Загробные приключения Саши Маузера

Глава тридцать четвертая: На дне

На этом разговор с ВС был закончен. Зал и фигуры советников начали расплываться, пока не исчезли, и мы втроем снова оказались в моем теперь уже бывшем личном кабинете. Правда, сейчас кресло было пустым — наверняка Сэя получила новый приказ, и ушла, даже не попрощавшись.

— Эй, — Ник легонько ткнул меня кулаком в плечо. — Сань, ты не расстраивайся. Если хочешь знать мое мнение, то я с этим приговором вообще не согласен. Ты создал эту компанию, и ты должен быть главным, а не какой-то там полковник.

— Спасибо, дружище, — поблагодарил я с горькой иронией. — Может, тогда я деньги за дирижабль отдам не сейчас, а попозже? Лет эдак через пять.

— Можно было бы, но не прокатит, — улыбнулся Ник. — Нам нужен транспорт, а то ведь какое мы летучее подразделение без дирижабля? Прости, но работа есть работа.

Багира молчала, только сосредоточенно сопела. Не говоря больше ни слова, я подошел к стене, коснулся кончиками пальцев левой ладони едва заметного узора — и скрывающая мини-бар стенка тут же опустилась вниз на складных петлях. Молча достал чистый стакан, бутылку вискаря, молча налил, молча выпил. И только потом запоздало вспомнил, что у меня теперь новое тело, которое к алкоголю вообще не чувствительно. Настроение, и без того бывшее ниже плинтуса, теперь испортилось окончательно.

В приемной Даша, Никольский и Кира повернули головы, едва я вышел к ним.

— Ну, что? — спросил Владимир.

— Как все прошло? — поинтересовалась рыжая.

Я махнул рукой, и устремился к входной двери.

— Саша, ты куда? — Кира заволновалась, встала с места. — Неужели все так плохо?

— Сиди, — жестко сказала Даша, рукой возвращая ее на место. — Чтобы там ни было, он это заслужил. И нечего больше за ним бегать, договорились ведь.

— Дарья! — Никольский покачал головой. — Как ты можешь так говорить?

— Да нет, она права, — сказала Багира. — Он это все заслужил.

Оказавшись на улице, я сунул руки в карманы, огляделся. Шестая база жила своей жизнью — пролетали над дорогой редкие машины, в основном грузовики, шумели люди, тихо гудел защитный купол. Если так посудить, то ничего плохого не произошло. По крайней мере, у меня осталось мое новое тело — а еще дом мечты, в котором меня, кстати, дожидается страстная и красивая любовница-мулатка. Жизнь продолжается, верно?

Но пройдя два шага, я остановился, и сплюнул. Нет, себя не обманешь — очень плохо мне, и обидно. Самовнушение вещь хорошая, но сейчас нифига не помогает. Оказавшись после смерти в новом мире, я поставил себе цель — не прозябать внизу социальной лестницы, как это случилось в старой жизни. Поставил цель, полез. Лез, лез, и вот, уже когда почти долез — свалилась мне на голову королева монстров, гигантская медуза, какие-то метеориты, инопланетяне…. Все так хорошо начиналось! Мы убивали монстров, весело бродили по джунглям, переживали такие приключения, которые даже в книжках не всегда написаны. И все это — к херам собачьим! И зачем мне новое тело, дом, любовница-мулатка, если счастья в жизни нет? Потому что плакать на груди Юны или на кухне своей элитной виллы намного лучше, чем на ферме среди свиней? Разве что для этого.

— Саш, подожди!

Я оглянулся. Меня догоняла Кира — догнала, остановилась смущенно в двух шагах, опустила взгляд.

— Насчет того, что я сказала…

— Забудь. Я теперь не главный, и вообще, меня выкинули из бизнеса. Тебе лучше остаться на должности, ты знаешь всю нашу бухгалтерию назубок. И вообще, мне сейчас нужна будет твоя помощь в кое-каких финансовых вопросах.

— Я не про должность, — тихо сказала она. — Ты ее любишь, да?

Мне не надо было даже спрашивать, кого она имеет в виду.

— Нет, Кира. Я такая сволочь, что люблю только самого себя. И делаю все только для самого себя. Я и раньше это знал, а сейчас мне еще и популярно объяснили.

