Знаменосец забытого бога

Глава 17 Котлонадзор

Очень удачно получилось, что воспитательница взяла на себя роль провожатого и заодно тарана в получении ключа от комнаты, белья и прочего. Тимур представил, что всё то же самое он бы пришёл требовать в одно лицо.

'- Здрасьте, я вожатый. Мне бы заселиться!

— Мальчик, взял руки в ноги и быстро-быстро побежал отседова!'

Хрен докажешь без поддержки взрослых, что ты тот самый Чирков, который пионервожатый десятого отряда. Не поверят-с, пошлют-с, пусть и не так далеко, поскольку ребенок географию знает плохо.

Десятый отряд, когда Тимур пришёл их искать в третий корпус, нашелся на улице неподалёку. Очень шумная организационная часть проходила на спортивном городке, полном всяких лесенок-лазилок. Пионеры частично видели, частично висели, что не мешало им генерировать звуки высокой тональности и интенсивности. Один из пацанов явно пародировал летучих мышей, поскольку висел вниз головой. А может, он и ультразвук издавал, просто ухо Тимура не воспринимало этот диапазон. Различить человеческую осмысленную речь без подготовки было сложно, у Чиркова такой подготовки не имелось. В отличие от Веры Ивановны, которая что-то разбирала в этом гвалте, во всяком случае она им отвечала. Хотя с котами тоже разговаривают, или хозяева своих питомцев тоже понимают?

Кое-как Тимур разобрался с темой бардака, оказалось, что идёт обсуждение названия отряда, к которому должен прилагаться еще и девиз. Приличное, но не избитое, озорное, но чтоб не забанили в чате, запоминающееся и крутое название, а к нему короткий ёмкий содержательный смешной угарный запоминающийся девиз. Тимур ничего не упустил в списке требований?

Вера Ивановна почти не влезала в обсуждение, у неё была заготовка названия отряда и девиза, но их время еще не наступило. Пускай дети помучаются, поймут, что всё не так просто, тем легче им будет принять предложенное воспитателем как своё. Она была опытным педагогом. А потом кандидат в вожатые сказал своё слово:

— Народ, тихо все!

— Ой, а кто это!

— Дети, знакомьтесь, это ваш вожатый Тимур.

— А мы его команда?

— Чур я хулиган Квакин!

— Рты закрыли, сказал! — Детишки офигели и от неожиданности закрыли рты.

— Предлагаю название отряда: разведчики. Вот теперь можно высказываться!

— Да! Фигня какая-то! Здорово, будем разведчиками! — Крики снова включили на максимальную громкость.

— А девиз какой? Девиз нужен! — В этот раз кричать не потребовалось, Тимур просто поднял руку ладонью вперед, и все заткнулись.

— Враг в лесу нас видит редко, потому что мы разведка!

Еще пять минут криков и обсуждений закончились принятием предложенного варианта. Разведчиками в итоге захотели быть все, даже девочки. А речовка показалась достаточно простой и запоминающейся. Такую в самый раз орать на построении перед флагом лагеря.

Вопросов по личности вожатого не возникло, какого поставили, такой и пускай, взрослым виднее. И вообще, рослый и уверенный в себе парень в светлой рубашке и темных брюках с комсомольским значком и пионерским галстуком у детей никак не выбивался из образа вожатого. А то, что он может прикрикнуть или заставить всех замолчать одним жестом — так комсомолец же, вожатых такому учат. Воспитательнице даже стало интересно, где такому учат. А еще она вспомнила слова Тимура про дрессировку. В самом деле было похоже, что он привык общаться с крупными собаками служебных пород, отсюда и привычка повелевать. А как еще объяснить тот пассаж? И с девизом вышло здорово, с ходу подключился, сразу дал нормальный вариант. Может, в самом деле от него будет польза? В любом случае тащить отряд на себе двадцать четыре часа в сутки слишком тяжело.

Тимур прикидывал свои обязанности на завтра: умывание на нём, выгонять на зарядку ребятню ему, гонять, чтоб заправили постели и навели порядок в палатах — всё к нему. Короче, вечный сержант дежурный по роте, если память не изменяет с кем-нибудь. А ведь это мысль, просто отыгрывать сержанта, благо в своей жизни он сталкивался коротенько с такой породой людей. Три месяца сборов, проживание в казарме, «замком» учебного взвода тогда поставили парня из их числа, но он был отслуживший два года сержант запаса. Давно это было, но кое-что в памяти осталось.

