Злобный леший, выйди вон! (СИ)

Часть I - Глава 4

Теодор Кительсон испугался, что преувеличил, когда говорил о неуязвимости Лешего. Напрасно. Леший отбил болт мечом и тот вонзился в стену.

- Это наш новый союзник, Тео? – спросил хозяин Глухого Бора.

Теодор Кительсон вырвал у оцепеневшего мальчика самострел.

- Что за дьявол тебя одолел, Олег? Я же сказал, он ни в чем не виноват!

Мальчик, оторопев, смотрел на Лешего. Вопреки ожиданьям ни оленьих рогов, ни покрытой колючками спины, ни козьих копыт он не увидел.

- Люди верят, во что хотят, - сказал Леший.

- А если бы ты попал в него?

- Нет. Болт слишком медленный, – заметил Леший.

Привыкнув к свету, Олег разглядел хозяина леса. Фигурой он походил на человека. Вместо кожи тело его выстилала темная кора, местами поросшая мхом. Стопы прикрывала мелкая трава. Леший откинул бесформенный плащ, состоящий из шкур всевозможных животных вперемешку с листьями всех цветов и размеров, открыв тем самым торс. Его тело сияло от множества рун. Они отличались от тех знаков, что Олег видел на расписных деревянных идолах в деревне. Руны Лешего шевелились. Плавно перетекали одна в другую, напоминая водовороты, что появляются в местах завихрений реки. Вместо зрачков в глазах, красовались сияющие золотом ядрышки, с венечным ореолом вокруг.

Олег не сразу обратил внимание на меч, которым Леший отбил выстрел. Леший оперся на него словно на трость, уперев лезвие в пол.

- Это мой меч. Верни его!

- Чтобы ты снова напал?

Голос его был необычайно спокойным.

- Тео, ребенок нам не поможет.

- Олег, - сказал Теодор Киттельсон, - послушай, сейчас мы не можем позволить себе подобные сцены. Из-за того, что я тебя спас, мы влезли в одну нехорошую историю. Леший, любезно согласился помочь нам, и благодаря ему мы теперь предупреждены. А следуя пословице и вооружены. – Он посмотрел на самострел, который забрал у Олега.

- Ну, кто-то вооружен, а кто-то гол как сокол, – сказал Олег.

- Я все прекрасно понимаю, ты хочешь добиться правды, и мы тебе в этом поможем. Ведь так? – обратился Теодор Кительсон к Лешему. Тот не ответил. Он смотрел на мальчика зелено-золотыми глазами.

За все время Леший не моргнул ни разу. Терпеть дольше взгляд хозяина леса Олег не смог и уткнулся в пол.

- Если ты готов слушать, я хочу попросить тебя помочь нам в одном деле, – продолжил Теодор Кительсон.

Из другой комнаты раздался тихий звон колокольчика. Теодор Кительсон и Леший переглянулись.

- Я пойду наружу, - сказал Леший.

- Только оставь меч, - сказал Теодор Кительсон.

Леший прислонил его к стене и вышел, не издав ни единого звука, словно парил над полом.

- Ты поможешь нам? - обратился Теодор Кительсон к мальчику. – Если ты кончено не боишься.

Теодор Кительсон знал, на что надавить. Мальчика, что пошел в лес, вооружившись белой нитью и мечом не по размеру, нельзя было заподозрить в трусости. Разве что в глупости и наивности. Олег вспыхнул словно костер, в который вылили масло.

- Что?! Я боюсь? Никого я не боюсь!

Теодор Кительсон улыбнулся. Трюк сработал. Он взял меч Олега и протянул ему.

- Умеешь им пользоваться? Сможешь нанести обычный колющий удар.

- Умею! Смогу!

- Хватит тебе силы пробить слой дерева толщиной в два пальца?

Олег не понял, зачем ему пробивать дерево, но ответил утвердительно.

- Хорошо, но надеюсь, это не пригодится, – сказал Теодор Кительсон. - Бери меч и пошли на улицу.

У выхода Олег услышал звон второго колокольчика, громче первого. Теодор Кительсон вытащил самострел из футляра, что располагался у него на спине и отворил дверь. Они покинули убежище. Свежий ночной воздух прояснил голову.

Леший стоял перед выходом. В мрачном лунном свете он выглядел еще больше.

- Слышишь их?

- Еще нет.

Леший стоял неподвижно и смотрел вглубь леса. Он излучал спокойствие такой силы, что оно распространилось и на Олега. Волнение отступило. Мальчик неосознанно доверился духу. Он обернулся, чтобы рассмотреть избу Теодора Кительсона, но оказалось, что это вовсе не изба. Убежище располагалось внутри холма. Дверь же была так хорошо сокрыта, что самый зоркий глаз прошел бы мимо.

- Хорошее укрытие, правда?

- Очень хорошее, господин Кительсон, – кивнул Олег. – Скажите, что случилось?

- Ту кикимору, что напала на тебя, мне пришлось убить. Признаться, у меня давно было желание изучить ее post mortem. Это значит после смерти, - добавил Теодор Кительсон. – Видишь ли, у нее внутри сидело одно очень интересное создание, которое нельзя найти нигде больше. Зовется оно «паук-кукловод». Чем-то он похож на обычного паука, правда в отличие от своего далекого собрата обладает способностью к контролю над неживым.

Леший обернулся, услышав последнюю фразу.

- Ох, прости. Мой друг не любит, когда я называю деревья неживыми, – пояснил Теодор Кительсон.

- Ты не прав, - сказал Леший.

- Да, я исправлюсь, - Теодор Кительсон задумался на миг и продолжил: – Обладают способностью к контролю над существами с низким уровнем сознания, так лучше?

Леший не ответил.

- Так вот, этих кукловодов использует местная ведьма. Она заселяет такого паука в дупло умирающего дерева. Посредством магии, как называют это в моем королевстве, или чар, как говорят у вас, придает дереву человекоподобный вид, видимо как самый развитый, после чего древо переходит в ее владение. Пауков-кукловодов же ведьма выводит сама, я полагаю, так как нигде в природе они не встречаются. Этот самый паук, становится своего рода вместилищем разума, для деревянной оболочки. Вместе они образуют кикимору, или minion de magica.

- Мальчику это пригодиться, - заметил Леший.

- Хоть ты и не умеешь выражать эмоции, я уверен, что это сарказм. Я все же закончу. Пауки-кукловоды, выведенные в одно время, как я выяснил опытным путем, имеют неосязаемую связь между собой и когда один из них попадает в беду, остальные спешат ему на помощь.

- Но ты ведь его не брал, Тео?

- Конечно нет! Клянусь, он сгорел где-то в недрах кикморы.

