Запретное знание

Глава 14

Амнион требует…

Третий оператор наведения был разочарован; он любил насилие так же, как и уничтожение, и хотел овладеть Морн. Но Пастиль был достаточно умен, чтобы увидеть новые возможности для мучений. Он беззвучно улыбнулся, словно слабое эхо Ника, обнажая желтые зубы.

Никто кроме Ника не смотрел на Морн.

…требует обладания…

В голосе Лиете прибавилось напряжение, когда она отпускала с мостика Пастиля и Простака. Они подчинились, по дороге отдав свое оружие Микке. Лиете тоже отошла в сторону, отделяясь таким образом от Морн и Дэвиса – а может быть, от Ника и Микки.

Микка спрятала оба пистолета в шкаф для оружия. Так же как и Лиете, она продолжала держать свое оружие наизготовку.

Скорц сосредоточил все свое внимание на пульте связи. Пармут изучала Дэвиса; подсознательно она на дюйм расстегнула скафандр. Рансум, второй рулевой, сделала представление пробуя свое место, а ее руки трепетали, словно листы бумаги на ветру. Человек на системе наведения, Карстер, смотрел в затылок Нику. Оставшись без работы, второй оператор скана сидел в позе медитации – руки сложены на коленях, глаза закрыты.

Вектор тоже закрыл глаза; мускулы его лица расслабились. Без флегматичной улыбки его лицо потеряло свою округлость, выпятились острые скулы.

– …обладания новым человеческим отпрыском…

Игнорируя Ника, Морн сказала своему сыну:

– Держись. – Ее горло работало конвульсивно, выдавливая из себя слова. – Я с тобой. Он просто угрожает, чтобы запугать тебя. Он хочет наказать тебя за то, что ты не его сын.

– Проверь, – резко вмешался Ник.

Морн стала между ним и Дэвисом; она повернулась к Нику спиной, нацелив всю свою способность убеждать исключительно на Дэвиса.

– Он не может причинить тебе боли, не причиняя боли мне. А мне он не может причинить боли, не причиняя боли себе.

– Если ты веришь в это… – ярость гремела в голосе Ника, – ты еще более больна чем я думал.

– Я его любовница, – продолжала она говорить Дэвису, – лучшая любовница, какая у него когда-нибудь была. Он полностью потеряет меня, если причинит тебе боль. Он тогда окончательно потеряет меня. Он всегда может убить меня, но он никогда не заставит меня снова делать то, что он хочет.

– Ты лгала мне! – закричал Ник.

Морн едва не повернулась к нему; едва не ответила: «Ты, сукин сын, я никогда не говорила тебе правды, никогда и ни о чем».

– …требует обладания… – Она была готова отвести злобу Ника от сына; ее решимости хватило бы, чтобы согласиться на любой риск…

Но когда она глядела на Дэвиса, то сдерживалась.

Когда она смотрела на него, сходство с Ангусом становилось все более разительным. Увеличенное страхом и непониманием, он, казалось, наследует черты отца по своей воле. Цвет его глаз был другим, но их разрез как у свиньи напоминал Ангуса в чистом виде; и темнота за ними, бесконечный ужас, в точности напоминал старый заскорузлый страх, который заставлял Ангуса быть жестоким.

Она продала свою душу за шизо-имплантат в попытке пережить последствия этой жестокости. Когда она видела перед собой отражение Ангуса, ее сердце разрывалось и в нем уже не оставалось места для пульса, для крови.

Но он не был Ангусом Фермопилом, не был, он был Дэвисом Хайландом, ее сыном. У него могли быть гены Ангуса и его тело; его восприятие могло быть отравлено клеточной памятью Ангуса; его знание о себе могло подпитываться ее воспоминаниями об Ангусе. Но он унаследовал от нее ее разум. И все его точки отсчета были иными, чем у его отца. Морн могла надеяться, что он придет к другим выводам.

– Ник, – долетел к Морн, несмотря на ее смятение, голос Скорца. – Станция снова обращается к нам.