— Ты несправедлив к самому себе, — она ласково взяла мои ладони в свои. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. И для нашего поселения. И для Даши, и для многих из наших друзей. Пожалуйста, не дай Верховному Совету подчинить себе твою личность. Они этого и хотят — чтобы ты принял все, что они говорят, за чистую монету.

— Может, ты и права, — ответил я после небольшой паузы. — Но и они тоже правы. И давай не будем опять делать ошибки — ты меня простишь, я опять начну тебе врать, начну тебя использовать. Давай, чтобы было без обид, просто разойдемся в разные стороны, и все.

На глаза Киры навернулись слезы. Она кивнула, подалась вперед, и нежно коснулась своими губами моих. А я обнял ее, прижал к себе, и несколько секунд мы молча стояли, слушая дыхание друг друга. В последний раз.

— Тебе лучше вернуться, — прошептала брюнетка, поглаживая меня по плечу. — Иначе военные подумают, что ты решил сбежать.

— Ладно, — вздохнул я. — Но только надо выпроводить Дашу, а то я ее сегодня точно придушу.

— Она обижена на тебя. Она ведь думала, что ты обрадуешься ее возвращению. Обвенчаться поможешь. С женихом все неприятные моменты из ее прошлого уладишь. А ты с ней так….

— Значит, зря думала. Я ей что, крестный отец, чтобы во всем помогать?

— А Багира? Неужели после того, как ты ее добивался, ты просто так сдашься?

— А ты бы смогла меня простить, если бы я шел к тебе, а в результате переспал с другой женщиной?

— Не знаю, — ответила Кира. — Но я прощала тебя и за кое-что похуже.

— Ну да. Наверное, если бы Багира тоже была путаной из поселения, которой грозила смерть, а я бы ее сделал жителем базы и полноценным членом общества, она бы меня тоже простила, — согласился я. — Но, увы, такого не было.

— А эта Сэя? Может…

— Нет уж, даже не думай. Извиняться к ней с цветами и признаваться во внезапно вспыхнувших после десяти минут случайного секса чувствах я не побегу, даже не надейся.

— А Юна? Та, которая горничная? — Кира невольно засмеялась, увидев, как вытянулось мое лицо. — Я звонила тебе домой, она принимала видеовызов. Общались, правда, на языке жестов, но самое главное я поняла.

— А Юна — это для экзотики, — честно признался я. — Чтобы дома не скучно было. Но чувства здесь не при чем, и было у нас всего два раза, да и то первый я вообще не помню.

— Кажется, теперь я поняла твою самую главную ошибку.

— Это какую же? — я даже сбавил шаг. Кира пожала плечами.

— Ты слишком много пытаешься откусить за один раз, — ответила она.

****************

На высоте трех тысяч метров военный самолет «Апач», потомок легендарного вертолета, начал посадку, одновременно налаживая связь с землей:

— Говорит Борт 23–01, запрашиваю разрешение на посадку!

Внизу открылось вычищенное посреди джунглей пространство — оно имело форму идеального круга с диаметром около километра. По всей поверхности круга были возведены караульные вышки, между которыми протянута колючая проволока, а посреди него — несколько зданий, наспех построенных из бревен и досок. Все оставшееся пространство занимали белые фургоны с красным крестом, нарисованным на бортах, и тяжелые танки для обороны. Здесь находился карантинный лагерь, куда под присмотром полусотни лучших врачей со всех баз отправили тех, кто заразился новым, принесенным вместе с метеоритом страшным вирусом. Не давая больным ни малейшей возможности покинуть лагерь, вояки тем самым ликвидировали дальнейшее заражение, и предотвратили эпидемию, которая, несомненно, на этот раз бы привела к окончательному вымиранию всего человечества и без помощи населяющих джунгли чудовищ.

На данный момент в лагере находилось всего пара десятков больных — жалкая горстка от нескольких сотен, что были там изначально. Пока медики разбирались, что к чему, вирус забрал жизни почти всех людей, выживших при разрушении четвертой базы, а также целой армии военных, которые их оттуда вытащили.

— Говорит Борт 23–01, запрашиваю разрешение на посадку!

Самолет привез в лагерь продукты, медикаменты и запрашиваемое врачами оборудование. Само собой, что сесть бы ему в лагере не позволили, но это и ни к чему — самолет был оборудован специальными системами, которые бы позволили ему зависнуть над лагерем, как вертолету, а потом спустить вниз на тросе необходимый груз. Но для этого нужно было разрешение от коменданта лагеря.