- Сюда идут еще кикиморы? – спросил Олег.

- И они уже рядом, – сказал Леший и перехватил плащ двумя руками. Он обернул его вокруг себя, в мгновение ока обратился в змею и исчез среди травы.

- Не время для удивлений Олег. Закрой рот и забирайся на холм! – скомандовал Теодор Кительсон.

- Он что сбежал?

- Еще чего. Я же тебе говорил, что он почти никого не боится. Кикиморы входят в это большой список, – сказал Теодор Кительсон. – Поживее, Олег. За мной!

- Может нам стоит укрыться где-нибудь, а не лезть на холм?

- В любом другом случае, я бы с тобой согласился, но не сейчас. Эти твари могут проникнуть в любой уголок ввиду своей магической природы. Однажды я слышал историю как minion de magica пролез в замочную скважину размером с мизинец. А потом снова принял истинный облик, заполнив собой почти всю комнату. Идеальный убийца.

- Может рассказчик придумал это. Память подвела, как Сизого?

Теодор Кительсон посмотрел на мальчика с довольной улыбкой.

- Возможно, ты прав.

Они забрались на холм, который был единственной лысой возвышенностью посреди непроходимой чащи. Луна заливала холм так, что Олег различал каждую травинку, но чаща оставалась во тьме.

- Как же нам защититься? Сколько их?

- Четыре. Одна березовая, остальные сосновые.

- Так важно, из какого дерева сделана кикимора?

- Березовая намного быстрее. Пожалуй, по скорости с ней сравнится лишь кикимора из ивы. Но это самый редкий вид в отличие от березовой. Кикиморы из сосны менее поворотливы, но прочнее. Придется постараться, чтобы пробить ее кору. И вот тут самое интересное. Когда они подойдут достаточно близко, Леший попытается их обездвижить. Тогда нам с тобой надо будет стрелять по ним из самострелов. Вот, возьми, - он протянул Олегу, знакомый одноручный самострел и несколько диковиных снарядов. – Теперь, ты знаешь, в кого действительно нужно стрелять? Замечательно. Стрелять надо в центр ствола, - он ткнул Олега в точку под грудиной. – Либо в дырку в голове, запомнил?

- Запомнил. Но разве снаряд пробьет кору? К тому же летит так медленно. Вон даже Леший успел отбить его мечом.

- Леший вообще чудесное создание, но в этом ты успеешь убедиться после. Кикимора не уйдет от выстрела, если ты, конечно, стреляешь в нее, а не в дерево позади. И вот возьми. Положи в карман. Это болты с набивкой из пористого метала. В этих порах находится моя гордость – дыхание дракона. Мое открытие. Хотя некоторые поспорили бы, но не суть. При контакте с деревом, снаряд загорится. Кикимора будет полыхать словно чучело, что вы сжигаете во время обрядов. Умеешь заряжать самострел, Олег?

- Да, у отца, - он запнулся, - у Сизого есть такой, только больше. Стрелял пару раз.

- Надеюсь, этого хватит, чтобы попасть в неподвижную цель. Заряжай сейчас, времени мало. Надо сразу избавиться от двоих. Леший не сможет держать их вечно.

- А почему бы Лешему просто не превратиться, в огромного медведя и не разломать в щепки эти живые деревья?

Теодор Кительсон уже собирался ответить, но тут послышался треск и шорох. Оттуда, куда уполз Леший.

- Потом узнаешь. Они тут.

Из-за деревьев показалась березовая кикимора. Шла она медленно, как на прогулке. Ступала осторожно, словно боялась сломать колья, что служили ей ногами. Как и у кикиморы из оврага у нее зияла полость посреди головы.

- Не шевелись, - сказал шепотом Теодор Кительсон. – Подпустим ближе.

Кикимора сорвалась с места и перешла на знакомый Олегу бег на четвереньках. Не успели они моргнуть, как она преодолела расстояние в пятьдесят шагов, а именно столько их отделяло от ближайшего дерева. Вдруг, она встала как вкопанная. Вокруг ее ног обвились корни. Кикимора вскинула руки, чтобы рассечь преграду, но не успела. Снаряд поразил ее ровно в середину туловища. Болт пробил кору и исчез внутри. Теодор Кительсон тут же отправил следующий снаряд в желоб. Олег стоял, обомлев от увиденного. Кикимора дергалась в агонии и размахивала крючковатыми руками. Изнутри донесся тихий скрежет. Через миг она упала на спину и только тогда корни отпустили ее ноги-колья. Черный дым повалил из дыры в голове, что-то белое, размером с мышь-полевку, поспешило покинуть горящее древо и скрылось в траве.

Леший вновь возник из-ниоткуда.

- Первая.

- Осталось три. Эти будут покрепче. Ты как Олег? – спросил Теодор Кительсон.

Олег не мог оторвать глаз от тлеющего нутра кикиморы, которое виднелось сквозь открывающиеся черные язвы.

- Олег, Олег! – вырвал его из стопора Теодор Кительсон. – Ты же сказал, что не боишься.

- Я и не боюсь. Подавай сюда трех сразу! – крикнул он, направив самострел в сторону леса.

- Ну-ну, храбриться сверх меры тоже не стоит. Пусть тебя не вводит в заблуждение то, как легко мы справились с первой. Без Лешего все закончилось бы гораздо хуже.

- Они заходят с трех сторон, – сказал Леший.

- Что-что?

- Окружают, Тео.

- Тогда по местам.

В ответ на это Леший вновь исчез в траве.

- Олег ты возьмешь на себя, кикимору, что придет с запада.

- А запад это… - Олег не успел договорить, как Теодор Кительсон пальцем указал сторону. – Да, я так и думал, просто хотел проверить, - пробубнил он под нос.

- Леший также обездвижит их, наше дело лишь попасть. Как только попадешь, сразу перезаряжай самострел. Кто первый застрелит свою кикимору, должен будет взяться за третью. Я уже слышу шорох за деревьями. Приготовься!

Они повернулись друг к другу спинами и замерли. Шорох за деревьями превратился в шум. Верхушки деревьев задрожали.

- Как не во время.

- Что? Что случилось?

- Облака. Как же не вовремя они взялись. Вот-вот закроют луну.

- Мы же ничего не увидим!

- Именно так юноша. А шорох, все сильнее. Кикиморы уже кружат среди ближайших деревьев.

- Что нам делать? Мы не сможем стрелять вслепую. Я не смогу.

- Решил, что я смогу? Очень лестно, но, увы. Олег подойди ближе. Я попробую вернуть свет.