Морн услышала легкое шипение сервомеханизмов, когда Ник поворачивал свое сиденье. Инстинктивно она тоже повернулась.

И снова он скомандовал:

– Динамики.

– Станция Возможного – человеку, предположительно капитану Нику Саккорсо, – сообщили динамики на мостике. – Эмиссар Амниона ожидает приглашения на борт вашего корабля.

– Скажи им… – несмотря на свою ярость, Ник продолжал сохранять небрежную опасную позу, – «Эмиссар Амниона получит приглашение, как только будет организован эскорт». Микка, – сказал он немедленно, – ты будешь эскортом. Не позволяй этой штуке появиться на борту до тех пор, пока не убедишься, что он – единственный. Держи его под прицелом постоянно – мы можем не делать вид, что польщены его визитом.

– Лиете, твоя работа заключается в том, чтобы Морн и этот сукин сын ничего не сказали и не путались у меня под ногами.

По лицу Микки пробежала легкая судорога, и лицо второго пилота еще больше помрачнело, словно выражая протест. Тем не менее она кивнула и покинула мостик. Лиете подчинилась, обойдя мостик и став за спинами Морн и Дэвиса с рукой на пистолете.

Дэвис был слишком наивен, чтобы держать свои мысли при себе. Его разум был сформирован на основе разума Морн; его мысли питались ее желаниями и отвращениями.

– Когда-нибудь, – пробормотал он, – я сделаю из него лепешку, чтобы он помнил «сукиного сына».

Ник снова взорвался смехом.

Амнион требует обладания…

Морн сунула руку в карман и увеличила интенсивность излучения шизо-имплантата.

С Дэвисом, стоящим рядом с ней, и Лиете Корреджио с пистолетом за ее спиной она ждала эмиссара.

Внезапно Ник сказал мостику:

– Ну хорошо. Слушайте. Нам нужно кое о чем подумать, прежде чем вернется Микка. – Он на время забыл о своей ярости. – Амнион хочет заключить сделку. Я бы не хотел, – подчеркнул он, – упускать такую возможность. Но у нас есть все, что нам необходимо. Включая, – он достал кредитную карточку, – достаточно денег, чтобы починить прыжковый двигатель. Дьявол, у нас достаточно денег, чтобы заменить это дерьмо. Тогда о чем же мы будем торговаться?

Лиете не колебалась.

– О возможности выбраться отсюда.

– Для чего? – спросил он. – Они и так сказали нам, что мы можем убраться отсюда. Почему мы должны просить нечто, что они и так обещали нам?

Вектор открыл глаза.

– Нет, Ник. Лиете права. – Его взгляд был отстраненным и Вектор не улыбался; кожа на его лице словно бы обвисла. – Все не так просто. Ты сам сказал, что если они задержат нас на достаточно долгое время, то у них хватит времени закончить анализ твоей крови. Но проблемы заключаются не только в этом. Если мы покинем их достаточно медленно, то у них будет достаточно времени. И они отправятся вслед за нами. Они поймают нас. – Голос Вектора казался таким же скрипучим, как пораженные артритом суставы. – А мы, – его руки разошлись в стороны и снова сомкнулись, – в половине светового года от Малого Танатоса. Для нас это целый год на максимальной скорости. У них будет время, чтобы догнать нас, пока мы будем пытаться выжить шесть или девять месяцев, в зависимости от расхода еды.

– Давай к делу, – сказал Ник все так же резко и враждебно.

– А дело заключается в том, – Вектор вздохнул, словно отвердел под напряженным взглядом Морн, – что, если ты не отдашь им Дэвиса в качестве компенсации за то, что обманул их, нам крышка. Можно даже не произносить молитв.

– Кто он? – спросил Дэвис Морн, не слишком тихо, словно составляя список врагов и включая туда Вектора.

…обладание новым человеческим отпрыском…

– Не сейчас, – прошипела она. – Пожалуйста.

