Земли полуночи

Глава 17

— Здравствуйте, господин Далимир, — поздоровался я. — Не знаете, зачем князь меня вызвал?

— Здравствуйте, господин Кеннер, — улыбнулся мне секретарь князя. — Князь вас не вызвал, он вас пригласил. Если он вдруг вас вызовет, вы сразу почувствуете разницу, поверьте.

— Я предпочитаю рассматривать как вызов любое приглашение посетить князя, — серьёзно ответил я.

— Вот как? — Далимир посмотрел на меня с новым интересом. — Разумно, разумно. А то некоторые, бывает, начинают воображать себя чуть ли не главными советниками. С очень предсказуемым результатом.

— Человек всегда себя переоценивает, — пожал я плечами. — Природа у нас такая. Я просто стараюсь об этом помнить и поменьше поддаваться.

— Разумно, разумно, — повторил Далимир. — А князь ждёт вас в саду княгини Любавы. Если я правильно помню, вы там уже бывали — сможете его найти, или мне вызвать для вас провожатого?

Сад княгини Любавы? Похоже, я там действительно был — собственно, я только там и был, так что от обилия вариантов глаза не разбегаются.

— Если вы имеете в виду тот очаровательный зимний садик, в котором мне довелось побывать два года назад, то я помню дорогу, — кивнул я. — Благодарю вас, господин Далимир.

Дорогу я, как оказалось, помнил не так чтобы очень хорошо, и мне пришлось разок уточнить направление у пробегающего клерка, но тем не менее добрался я туда вполне благополучно. Охрана у двери меня полностью проигнорировала, так что я совершенно резонно решил, что меня там действительно ждут.

— Присоединяйся, Кеннер, — князь приветливо махнул мне рукой из-за столика, сервированного под какой-то тропической пальмой. — Обслуживай себя сам, не стесняйся.

Я поклонился, присел напротив и аккуратно налил себе морса. Князь хмыкнул, наблюдая за мной, и плеснул в свой бокал из пыльной бутылки.

— Как там у тебя дело с новой брошкой продвигается? — поинтересовался он, отхлебнув вино.

— Пока медленно продвигается, княже, — виновато сказал я. — Думаю, я карл всё-таки дожму на ещё одну Слезу, но до осени у них точно ничего не будет. У тварей сейчас начинается всплеск активности, карлы вниз не спускаются.

— Давай уже поскорее, Кеннер, — вздохнул князь. — Поверишь, нет — Радмила мне уже весь мозг исклевала с этой брошкой. Сколько лет мы женаты, но так она меня ещё никогда не доставала.

— Да женщины с этой блестяшкой как будто полностью с ума съехали, — с досадой сказал я. — Даже моя жена на неё запала, хотя зачем она ей, казалось бы? Извини, княже, я княгиню Радмилу не имел в виду, конечно.

— А что же не имел в виду? Всё правильно ты сказал. Съехали они все хором с ума, и Радмила с ними. Ольга ещё, змея, похвасталась, подлила в огонь масла.

— Я уже пожалел, княже, что с этим делом связался, — сказал я мрачно. — Вроде и аукцион, вроде всё по-честному, а всё равно обиды есть, причём как раз на меня и обижаются.

— Ну так чего ты ждал, — усмехнулся князь. — А ты знаешь, что на меня сейчас давят, чтобы я запретил продавать такие украшения лицам некняжеской крови?

— А смысл в таком запрете? — удивился я. — Всё равно их никто другой не сможет купить. На аукционе под конец только князья и сражались — все, кто попроще, быстро отсеялись.

— Откуда ты знаешь, что это князья были? — удивился он.

— А кто бы ещё покупал анонимно, через представителя? Для обычного дворянина проиграть в таком аукционе незазорно, сам факт участия уже даёт плюс к репутации. Про купца даже не говорю, тот бы и газетного репортёра притащил запечатлеть, как купец небрежно бросает на стол поручительство на пятьдесят тысяч.

— Верно говоришь, — усмехнулся князь. — Действительно, нет смысла запрещать. Да я на самом деле и не собирался — как-то неправильно такой запрет выглядит. Участвуй, поднимай ставки, а если нет денег, так и не кричи про княжескую кровь. Кстати, раз уж мы про рифов заговорили — что там с поставками от них?