Олег встал вплотную к Теодору Кительсону, а тот разрядил самострел и вставил на место снаряда с металлической набивкой сосуд, заполненный блестящей жидкостью.

- Что это такое?

- Солнце! – радостно ответил Теодор Кительсон.

- Как солнце? Что это значит? Поглядите, облака! Они закрывают луну.

- Как говорил, мой учитель: «Знающему и ночью солнце светит».

Облака словно дикие варвары осадили луну. Все погрузилось в темноту. Олег не знал, в какую сторону смотреть, куда целиться, откуда ждать удара. Теодор Кительсон направил самострел вверх и выстрелил, и вставил возгорающийся снаряд на место.

- Давай же. Покажись, – сказал он.

На миг сосуд выпущенный верх уловил последний лунный луч и отразил его, подав яркий блик.

- Есть!

Теодор Кительсон выстрелил чуть ниже блика. Донесся звук разбитого стекла. Миг спустя небо озарила яркая вспышка. Все окрасилось в красный цвет, воздух над холмом зашипел и забурлил, словно ведьмин котел. Вслед за красной вспышкой последовала желтая и осветила все вокруг.

- Чудеса, - сказал Олег.

- Мальчик следи за деревьями. Они нападут в любой момент.

Именно в это мгновение, ломая деревья, на поляну выбежали три кикиморы. Каждая раза в два крупнее березовой. Двигались они медленнее, но ужаса наводили куда больше. Все их тело покрывали торчащие во все стороны сучья. У одной из какимор на суку болтался мертвый заяц. На головах ветки торчали, словно рога. Выставив их вперед, кикиморы ринулись к холму.

- Олег целься лучше! Будь готов, когда Леший ее остановит, – кричал Теодор Кительсон, перезаряжая самострел.

Кикимора, что бежала на Олега каждым взмахом руки вырывала огромные клочья земли. На миг у Олега промелькнула мысль о побеге, но он тут же ее отбросил. Человека, который спас его прошлым днем, стоял за его спиной. Подвести его Олег не мог. Кикимора же была совсем близко.

- Олег, как только тварь замрет, стреляй, и сразу заряжай второй снаряд.

Когда кикиморе оставались какие-то десять шагов, она выгнула ноги подобно саранче, чтобы одним прыжком достичь холма, и уже оторвалась от земли, но далеко не улетела. Корни обвились вокруг ее ног. Олег услышал выстрел и яростное скрежетание позади.

- Чего ждешь, мальчик? Стреляй! – сказал Теодор Кительсон, перезаряжая самострел.

Кикимора пыталась подняться, но не смогла. Паук-кукловод, что сидел внутри царапал и стучал, натягивая нити. Кикимора перестала дергаться и потянулась рукой к мальчику. Олег вживую убедился в изменчивости ее тела. Рука, которую она протянула к нему, имела лишь три скрюченных пальца, которые на глазах Олега превратились в вытянутый крюк. Тем временем вторая рука уменьшилась, а рука крюк растянулась еще сильнее. Кикимора запрокинула ее, чтобы хлыстом ударить по Олегу. Для этого ей пришлось изогнуться. Кикимора подняла голову, и Олег выстрелил. Серебряные нити разорвались и полетели в разные стороны. Снаряд скрылся где-то в глубине. Рука-крюк так и не успела разродиться ударом и упала на землю окостеневшим деревом. Олег услышал треск разгорающегося снаряда где-то внутри деревянного каркаса. Паук-кукловод повторил выпрыгнул из деревянной оболочки и скрылся, подобно первому. Остался последний.

Тут раздался грохот, и Олега засыпало землей. Последняя сосновая кикимора запрыгнула на холм и прижала одной лапой Теодора Кительсона к траве, а вторую занесла над головой, соорудив из пальцев коготь. На ногах ее болтались оборванные корни. Олег пытался перезарядить самострел, но руки дрожали, и снаряд никак не попадал в желоб. Кикимора нанесла первый удар. От страха Олег закрыл глаза.

«Погиб», - подумал он.

- Олег, самострел! – кричал Теодор Кительсон.

Олег открыл глаза. Кикимора не попала, даже в таком положении Теодор Кительсон сумел уйти от удара. Рядом с ним лежал самострел.

- Возьми мой! Быстрее!

Кикимора обрушила второй удар. Теодор Кительсон сумел отодвинуться правее, и тварь ударила вдоль края груди.

- Скорее! Третий раз она не промажет!

Олег схватил самострел, а кикимора приготовилась к третьему удару и прижала ерзающего Теодора Кительсона сильнее прежнего. От сильного давления воздух вышел из легких с хлюпающим звуком, от которого Олег сморщился. Теодора Кительсон понял, что его легкие заполняла кровь.

Олег направил оружие на противника. В желобе блестел снаряд, осталось только нажать на курок. Но это оказалось тяжелее, чем мальчик ожидал. Курок никак не прогибался под пальцами. Упрямый механизм не хотел работать. Натянутый трос не желал срываться вперед. Тогда кикимора нанесла третий удар. Прозвучал хруст, похожий на то, как ломается корочка льда, но откуда бы взялся лед в начале осени? Это хрустнули ребра Теодора Кительсона. Удар пришелся в область сердца.

- Тео! – донесся голос Лешего неизвестно откуда.

- Нет, нет, нет! – кричал Олег, пытаясь нажать на курок.

Кикимора пронзила тело Теодора Кительсона и не торопилась вынимать коготь. Наконец курок поддался. Болт угодил кикиморе в макушку, чуть выше отверстия. Снаряд не пробил кору насквозь, а застрял в ней. Полость в голове кикиморы озарилась светом от искр. Только тогда она вынула коготь. Кикимора из черной сосны с огненным лицом и окровавленной когтем направилась к Олегу. Исполинский размер больше не пугал мальчика. Злость, та самая, которая некогда вела его в лес, вернулась и обратилась против ведьминой прислуги. Мальчик достал меч. В один шаг кикимора оказалась перед ним и нанесла секущий удар по ногам. Олег перепрыгнул деревянную лапу и забежал вперед. Рубящим ударом он поразил самое тонкое место, которым было место перехода ноги в тело. Нога с треском отделилась, а вместо крови и мышц, наружу, словно пух полетели клочки паутины. Кикимора закружилась волчком, пытаясь попасть по мальчику. Олег увернулся, а затем рассек вторую ногу в области шарообразного утолщения, напоминающего колено, и отпрыгнул в сторону. Кикимора, лишенная точки опоры, упала на землю. Леший тем временем поднял на руки Теодора Кительсона.

«Леший человечней, чем мне рассказывали», - подумал Олег.

- Закончи с ней, мальчик.