Ник игнорировал ее и Дэвиса. Вместо этого он набросился на Вектора.

– Что, если мы продадим его за починку прыжкового двигателя?

– Я думал об этом. – Несмотря на свою позу и мятые черты лица, Вектор не дрогнул под взглядом Ника. – Но это не сработает. Это отнимет слишком много времени. Судя по тому, что я слышал, их оборудование состоит из тех же частей, что и наше, но отдельные части несовместимы. Мы можем позволить им ковыряться с нашим двигателем, пока они совместят части. Но это создает новую проблему. Нужно будет позволить им подняться на борт. По кораблю постоянно будут бродить амнионцы. Они могут устроить диверсию – или просто схватить нас – когда им это взбредет в голову.

Инженер, казалось, утверждал, что гибель «Каприза капитана» неотвратима, но Ник отверг эту идею. Все так же небрежно, словно давно предвидел подобную ситуацию – словно расставляя персональную ловушку – он спросил:

– А что, если мы продадим его за части, а ты починишь двигатель?

Вектор продолжал смотреть на Ника; но его рот приоткрылся. Через мгновение он пробормотал:

– Ник, я не настолько хорош.

– Ты уж постарайся, – сказал Ник почти ласково, – потому что это единственный шанс, который у нас есть. Я дам тебе три часа.

Краем глаза Морн заметила, как на лице Вектора выступает пот, и свет отражается в маленьких влажных каплях на его физиономии. Но она не думала сейчас ни о нем, ни о том, что он сказал. Конечно же, он был прав; без работоспособного прыжкового двигателя «Каприз капитана» был все равно что мертв; слишком далек от человеческого космоса, чтобы сбежать, когда жульничество Ника будет обнаружено. Но эта дилемма не имела ничего общего с ней. Ее проблема заключалась совсем в другом.

Намерения Ника были серьезными. Он действительно собирался отдать Дэвиса Амниону.

Только шизо-имплантат позволил ей удержать вой отчаяния. Мгновение она была готова напасть на Ника – и совершить какой-нибудь безумный поступок, который позволил бы ей погибнуть, пока она еще была человеком и в безопасности; и что могло бы убить и Дэвиса, когда он станет защищать ее. Лучше умереть в битве на мостике корабля Ника, чем стать амнионцем…

Но вживленное искусственное спокойствие сдерживало ее. Вместо того, чтобы кричать или плакать, она подалась вперед.

Излучение ее черной коробочки было формой безумия; от нервной стимуляции она начала ткать полотно ресурсов настолько мощное, что вопли и насилие по сравнению с ним казались разумными.

Она могла сделать это. Если она будет осторожна, она сможет сделать это. Если она потерпит неудачу…

Если она провалится, ничто на «Капризе капитана» или Станции Возможного не сможет остановить ее. Она ничему не позволит остановить ее.

Лиете стояла слишком близко; Морн не могла говорить с Дэвисом, не будучи услышанной. Она должна верить, что сможет доверять его разумности, когда Ник вернет его Амниону.

Несмотря на максимальность включения, у нее до сих пор оставалась способность – ее шизо-имплантат предоставлял это – быть шокированной когда Микка Васацк привела эмиссара Амниона на мостик.

Либо существо рядом с Миккой когда-то было человеком и получило мутаген, который не до конца сработал, либо оно начинало как амнионец, а его соплеменники не смогли придать ему человеческий облик. Морн предполагала первое, потому что человеческие части существа выглядели очень убедительно.

В общих чертах, как и по некоторым деталям, в этом существе можно было узнать мужчину. У него была одна человеческая рука, и большая часть торса была такой же, как у людей. Кожа его голеней над ботинками была бледной и обычной. Половина лица выглядела точно так же, как у любого другого человека. И он дышал атмосферой корабля почти без труда.