— Говорит Борт 23–01, меня кто-нибудь слышит, прием! — взывал летчик к поиску собеседника. Внизу молчали, более того, по всему лагерю не было ни единого движения. Даже на караульных вышках, хотя оттуда уже давно должны были заметить самолет, и, следуя инструкции, взять его на прицел зенитных установок.

Сидевший в кабине пилот почувствовал, как по его спине проходит ледяной озноб, а внизу живота появляется очень нехорошее предчувствие. Тишина в эфире и отсутствие жизни в лагере сильно нервировали. Сделав над лагерем круг, он связался с начальством.

— Говорит Борт 23–01, красный код, повторяю, красный код!

— Что случилось, Джексон? — осведомились с двенадцатой базы.

— Карантинный лагерь не выходит на связь, и вообще, он как будто опустел!

— Спустись пониже, и еще раз все посмотри, — велели с базы. — Сейчас мы пошлем кого-нибудь проверить.

— А груз?

— Вези назад, потом разберемся.

Самолет начал снижаться. На высоте около пятисот метров летчик выключил двигатель, опустил хвост и задрал нос вверх — военная крылатая машина остановилась в воздухе, и начала мягко падать на землю. Плавный поворот рычага — и турбины перевернулись в вертикальное положение. Двигатель включился, падение замедлилось.

Зафиксировав положение самолета в воздухе на строго обозначенной высоте, летчик взял бинокль, и принялся осматривать лагерь. Усиленный мощной оптикой взгляд скользил по караульным вышкам, по неподвижным танкам, белым фургонам, стенам и крышам бревенчатых домов, где содержались больные, по палаткам, где жили врачи, по пятнистыми камуфляжным сеткам, прикрывающим блиндажи, где размещались военные. Ни трупов, ни живых людей — ничего. Пусто.

Летчик уже собирался опустить бинокль, как вдруг поймал боковым зрением какое-то движение. Что-то зашевелилось между двумя палатками, что-то, что находилось в тени. Взгляд уперся в это место, сердце отчаянно заколотилось. Видимо, неизвестный почувствовал его, потому что опять нервно зашевелился, мелькнуло что-то синее. Наконец, решив, что прятаться больше нет смысла, он начал медленно выходить из тени наружу.

— Господи! — хрипло сказал летчик, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я вижу там…

***************

…чудовище, — сказала Даша.

— А? — я оторвал голову от компьютера. — Ты там опять рот открыла?

— Я говорю, что ты, Маузер — настоящее чудовище, — повторила Даша, отбрасывая в сторону распечатку с цифрами, вылезшую из принтера. — Сам кругленькие суммы зарабатываешь, а мне копейки постоянно платил. Мне даже на новые сапоги не всегда хватало. Жмот!

— Это потому, рыжая, что у тебя один сапог стоит десять тысяч баллов, — проворчал я. — И второй, соответственно, столько же. Так тебе мало сапог, тебе еще надо на полтинник набрать всякой ненужной херни, чтобы к сапогам подходила.

— Вот! — Даша подняла кверху палец. — Знаешь же, что я люблю хорошо одеваться, красиво выглядеть. Мог бы и увеличить зарплату, чтобы у меня все это было!

— Да иди ты, — беззлобно ответил я. — Пусть твой жених тебе увеличивает все, что надо.

— Между прочим, Эрнесто для меня никогда ничего не жалко! — привела рыжая, как ей казалось, убойный аргумент. — Да, Эрнесто?

— Конечно, не жалко, — подтвердил Владимир. — Я зарабатываю прилично как раз для того, чтобы давать своей невесте все необходимое.

— Понятно, — я повернулся к Кире, и сделал широкий жест рукой в сторону этой странной парочки. — Одна долбанутая, второй тюфяк. Все с вами, товарищи, ясно. А я вот зарабатываю для того, чтобы дальше еще больше зарабатывать, а не для того, чтобы какая-то… хм!.. в общем, какая-то все это на тряпки спустила.

— Потому что ты жмот! — резюмировала Даша.

— Да ты достала уже! Кира, я жмот?

Молчание.

— Кира? — я оглянулся — брюнетка делала вид, что жутко занята. — Кира, блин! Я жмот, или нет?

— Ой, сколько уже времени! — сказала Кира, словно случайно бросив взгляд на часы. — Пожалуй, надо выпить кофе, а то в сон клонит. Пойду, сделаю.

