсти — как у медведя. У него так друг погиб в прошлое полнолуние.

— А-а… — с сочувствием произнёс Марк и посоветовал: — Ты в следующий раз не копьё, а щит метай. Он больше, может, зацепит, да оглушит.

— Спасибо, хорошая мысль, — серьёзно поблагодарил старший зубр. — Я попробую. Идти надо. ЗвеРрюги хоть и в одиночку охотятся, а кто теперь знает, всё ж изменилось.

Оставив пропоротого росомаху лежать в коридоре, продолжили путь куда более быстрым шагом.

— Ну надо же, рука почти не болит, — удивлялся на ходу Марк, ощупывая предплечье.

— Отвар действует, — бросил старший. — Потом заболит. Обязательно.

— В ногу укушен, в руку укушен, — бодро подвел итог Марк. — Полный боекомплект.

Вскоре, к общей радости, безлюдный коридор окончился.

По лестнице спустились в небольшой зал, где коротали время охранники, обсуждая сегодняшнее посвящение молодых. После слов старшего зубра о ЗвеРрюге в замке, благодушное настроение как рукой сняло, за убитым тут же поспешил наряд, срочно поднимались для патрулирования замка свободные от дежурства и добровольцы.

Марк мысленно одобрил заведенные здесь военные порядки, а потом задумался, так ли уж это хорошо. Сбегать, в случае чего, по набитому патрулями замку будет сложнее. Хотя, может быть, других бешенных росомах отловят, кто знает, как долго удача будет на его стороне и что укусят в следующий раз. А судя по всему, следующий раз ждать себя не заставит…

— Раз я такой лакомый, почему вы втроём меня охраняли? — спросил он у старшего. — Пришли бы к звеРрикам целым отрядом.

— Ага, тогда бы точно все звеРрюги вокруг собрались — в полнолуние по ЗвеРре отрядами не ходят, — пробурчал старший. — Мы ещё легко проскочили. Именно потому, что нас было мало. И вообще, ты, видно, удачлив, человек.

— Вообще-то, меня зовут Марк, ребята, — раздражённо сказал Марк.

— Это хорошо, что ты помнишь, — похлопал его по плечу старший зубр. — Не забудь после разговора, который сейчас состоится. Мы пришли. Глава зубров ждёт тебя в следующем зале.

Самый главный зубр в Зубровом Замке предусмотрительно заседал в подвале без окон. Ни луна, ни непрошеные гости туда проникнуть не могли. Зубры сдали Марка с рук на руки охранникам, стоящим у входа, и с облегчением отправились восвояси.

В подвале, старательно превращенном в кабинет, было даже уютно: стены затянуты портьерами, в камине постреливали искрами поленья, а у необъятного стола застыл в задумчивости громадный человек-зубр, чьё чело было увенчано роскошными рогами на манер лаврового венка.

"Генералиссимус!" — решил про себя Марк.

Марка весьма бесцеремонно усадили на жёсткий стул перед столом, охранники застыли по бокам. За спиной хищно клацнули створки входной двери, отрезая подвал от внешнего мира.

— Приветствуем тебя в ЗвеРре, человек! — пророкотал зубр, величественно скрещивая руки на груди. Массивные золотые браслеты, украшенные самоцветами с куриное яйцо, казались узкими полосками на могучих запястьях.

— Меня зовут Марк, уважаемый, — упрямо сказал Марк, недовольно ёрзая на жестком стуле. — Хотя я в курсе, что это ЗвеРра и здесь всё по-другому.

— Хорошо, по окончании нашей беседы ты станешь для ЗвеРры Марком, — склонил голову зубр. — А пока разреши звать тебя человеком.

— Разрешаю, мой генерал, — церемонно склонил в ответ лохматую макушку Марк (слегка завидуя роскошным рогам зубра, с которыми поклон выглядел куда внушительней).

Он чувствовал, как недоумённо переглядываются друг с другом охранники. Похоже, с таким они ещё не сталкивались. Было приятно. Марк откинулся на спинку стула, с наслаждением вытянул ноги.

— Ты не случайно попал в ЗвеРру, человек. Хотя, возможно, случайность кроется в том, что попал именно ты, — пророкотал зубр, снова выпрямляясь во весь свой внушительный рост.

— Я бы предпочёл не попадать, — терпеливо объяснил Марк со стула. — Подозреваю, что дома дела тоже требуют моего присутствия. Причем срочно.