Ну конечно, это же просто кстати вопрос — раз уж про рифов заговорили, заодно и вспомнилось. Наверняка это главный вопрос и есть. Не зря я к рифам летал — как предвидел, что князь очень скоро отчёта потребует. А может быть, и в самом деле предвидел — неспроста же я вскочил и полетел в Рифеи, ощущал внутри какое-то смутное беспокойство.

— Нормально с ними дело движется, княже, — уверенно сказал я. — Они всё ещё нервничают насчёт зависимости, но на самом деле они уже хорошо так на крючке. Ещё немного, и для них отказаться от наших поставок будет совершенно немыслимо.

— Меня больше интересуют их поставки, — сказал князь, внимательно на меня глядя.

— Я от них буквально на днях вернулся, княже. Удалось додавить их на договор эксклюзивных поставок на стандартный расчётный период.

— То есть они согласились тридцать шесть лет поставлять всё только нам? — уточнил князь.

— Только сплавы, — уточнил я. — В принципе, они нам только сплавы и поставляют, если не считать моих дел с Кальцитом, но кто знает, что там будет в будущем.

— Понятно, — кивнул князь, не отводя от меня пристального взгляда. — То есть ты считаешь, что это достаточная гарантия?

— Не то чтобы достаточная гарантия, — я задумался, пытаясь удачнее сформулировать свою мысль, — это просто неплохая основа для долгосрочных отношений. Но договор — это хорошо, а ещё лучше, чтобы у партнёра не было и возможности нарушить договор. Поэтому очень важно, чтобы ни у кого не возникло мыслей, откуда эти сплавы берутся, но здесь есть сложность: всем известно, что Арди сотрудничают с рифами. Мы с Ольгой Ренской долго над этим думали и решили сделать так, чтобы следы вели к Ренским. То есть чтобы это было не совсем просто раскопать, но вполне возможно. У Ренских в Рифеях интересов довольно мало, они работают в основном на Мурмане, так что любой шпион придёт к выводу, что наши связи с рифами — это ложный след, а на самом деле сплавы приходят с Мурмана.

— Неплохо, — одобрил князь. — Это всё?

— Нет, княже, это необходимо делать, но мы должны учитывать и такую вероятность, что нашему условному оппоненту станут точно известны все детали нашего сотрудничества с рифами. В конце концов, никто же не застрахован от предательства доверенного сотрудника. Допустим, это произошло, и некий оппонент решил у нас эту торговлю отобрать и даже сумел соблазнить рифов гораздо лучшими, чем у нас, условиями.

— Продолжай, — князь выглядел действительно заинтересованным.

— Этому оппоненту нужно решить, как забирать сплавы и как поставлять рифам нужные им товары — деньги сами по себе им ведь не особенно нужны. Делать это возможно только по воздуху — дорог в тайге нет. Но Доломитный ведь не примет чужие дирижабли. Поэтому оппоненту необходимо тайно построить воздушный порт у какого-нибудь другого входа, а рифам — проложить узкоколейку ещё и туда. Однако дело это дорогостоящее, а регулярные рейсы чужих дирижаблей довольно сложно держать в секрете. То есть чтобы влезть в это дело, оппоненту нужно решить несколько серьёзных проблем: для начала выяснить, что сплавы приходят от рифов, потом каким-то образом установить с ними контакт в обход нас, затем убедить их нарушить договор с Ренскими — а рифы, кстати, с ними очень не хотят ссориться, — и после этого построить где-то в тайге тайный воздушный порт и наладить регулярные рейсы дирижаблей — опять же, тайные. Каждая из этих проблем, в принципе, решаема, но в целом дело почти безнадёжное.

— Но в принципе, это возможно, — задумчиво заметил князь.

— Нерешаемых задач не бывает, княже, — пожал я плечами. — Вопрос только в цене решения. Мы не можем сделать решение невозможным, но мы можем сделать его настолько дорогим, что затея просто не будет окупаться.

— А что ещё можно сделать? — поинтересовался он.

— Можно, например, пообещать хорошую премию тому, кто заметит полёты чужих дирижаблей, — предложил я.

— Они могут каждый раз летать другим маршрутом.