А еще были закидоны командира пейнтбольной команды. Выслуживший положенное вояка в офисе был незаметен, а на полигоне преображался. Он держал всю команду в слегка приподнятом настроении, не перегибая палку, но при этом давая прочихаться гражданским салабонам, даже тем, у кого погоны в военнике нарисованы. Кстати, команда неплохо выступала, некоторых противников буквально рвали на британский флаг, особенно коллег-конкурентов по бизнесу.

Если изображать этих двух персонажей и строить детишек как салаг в учебке, то всё получится, решил для себя Тимур. И еще — можно же не просто их «строить», можно давать кое-какие азы военной подготовки. Дилетантство, мелочь, но на фоне курса начальной военной подготовки и игры в кастрированную «Зарницу» и такое станет шоком. Детям что надо? Чтоб эффект новизны, чтоб относились как ко взрослым, чтоб авторитарный стиль и ништяки изредка. С последним пока мыслей нет, но время такое, что даже поляна с ягодами будет расценена как маленькое чудо. А земляничную поляну они вместе найдут, лишь бы не потеряться в процессе. «Стравберри филдс форева!»

На вечернем построении, первом построении лагерной смены дети смотрели на своих сверстников из других отрядов не как на отдельных людей, а как на группы-конкуренты. Все знали, что непременно будет соревнование за право поднять флаг, будут спортивные состязания и конкурсы, еще что-то. Соревновательный дух в советском обществе впитывается если не с молоком матери, то точно с кашей и киселем в детском саду. Кто избёг детсада, тот нахватался его в младших классах. Докажи, что твой класс самый лучший, самый дружный, самый умный или ещё какой-нибудь самый!

Вот и сейчас шло необъявленное соревнование между отрядами по чёткости занятия своего места на линейке, лихости рапортов председателей отрядов, слаженности первых выкриков отрядного девиза. Первый отряд, самый старший, самый пофигистичный и даже немного циничный в своем понимании обстановки не волновался абсолютно. Им было плевать, какое они займут место в чём угодно. Они самые старшие, самые сильные, самые умные, кто бы что не решил при подведении итогов. У них на вечерней линейке был другой интерес — разглядеть, в какой отряд попал их бывший товарищ, борзый и резкий как понос, Тимур.

— Да где он, не вижу! — Шипел кто-то из второго ряда. — Пацаны, кто-то видит?

— В десятом отряде точно нет!

— Да вы дураки что ли, кто его в десятый засунет, там мелочь одна!

— А где тогда?

— Кажись, вон он!

— Где⁈

— Точно он! В сторонке стоит, вместе с вожатыми.

— А чего Тимур там делает?

— Сказали же тебе, стоит.

— Да нет! Чего он с вожатыми стоит?

— Падлой буду, его отчислили. Стоит, чтоб не потерялся, пока машина за ним не придёт, будет тут под надзором ходить. А потом его под конвоем в Москву отправят. Я такое видел в прошлом году в одном лагере.

— Да. повезло пацанчику!

— Повезло? Он сам всё для этого сделал, это не везение, а точный расчёт.

— Да чего повезло-то? Чего там делать, в пустой Москве, когда все по лагерям разъехались?

— А иностранцы чо, не люди? Он теперь шмоток импортных нафарцует, жевачку будет ходить выпрашивать, её потом тоже можно хорошо толкнуть. В Москве сейчас самое раздолье для таких продуманных.

Тимур, стоя в сторонке среди вожатых и воспитателей, внезапно поймал себя на том, что ждет, когда очередь дойдет до его отряда, что немного волнуется. Как выступят ЕГО ребята? Хотя, чего там выступать — прокричали и всё. И насчет его ребят — они не его дети, а просто его подопечные. А даже если и облажаются, ничего же страшного не произойдет, так что нет повода для волнения. Когда кричалку исполнил десятый отряд, он не удержался и сказал вслух: «Мои молодцы!» Реально получилось получше, чем у многих.

