Запредельный человек

6

...Фрейзер взирал на меня, словно на собаку, которую переехал автомобиль. За спиной у него стояли Гатли, Смит, Джейкобс и еще пара из техобслуживания.

— Исполняйте приказ, черт подери! — кричал я, а в висках кувалдами стучала кровь. — Я же велел закрыть эту часть. Бог свидетель, я не шутил!

— Мы все знаем, что ты чувствуешь, Стив, — сказал Фрейзер. — Но это лишено смысла...

Мимо него протиснулся Хобарт, и я увидел его жирную морду.

— Послушай, Дрейвек, мы вбухали в этот проект такие деньги...

Я замахнулся на него, но руку перехватили. Тогда я сломал ему ногу; и все они кучкой прижались к стене — все, кроме Фрейзера. Ему одному хватало духа спорить со мной. Рот у него был в крови. На полу лежал и стонал механик Браун.

— Он спятил! — визжал Хобарт.

Фрейзер смотрел мне в глаза и говорил:

— Хорошо, Стив, если ты этого хочешь...

— Ты понимаешь, что это значит? — Казалось, прошло много времени, но Джесс по-прежнему стоял подле меня с фонариком, а я все так же смотрел внутрь ящика. Наконец, я отбросил его, слой пыли приглушил звук падения.

— Да, — сказал я. — Понимаю.

Я вернулся в помещение, из которого мы вошли в кабинет. Ребристый потолок покрывал гобелен грязной паутины, стены, некогда желто-коричневые, теперь были зеленовато-черными. Зато теперь я знал, где копать. В нише в дальнем конце комнаты была дверь — рядом с ржавой трубой, торчащей из сгнившего бачка для охлаждения воды. Дверь со скрипом отворилась, и Джесс посветил внутрь: кругом пыль и груды бесформенного мусора — остатки бывшей мебели, столов и стульев.

— Приемная, — сказал я. — А там — рецепция.

Я миновал кучу проржавевшего металла, прошел по коридору, поднимая клубы пыли, потом через двойные двери, от одного толчка слетевшие с петель, спустился по ступеням и остановился у двойных металлических дверей, ржавых и распахнутых.

Я чувствовал, наверное, то же, что и Питри[11], когда тот читал письмена в гробнице Тутанхамона. Сердце билось тяжело и медленно, будто отстукивая похоронный марш. Я не желал видеть то, что находилось за этими дверьми. Тут подошел Джесс и посветил внутрь фонариком. На пол просторной комнаты с высоким потолком легли длинные тени. Вдоль одной стены лежали трубы и разобранные леса. У противоположной стены громоздилось что-то вроде пробитого танкера: каркас в листах облицовочной стали. Пыли тут тоже было много, а в воздухе витал запах гнили.

Джесс повел лучом фонарика по стене напротив, мазнул им по боку цистерны, выхватил из тьмы систему труб и силовых трансформаторов, смонтированных, словно стропила, под черным потолком.

— Для чего все это? — спросил Джесс. — Чем вы тут занимались?

— Обрабатывали и упаковывали пищевые продукты. Этот бак — элемент нашей новой технологии.

— Почему его не закончили?

— Не помню.

Джесс еще немного поводил лучом по комнате. По пыльному полу к дальней стене вела цепочка следов. Они огибали бухту толстого кабеля в растрескавшейся оплетке и исчезали во тьме. Лицо у меня стало липким, в ладонях покалывало. В тени меня ждало что-то, и в животе у меня холодным свинцом разлился страх.

Я шагнул вперед, Джесс последовал за мной, освещая дорогу. По ту сторону недособранной цистерны открылся цех с высоким потолком, окруженный по периметру галереей. Я поднялся на мостки, прошел мимо открытых загрузочных ячеек, в которых под слоем пыли поблескивали лотки из нержавеющей стали. Вонь стала крепче.

Мостки свернули в последнюю ячейку. Я заглянул внутрь, поднырнув под низкий колпак, не разгибаясь, посмотрел в обрамленный каркасом проем на месте поваленной стены. В свете фонарика механизмы в помещении отбрасывали сложное переплетение теней. От этой машинерии тянулись трубки, кабели и провода к трехметровому баку, похожему на железное легкое. В приоткрытый люк бака я увидел то, от чего мои внутренности сжались, словно их стиснули когти огромной птицы. Я распахнул крышку. На меня смотрело лицо: бурое, сухое, словно вырезанное из дерева. С головы свисали спутанные волосы песочного оттенка, за иссохшими губами поблескивали зубы. От плоти осталась только натянутая на кости пурпурно-коричневая кожа. Я насчитал два десятка небольших ран.