— Не в Рифеях, — возразил я. — Карты там очень примерные, дирижабль летит по наземным ориентирам, там просто не получится заметно менять маршруты. Даже мы возим алхимию всего лишь по нескольким маршрутам, хотя наш капитан летает там годами, и у нас есть подробные лоции. А чужие дирижабли кто-нибудь из старателей обязательно заметит, народ по всем Рифеям ходит. Тайком там можно раз-другой пролететь, а на третий хоть кто-нибудь, да увидит.

— Насчёт наблюдения за воздухом поговори с Куртом, он всё организует, — распорядился князь.

— Пока это не нужно, княже, — покачал головой я. — Раньше, чем через год, чужой порт там в любом случае не появится.

— А есть смысл заставить карл принять подданство?

— Смысла нет, княже, — твёрдо заявил я. — Может, когда-нибудь в будущем, но прямо сейчас это абсолютно ничего не изменит в наших с ними отношениях. Только вызовет у них излишнее раздражение, как ярмо, которое хочется скинуть. Не надо торопиться, княже — пусть привыкают жить, как граждане княжества. Уйдёт это поколение, подрастёт другое, и для него идея подданства будет выглядеть совсем иначе. Да может быть, и вообще не понадобится навязывать им формальное подданство — есть же роды, которые вроде бы неграждане, но с которыми мы прекрасно живём вместе. Важен не ярлык, а реальные отношения.

— Я доволен тобой, Кеннер, — с удовлетворением сказал князь. — Хорошо продумал, всё учёл. Главное, не забывай, что ты и за реализацию всего этого отвечаешь. Кстати, учиться ты ведь в следующем году заканчиваешь? Вот этот год я тебя особо трогать не буду, а через год возглавишь какой-нибудь приказ. И даже не думай возражать!

— Я же слишком молодой, княже, ну какой из меня глава приказа? — беспомощно сказал я.

— Слишком молодой, — согласился князь. — А что делать? Ты думаешь, у меня много доверенных людей, на которых я могу положиться? Ты делаешь, что поручено, и делаешь это хорошо, а это главное. Да справишься ты, что ты волнуешься?

— Я же совершенно не знаю, как работает приказ. У меня нет там своих людей, на которых я мог бы опереться. И каким главой я буду? Просто болваном, который ничего не может ни решить, ни проконтролировать.

Князь искренне засмеялся — кажется, я сейчас какую-то глупость сморозил.

— Всё-таки ты и впрямь очень молодой, Кеннер, — сказал он, добродушно посмеиваясь. — Ну, это простительно, откуда тебе знать, как работают государственные учреждения? Не нужно тебе там опираться ни на каких своих людей. Свои люди были бы тебе нужны, если бы ты делал в приказе нормальную карьеру, поднимаясь с самого низа. Но глава так не служит, так служит его товарищ[17]. Товарищ и руководит работой приказа, опираясь на своих доверенных людей, потому что руководить должен профессиональный чиновник, который досконально знает, как устроен приказ, и кто за что отвечает. Но для него эта должность — венец карьеры, товарищ никогда не станет главой. Глава приказа — это всегда ставленник князя, который не занимается текущей работой, а определяет политику приказа и следит, чтобы чиновники строем бежали. Определяет и направляет — понятно?

— Понятно всё, — кисло сказал я. — Кто тянет, на того и грузят.

— Правильно, — захохотал князь. — Считай, ты уловил, как государством управлять. Да угощайся ты, что сидишь скромно, как неродной?

Я вздохнул, положил на блюдечко пирожное и подлил себе ещё морса.

— Передай матери, что через неделю к ней приедет император, — вдруг сказал князь. — Точнее, бывший император Конрад Третий.

— Всё-таки приедет? — поразился я. — А я уже был уверен, что его так и не отпустят.

— Да некогда ему было, у них же там сейчас большие дела делаются, ему приходится сыну помогать. Он бы и дальше там сидел, да похоже, припекло его окончательно. Причём он даже не сам едет — это Дитрих приказал его отправить, даже если силой придётся везти.

— А что там за дела? — с любопытством спросил я. — Последнее время мне как-то не до имперских дел было, я не следил.

— А зря не следил, — укоризненно сказал князь. — Постоянно надо всё вокруг контролировать.

«Как-то очень уж знакомо это звучит, — подумал я. — Наш князь будто у Генриха учился».