И выскочила из кабинета, оставив Дашу трястись от сдавленного смеха. Я проводил ее взглядом, и снова уткнулся в бумаги. Итак, для начала разберемся с долгами. Полтора ляма переводим на счет Ника, за ремонт дирижабля. И, конечно же, кредиты Верховному Совету. Если сложить все вместе, то получается… Сколько-сколько, вашу мать?!

Буквально раздавленный, я сидел, не отрывая потрясенного взгляда от цифр, высветившихся на калькуляторе. Может, здесь ошибка? Пересчитал еще два раза — пять нулей никуда не делись. Это как же так вышло?

— Эй, ты там чего замолчал? — любопытная Даша сунула нос в бумаги. — Ого! Нифига себе ты, Маузер, долгов набрал!

— Действительно, много, — сочувственно кивнул Никольский. — Александр, вы разве не знали о том, что чем больше сумма кредита, тем больше проценты выплаты?

— Твою мать, еще проценты! — в итоге на калькуляторе появился еще один нолик. — Спасибо, Владимир, вы мне очень помогли. Поверить не могу! Да это же ровно столько, сколько у меня есть! Если я все отдам, то у меня не останется денег даже на то, чтобы купить себе новые штаны!

— Сам виноват, — заметила Даша. — Зачем столько кредитов набирал?

— Захлопнись, рыжая. Просто я взял один, потом другой…. А потом получилось, как в песне Высоцкого: «Да еще раз, и еще раз, и еще много-много-много раз!».

— Тогда продай дом, — предложил Никольский. — Все равно тебе его теперь содержать не по карману.

— Есть другой выход, — мрачно ответил я. — Отдать Ахилла Нику, и оставить полтора ляма за ремонт дирижабля себе. В принципе, для спокойной старости неплохие деньги.

— Ну, во-первых, до спокойной старости тебе еще далековато, — возразила Даша. — А во-вторых, отдать Ахилла кому-либо ты не можешь, потому что он не твоя личная собственность. Ахилл был подарен тебе Координатором, а произведен на местной фабрике за бюджетные средства, а значит, состоит на балансе у Верховного Совета, а значит, казенная вещь.

Пришлось признать ее правоту, хотя стало ничуть не легче.

— Слушайте, а вы вообще почему здесь сидите? — спросил я, глядя на представителей будущей ячейки общества. — Ник и Багира ушли, так может и вам пора свалить?

— А мы самолет ждем, — ответила Даша. — Верховный Совет пообещал прислать транспорт, который доставит нас домой, на тринадцатую базу. А до тех пор, зачем нам куда-то уходить? Тем более, так классно смотреть на тебя, когда ты понимаешь, что тебя раздавили тапком, как таракана, оборжаться можно, глядя на твое лицо!

Сучка рыжая! Я пожевал губами.

— Даша, а кто-нибудь говорил тебе, что ты выглядишь, как богиня?

— Нет, — она смущенно покраснела. — Ты будешь первым.

— Не-а. Не буду.

— Сволочь… Ладно, согласна на ничью.

Владимир промолчал — если раньше он встревал в наши перепалки, стараясь утихомирить ссору, то теперь обрел мудрость — понял, что лучше не встревать. Потому что бесполезно, я ее всю жизнь буду считать истеричной эгоисткой, а она меня ненавидеть за то, что я про нее так думаю. Хотя некоторые моменты в поведении Даши доказывают, что я еще приуменьшил ее недостатки.

Вернулась Кира, поставила на стол поднос с кофейными чашками и блюдцем с печеньем. Дождавшись, пока она закончит, я сказал замогильным голосом:

— Кира, проследи, чтобы все средства с моих счетов списали, и перевели на общий счет Верховного Совета. И полтора миллиона баллов — на счет команды «Б.О.Л.Т.». И скажи потом, какая сумма там осталась.

Брюнетка кивнула, и отправилась выполнять задание — как мой личный помощник, имея мою подпись и отпечаток пальца, она могла распоряжаться всеми моими деньгами. Делалось это для того, чтобы в случае моей смерти Кира могла стать моей наследницей, и распорядиться оставшимися после меня деньгами на благо развитие компании, заслужив небольшую часть для себя. Теперь же все обернулось в совсем неожиданную для меня сторону.