— Ты у десятого отряда вожатый? Первый раз?

— А что, так заметно?

— Ага. Да тушуйся, это нормально. У всех был первый раз, все боялись облажаться. Тамара. — И стоящая рядом вожатая подала руку.

— Тимур. — Он аккуратно пожал протянутую девичью ладошку.

— Меня Коль Колич сватал на десятый, я еле отбился. — Неожиданно начал выдавать расклад крупный парень. — Смотрю, он нашёл смертника.

— Почему смертника, нормальные же ребята.

— Кто, пятые классы? А, ты ж первоход. Самые отъявленные нарушители всегда в этом возрасте. Самые неуёмные, непослушные, шило в заду — это всё они. Взрослых слушать не хотят, а своего ума еще не нажили, вот и приключаются всегда с ними истории. Дети вырастают, а десятый отряд всегда в одной поре. Я не про номер отряда, я про возраст.

В честь первого дня контролировали ужин в этот раз вдвоём, Тимур и воспитательница. Она явно решила натаскать парня поскорее, так и сыпя тонкостями педагогики, лагерного уклада и детской психики. Стояли у окна и беседовали под специфические ароматы столовой. Пахло хлоркой, батонами и какао.

— Когда наша очередь будет дежурить, дежурным у выхода помогай, а то старшие ребята их проскочат.

— У выхода, то есть не на входе в столовую, а когда уходить будут. Только зачем? Что проверять на выходе?

— Чтоб хлеб в карманах не выносили. — Как маленькому разжёвывала Вера Ивановна.

— Ага, то есть чтоб в карманы не пихали, в руках несли.

— Ты что! Чтоб вообще хлеб из столовой не выносили.

— А в чём проблема? Жалко куска хлеба голодающим? Или боитесь, что свиньям местным меньше достанется?

— Каким голодающим⁈ Дети у нас хорошо питаются, рацион продуманный и сбалансированный.

— А чего тогда из года в год хлеб из столовой тащат?

— Потому что не привыкли к такой пище, капризничают.

— Угу. Или дело в том, что готовят плохо? Здесь как готовят, как в школе или еще хуже?

— Кто тебе сказал, что в школах плохо готовят?

— Вкусовые рецепторы. Сидят в моем рту и сигнализируют, что снова масло не стали класть, украли опять всё.

— Ты только такое начальнику лагеря не скажи.

— А что так? Он коммунист, я комсомолец, кого как не его ставить в известность. Погодите, а начальника, нас с вами из того же котла будут кормить? Он как такое терпит?

— Нет. — Воспитательница потупилась. — Нам отдельно готовят, мы же за свои деньги питаемся.

— Понятно, свои вы воровать не дадите, а детей обкрадывать можно, если по чуть-чуть.

— Это юношеский максимализм в тебе.

— Точно, максимализм и духовная незрелость! Знаете, в четвертом классе, когда его сформировали после начальной школы, к нам новая классная руководительница пришла. И такая спрашивает детей, у кого родители кем работают, чем они могут быть полезны для школы? У кого папа может краску принести стены красить, у кого-то билеты достать в цирк. А один мальчик говорит: «Мой папа может школьного повара посадить, он милиционер». Все тогда засмеялись, кроме учительницы.

— Это ты к чему?

— Не боится ваш повар, что в этой смене чей-то папа может его посадить? Тут же все сплошь москвичи отдыхают, у некоторых такие папы, что ух!

— Ты что-то знаешь?

— Слышал краем уха в поезде. Фамилию не скажу, конечно, просто не знаю.

— Хоть в каком отряде, а мальчик или девочка?

— Вот теперь нарочно не скажу. Просто из вредности. В палату строем поведем личный состав?

— Не надо, у детей после ужина личное время. Пусть отдыхают сами по себе, а мы пока поужинаем. Наш ужин через полчаса, не опаздывай.

— А что после ужина по распорядку? — Увидел не понимание на лице собеседницы и уточнил. — После личного времени, я так понимаю, отбой. Умывание контролировать?