— Это капсула жизнеобеспечения, — сказал Джесс. — Ее взломали. Видишь оборванные провода?

— Совсем мальчишка, — сказал я. — Лет шестнадцать, не больше. Волосы длинные, на щеках ни щетинки.

— В стерильной атмосфере получилась идеальная мумия.

— Тот, кто отправил нас сюда, хотел показать не только это, — сказал я. — Должно быть еще что-то. Помоги-ка.

Я ухватил мумию за правую руку — жесткую и сухую, как прошлогодняя кукурузная шелуха и приподнял; весила она примерно столько же. Под трупом ничего не оказалось, только черное пятно.

Джесс посветил фонариком внутрь капсулы, и я увидел мешанину трубок и проводов. Мертвец лежал на спине, чуть приподняв одну ногу, вытянув руки по швам и сжав кулаки. Один кулак немного отличался от другого.

— У него что-то в руке, — сказал я.

Стал разжимать палец, и тот отломился. В кулаке мертвец сжимал небольшой металлический цилиндр с завинчивающимся колпачком. В цилиндре оказалось несколько тугих бумажных рулончиков.

Оказалось, газетные вырезки. Я разгладил одну.

Полиция продолжает расследование загадочного происшествия. Вчера ночью в одной из гостиниц обнаружено тело неизвестного. Газовый пистолет в руке погибшего свидетельствует о самоубийстве, но небольшая рана на нёбе указывает на возможность инсценировки. Жертве около сорока лет. Мужчина одет в форму майора полиции ООН. В штаб-квартире ООН от комментариев воздержались.

Следующая заметка оказалась пространнее: две длинные колонки, набранные знакомым неудобочитаемым шрифтом. Заголовок гласил: «Мужчина застрелен среди белого дня». В статье описывался инцидент, когда — за день до выхода номера газеты — у отеля «Уолдорф» остановился «ягуар-моно», и с его заднего сиденья выпустили целую обойму в человека в коричневом пальто, который в этот момент проходил через вращающиеся двери. Рикошетом ранило работника гостиницы. Следствие не сумело установить личность погибшего. Машина с убийцей скрылась с места преступления. У полиции в распоряжении оказалось несколько улик, и они рассчитывают раскрыть дело.

Я передал вырезку Джессу, и тут на пол упала еще одна. Подобрав и развернув ее, я уставился на собственное фото.

Сходство было почти полное, разве что волос было побольше. Но выглядело это естественно. И еще на правой скуле был незнакомый шрам. Да и взгляд показался мне чужим. Когда я прочитал название, меня как будто обдало струей ледяной воды из брандспойта: «Пассажиры не заметили труп».

В самой статье говорилось:

Младший комиссар Сил Гражданского Порядка Аркрайт сегодня заявил, что изучение архивов не дало результатов: опознать человека без визы, чье тело было обнаружено вчера ночью в вагоне центральной ветки городского метро, так и не удалось. Пассажиры несколько часов не обращали внимания на труп, принимая его за спящего. Предполагается, что это преступник, разыскиваемый Силами Гражданского Порядка за нарушения Закона жизни, (см. статью настр. 115)

— Это что? — спросил я. — Розыгрыш, прикол, ошибка? Джесс в этот момент читал статью и не ответил. Тогда я снова присмотрелся к фото на вырезке. Несомненно, это был я, но что-то в собственной физиономии меня насторожило...

— Не подделка, — сказал я. — Это посмертное фото.

Джесс глянул на снимок.

— С чего ты взял?

— Усаживаешь труп, открываешь ему глаза и ставишь свет так, чтобы он отражался от роговицы, закатываешь язык во рту и причесываешь волосы. С виду вроде живой, если не знать, куда смотреть. Китаезы пользовались этим трюком, чтобы обманывать Красный крест, фотографировали так убитых военнопленных.

— Кошмар. И все же он был мертв, когда его нашли, так что простительно.

— Может, я туго соображаю... Там, откуда я родом, собственный некролог, как правило, не читают.

Джесс с горечью взглянул на меня.

— Говоришь так, будто это твое фото.

— Что значит «будто»? Дьявол! Уж себя-то я на фото узнаю.

— Да, сходство просто поразительное...

— Ха!

— Может, твой родственник? Возможно, это вендетта. Правда, довольно фантастичная, надо признать...

— Шикарное предположение, — перебил я. — Вот только я не помню, чтобы у меня был кровный враг. Впрочем, как и близнец.

— У тебя был дед.