— Так они сейчас собираются с муслимами воевать? — спросил я, вспомнив разговоры про новый крестовый поход.

— Готовятся, — усмехнулся князь. — А вот собираются ли — вопрос открытый.

— Это как? — не понял я.

— Дитрих сейчас чистит свои авгиевы конюшни. Он даже каким-то образом освободил Штирийскую марку, я уж не говорю про более мелкие владения.

— В каком смысле освободил? — не понял я.

— В том смысле, что маркграф Штирии больше не маркграф, и марка ждёт нового маркграфа.

— Как можно отобрать лен? — изумился я. — Это же невозможно.

— Я тоже думал, что невозможно, — согласился князь. — А вот Дитрих, похоже, считал, что вполне возможно.

— Представляю, какой вой там стоит, — покрутил головой я.

— Да, я тоже так это себе представлял, — усмехнулся князь. — Но ты знаешь, почему-то всё тихо. Вот сейчас, под видом крестового похода, он проведёт чистку, а потом уже подумает, действительно ли он хочет воевать.

— Похоже, Дитрих Второй будет ещё покруче Дитриха Первого, который Великий, — заметил я.

— Похоже на то, — кивнул князь. — И это тревожит. Империя большая, даже все княжества разом с ней не сравнятся. И если к ней приложить действительно сильного императора, то соседям есть о чём задуматься. Захочет ли он воевать? А если захочет, то с кем именно?

— Глобальный поход на нас вряд ли случится, — уверенно заявил я.

Однако такой уж уверенности я на самом деле не чувствовал. Мне казалось, что с Высшими на нашей стороне, европейцам не удастся организовать ещё один поход Наполеона или Гитлера. Но в самом ли деле это надёжная гарантия? Я уже достаточно много знаю о Высших, чтобы понимать, что их возможности вовсе не безграничны. В миролюбие же европейцев я не верил и в том мире, а в этом они даже не пытаются изображать из себя зайчиков — по причине отсутствия американцев градус лицемерия здесь гораздо ниже.

— Надеюсь на это, — вздохнул князь. — Отбиться, думаю, мы отобьёмся, но воевать нам совсем ни к чему. Ты понимаешь теперь, почему твоя работа с карлами — это приоритетная задача для княжества?

— Понимаю, княже. Дружить надо, но на одну дружбу полагаться нельзя, надо бы и хорошую дубину про запас иметь.

— Верно понимаешь, но всё же лучше, чтобы дубина не понадобилась. Поэтому ни в коем случае не упускай из виду отношения с имперцами. Твои связи очень важны для княжества — продолжай их поддерживать и развивать. И приезд Конрада — это удобная возможность, не упускай её.

— Я всё понял, княже, — подтвердил я.

— У Дитриха сейчас много владений освободилось, — задумчиво сказал князь. — Может, всё-таки удастся протолкнуть тебя в имперские графы?

— Я в это не верю, княже — зачем я им? Заслуг у меня нет, и лояльности тоже нет — я ведь вовсе не скрываю, что я полностью на стороне княжества. Даже если Дитрих и согласится вдруг дать мне титул графа, то обставит это такими условиями, что нам этот титул даром будет не нужен. И при этом никакого влияния я иметь не буду — он об этом обязательно позаботится.

— Всё так, — согласно кивнул князь, — но ведь до чего было бы хорошо! Ладно, что об этом говорить.

— А где Конрад остановится, кстати? — полюбопытствовал я. — Не в больничной же палате. Ему какая-то резиденция нужна, хотя бы для свиты.

— В «Ромашковом лугу», — князь испытующе посмотрел на меня.

— Где? — не понял я.

— В государственной резиденции «Ромашковый луг», — пояснил он, пристально на меня глядя.

Я не сразу вспомнил, что это. Эта резиденция располагалась в живописной излучине речки Вишеры[18], отгороженная густым лесом от вплотную подступившего к ней города. Место замечательное, и селили туда лишь действительно важных гостей.

— Но тебе не светит, Кеннер, — с некоторым удовлетворением заключил князь.

— Не светит что, княже? — в полном недоумении переспросил я.

— Не светит получить эту резиденцию, — пояснил он.

— А зачем бы она мне была нужна? — я окончательно потерял нить разговора.