- Закончу, - сказал Олег и спокойной рукой зарядил одноручный самострел, что еще недавно бросил в траву.

Кикимора не собиралась сдаваться, даже лишенная обеих ног. Она ползла на руках к неприятелю. Голова ее тлела, а огонь спускался все ниже, но паук-кукловод все еще управлял деревянной марионеткой. Олег выстрелил в полость. Снаряд скрылся внутри. Кикимора рухнула на траву.

***

Мальчик стоял на холме. Вокруг лежали тела четырех minion de magica. От каждой кикиморы вверх поднимался столбик черного дыма. «Солнце» Теодора Кительсона почти рассеялось, большинство пылинок осели и освещали лишь траву. Тучи, как степенные небесные вельможи, степенно плыли по ночному небу прочь, заслоняя звезды. Луна вновь осветила поляну. Многое изменилось на ней с тех пор, как она пропала.

Олег спустился с холма, прихватив самострелы. Он вернулся в убежище, где застал Лешего стоящим над кроватью. Теодор Кительсон лежал на ней.

- Что с ним?.

- Кикимора пробила грудь. Почти насквозь. Задела органы. Он не может дышать.

- Он выживет?

- Не знаю...

Могло показаться, что Лешего дальнейшая судьба Теодора Кительсона волновала не больше, чем вопрос о том какая погода будет год спустя на другом краю Тридевятого Царства. Однако он стоял рядом. Он унес раненного с холма. Леший мог показать чувства лишь действиями. Ведь только они в итоге имеют значение.

- Я чувствую, что нам предстоит кое-что выяснить, и я готов, но сначала я должен помочь Тео.

- Я понимаю. Могу я что-то сделать?

Глубокая рана в груди Теодора Кительсона зияла сквозь дыру в кафтане и выглядела скверно.

- Нет, - ответил Леший. – Ты бессилен.

- А ты? Ты можешь ему помочь?

- Я пытаюсь.

- Но ты же ничего не делаешь!

- Я делаю все, что могу. Пусть ты этого и не видишь, - Леший помолчал немного и добавил. - А что вы вообще видите, люди?

- Я вижу, что ты стоишь у бездыханного тела, тогда как должен трясти своими руками-ветками произнося чародейские слова, чтобы вернуть к жизни своего друга! Но ты этого не делаешь, ты просто стоишь!

- Самое важное происходит внутри. Его тело борется. Тело должно справиться и не выпустить душу. Времени мало. Его почти нет.

- Он справится.

- Откуда ты знаешь, мальчик?

- Я верю в это.

- Глупое слово. Тео, его тоже не любит. Выйдем отсюда, - сказал Леший. – Все что я мог - сделал, дальше бороться будет тело.

***

Олег присел у подножья холма. Леший стоял перед ним, и смотрел куда-то в лес. Мальчика удивило то, с какой легкостью Леший стоит спиной к тому, кто совсем недавно выстрелил в него из самострела.

- Я знаю о проблеме со слов Тео. Расскажи свою историю сам.

Олег повторил свою беседу с Сизым, которая случилось после встречи с бабкой Марьяной. О том, что привело его к этой беседе, он не мог вспомнить, как ни пытался. Да и это не казалось важным. Вопреки странностям бабки Марьяны, она и все, что было с ней связано, всем казалось абсолютно нормальным.

- А теперь послушай, мою историю мальчик, - сказал Леший и обернулся.

- Я был рожден семенем, что упало с ветвей Отца. Облаченный в облик лунного мотылька я прилетел сюда и упал посреди огромной язвы оставленной пожаром. И вырос. Вырос, как растут другие деревья. Только я смог сойти с места. Меня призвали, когда погиб мой собрат, что обитал в этих краях прежде. Белая нить не при чем. Он сгорел в пожаре, неизвестной природы, что разразился глубоко в чащобе. Сначала я думал, что к гибели моего брата привело чародейство Ивовой Ведьмы, хотя у нас с ведьмами заключен мир, что строго соблюдается вот уже почти сто кругов. После встречи с ней, я понял, что это правда лишь отчасти. К пожару привели их распри. Война внутри ведьминого собора. Ивовая Ведьма, сделала что-то, за что остальные ведьмы объявили на нее охоту. Пожар же был попыткой избавиться от нее, да только Ивовая Ведьма выжила. А мой брат нет. От мести к ней я отказался сразу, потому, как увидел, что за все то время, что лес стоял без нашей защиты, без опеки детей Отца, она охраняла его. Выжженная земля обрела жизнь, деревья и цветы пробились сквозь пепел и прах – это все ее заслуга. Да, она виновна, но вину искупила – так решили Старейшие, что до сих пор слышат первородный голос. С тех пор она находится под моей защитой.

Ведьмы обещали оставить бывшего члена собора в покое, но слова рознились с делами. Глухой Бор всегда был лесом благодатным, но в нем никогда не водились создания от Первого Чуда. Вскоре после моего пробуждения здесь появились волки-туманники. Их не видели много кругов. Братья считали, что они все погибли.. И вот они явились сюда, чтобы рыскать днем и ночью, забираться в потаенные пещеры и самые отдаленные лощины моего леса. Когда я пытался приблизиться, они растворялись в тумане. Я поведал об этом Ивовй Ведьме, и она пояснила, что твари эти, имеют лишь одну цель: найти ее и придать хищному суду. Это были ищейки самой древней ведьмы. Той, что бродит по миру мертвых, как по миру живых. Люди говорят, что дом у нее стоит на ногах, подобных птичьим и живет, как любой дикий зверь. Но, что слухи, а что правда, я решать не берусь, но от волков, ведьминские они или нет, я должен был избавиться. Это чужие твари, а ведут себя словно хозяева. Но хозяин в этом лесу один. Я.

И вот тут-то мальчик, моя история вплетается в твою. Одним утром, в первые дни увядания, я нашел их раньше, чем они пробудились. Стая волков лежала на поляне укрытая лопухом. Тогда я принял облик медведя и напал на них. Я перегрыз горло самому крупному, остальная стая скрылась в близлежащей роще, застилая следы туманом. Я бродил, вынюхивал следы, когда услышал крик. Тогда я еще не знал, чей он был. То, что называется у вас чувством, подсказало мне, что ищейки будут там, откуда шел звук. Крик тот был слабым, беспомощным. Это был крик боли.