Но его скафандр был сделан из инопланетного материала, поглощающего свет, – был скроен так, чтобы облегать толстые отростки амнионской кожи выше колен. Вторая его рука тоже была голой; амнионские конечности не нуждались в прикрывании материей. Нечеловеческая часть его лица была приспособлена к сернистому свету и жгучей атмосфере Станции Возможного. Глаз амнионца не мигая смотрел с этой стороны лица; из безгубого отверстия рта такого же, как у охранников, торчали несколько зубов.

– Ник… – сказала бесцветно Микка, словно все эмоции оставили ее, – это эмиссар Амниона.

– Это, – сказала она, показывая на Ника существу, стоящему рядом с ней, – капитан Ник Саккорсо.

Продолжая сжимать в руке пистолет, она отступила на шаг и напряглась.

– Я желаю сесть, – сказало существо голосом, похожим на скрежет ржавого железа.

Все вокруг уставились на него. Дэвис нахмурился, словно ему попал в глаза дым от горящего масла, по причинам, которых он, наверное не мог бы назвать. Тошнота исказила лицо Альбы. Бледность и пот на лице Вектора придавали ему вид тяжело больного. Рансум барабанила пальцами по пульту, и стаккато демонстрировало ее напряжение. Карстер и второй оператор скана были явно поражены; может быть, они никогда раньше не видели амнионца. Вцепившись руками в сиденье, Скорц тупо бормотал ругательства себе под нос.

Шрамы под глазами Ника, казалось, слегка изогнулись, словно улыбки.

– Печально, – ответил он. – У нас нет дополнительных сидений.

Человеческая половина лица эмиссара вздрогнула при этом сообщении; амнионская часть не шевельнулась. С теми же самыми интонациями он повторил:

– Я желаю сесть.

Ник подался вперед, словно его враждебность придавала ему сил.

– Ты что, оглох? Так вот почему они послали тебя провести это дело – потому что ты ничего не слышишь? Это сделает тебя крутым сукиным сыном для торговли. Я уже сказал, что у нас нет лишних сидений.

Существо повернуло голову. Казалось, амнионец заметил оружие Лиете, так же, как и пистолет Микки. Его глаза медленно обвели весь мостик. Если он был особо заинтересован в Дэвисе или Морн, он не показывал этого.

И словно ничто не могло поколебать его – словно амнионец не мог заставить себя измениться – он повторил:

– Я желаю сесть.

– В таком случае, – буркнул Ник, позволяя себе продемонстрировать свой гнев, – ты можешь убираться отсюда. Если ты будешь отнимать у нас время, требуя вежливости, которой у нас нет, то говорить нам не о чем.

Кивок эмиссара позволял предположить, что он ничего не понял. И снова он сказал:

– Я желаю сесть.

Кровавая ярость засверкала в глазах Ника.

– Хорошо, Микка. Отстрели ему ноги. Тогда это дерьмо сможет сесть на палубу, мать твою.

Микка подняла пистолет и прицелилась.

Амнионец, должно быть, понимал то, что слышал. Он повернулся и смерил взглядом Микку. Его человеческий глаз резко мигнул, сигнализируя о взволнованности; нечеловеческий смотрел неподвижно. Затем он повернулся и посмотрел на Ника.

– Я желаю сесть.

Ник смотрел на эмиссара так, словно готов был его уничтожить. Но существо не дрогнуло и не проявило никакой другой реакции – за исключением семафора своим человеческим глазом – и Ник внезапно развел руками.

– Дерьмо всемогущее! – застонал он. – Если так вы собираетесь вести дела, мы все умрем от скуки прежде, чем о чем-нибудь договоримся. Садись здесь. – Он сделал жест в сторону пульта рулевого. – Рансум, уступи место. Отключи свое место и позволь нашему трахнутому гостю сесть.

Рансум вскочила; ее пальцы скользнули по панели. Как только все индикаторы потухли, она отошла с дороги эмиссара.

Без всякого выражения существо подошло к месту рулевого и село. Словно устраиваясь, амнионец положил свои неодинаковые руки на панель.