— В самом деле не нужна? — было очень похоже, что князь совсем не ожидал от меня это услышать.

— Ну, мы года два назад обсуждали идею приобрести резиденцию в городе или рядом. Но потом посчитали, во что обойдётся её содержание, и решили, что возможность устраивать там несколько приёмов в год не стоит таких денег. С тех пор этот вопрос больше не поднимался. Мы устраиваем наши приёмы в «Зарядье» и в обозримом будущем не планируем это менять.

— Странно, — удивился князь. — А мне передали, что ты заинтересован в приобретении «Ромашкового луга» — наводишь справки, ищешь пути, всё такое.

— Совершенно точно этого не было, княже, — решительно отказался я. — Не нужен мне такой груз, вот честно. Я бы отказался, если бы ты предложил.

— Интересные вещи ты мне рассказываешь, — задумчиво сказал князь. — И ведь не врёшь, похоже. Тогда кто же такие слухи распускает и почему?

— Мне бы тоже хотелось это знать, княже.

— Что-то мне уже любопытно стало, кто здесь настолько интригами увлёкся, что решил, будто может князя использовать. Разберёмся. Ну ладно, Кеннер, не буду тебя больше задерживать, дел у тебя полно.

Я встал и поклонился.

Я заглянул в уже привычную гостиную и увидел там ту же привычную картину.

— Привет, Тамила, — бодро поздоровался я, входя и бесцеремонно устраиваясь в кресле.

— Зови уж лучше Лапой, — проворчала она, не тратя лишних усилий на приветствие. — Тамила старое имя, его уже, считай, и нет.

Ага, знакомо — новое имя заменяет старое, прямо как у лесных.

— Но записалась-то ты в документы Тамилой Лапой, — указал я.

— Так что делать, если вам два имени нужно, — равнодушно пожала плечами она. — Вот и записалась.

— А Тамила — это самое первое имя? — продолжал допытывать я. — Какое самое первое у тебя было?

— Настоящее имя кому попало не сообщают, — недовольно сказала она. — Да и не кому попало тоже не сообщают. Родители знают, супруг часто знает. Ох, до чего же ты приставучий — как тебя жена терпит?

Ещё одно свидетельство, что Лапа и в самом деле родилась очень давно. У нас в старые времена ведь то же самое было, что и у лесных: настоящее имя только близкие знали, а для остальных была кличка, которая со временем могла и поменяться.

— Да так и терпит, — пожал плечами я. — Плачет и терпит, такова уж женская доля. Слушай, Лапа, а сколько тебе лет?

— Ты разве не знаешь, что женщину о возрасте спрашивать нельзя?

— Ой, да брось ты, — отмахнулся я. — Моя жена тебе морду била — можно сказать, мы уже практически родня. Что ты тут какие-то секреты устраиваешь на пустом месте?

Лапа скептически хмыкнула, но после некоторого раздумья всё же ответила:

— Тридцать два мне.

— Так ты молоденькая совсем! — обрадовался я. — У меня-то некоторым подружкам уже за двести. Но ничего, до сих пор бодрые, да ещё какие бодрые! Что далеко ходить, взять ту же Драгану, ты её ещё наглой соплячкой называла — помнишь?

Лапа что-то неразборчиво буркнула себе под нос.

— Ничего не пояснишь насчёт возраста? — настаивал я.

— А должна? — окрысилась она.

— Не должна, — согласился я. — Но ведь я от тебя ответа и не требую. Просто прошу по-человечески пояснить, как такое может быть, что родилась ты в какие-то былинные времена, и при этом сейчас тебе всего тридцать два. Каким же образом ты ухитрилась так ускориться? Или замедлиться, даже не знаю, как здесь правильнее сказать. В общем, промчаться по волнам времени.

— Не буду я тебе ничего объяснять, — хмуро сказала она.

— Жаль, жаль, — покачал я головой. — Ну ладно, не буду к тебе приставать, зря ты меня приставучим обозвала, обидно даже. Давай поговорим про наших крокодилов — про них-то ты расскажешь? Я же вроде как заказчик, помнишь?

— Пойдём, — коротко сказала Лапа, вставая с кресла.

Мы зашли в дверь напротив, за которой оказалась не комната, а лестница вниз. В конце лестницы обнаружилась солидная металлическая дверь, которую она отперла ключом устрашающего размера. В давние времена верили, что замок чем больше, тем надёжнее — возможно, и Лапа в это верит.