— Не нужно, дети сами следят, они не любят грязнуль рядом с собой. А вот сам отбой, как ты выражаешься, проконтролируем. Ты мальчиков, я девочек. А не то утром будут вялые, как снулые рыбы. Кстати, тебя потом самого не нужно контролировать, — она снова сделала акцент на этом обычном слове, — сам спать ляжешь вовремя? Смотри, завтра будет тяжёлый день.

— Нет, я подошью подворотничок, напишу письмо домой и сразу отобьюсь.

— Какие обороты знакомые, старший брат служит или отец офицер?

— Нет, просто знакомые ребята поприходили из армии.

Вечером сложностей с отбоем ребят не возникло, Тимур по их многочисленным просьбам немного поиграл в армию, покомандовал «отбой-подъем-построение», даже ржать пацанам разрешил в процессе скачек на койки и обратно. А потом утомившиеся дети отбились окончательно и уже через три минуты сопели как чайники на плите. Как маленькие чайнички. Вера Ивановна в особый способ Тимура вклиниваться не стала, сначала просто постояла за дверью, привлечённая негромкими командами и стуком пяток по полу, а потом смотрела в маленькую щелку. В самом деле, процедура походила скорее на игру, чем издевательство над подопечными, так что прерывать её она не стала.

Когда Чирков вышел из корпуса, он увидел воспитательницу своего отряда, сидящую на лавочке. Тимур понял, что она ждала его. «Молодец какая, подстраховывает. А потом еще к Николаю Николаевичу пойдет докладывать свои впечатления обо мне, сто процентов!» — подумал юный вожатый. Его это не напрягало, сам обычно присматривал над новичками в той жизни. И сам докладывал начальнику свои соображения о них.

— Тимур, ты куришь?

— Не-а, не завел себе такую привычку.

— Что так? Родителей боишься? — Снова полезла под кожу воспиталка неугомонная.

— Некоторые привычки делают человека зависимым или уязвимым.

— А я с твоего разрешения закурю.

— Вам оно без надобности. Или это такая фигура речи?

— Она самая.

Вера Ивановна достала сигарету, подержала в пальцах, а потом не дождалась от Тимура попыток проявить галантность и прикурила сама. Боковым зрением женщина наблюдала за юношей через полуопущенные веки, но наблюдать было нечего. Ни гримасы какой, ни жеста. Просто сидит человек, ничего из себя не строит, никем не хочет казаться. Так ведут себя в обществе старших только сильно уставшие люди или очень уверенные в себе. Интересный кадр, да. И пусть Коль Колич не втирает, что подсунул ей первого попавшегося комсомольца из первого отряда. Темнит мужик, кем-то этот парень ему приходится. Вернее, кто-то насчет парня позвонил сильно сверху. И ведь не спросишь в лоб. То, что юный вожатый ничего не боится, очень ложится в эту версию. Кому-то понадобилась такая замечательная запись в личном деле пацана, на перспективу, так сказать.

Самый длинный по ощущениям день закончился, хотелось сказать «наконец-то», но Тимур верил своей леди-боссу, а она сказала, что завтрашний день будет не в пример сложнее. Только сейчас он заправил постель, нормально разложил и развесил одежду, чтоб не мялась сверх меры в чемодане и пошел в душ.

Тимур заранее выяснил, что ополоснуться вечером можно в банно-прачечном комплексе, представляющем из себя небольшой домик на отшибе. Детей в нем моют раз в неделю по скользящему графику, а взрослые могут пользоваться каждый вечер после отбоя. Он очень надеялся, что местные комары не сожрут его по пути туда и обратно, потому спешил как мог. Тем обиднее было наткнуться на закрытую дверь. Что, опоздал? Да нет, свет через щель пробивается, там какие-то звуки слышны специфические, банно-прачечные.

А раз так, то чего тупить? Тимур постучал в дверь, памятуя о христианской заповеди «стучите, и вам откроют, ищите и обрящете». Вот с этими богоугодными мыслями он и обрел, то есть ему открыли. Что характерно, открыли со словами: «Чего так долго, где ты ходишь!». Что удивительно, открыли две абсолютно голые девицы. Нет, одна голая, а вторая всё-таки обнажённая. Бывает такой нюанс в обнажёнке, словами его не объяснить, когда видишь, то сразу понимаешь, какая женщина голая, а какая обнажена.