Пока Кира проводила все финансовые операции, я достал из сейфа секретную папку — обширное досье на все дела «Моей обороны», весь мой труд за последний год. Папку обернул бумагой, завязал на ней подарочную ленту, а сверху черным маркером вывел: «Кудасову от Маузера». Едва успел закончить, как вернулась Кира, и, не глядя на меня, сообщила:

— Все переводы успешно выполнены. Все остатки со всех счетов я перевела на один. Баланс этого счета составляет ровно двести десять баллов.

Даша дернулась, Никольский издал приглушенный возглас. Я медленно склонил голову. Вот так вот! Я остался без работы, без карьеры, и без денег. Наверное, это и есть тот самый момент, когда ты падаешь на дно пропасти. Тот самый момент, когда хуже уже некуда.

— Саша, не надо! — Кира взяла меня за руку, когда я проходил мимо нее. — Не надо делать глупостей! Это еще не конец, еще не все потеряно! Ну, хочешь, я сама поговорю с Верховным Советом, и…

— Брось, ты из поселенцев, они тебя даже слушать не станут.

— Давай я с ними поговорю, — тут же предложил Владимир.

— Не надо, — я в последний раз обвел взглядом теперь уже не свой кабинет. — Что ж, мальчики и девочки, приятно было с вами пообщаться, но мне пора под домашний арест. Кира — если Кудасов тебя выгонит, то ни в коем случае не устраивайся работать в фаст-фуд, заработаешь там себе язву желудка. Даша, Владимир — поздравляю с предстоящей свадьбой, и уж извините, если на нее не приду.

Рыжая махнула рукой — даже ей стало не по себе. Никольский крепко пожал мне ладонь, и это пожатие сказало мне все, что не произносилось вслух. Кира обняла меня, и легонько прикоснулась губами к моей щеке.

В последний раз переступив порог офиса, и посмотрев на вывеску ООО «Моя Оборона», висевшую над входом, я — теперь уже не командир многочисленной и грозной армии охотников, а просто придурок — отправился прямым маршрутом туда, где мне судьбой, видимо, и предназначено быть. Опять к самому подножию социальной лестницы.

*****************

Не успел я отойти от офиса, как что-то пиликнуло в мозгу, а потом прямо перед глазами развернулся экран сообщения, которое мое новое тело любезно приняло от Верховного Совета:

«Не покидайте шестую базу, оставайтесь на месте! Завтра утром прибудет самолет, который отвезет вас домой»

Вот так вот, больше ни «уважаемых», ни «пожалуйста». Теперь я — просто обычный гражданин, приписанный к шестой базе, только проживающий пока отдельно. В дальнейшем меня припишут уже к строящейся заново четвертой базе, а дом наверняка заберут — все равно мне его больше содержать не по карману, одна коммуналка сколько стоит! Отдадут какому-нибудь генералу, а мне выплатят символичную сумму, чтобы я на первых порах не сдох с голода. А там уже я превращусь в строителя — и, честно сказать, я даже представить не могу, как это будет выглядеть. Потому что на меня одно слово «ремонт» уже панику наводит, не говоря уже о постройке с нуля полноценной передвижной базы.

Теперь надо бы решить, где перекантоваться до утра. Единственный вариант — напроситься переночевать у Киры, но от одной только мысли об этом меня сразу начинало мутить. Нет уж, порвали с прошлым, так порвали. На счету осталось двести десять баллов, а на эти деньги максимум один раз в закусочной пообедаешь, на жилье точно не хватит. Кстати, а это идея! Закусочная ведь круглосуточная, правда? И роботы — не люди, им все равно, сколько клиент сидит внутри, главное, чтобы заказал, да заплатил. Размышляя о говяжем стейке и хоть каком-нибудь, но кофе, я направил свои стопы туда, где кормили вкусно и бесплатно — в заводскую столовку при фабрике по производству искусственно произведенных тел.

Пройти на охраняемую территорию не составило труда — стоило только назвать свою фамилию, да фамилию доктора Шульца. Столовка была забита под завязку — как раз пришло время завтрака для первой партии рабочих. Тем не менее, я втиснулся в самый угол, за крошечный одноместный столик. Подкатил робот официант, получил заказ — тарелку супа и чай, и укатил за едой. Странно, но меня никто не обратил внимания, потому как галдеж в столовке стоял сумасшедший. Имеющие возможность поговорить только во время приема пищи, коллеги бурно обсуждали всевозможные рабочие и личные темы, делясь наболевшим или спрашивая совета. Я попытался прислушаться к тому, о чем разговаривали двое мужиком за соседним столиком, и буквально через пару минут понял, что ни понимаю ни слова — работники фабрики обсуждали какую-то общую проблему, и сыпали научными терминами, почти не используя нормальных человеческих слов. Единственное, что осталось ясным — у них что-то не то сломалось, не то плохо работало, в общем, андроиды получались не идеальными, а так себе, на троечку. Утешает только то, что не у одного меня проблемы.

