Глава 7


Идём не торопимся, часто оглядываюсь, запоминаю дорогу. Раньше я здесь никогда не был, даже не слыхал про эти места. Странное здесь всё, столбы, мосты, автострады. Машины большие с прицепами, стоят и лежат на боках, проржавели сильно, но всё ещё целые, не растащили по частям технари. Нет такого в Тихом и на окраинах тоже я не встречал столько машин. По-иному здесь всё. Серёга с Рафатом разговаривают, я слушаю, запоминаю новые слова.

Автострада — это дорога на насыпи. Как по мне, дорогой это непотребство нельзя называть. Кусты, трава, даже деревья растут, какая же это дорога, по ней и ходить нельзя, а ездить и подавно. Железные столбы, высокие, они в самое небо уходят, Рафат электро-опорами назвал. У нас тоже такие встречаются, только погнутые все и не стоят, а валяются. Поросли наши столбы плющом и вьющимися травами, да и проводов на них давно нет, технари стащили. Здесь же, столбы хоть и ржавые, но целёхонькие, царапают небо и провода на них висят. Плющ и сюда добрался, залез на провода, свисает верёвками. Видел я водонапорную башню, здоровенная штука, высокая, наверху пузатая, из кирпича сложена. Вот бы забраться на самый верх и поглядеть оттуда. Интересно здесь, но и страшновато одновременно. Места дикие, нехоженые.

Привал делали дважды, останавливались неподалёку от железнодорожного переезда, там паровоз стоит и вереница вагонов, большие такие, длинные. Серёга эти штуки товарняком обозвал. Мы, неподалёку от товарняка ягоды собрали. Карлуха хотел было пойти, вблизи поглядеть на паровоз и вагоны, я запретил. Уж больно они хороши для зверья, удобное местечко для зубастых, есть где спрятаться.

Второй раз остановились у родника. На пустой желудок и ключевая вода в радость. Отдыхали долго, вылёживались на травке, передохнули и пошли дальше. В моих обмотках тяжело ходить. Трава высокая, сбиваются обмотки, разматываются.

Пусто вокруг и тихо. Что впереди что позади дорога, мосты, развилки. Ближе к вечеру, перешли через огромную дамбу. Раньше, здесь была широкая река, её-то и делила дамба на две части. А теперь нет реки, высохла. По одну сторону дамбы, глубокая яма на дне лужа. По другую сторону пропасть. Вот так дамба, вот так громадина, лежат в луже красные от ржавчины лодки. Серёга их кораблями назвал. Рафат нам поведал, ходил он на таких вот лоханках, матросом был. Странные названия, корабли, лоханка, матрос, электростанция — это Серёга таким словечком дамбу обозвал.

Не захаживал я так далеко, не знаю здешних тропок. Кхала увела нас от дороги, вниз через лесочек. Нет здесь высоких домов и заброшенных поселений мы не встретили. Куда не глянь степь, яры и овраги. А вот зверья разного хватает. Шастают без страха шумшари, они же роганосые падальщики. В наших краях они всё больше дохлятиной питаются, отсюда и прозвище — падальщики. Большие в этих краях роганосы, толстые, и нерасторопные. Здешние самцы выше колена, да и самки побольше наших будут. Упитанные роганосы, жирные, шерсть лоснится. Стало быть, некому на них охотиться, от того и ходят не боятся, гуляют целыми семьями. Одного мы прибили, молоденького. Остановимся на ночлег, съедим. Шумшарей-роганосов в этих местах много, носами из которых рог торчит землю роют, норы чумрак раскапывают. Они и у нас распахивают что землю что глину, везде роют куда не придут. Зверьки чумраки похожи на ящериц, но вдвое больше и слепые они. Вольные сильно от этих воришек страдают. Мастера чумраки норы и ходы рыть. Заведётся один зверёк в огороде, не успеешь и глазом моргнуть, а их уже десяток, и чем дальше, тем больше. Весь урожай соберут не вылезая наверх. Ботва стоит, сохнет, потому как корешки и клубни воришки утащили. Одна радость не живут они долго, отложили яйца в норе, там же и померли. Для шумшарей что яйца, что чумраки главная еда.

Небо темнеть начало, пора бы и о ночлеге подумать. Сказал я об этом Кхале, а она улыбнулась, поцеловала в щеку и шаг ускорила. Откуда в ней столько сил? С виду маленькая, хрупкая.

— Всё, дальше не пойду. — Сказал и уселся перематывать обмотки. Рядышком плюхнулись Рафат и Карлуха. Серёга прошёл чуть дальше, бросил в траву тушку роганоса, тесак воткнул в землю и завалился в траву.

— Вы чего? — Всполошилась Кхала. — Идти нужно.

— Ночь близко. — Сообщил и спросил. — Куда выйдем по тёмному? Ты почему всё время оглядываешься?

— Идут за нами. — Поведала Кхала.

— Почему раньше молчала? — Вскочил, осмотрелся. Чем хороша степь, видать в ней далеко. Нет позади ни одной живой души и впереди никого. Да и кустов за которыми можно укрыться, тоже нет. Уселся на травку, гляжу на Кхалу и улыбаюсь.