— Попадёшь ли ты обратно, зависит теперь только от тебя. А чтобы ты понял, зачем ты здесь, я расскажу тебе о ЗвеРре, о чудесном городе, — зубр махнул поднятой рукой, указывая на потолок. — Это место проклято. Проклято изначально. И проклято не простым человеком, не крестьянином, не горожанином, ни даже правителем. ЗвеРра проклята и создана в результате проклятия одним святым человеком, одноглазым пророком, который в незапамятные времена проезжал мимо нашего города. Тогда здесь жили люди… Видимо, их жизнь не показалась святому человеку достойной, и он предрёк, что место людей займут звери. И станут тем, чем люди стать не смогли. Проклятие свершилось. И звери пришли в опустевший город, повинуясь гневному зову пророка, чтобы стать звеРрями и звеРриками. Они заняли дома и замки, и на месте потерявшего имя города возникла ЗвеРра. Число Зверя легло в её основание, Число Зверя, Артефакт и Пророчество. Безумие ЗвеРры отделяет город от всего мира. Безумие ЗвеРры — это рубеж, который дан нам, путь, отрезающий дорогу обратно…

— Простите, не понял, — честно признался Марк, прервав на полуслове излияния зубра.

Тот сбился, начал раздражённо шагать туда-сюда вдоль стола.

Марк невозмутимо ждал, глядя на огонь камина. Охранники переминались.

Зубр успокоился, сел в кресло и с неохотой начал объяснять:

— В городе жили люди, вокруг города жили звери. Просто звери. Понятно?

— Да, — кивнул Марк.

— По воле пророка звери заняли город и стали похожи на людей. Немного люди, немного звери. Понятно?

— Да.

— Чтобы звери не могли вернуться обратно в леса, к прежней жизни, святой человек наложил на город проклятие Безумия ЗвеРры. Его олицетворение — звеРрюги. Они убивают каждого, кто покинет городскую черту. Лес принадлежит им. Но в полнолуние и город принадлежит им. Они приходят и убивают. ЗвеРриков — безнаказанно, звеРрей — как получится. Понятно?

Каждое "понятно?" глава зубров ронял, как булыжник, пристально глядя на гостя.

— В общих чертах замысел вашего создателя мне становится яснее, — дипломатично отозвался Марк, баюкая раненую руку. — Я так понимаю, это немного чокнутая разновидность политики кнута и пряника, где роль кнута выполняют звеРрюги. Осталось узнать, каков на вкус пряник.

— А ты сообразителен, человек…, - отметил задумчиво зубр. — Число Зверя — шесть. Поэтому ЗвеРру окружают шесть разновидностей звеРрюг. Медведи, кабаны, рыси, росомахи, выдры и ласки. Их неодолимо притягивает к себе человеческое, почему ты для них — добыча, слаще любого жителя ЗвеРры.

— Я почувствовал их искреннюю любовь, — спокойно подтвердил Марк.

— Беда в том, что Безумие ЗвеРры скоро затопит город. И все мы, что звеРри, что звеРрики — уподобимся звеРрюгам, и будем убивать друг друга в домах и на улицах, пока ЗвеРра не опустеет. Город держится из последних сил. Щитом от Безумства ЗвеРры был для нас Артефакт. Но он похищен. И согласно Пророчеству одноглазого пророка, через шесть месяцев лишившийся Артефакта город поглотит Безумие. Это произойдёт в следующее полнолуние. Если ты не вернёшь нам Артефакт, как указано в Пророчестве же. Потому что если ты нам его не вернёшь, то умрёшь значительно раньше прихода полной луны, человек.

И зубр, сидя в кресле, снова надменно скрестил руки на груди, показывая всем своим видом, что главное — сказано.

Решив не озвучивать всё, что он думает по этому поводу, Марк лишь спросил:

— Сколько людей побывало здесь до меня? Пять?

— Пять, — подтвердил зубр. — Тела трёх мы можем тебе показать, двоих ЗвеРрюги растерзали в клочья. Да, ты весьма умён, человек…

— Я просто быстро считаю, ваше сиятельство, — сварливо отозвался Марк. — Раз тут всё крутится вокруг шестёрки и в следующее полнолуние ЗвеРра накроется медным тазом. Что представляет из себя этот ваш Артефакт?

— Я не знаю, — просто и величественно сказал зубр.

— Что?! — заорал Марк, вскакивая. — Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что? А кто знает?

Охранники подскочили к нему, готовые вязать гостя-пленника по первому сигналу от хозяина.

Зубр охватил громадными ладонями подлокотники кресла, набычился.

— Не кричи, человек. Никто не знает. Иначе, зачем бы нам понадобился ты? Артефакт хранили благородные олени. Только они знали, что он такое и как выглядит. В ночь похищения Артефакта всех их вырезали. До единого.