Прикатил робот, поставил на столик заказ, и укатил. Суп оказался нормальным, но вот чай — отвратительной гадостью, без сахара, со вкусом отборнейшего навоза. Осилив пару глотков, я без раздумий вытащил из-за пазухи флягу с остатками своего восьмизвездочного пойла. Раз уж теперь охотником мне уже не быть, то надо допить, на новой работе мне уже точно не пригодится. Плохо то, что алкоголь на мое новое тело больше не действует. Ладно, представим, что это сок, настоянный на дубовой коре, и хранящийся где-то в бочонке долгих восемь лет. С приятным вкусом, и очень полезный для организма в плане расслабона.

Сделав глоток, я продолжил хлебать суп, стараясь растянуть удовольствие. Между тем разговор собеседников за соседним столом наконец-то перешел на нормальный человеческий язык.

— Я хотел сделать режим настроек, активирующийся при произношении в мозгу специальной кодовой фразы! — кипятился один из мужиков. — А эти поцы из начальства сказали, что фраза слишком длинная, и не подходит.

— Да, Сёма, шо бы вы не говорили, а им всегда виднее, — согласился его собеседник. — И шо тот поц из начальства таки конкретно хочет?

— Он хочет, чтобы фраза была короткая, и каждое слово в ней можно было легко заменить — на случай взлома одного из андроидов вражескими силами, — мрачно ответил первый. — А потом поступило идиотское предложение — использовать несложный стишок! Фима, я не понял, я им шо, Айвазовский, стихи херачить?

— Вот же сволочи! — сочувственно сказал собеседник. — А так хорошо было! Такую красивую фразу использовали: «А роза упала на лапу Азора!». Нет же, надо был этим поцам таки все испоганить!

Ложка в моей руке замерла в воздухе. Произнесенная фраза была мне очень даже знакомой. Конечно, я в детстве читал книгу про Буратино, где дура Мальвина заставляла деревянную куклу писать эту фразу, даже не догадавшись спросить, знает ли она вообще алфавит, что лишний раз доказывает одну непреложную истину — если женщина покрасила свои волосы в неестественный цвет, например голубой, то хорошего от нее не жди. Нет, я слышал эту фразу намного позже, можно даже сказать, совсем недавно. А не упоминал ли ее Шульц, когда объяснял мне, как пользоваться новым телом?

— Ну что, Фима, пойдем, — Сёма посмотрел на часы. — Мне Яше объяснять, в какую сторону нужно изменить алгоритм, чтобы он сдох в канаве!

— А мне нужно побить Яшу за то, что он вчера не сделал расчеты, чтобы они сдохли в канаве рядом с твоим алгоритмом!

— Значит нам в одну сторону.

Мужики ушли, а я погрузился в интересные размышлений. Кажется, они упоминали какие-то настройки? А если проверить?

— А роза упала на лапу Азора, — сказал я. Нет, конечно не вслух, а про себя.

Свершилось! В голове опять что-то щелкнуло, и прямо перед глазами появилась цифровая панель. Разумеется, ее никто, кроме меня, не видел.

Куча непонятных слов, расположившихся в ряд в три столбика, где каждое обозначало определенную группу настроек моего нового тела, меня не заинтересовала. Намного больше внимания привлекло слово «Поиск», и рисунок микрофона рядом.

«Поиск!» — подумал я. «Действие алкоголя на организм!».

И тут же появилась желтая стрелка-курсор, которая начала с головокружительной быстротой перемещаться по панели, выискивая нужную настройку. Щелк! Появилась новая панель.

«Действие алкоголя на организм!» — было написано сверху. А снизу — три варианта ответа:

«Полностью нейтрализовано», «Минимальное» и «Максимальное».