— Там он. — Указала пальцем, присела рядом. Обняла, поцеловала, шепчет на ухо. — Это крукль. Тот что тебя вытащил. Я его позвала, боится.

— И правильно делает. — Прошипел Серёга, взялся за тесак. Как он мог услыхать, не знаю. — Вы ступайте, я его здесь подкараулю.

— Ты же пообещал. — Напомнила Кхала. — Ранен он. Помощи ищет.

— Какой к чёрту помощи? — Вспылил Серёга. — Да я ему башку отрублю. На куски порежу. — Зол Серёга на круклей. Да оно и понятно почему? Славно они его отделали, распухло лицо, синяки почернели.

— А может ну его. — Заговорил Рафат. Встал бородатый на четвереньках, таращится на пройденный путь. — Ноги уносить нужно. Как бы в казан к людоедам не угодить. Пошли мужики. — Попросил Рафат, поднялся и давай отряхиваться. Лупит по тряпкам, пыль летит на Карлуху.

— Ну держись пыльный мешок! — Выкрикнул Коротун и толкнул Рафата ногой. — Я тебя говорил не тряси тряпьём? Предупреждал?

— Ты чего? — Спросил Рафат и отступил. — Драться-то зачем?

— Это я ещё не дрался. — Проворчал коротышка и поднял секиру.

Дважды повторять не пришлось, Рафат отошёл подальше, там и уселся. Стрекочут, шикают, поют в траве сверчки и козявки, они и у нас так делают, когда вечер близок. Небо опустилось ещё ниже, вернулись тяжёлые тучи. Где-то позади гремит гром, а мы сидим и молчим. Я и Серёга силимся разглядеть крукля. Карлуха лежит, таращится в небо. Рафат отвернулся, Кхала закрыла глаза, что-то бормочет, перебирает узелки на верёвках, те что висят у неё на поясе.

— Хорошо сидим. — Брякнул Карлуха и дёрнул меня за руку. — Я бы здесь на ночь остановился. Небо тяжёлое, как бы не прорвалось. — Коротун перевалился на бок, сунул в рот травинку и пожаловался. — Живот свело, кушать хочется. — Взгляд низкорослого остановился на тушке роганоса. — Протухнет чумрак, пропадёт.

— Не пропадёт. — Заверила Кхала. — Уходим.

— Куда? — В один голос спросили я и Серёга.

— Неподалёку, домик моей бабушки. Там и заночуем?

— Это, какой такой бабушки? — Ковыряясь пальцем в ухе спросил Коротун. — Не пойду я к ворожеям. Боюсь я их.

— Тебе-то чего бояться? — Широко улыбнулась и подмигнула мелкому.

— А чего это ты лыбишься? — Хмурится Коротун, злится. — Что я такого смешного сказал?

— Ничего. — Поправила подол балахона глядит на Карлуху, улыбка до ушей. — Не лыбилась я. Нравишься, вот и улыбаюсь.

— Я не слепой. Лыбилась ещё как лыбилась. — Интересно наблюдать за мелким, когда он заводится. Брови собрались у переносицы, глаза сверкают, покусывает нижнюю губу. Голову втянул в плечи, горбится, сжимает и разжимает кулаки, того глядишь в драку полезет. Хорошо хоть за секиру не хватается. Знаю я его, потому и не вмешиваюсь. Пошипит и остынет. Не в его правилах с девицами драться.

— Остынь. — Перед Коротуном вырос Серёга. — Ты чего к ней привязался? Лыбилась, не лыбилась? Заняться больше нечем?

— А ты вообще кто такой? — Карлуха сжался как взведённая пружина. Вот теперь пора и вмешаться. Завела Кхала мелкого, шипит как чайник на огне. Не поздоровится Серёге, на нём выпустит пар.

— Хватит! — Рявкнул и ухватил Карлуху за шиворот. Вывернулся мелкий и заехал мне в бороду.

* * *

— Это то, о чём я и говорила. — Гулко как из колодца слышится голос Кхалы. Перед глазами расплываются белые и чёрные пятна. Голоса растягиваются, гудят как в трубе. — Раньше сомневалась. Теперь знаю точно. Не человек ты Карлуха, шигжих.

— Не хотел я. — Жалобно оправдывается Коротун.

— Все вы тут пришибленные. — Ропщет Рафат.

— Пошёл отсюда, не путайся под ногами. — Рычит Серёга. — Совсем свихнулся недомерок. Ты что вытворяешь мать твою? За что Бродягу уделал?

— Не ведал, не знаю. — Бормочет Карлуха. — Как-то само всё вышло. Не хотел я.

— Дать бы тебе в рожу. — Грозит Серёга.

— А ты дай. Двинь да посильней. Я не против. Не знаю, как такое могло случиться. Не хотел я.

— Не знает он. — Шипит Серёга. — И что теперь будем делать? Здесь заночуем?

— Понесём. — Ответила Кхала. — Тут не далеко. Там и подлечим.

— Не пойду к ворожеям. — Ворчит Карлуха.

— Тебя и не звали. — Расползаются голоса как старая рубаха по швам. В голове каша, где я, что я, сложно понять. И вообще, я ли это?


Загрузка...