– Для вашего удобства, – сказал он ржавым голосом, – меня зовут Марк Вестабуль. Как вы можете заметить, я экспериментальное существо. Я был когда-то одним из вас. Амнион хотел проверить, можно ли изменить мою генетическую сущность не меняя моей формы. Попытка была не совсем успешной. Но моя прошлая идентичность дает мне преимущество в делах с людьми. Я могу, – он сделал паузу, – понимать их.

– Некоторые фразы исчезают, и я потерял смысловые куски языка. Это потому, что некоторые формы знания и поведения заложены скорее генетически, нежели нейрологически. Я упоминаю это на тот случай, если в выполнении моих обязанностей не хватает точности. Тем не менее, я обычно защищен от осложнений, которые мешают нашим попыткам перевести человеческий язык и мысли. Таким образом мне был придан статус принятия решений. Я облечен властью предпринимать действия в данной ситуации.

– Каковы ваши требования?

В некотором смысле Нику тоже был «придан статус принятия решений». Не желая выглядеть колеблющимся, он сказал коротко:

– Так случилось, что у меня несколько требований. Вот первое. Я хочу услышать объяснения.

Эмиссар моргнул и уставился на него.

– Похоже, я понимаю вас. Тем не менее, было бы предпочтительно, чтобы вы не рассчитывали на мою способность догадываться о том, что вы хотите сказать. Пожалуйста, уточните.

– Я хочу знать, почему это так называемый «человеческий отпрыск» внезапно стал для вас таким важным. Раньше он не интересовал вас. Сейчас вы ведете себя так, будто это нечто особенное. Я хочу знать почему.

Вестабуль мгновение молчал, вероятно, для того, чтобы можно было предположить, что он готовит ответ. Затем он ответил:

– Наверняка это не ваша забота. Для наших целей, наши причины не могут подвергаться объяснению. Ваш интерес зависит от уровня нашей мотивации, а не от цели. Вы хотите знать, сколько мы готовы заплатить.

– Необязательно, – ответил Ник. – Я не уверен, что меня волнует, сколько вы готовы заплатить. Эта сделка – ваша идея, а не моя. Я уже получил то, за чем явился сюда. И это включает «человеческого отпрыска». Я не люблю загадок. Я хочу знать, почему вы здесь. Что делает этого человека таким ценным для вас?

– Хорошо, – сказал эмиссар. Настойчивость Ника не причинила ему никакого видимого дискомфорта. – Я скажу вам, что он представляет собой аномалию. Он не подтверждается предполагаемой реальностью. Естественно, источник аномалии – женское человеческое существо.

Когда она услышала эти слова, огонь такой же всепоглощающий как лазер для добывания руды, прожег все тело Морн. Источник… Амнионец знал ее тайну. Доктор обнаружил это, когда она, бессильная, лежала на операционном столе.

– Но, тем не менее, источник не интересует нас, – продолжал Вестабуль. – Мы интересуемся онтологией аномалии – ее развитием и последствиями.

– А почему? – спросил Ник. – Это звучит странно. Почему вас не интересует источник?

Ответ был прост.

– Потому что мы понимаем его.

– Уточните.

Нет, умоляла Морн, не говори, не говори этого.

– Мы знаем, почему ее состояние не подтверждается предполагаемой реальностью. Говоря вашими словами, мы знаем, почему она не сошла с ума, когда с ее разума снимали копию.

Ник немедленно задал вопрос:

– Почему?

Возможно, эмиссар пожал плечами. Если он это сделал, его движения скрыл скафандр.

– Ее разум был защищен.

– Как?

И словно объявляя о судьбе Морн, Вестабуль ответил:

– Если бы ее защита была органического плана, это заинтересовало бы нас. Ее мозг содержит радиоэлектрод. Его работа служит для замедления некоторых биохимических реакций, которые порождают страх. – Крах. – Короче говоря, она может экспериментировать со своим собственным страхом. У нас есть знание о подобных приспособлениях, но мы не знакомы именно с этой разновидностью.