— Тогда прочитай мне дословный текст Пророчества, — угрюмо попросил Марк, садясь обратно. Он уже вполне предугадывал ответ. И угадал.

— Его тоже никто не знает… — сообщил, как откровение, зубр.

— Он хранился вместе с Артефактом и только избранные знали его дословно, те самые вышеупомянутые тобой благородные олени, которых вырезали… — закончил за него Марк. — Черти б побрали вашу тухлую ЗвеРру! Артефакты, Пророчества и прочую хрень! Я-то здесь как оказался?

— Согласно Пророчеству, — невозмутимо ответил зубр. — И согласно Пророчеству же обратного хода у тебя нет. Вся ЗвеРра будет помогать тебе в поисках Артефакта. Ты — единственный — сможешь безбоязненно входить во все дома Зверры. Получить там ночлег, еду и, возможно, необходимые знания. Найди нам Артефакт, человек, спаси нас. Раз только этот шанс оставил ЗвеРре святой пророк.

— Если бы мне в данный момент попался этот старый козёл, ваш создатель, — корректно объяснил своё состояние Марк, — я бы его так отпинал, что он до трёх считать бы не смог, не говоря уж о том, чтобы вспомнить о Числе Зверя, Пророчествах, добродетелях и грехах. Он бы второго глаза и последних зубов лишился, дабы в следующий раз, когда ему придёт охота создавать звериные города и обставлять дело так, чтобы попавший в них человек побольнее обстрадался, пытаясь спасти свою задницу, воспоминания о переломанных ребрах отговорили бы святого от столь необдуманных решений.

— Я понимаю, что тебе нелегко всё это принять. Но иного выбора нет. Либо ЗвеРра получит Артефакт обратно, либо твоя смерть станет лишь крохотной частицей в волне убийств. Я — глава зубров — хочу, чтобы ты жил. Пожалуй, ничего в мире я так не хотел, как этого.

— Наши желания странным образом совпадают, — ледяным голосом процедил Марк. — Вопрос первый: как я попал в ЗвеРру? Вопрос второй: как вы узнали, что я обнаружился у звеРриков в кровати, набитой сеном?

— Я понятия не имею, как ты попал в ЗвеРру, человек. Подозреваю, что точно так же, как и остальные пять до тебя. А что до того, как тебя обнаружили… Пойми, ты единственный человек в ЗвеРре. А в нас, во всех без исключения, спит Безумие ЗвеРры. И как только ты появился, это почувствовали все — от звеРриков, до звеРрюг.

— То есть я — как магнит в россыпи железных опилок? — потер лоб Марк. — Нигде не спрячешься? Всех притягиваю?

— Когда пройдёт полнолуние, будет легче… — утешил его зубр. — Сейчас самый пик. Ещё день, два — и ЗвеРра привыкнет к тебе. Именно поэтому я и послал за тобой, не дожидаясь утра, невзирая на риск. У нас ты в большей безопасности, чем где-либо. Хотя ты сам убедился, что безопасных мест в ЗвеРре теперь нет. Я плохо разбираюсь в магнитах и железных опилках, но ты теперь — как Полярная Звезда, вокруг которой вращается звёздный небосвод с зодиакальным кругом.

— Какой кошмар! — совершенно искренне признался Марк. — Ладно. У меня, как у приговорённого к смерти, есть последнее желание, сир.

— Говори, человек, — величественно разрешил зубр.

— В этой вашей ЗвеРре есть вино, спирт, брага или что-то подобное? Напитки, полученные путём забраживания или перегонки?

— ЗвеРра — цивилизованное место, — сухо сказал зубр. — Вино у нас есть.

— Тогда вина, какого покрепче, место, где можно выспаться, и не будить до обеда. На сегодня я получил информации с избытком. Всё остальное подождёт до завтра.

— Хорошо… — склонил увенчанную рогами голову зубр. — Ты получишь требуемое. А спать можешь здесь — тут самое безопасное место в замке. Ты мне не помешаешь.

Он поднялся из кресла, тяжело ступая, подошёл к одной из портьер, отдёрнул — в нише стояло неширокое ложе, небрежно прикрытое пурпурным покрывалом.

— Вот и славно, то, что доктор прописал, — Марк переместился в нишу, скинул кроссовки и растянулся на кровати, прямо на покрывале, глядя в потолок.

Охранники принесли корзину, в которой были вино, сыр и пара яблок.

Марк практически залпом осушил флягу, зажевал куском сыра, не чувствуя вкуса ни того, ни другого. Лег лицом к стене, укрылся плащом и уснул.

Во сне у него сильно болели укусы, как и предсказывал старший конвоя.

Потом боль ушла.