За дверью обнаружился большой бетонированный подвал с какими-то верстаками вдоль стен и непонятными частями приборов на полках. А в центре комнаты стояло здоровенное чучело с дубиной, и впрямь похожее на заказанного крокодила.

— Что-то у него морда коротковата, — с сомнением сказал я.

— Ты головой-то сам подумай, — недовольно отозвалась Лапа. — Это же не настоящий крокодил, который весь в одну линию, как бревно. Если этому такую же длинную морду приделать, он просто вперёд падать будет. Вертикальная ориентация требует, чтобы морда совсем короткая была — у меня даже с такой укороченной мордой большие проблемы были.

— Ну, логично, — согласился я. — А кусаться он умеет?

— Для укуса нужны мощные челюстные мышцы. Если их на укороченную морду поставить, то морда совсем круглая станет. Вообще не будет на крокодилью похожа. В общем, кусаться он не может, может только пасть слегка разевать, чтобы клыки показать.

— Ну, в принципе, пойдёт, — подумав, сказал я. — Кусаться нам на самом деле и не нужно. Ну и как он работает? Продемонстрируешь?

— Подходи к нему, только медленно, — предложила она.

Я начал осторожно приближаться к чучелу. Когда я подошёл сажени на три, глаза у крокодила вспыхнули красным, и он уставился на меня. Когда я приблизился ещё на сажень, он приоткрыл пасть и громко зашипел. Довольно жуткий звук.

— Хватит, — скомандовала Лапа. — Если ближе подойдёшь, он начнёт тебя дубиной лупить.

— А если отскочить?

— Опять успокоится.

— А если успеть мимо него пробежать — будет преследовать?

— Ты слишком многого от меня ждёшь, — недовольно нахмурилась она. — Я не могу сделать разумное существо, или даже что-то со сложными инстинктами. Он будет стоять на месте — это просто чучело с несколькими примитивными шаблонами поведения. Тебе чего-то большего хотелось?

Я глубоко задумался — а чего мне, в самом деле, хотелось? Как-то всё с этими крокодилами было второпях, между делом.

— Знаешь, не надо мне большего, — наконец сказал я. — Совсем не надо, чтобы он кого-то преследовал — у случайного человека должна быть возможность сдать назад и остаться целым. В конце концов, это же чисто декоративная вещь, реальная охрана будет на людях. А как мимо него проходить?

— Возьми вот это, — она сунула мне в руку круглый камешек с дыркой в середине. — Вот теперь иди.

На трёх саженях глаза так же зажглись красным, но шипения уже не последовало, и я беспрепятственно прошёл мимо, провожаемый взглядом красных глаз.

— На шесть крокодилов дам тебе двенадцать ключей, — заявила Лапа. — Если понадобится больше, будешь докупать отдельно.

— Насколько далеко прикрывает ключ? — спросил я.

— Круг диаметром около двух саженей. Вполне достаточно, чтобы провести с собой двух-трёх человек. Если надо провести большую группу, то нужно либо вести по частям, либо отключать крокодила.

— А как его отключать? — заинтересовался я.

— Пойдём, покажу, — скомандовала она.

Мы обошли крокодила вокруг. Лапа взялась за хвост, уверенным движением выдернула его из крокодила, и тот сразу обмяк.

— У него в хвосте мозг, — пояснила она. — Только имей при себе ключ, когда будешь обратно вставлять, а то сразу дубиной получишь.

— Как-то… необычно это, в хвосте-то, — заметил я в лёгком замешательстве.

— Самое надёжное место, — наставительно сказала Лапа. — В брюхе у него стальная пластина, так что от пуль мозг хорошо защищён. А пока мозг не повреждён, крокодил так и будет работать. Ну или надо вообще его полностью изрешетить.

— Всё равно хвост выдёргивать как-то пошловато выглядит.

— Тебе надо чтобы работало, или чтобы всё красиво было? А то заказал бы чучело девки, чтобы сиськами трясла для всех, кто близко подходит.

— Не в этот раз, — поморщился я. — Но спасибо за такой замечательный совет.

— Ну так что — устраивает работа?

— Устраивает, — подтвердил я.