– Вы наверняка знали об этом. Мы предполагаем, что причиной вашего появления здесь, была проверка ее иммунности. В противном случае вы не рисковали бы, доставляя ее к нам – разве что у вас была какая-то особая цель, которая касается человеческого отпрыска.

Ник вскочил с сиденья и бросился к Морн. Даже ее искусственные рефлексы были недостаточно быстрыми, чтобы уклониться от него – или остановить Дэвиса от попытки спасти ее.

Прыгнув перед ней, Дэвис выбросил руку в голову Ника.

Ник уклонился от удара и пронесся мимо Дэвиса, словно тот не представлял преграды.

И почти в то же мгновение Лиете стала за Дэвисом и свалила его на пол рукояткой пистолета.

Ник налетел на Морн; он толкнул ее на переборку. Воя от ярости, взбешенный проигрышем, он закричал:

– Шизо-имплантат! У тебя, мать твою, шизо-имплантат! Это все была ложь, сплошная ложь!

Дэвис пытался встать, но ноги не слушались; он снова упал на пол. Чтобы быть спокойной, Лиете поставила ему на спину колено и прижала пистолет к его затылку.

Энергия и паника вспыхнули в Морн; она горела желанием использовать ее, жаждала бить Ника по лицу, пока его черты не превратятся в кровавую маску, и его кровь не ослепит ее. Но она заставила себя стоять неподвижно. Ее намерения были слишком далеко идущими для простого насилия. Когда он ударил ее кулаком, словно молотом, и она стукнулась головой о стену, она сползла на пол; но не сопротивлялась.

– Ник! – вопль Микки прорезал воздух. Ее пистолет оказался между лицом Ника и Морн; мушка уставилась в его шрамы. – Не сейчас! Не здесь!

Ник остановился, словно второй пилот поднесла ему к сердцу парализатор.

Через мгновение он восстановил самоконтроль. Он медленно поднял руку, указательный палец уткнулся между глаз Морн.

– Поцелуй его на прощание. Это будет стоить тебе всего. Начиная с твоего сына.

В его взгляде была свирепость убийства, яркая и смертоносная, как скальпель, который когда-то держал перед ее грудью Ангус; кровь заставила его шрамы выглядеть свежими, словно Морн только что расцарапала его.

Гибкий и хищный, он вернулся на свое место и сел в кресло. Смотря на эмиссара, он проревел:

– Значит, вы не интересуетесь источником. Это хорошо, потому что вы не сможете получить его. Что вы хотите делать с ее отродьем?

Вестабуль казался озадаченным, словно не знал значение слова «отродье». Когда его взгляд прояснился, он ответил:

– Анализировать? Мы желаем решить, какой эффект ее иммунитет оказывает на него, на общность его знания, его памяти, его мотивировки. Если человек… если я был бы избавлен от страха перед Амнионом, то моя мутация прошла бы успешнее.

Ник резко кивнул, словно все понял или его не интересовал этот вопрос.

Дэвис издавал слабые хнычущие звуки, но Лиете не позволяла ему подняться.

Без перехода амнионец снова спросил:

– Каковы ваши требования?

Ник контролировал свои движения, но его эмоции не поддавались контролю. Ярость исказила его черты.

– А что вы думаете?

Эмиссар ждал, словно посчитал вопрос риторическим. Ник тоже не отвечал, и потому Вестабуль сказал:

– Была сделана скан-проба в том месте, где ваш корабль вышел из подпространства. Анализ вашего пылевого следа позволяет предположить, что вы пережили нечто, что можно определить как тахионный инцидент. Некоторые излучения превышают допустимые нормы. Мы предполагаем, что ваш прыжковый двигатель отказал. Мы подозреваем, что вы не сможете покинуть космос Амниона.

– И так как мы застряли здесь, – прорычал Ник, – без сомнения, вы хотите, чтобы мы чувствовали себя здесь как дома. Фактически, вы наверное хотите, чтобы мы считали, что можем жить здесь.

Человеческий глаз Вестабуля мигнул, словно сигнальная лампочка.