Следуя за звуком, я оказался на тропе, что вела через лес. Там я увидел разъезд из четырех всадников и следы телеги. В воздухе летал запах крови. И тогда раздался пронзительный звон. Призыв о помощи. Я не знаю такого языка, однако послание понял сразу. Следуя за криком и запахом крови, я оказался у оврага. Там сидела женщина с младенцем на руках, укрытые тканью. Перед ними, выставив тот самый меч, что сейчас у тебя, стоял мужчина. Он держал оборону от четырех туманников. Одного он ранил. Причем смертельно. Далеко этот волк не ушел. Я вмешался в ход битвы и помог мужчине. И он, и туманники были чужими в лесу, я сразу понял, кто жертва. Расправившись с ними, я хотел узнать, откуда шел тот неизвестный звук. Кто издал тот крик, что призвал меня. Я подошел поближе, но крик повторился опять и он просил меня уйти. Я не смог противиться и скрылся. Когда крик прекратился, я решил вернуться к оврагу, но уже в неприметном виде. Я обратился белкой и забрался на небольшую сосну, с которой увидел человеческого ребёнка. Удивительная сила, при такой ничтожности. Волчонок бы загрыз твоего брата, мальчик. К тому моменту как я вернулся, людей стало больше. Появились четыре мужчины в черных одеждах. Речей я не понял, потому, как языка вашего тогда не знал. Ему меня обучил Тео уже после. Что же тогда случилось, для меня загадка. Мужчина сам отдал меч и ребенка одному из черных, тому, что с пятном на шее. А следом их застрелили из оружия похожего на то, каким орудует Тео. Тела спустя какое-то время забрали кикиморы, и я не видел причины мешать слугам ведьмы.

Олег сидел, обхватив колени руками и думал. Он никогда не знал настоящих родителей. Он не мог сказать, что любит их, ведь он их совсем не знал. Вдруг они везли его, чтобы продать, словно скотину за пару златцев. Может они просто хотели оставить его в лесу под деревом. Но тогда зачем отец защищал его от волков? Вопросов много, ответов нет.

- Они были живы после выстрелов?

- Они не шевелились - это точно. Дух их почувствовать я не мог, так как был молод и слаб. Сейчас бы я смог сказать.

- А если ты врешь?

- Ложь – ваша черта. Ваше вольнодумье привело к ней. Я дитя Отца. Верный брат своих братьев. Защитник леса, – он посмотрел в чащу, откуда донесся вой волков. – Я говорю лишь правду.

- Значит, ты хочешь сказать, что врал мне тот человек, который воспитал меня? Сизый врал мне?

- Тео объяснил мне, что еще недавно ты считал другого своим отцом. Но это ведь оказалось ложью. Совравший однажды соврет еще.

- Он врал, чтобы я не знал сиротского горя и …

- Это неважно, - перебил его Леший. – Решай сам. Я сказал тебе то, что видел. И скажу еще раз, что врать противно моей природе. Противно ли это природе Сизого?

Молчание воцарилось у холма. Мальчик блуждал в думах, хотя это было больше похоже на суматошную беготню в коридорах полной тьмы. И все коридоры вели в тупик. Леший рассматривал тлеющие останки кикимор. Низ его плаща шевелился, словно обдуваемый ветром, но ветра не было. Тем не менее, плащ, словно легкая волна, извивался у его ног.

- Ты хорошо сражался, - сказал Леший.

- Этому меня научил Сизый. Он был мечником, - сказали Олег, и призадумался. - Или убийцей. Я уж и не знаю, что думать.

- Поговори с ним еще раз. Если он тебя принял в свой дом и воспитал, то зла точно не желал. Он мог быть лишь слепым оружием в чьих-то руках. Как туманники в руках ведьм.

- Одному из которых ты разорвал глотку.

- Да, разорвал, – сказал Леший. – Надеюсь, у вас разговор не кончится разорванной шеей.

- Я тоже.

Олег поправил меч и спросил:

- Как мне выйти к деревне?

- Ты глуп и смел мальчик. Ночью ты не пройдешь через лес. Даже при свете дня это опасно. Я постарался сделать его труднопроходимым для твоего брата. Признаюсь, я был поражен тем, что ты забрался так далеко.

- Я дошел лишь до оврага с туманом. Сюда же меня привез Теодор Кительсон.

- Это дальше чем кто-либо забирался. Но ночью ты не пройдешь. Слишком мал и слаб. Ночница унесет тебя в пещеру и обескровит на радость деткам. И это самое малое зло.

- Вот еще! Не дамся я кровопийцам летающим! Меня бабка в деревне обучила как от них отогнаться!

- Расскажи.

- А вот, проще простого: сказать трижды «тварь Марены, сгинь во тьме к приходу дня» и всё. Улетит упырица.

- Кто это такая Марена? И почему ночница ее тварь?

- Марена - это смерти владычица. А все твари, что противны свету, и несут смерть своими крыльями, когтями или клыками, ее слуги.

- Скажу тебе так, что ночница, скорее тварь моя, чем некой Марены. И почему ты решил, что ночная тварь несет смерти больше дневной? Тот же медведь, тебя порвет в клочья и днем.

- Я ведь знал, что старуха много чуши несет. Вот как знал!

- Нельзя оставлять Тео одного, - сказал после короткого молчания Леший.

- Предлагаешь мне его стеречь?

- Договор.

- Что?

- Предлагаю договор. Слышал о таком?

- Нет.

- Ты останешься с Тео, а утром я вернусь, и отведу тебя в деревню. В какую хочешь.

- Не надо в «какую хочешь», - ответил Олег. – Отведешь в мою.

- По рукам, как вы говорите?

Леший протянул руку Олегу.

- По рукам, – ответил мальчик и протянул руку в ответ.

«Будто ветку пожал», - подумал он.

- Почему ты не можешь пойти куда хочешь? Вы же вольнодумцы, свободные в своих словах и деяниях. Вольны словами опровергать дела, и наоборот. Так почему ты не можешь покинуть деревню и отправиться в другую?

- Так уж заведено. Мы принадлежим наместнику. Вот как ты зверьми управляешь, так и он нами. Что хочет, то и делает. И наказание он выбирает, и награды. Но второго не припомню.

- Тебя ждет наказание?

Мальчик задумался.

- Мне нужно вернутся до рассвета. Либо с первыми лучами, чтобы попасть в пересменку дозорных.

- Хорошо. А сейчас помоги мне. Надо закинуть кикимор мне на спину.

- Тебе на спину? Ты их выдержишь?

- Выдержу, - ответил Леший и обернулся чудесным плащом.

Миг спустя перед Олегом появился длинношёрстый бык. Рога раскинулись в обе стороны на целую сажень. Космы бурой с зелеными переливами шерсти почти касались земли. Несмотря на огромный размер животного, копыта совсем не оставляли следов на траве. Леший закинул рогами на спину полуобгоревшие тела кикимор, затем прилег и сказал:

- Найди веревку, она должна быть во второй комнате. Привяжем тела.