— Говори яснее.

— Взгляни на дату в статье. Этой вырезке больше шестидесяти лет.

Лицо у меня превратилось в ледяную маску, но я все же выдавил улыбку.

— Это все проясняет. Я не свежий трупешник в прозекторской городского морга. Я — подопревший мертвяк, который вот уже добрую половину века кормит червей.

Джесс кивнул, словно все понял. А может, и правда понял. Я же завис между небом и землей, пытаясь нашарить мысками почву.

В рулоне оказалась еще одна статья. Я развернул ее, приложил к стенке капсулы и разгладил. Джесс направил на нее фонарик.

Больше всего помогло наследие Третьего. Майор почти победил, но единственная ошибка — и его достали. Шансов у него было больше, чем у любого из нас: времени прошло не так много, и организация, которой он противостоял, еще не разрослась; ему и записи памяти достались качественнее. Третий готовился десять лет. Ему пришлось нелегко, но он сориентировался и продвинулся далеко. То, что он разузнал, привело меня сюда. Впрочем, главная заслуга — Фрейзера.

Он единственный мог осуществить План. И с Третьим угадал.

Моя задумка может и не сработать, и тогда я кончу так же, как майор или этот безымянный парнишка. Впрочем, сделать это необходимо. Может, я впустую трачу время, строча эти письма ни о чем тому, кого никогда не было и не будет. Но я ставлю на то, что я — не последний.

Ладно, ты прочел послание Третьего и добрался сюда, совсем как я, и отыскал ящик: он и тогда был пуст, но я увидел подсказку про опечатанное крыло. Это я закрасил надпись; краска дольше десяти лет не продержится, но этого хватит — если только Старик первым не найдет тебя. Правда, тут он сам себя перехитрил.

Может, старый черт знал себя лучше, чем думал. Рассказ о том, чтобы защитить тайну на случай пыток, притянут за уши. Знать он не мог. Хотя, может, предвидел, что однажды это случится. Но тогда если так, то зачем... (зачеркнуто) К дьяволу. Буду краток. Времени с избытком, я замел следы, они успели остыть. Возможно, он считает меня мертвым. Я постарался убедить его в этом. Уже пять лет как залег на дно. Однако пришла пора двигаться. Нельзя вечно ждать, ведь я нашел что искал.

Это место тебе знакомо, а может и нет. Системы стареют, в моих инструкциях есть пробелы. Третий предупреждал, что такое возможно. У него было все, вплоть до самого начала Плана. Помню испытания и старт проекта, но в душе никакого отклика, словно я слышал эту историю уже много раз. Или так было и прежде? Теперь, когда я все увидел, я потерял покой. У меня не было восьмидесяти лет, как у Старика, чтобы все забыть. Но я готов попытаться. Наверное, он поджидает меня, и мое тело прибьет к пляжу где-нибудь в тысяче километров отсюда, но попытаться надо, пока я не одряхлел совсем. Может, я и без того прождал слишком долго, но то была вынужденная передышка. Если провалюсь, Пятого, возможно, уже не будет.

Забавно, столько отступлений... Наверное, просто хочется поболтать с кем-нибудь, а доверять некому. Крепость «ВЕЧИНКОРП» с каждым днем становится все неприступнее. Улицы кишат их полицией в черной форме. Только и разговоров, что о какой-то узаконенной эвтаназии, и всем заправляет «ВЕЧИНКОРП». Та еще контора! Наверное, мне стоит гордиться, а может, я и горжусь в некотором роде. Но я ее разрушу или погибну. Надеюсь, все получится. Шанс, возможно, последний. На случай, если что-то пойдет не так, оставляю это тебе. Если послание найдет кто-то другой, то это будет он, поэтому шифровать нет смысла. Ты поймешь, что с этим делать. А если нет, значит, забыл слишком много... или вовсе ничего не знаешь...

Для меня это чересчур сложно. В последнее время все происходит слишком быстро. Для нас это похоже на волшебство, а может, это и есть магия. Черная магия. Ведьмина. Я словно в сказке. И даже если принц из меня паршивый, попытаться я должен.

Забавно: прочтя это письмо, ты поймешь, что у меня ничего не вышло, однако вот тебе: МАСКИ-ЛЕЙК. Третья пятерка, четвертое. 247.

Мило, правда?

Теперь все зависит от тебя. Я оставлю это в месте, которое напомнит тебе о том, во что Старик превратился. Что сделал с этим бедным мальчиком, оставленным здесь для нас. Отдаю это ему, чтобы он передал тебе.

Удачи.