Ник с усилием заставил себя разгладить лицо, и на нем осталась лишь обычная улыбка. Почти небрежно он спросил:

– Вектор, каковы наши требования?

Инженер уже говорил, что он недостаточно хорош для этих дел. Вдобавок, его вид позволял предположить, что он был потрясен идеей отдать Дэвиса Амниону. Тем не менее, он был одним из людей Ника; он не позволял, чтобы его сомнения вышли на свет перед Марком Вестабулем. И он четко объявил:

– Нам нужен гистерезисный трансдуктор и модуляционный контроль для нашего прыжкового полевого генератора. – Затем его тон стал резче. – И адаптеры, для совмещения человеческого оборудования с амнионским.

Эмиссар кивнул. Он пришел, подготовившись к этой сделке.

– Это возможно. Подтверждение целей может быть достигнуто путем общего удовлетворения требований.

Ник не вмешивался в ритуал. Вместо этого он спросил:

– Когда?

И снова Вестабуль мог пожать плечами.

– Оборудование само по себе может быть доставлено мгновенно. И подходящие адаптеры уже почти готовы. У нас есть интерес к возможности соединения человеческой технологии и технологии Амниона. Были сделаны попытки, были сделаны приготовления. Если ваш инженер сможет организовать подъем, контакт и перегрузку спецификаций, рост адаптеров будет завершен в самое ближайшее время.

Отвернувшись от Морн, чтобы она не могла разобрать выражения его лица, Ник принял предложение.

– Хорошо, – пробормотал он. – Подтверждение целей может быть достигнуто путем взаимного удовлетворения требований.

Лежа на палубе, Дэвис попытался зарычать. Но оружие Лиете, казалось, пригвождало его к палубе; он был бессилен двинуться или протестовать.

Совсем успокоившись, Ник сказал:

– Мой инженер передаст спецификацию в течение десяти минут. Когда адаптеры и оборудование будут готовы в нашем шлюзе состоится обмен. Один амнионец доставит все необходимое нам в шлюз. Человеческий отпрыск будет ждать здесь с одним охранником. Мы произведем обмен. Затем мы запечатаем корабль. Как только мы произведем починку, мы улетаем. Это ясно? Никаких задержек, никаких затруднений. Вы даете нам траекторию отхода, и мы убираемся отсюда к чертовой матери.

– Это возможно, – повторил Вестабуль.

– Тогда чего ты ждешь? – рявкнул Ник. – Двигай отсюда. При одном только взгляде на тебя у меня создается такое впечатление, что я – муравейник.

Эмиссар встал с сиденья рулевого.

– Морн, – простонал Дэвис. Возможно, он просил ее о помощи. А может быть, затерялся в ее воспоминаниях, пытаясь несмотря, на боль в голове и давление на спину, сообразить, кто же он такой.

Скрепя сердце, Морн повернулась к Микке.

Второй пилот оставалась на своем посту рядом со входом. Прежде, чем кто-либо успел вмешаться, Морн оказалась возле нее. Голосом достаточно громким она сказала Микке:

– Я отправляюсь в свою каюту. Я предполагаю, что ты закроешь меня внутри. Ты можешь сделать это и отсюда.

Глаза Микки были темными, почти непроницаемыми, но они не дрогнули.

Более мягко Морн продолжала:

– Дайте мне знать, когда обмен произойдет. Пожалуйста, я не могу спасти его – и я знаю, Ник не позволит мне поговорить с ним. Но даже если он не сможет услышать меня, я хочу иметь возможность сказать ему «прощай» в нужное время. Мне это необходимо.

Микка продолжала смотреть на Морн; угол ее рта дернулся в попытке улыбнуться или огрызнуться. Через мгновение она кивнула.

И, обогнав на несколько шагов эмиссара Амниона и второго пилота, Морн покинула мостик.

Ник знал о ее шизо-имплантате. Ее сына должны были обменять.

Теперь не осталось ничего, что могло бы сдержать ее.