Олег побежал в убежище. Он мельком взглянул на Теодора Кительсона, тот все еще лежал неподвижно. Одна маленькая деталь заставила Олега остановиться. На месте раны появилось что-то похожее на болотную тину. Водоросли шевелились в ране подобно червям. Олег хотел было дотронуться до них, но услышал голос снаружи.

- Быстрее мальчик. Если хочешь добраться до утра в деревню, надо спешить.

Олег забежал во вторую комнату. Свеча в ней давно погасла. Наощупь она нашел веревку и выбежал на улицу. Он привязал кикимор к спине Лешего. Увидь кто ночью, в свете луны, груду полуобгорелых, дымящихся человекоподобных древ, покоящихся на спине быка-великана тут же лишился бы рассудка. Но не Олег, который ранее и подпалил двух из этих кикимор.

- Готово. А куда ты их потащишь?

- Надо вернуть их. Вернуть туда, откуда они пришли.

- К ведьме? У вас с ней тоже договор?

- Да. Я дал слово, что не буду вредить им. К тому же, кикморы - созданы из моих древ.

- А могу я, - сказал Олег, - могу я ее увидеть?

- Лучше бы этого никогда не случилось мальчик. Ведьмы – это не те существа, с которыми стоит заводить знакомства.

- Ты можешь спросить о моих родителях?

- Она будет говорить, только если захочет. Но я попытаюсь. Жди меня. Я прибуду до восхода. Стереги Тео, - крикнул он напоследок, скрывшись за первой полосой деревьев. Скакал он совершенно беззвучно.

Откуда-то с макушек деревьев прилетела черная сова и села на холм.

- Будешь следить за мной? Я за господином Кительсоном, а ты за мной? – спросил мальчик у совы.

- У-у-у! - крикнула сова, сделав полуоборот головой.

- Не понимаю я, что ты там угукаешь, - махнул он и вернулся в убежище.

***

Олег сидел на стуле подле Теодора Кительсона. Спустя какое-то время раненый задышал. Сначала грудь поднималась медленно, водоросли, что вились в ране, растягивались и воздух со свистом проходил сквозь них. Затем раненый задышал все сильнее и сильнее. Олег смочил найденную на столе тряпку и приложил ее к голове Теодора Кительсона. Когда Сизый бывал в бреду вызванным пшеничной настойкой, Олег постоянно так делал. Голова Теодора Кительсона горела. Тряпка быстро отдала прохладную влагу, и Олегу пришлось смочить ее еще раз. Постепенно дыхание раненного успокоилось, а жар отступил, но лишь для того, чтобы ударить с новой силой. Жар вернулся не один, он привел с собой сильнейшие судороги. Теодора Кительсона выгнуло словно коромысло, за которое прицепили два тяжеленых ведра с водой. Мальчик боялся, что тот сломает хребет, но трогать не решился. В момент судорог Теодору Кительсону был похож на мост. Напряженный человеческий мост. После еще пяти примочек, жар отступил, забрав судороги, и больше не вернулся. Мужчина успокоился. Водоросли, заполняющие рану, срослись с окружающей кожей и укрыли рану бронзовой коростой. После чудесных метаморфоз Олег поверил в исцеляющую силу Лешего.

Некоторое время он просидел возле Теодора Кительсона, но когда тот по-хозяйски закинул руку за голову, словно ничего с ним и с его грудью не случилось, мальчик откинулся на стуле и погрузился в дрему. Только теперь ощутил он всю усталость дня. Все что случилось с ним за предыдущий день и эту ночь, пролетело перед тяжелыми веками, подхватило его ураганом, и выбросило куда-то далеко. Мальчик уснул.

***

Проснулся Олег на кровати, на той самой, на которой лежал раненый. Теодор Кительсон стоял неподалеку, перед большим зеркалом. Он с каким-то детским интересом разглядывал бронзовую сеточку, что выросла на месте раны. Глаза его светились от радости.

- Как вы, господин Кительсон?

- Ах, мой верный страж проснулся, - сказал он.

Теодор Кительсон обернулся. На бледном лице появилась улыбка.

- Скажи, видел ли ты, что сделал Леший? Откуда взялся этот растительный панцирь?

- Нет, я тогда был на холме.

- Очень жаль, очень жаль. Значит, пока он не вернется, я не узнаю наверняка, - сказал Теодор Кительсон и вернулся к зеркалу.

- Не узнаете что?

- Я полагаю, что стал счастливчиком. Одним из немногих на ком применили живицу духа. Или как бы сказали, у меня на родине «spiritum vitae», - произнес он, особо четко. - Вижу немой вопрос в твоих глазах, и у меня есть ответ! Вот, что для тебя есть человек, в отношении души и тела? Хотя ты еще слишком юн для таких дум, но все же ответь. Человек – это больше душа? Или больше тело?

- Полагаю, что больше тело.

- Как, собственно, полагаю и я. Так вот наш с тобой друг, представитель другого вида. Да чего уж там, другого царства! Выше царства пока ничего не придумали. И он наша полная противоположность. Мы – материя, наделенная духом. Он же дух, облаченный в материю. Как ты уже заметил, он к телесной оболочке привязан не так сильно как мы, ведь может с легкостью стать практически любым созданием. Есть у меня мнение, что он может принимать и бестелесный облик, но Леший отказывается подтвердить это. Но я отвлекся. То, что я назвал «spiritum vitae» или живица духа, есть не что иное, как часть его самого. Это чудесное вещество, эта овеществленная душа способна на многое. Она может дать новую жизнь, а может, как произошло в моем случае, вернуть старую.

- Получается, что вы, - Олег помедлил, - умерли?

- Именно так, - ответил, по-прежнему улыбаясь, Теодор Кительсон. – Удивительно, правда?

- Еще как! - воскликнул мальчик.

Вдруг Олега пронзила идея. А что если…

- Мальчик, я понимаю, о чем ты думаешь. Увы. Твоих родителей живица духа вернуть не сможет. Прости за прямоту, но чтобы вернуть только что утраченную жизнь, необходимо ввести spiritum vitae в тело, еще до того как душа погибшего исчезнет. Я не знаю, как скоро душа покидает оболочку, но это точно быстрее тринадцати лет. Даже если, каким-то чудом их тела остались целы, что практически невозможно, духа уже нет. А живица, попавшая на бездушное тело, чему я один раз был свидетелем, родила на свет нечто похожее на упыря. Голодный до чужой жизни дух, практически лишенный разума. В принципе, если бы Леший промедлил, то вам пришлось бы избавиться от меня. Ведь я стал бы именно таким вот вечно голодным существом.

Искорка надежды пропала. Мальчик сел на кровать и схватился за голову.

- Послушай, Олег. Сейчас, все что ты можешь сделать для родителей, это узнать правду о том дне. Очистить память о них. Зерна от плевел, как у вас говориться.

- Разве это мне их вернет?

- Нет. И именно поэтому надо это сделать. Чтобы проститься с ними.

- Утром Леший проводит меня в деревню. Я должен еще раз поговорить с Сизым.

- Вот и хорошо. А, где, кстати, Леший?

- Обратился лохматым быком и ушел. Сказал, что должен вернуть тела кикимор.

- Кикимор?! Кикимор!

- Да, кикимор. А что?

- Пошли за мной мальчик! Я тебе сейчас кое-что покажу, - сказал Теодор Кительсон.

Вряд ли кто-то мог бы сказать, что полуголый человек, только что выбежавший из комнаты, не так давно был мертв. Мертв не так, как бывают мертвы пьяницы. По-настоящему мертв.

Теодор Кительсон забежал в комнату, которую Олег посчитал кладовой, и зажег свечу, все тем же щелчком пальцев по зажатому фитилю. Комната представляла собой проход длиной в десять шагов, уходящий вниз. Вдоль стены стояли кустарные шкафы, стойки, тумбы заваленные сухими травами, грибами, сияющими камнями и прибитыми на иглы насекомыми.

- Как вы это делаете?

- Что именно?

- Вы зажигаете свечу. Щелк и горит. Чародейство?

- Всего лишь напыление. Такое же как в тех снарядах, - сказал Теодор Кительсон и протянул Олегу перчатку. На кончиках среднего и большого пальца находилось покрытие, действительно напоминающее наконечник снаряда.

Олег проследовал за Теодором Кительсоном через коридор и попал в небольшую, три на три шага комнату.

- Давай. Попробуй зажечь, - сказал Теодор Кительсон, указывая на фитиль, свисающий с потолка.

Олег надел перчатку и щелкнул в пустоту. Меж пальцев промелькнули искры.

- Зажми фитиль и сделай то же самое.

Олег дотянулся до шнурка и зажал его между пальцами. Щелк. Вверх по фитилю побежала маленькая огненная змейка. У самого потолка она разделилась на пять точно таких же, что побежали прочь друг от друга. Почти одновременно, они остановились у сосудов, размером с небольшое яблоко, в которых располагались свечки. В маленькой круглой комнате наступил день.

- Откуда у вас все это? Кто вы такой, господин Кительсон?

- Да, действительно, пожалуй, ты имеешь право узнать это, но чуть позже. А сейчас смотри сюда, - он указал на угол, в котором стоял круглый столик.

Вопреки тому, что любая поверхность в убежище Теодора Кительсона обязательно служила опорой какой-нибудь склянке, букашке или же букашке в склянке, на столе в одиночестве стояла открытая табакерка.

- Это что? Это же…

- Да, да! – сказал Теодор Кительсон. – Тот самый паук-кукловод. Тот, что едва не отправил тебя к предкам, там в овраге. Он мог бы и меня отправить к праотцам, да только я не намерен видеться с дедом. Мерзкий был старикашка.

Олег завороженно смотрел на доселе невиданное создание. Бледное тело кукловода по форме походило на раздутое куриное яйцо. Десять лапок царапали стенки табакерки. Тонкие конечности, словно лучи, расходились во все стороны от тельца, и еще две лапки отходили сбоку от единственного глаза, который походил на красную икринку.

- Завораживает, правда? Смотри, у него к лапкам тянутся тончайшие нити. У настоящих пауков прядильный аппарат находится в части, называемой «opisthosoma»,что на тридевятом звучит как «брюшко». А у данного создания прядильные железы спрятаны на кончиках лапок.

- Это за ним пришли те кикиморы?

- Именно так.

- Так убьем его скорее, из-за него вы чуть не погибли.

- Именно поэтому я не могу его убить. Как же все-таки по разному люди видят одни и те же события, - сказал Теодор Кительсон и покачал головой.

- Что вы хотите с ним сделать?

- Ведьма смогла подчинить его. Мне очень интересно, смогу ли я сделать то же самое, только при помощи знания, а не магии.

- Какого знания?

- Хороший вопрос. Теперь, я полагаю, пора представиться, как положено. Теодор Кительсон: ученый и ренегат, другими словами отступник, прибывший сюда из далекого королевства. Собственно за ученость меня и признали ренегатом, после чего вынудили бежать из родных краев. И если припомнить, - он наклонил голову и отвел взгляд куда-то вбок, – Так-так-так. Точно. Уже шесть лет, как мне пришлось покинуть дом. И ровно пять, как я странствую, по вашим землям. Странствовал, - поправился он, - пока не осел здесь.

- А откуда вы?

- О, дорогой Олег, из чудесного королевства, которое отделено от вашего царства непреодолимым массивом гор, степей, лесов и морей. Там начинается мой дом. Жесткий, но навсегда прекрасный!

- Не хотите говорить, и не надо, - сказал Олег.

- А покинуть мне его пришлось, - продолжил Теодор Кительсон, вернувшись из грез по родной земле, - после того как я подверг сомнениям догмы святоликих. На меня повлияло учение наставников о преувеличении деяний богов в нашем мире. Эта идея целиком и полностью завладела моим умом и сердцем. Ведь то, что я слышал от учителей, подвергало сомнениям все то, о чем говорили святоликие. А именно на их писаниях и проповедях строилась наша жизнь. Король, а по-вашему царь, находился под прямым влиянием их взглядов, что естественно отражалось на жизнях людей. Некоторые решили проверить устои святоликих на прочность, но так уж вышло, что последние оказались ярыми противниками практики. Дошло до того, что Король своим словом запретил подвергать сомнениям тексты святоликих, также под запрет попали все действия, что могли пошатнуть былое мировоззрение. Но люди, что ставили учение не духовное, но естественное впереди всего, коим являюсь и я, продолжили изыскания. Мы нашли ответы на вопросы о перемене погоды, о смене дня и ночи, о лунах и звездах, о течении рек, мы открыли чудесные свойства магнетизма и многое другое. И, кстати, боги тут не при чем. Но все это оказалось под запретом. Мы предприняли попытку вынести знания из подвалов и чердаков, где собирали их долгие годы в отдалении от глаз духовенства. Результат оказался плачевен. Нас объявили врагами королевства. Меня и моих братьев нарекли ренегатами. Мы так и стали называть себя - ученые-ренегаты. Святоликие же создали целый орден. Morra Sancti. Отборные воины, поборники веры, что по факту являлись группой самых отъявленных убийц и насильников. Ордену поручили истребить нас словно крыс. Они взялись за дело с большой охотой, ведь за голову каждого моего брата назначили награду золотом. Друзей вне нашего сообщества с тех пор у меня нет, поскольку дружбу в те времена легко перевешивало золото или дворянский титул. Многих моих братьев погубили в первые недели, когда мы еще скрывались в столице. Нас душили по ночам в постелях. Сжигали вместе с семьями в домах. Пытали до смерти.

Теодор Кительсон замолчал. Он закрыл глаза и простоял так пару мгновений. Олег боялся пошевелиться.

- Немногим удалось бежать, - продолжил ученый. - До сих пор о судьбе остальных братьев мне ничего неизвестно. Возможно, что так далеко бежал только я. Но орден добрался и до соседних королевств, поэтому выбора не было. И все равно, я уверен, что есть еще живые братья. И когда-нибудь мы вернемся, неся впереди знамя правды. И это самое знамя вонзим прямиком в сердце верховного святого посреди королевского зала.

Он вновь замолчал.

- Да, когда-нибудь, - закончил Теодор Кительсон и опустил взгляд в пол.

- Однажды, - сказал Леший.

Никто не услышал, как он вошел. Теодор Кительсон состроил приветливую мину, и встал прямиком перед ним, в попытке загородить стол. Олег заметил, что Леший несколько уменьшился, чтобы уместиться в комнате, но все равно был выше Теодора Кительсона.

- Ах, мой дорогой друг, - начал Теодор Кительсон. – Как же я рад тому, что рок свел нас с тобой, ведь только благодаря тебе я сейчас могу дышать, пусть пока не полной грудью. Но я могу дышать! А это самое главное. Пошли скорее отсюда, тут слишком тесно. Идем в круглую комнату, где я продолжу воспевать тебя на всех известных мне языках.

Подобная тирада показалась неестественной даже Олегу, что уж говорить про Лешего.

- Тео. Отойди.

- Конечно, конечно. Пошли, отойдем вместе, и ты мне расскажешь о чудесных свойствах spiritum vitae, ведь мне придется свыкнуться и сжиться с тем, что во мне есть растительное начало. Пошли же скорее.

Олег смотрел то на Теодора Кительсона, то на Лешего, совершенно не понимая столь резкую перемену в настроении ученого.

- Тео. Ты понимаешь, что там, на холме, ты погиб? Ты был мертв. Я это чувствовал.

- Да, мой друг. Конечно, я это понимаю. И я буду благодарен тебе до конца жизни, которую ты мне даровал.

- Твоя ученость граничит с безумством. Она не позволит этой жизни продлиться долго, - сказал Леший и оттолкнул ученого к стене.

Хозяин леса подошел к столу.

- Умнейший из людей, совершил глупейшую ошибку.

- Ошибку совершишь ты, если не дашь мне изучить это чудесное создание!

- Тогда ты станешь свидетель такой ошибки.

Леший взял табакерку и направился к выходу из комнаты, но Теодор Кительсон не прекращал попыток остановить его.

- Прошу тебя. Сейчас, когда самое страшное позади, позволь мне…

- Не позволю.

Он вновь оттолкнул ученого к стене и прижал рукой.

- Чувствуешь? – спросил Леший, упершись в то самое место, что недавно было открытой раной.

- Чувствую, - поморщился от боли Теодор Кительсон.

У Олега на миг защемило в груди.

- Запомни эту боль. Для твоего же блага запомни. И не делай снова того, что может привести к подобному.

В этот момент Теодор Кительсон, прижатый к стене подавал знаки Олегу. Он перемещал взгляд со шкатулки на мальчика. Леший не мог этого не заметить. Он обернулся на мальчика. Увидев, что Олег не собирается участвовать в операции по возвращению шкатулки, Леший сказал:

- Ты неисправим. Я не хотел применять силу.

Леший отпустил Теодора Кительсона, но в следующий же миг нанес удар, такой силы, что земля посыпалась с потолка. Олегу показалось, что Леший нанес этот тяжелейший по силе удар прямиком в голову ученого. На самом деле Леший ударил на два пальца правее и кулак полностью скрылся в стене. В тот же миг из нее прорезались корни. Они скрутили запястья и щиколотки ученого. Судя по стону, скрутили туго.

- Ты что же сделаешь меня заложником у себя же дома?

- Только пока не верну существо туда, где ему самое место. Не хочу, чтобы ты навредил себе в попытке вернуть его, - сказал Леший и вышел.

- Олег! Олег, послушай. Иди за ним. Отбери шкатулку. Я так долго искал возможности исследовать паука-кукловода. Нет, погоди! Прошу тебя, помоги мне! Разрежь корни. Нет! Стой! Иди за ним! Да, скорее! Беги, чего же ты ждешь?!

Мальчик выбежал из комнаты и последовал за Лешим. Но он даже не думал о том, чтобы забрать шкатулку.

- Ты снова отправишься к ведьме? – спросил Олег.

- Нет. Я должен вернуть тебя.

- Разве кукловод не важнее?

- Важнее.

Они вышли на улицу. Где-то неподалеку зачирикали ранние пташки. Небо окрасилось в серо-голубой цвет, который первым возникает в палитре нового дня.

- Скоро рассвет, - сказал Олег.

- Мы успеем, не переживай, - сказал Леший и издал пронзительный звук. Что-то звериное и хищное разлетелось по острым макушкам деревьев и унеслось в далекое небо. Сверху раздался точно такой же звук. Высоко в небе показался орел. Он описал два круга, после чего камнем ринулся вниз. Перед самой землей крылатый хищник вновь поймал поток, и, как ни в чем не бывало, сел на руку Лешего.

- Верни его хозяйке.

Леший вручил табакерку орлу. Птица впилась в нее лапами-крючьями и взлетела обратно ввысь, на прощание, издав пронзительный крик.

Леший топнул ногой и миг спустя наружу выбежал Теодор Кительсон.

- Скажи, что мне вернут табакерку? Ручная работа, я за нее, помнится, отдал приличную сумму, - сказал Теодор Кительсон, растирая руки. На запястьях раскраснелись ссадины.

- Не ручаюсь.

- Что-то мне подсказывает, что моя шкатулка пойдет на обустройство гнезда.

- Если она тебе так дорога...

- А, - отмахнулся ученый. – Намного важнее было то, что лежит в ней и царапает стенки лапками. Впрочем, неважно, - сказал он и побрел обратно в убежище.

- Кукловод отправился домой, - сказал Леший, после того как проводил взглядом орла. - Пора и тебе, мальчик.