Разобраться было несложно. «Полностью нейтрализовано» — это то, что у меня сейчас, и кстати, рядом с этим мигает желтая точка. Минимальное — это значит, что мне нужно сильно постараться, чтобы хоть чуточку опьянеть. Максимальное значит, что меня от ста грамм накроет так, будто я выдул литр без закуски.

Конечно, я трижды подумал прежде, чем ставить настройки на «Максимальное». Но я устал, дико устал быть наполовину андроидом, совершенным человеком, который физически всегда точен, как швейцарские часы. Я не просил у ВС новое тело, не просил пулю в голову от неизвестного стрелка, я хотел и дальше проводить жизнь так, как ее проводят остальные люди. И раз уж стало ясно, что в моей новой жизни мне уготована самая крупнейшая за всю историю человечества неудача — значит, я по этому поводу нажрусь, как свинья, чтобы хотя бы на сегодня забыть о том, как собственными руками похерил то, чего так долго добивался. Можете звать меня уродом, придурком, алкашом или дебилом — мне все равно. Просто войдите в мое положение.

«Изменить настройки!» — скомандовал я твердым голосом. «Перевести действие алкоголя на организм на максимальный режим!».

Щелк! Теперь желтая точка мигала напротив слова «Максимальный». Ничего такого я не почувствовал, значит, надо проверить.

Ух! От нового глотка восьмизведочного пойла в голове зашумело, и сразу все горести и несчастья отодвинулись на другой план. Мир вокруг как будто заиграл новыми красками. Еще глоток! Еще! Еще!

Элитное пойло в фляге, которое я тратил по глоточку всю прошедшую неделю, ушла за каких-то пять минут. Стало радостно, хмель ударил в голову. Появилась шальная мысль — надо бы выпустить пар. А как его выпускать? Либо с девкой покувыркаться, либо в драку ввязаться. Нет уж, с девушками все кончено, хватило мне за глаза и Киры, и Багиры, и королевы монстров. А вот подраться — неплохая идея. Пойти в джунгли, да навалять какому-нибудь монстру! Заодно карму почищу, а то мне в нее сегодня туда столько разных людей нагадило!

Начисто забыв о том, что мне запрещено покидать шестую базу до завтрашнего утра, я начал на нетвердых ногах пробираться к выходу. А тут как раз зашла группа молодых, крепких ребят — охранная смена предприятия, все — как положено в форме, при оружии. Облюбовав освободившийся столик, они подозвали официанта. Проходя мимо, я краем уха неожиданно услышал произнесенное мне в спину резкое:

— О, этот сюда приперся! Видели, ребята? Чмо конченное!

Остановившись, как будто налетел на столб, я начал медленно разворачиваться. Фразу сказал, несомненно, усатый дядька, что сверлил меня не самым добрым взглядом.

— Степаныч, ты чего? — удивился один из охранников. — Это же Маузер, тот самый охотник!

— Урод он, а не охотник. Четвертую базу угробил, столько людей погибло! Я бы на месте ВС с ним не церемонился, расстрелял бы, как самую последнюю паскуду! — усатый махнул рукой. — Тоже мне, спаситель человечества!

Здоровая критика — несомненно, вещь хорошая. Однако не в том случае, когда ее вот так высказывают при критикуемом с использованием прямой угрозы. Видимо, усатый дядька не рассчитывал, что я его услышу — напомню, что шум и гам в столовке стоял невообразимый — но мой усиленный охотничий слух в новом теле уловил каждое слово достаточно четко. Рука моя сама собой сжалась в кулак. Отлично, кажется, я нашел, на ком выпустить пар.

— Мужики, привет! — весело сказал я, подходя к столику с охранниками.

В ответ — настороженные взгляды шестерых пар глаз. Оно и понятно, охранники знали всех сотрудников предприятия, а тут в заводской столовке какое-то новое, совершенно незнакомое лицо. Им же невдомек, что мне пройти на территорию фабрики — раз плюнуть, достаточно было только имя Шульца назвать да свое собственное.

— Слушайте, мужики, — я перешел на доверительный тон, и оперся об их стол левой рукой. — Помогите мне, а? Вот вы шестую базу хорошо знаете, как тут все устроено?

— Знаем, — ответил усатый, заметно напрягшись. — А что?

— Ну, если я вас сейчас нахер пошлю, вы не заблудитесь?

И сразу же в столовке повисло молчание, все взгляды обратились в мою сторону. Усатый сглотнул, и начал медленно подниматься со стула.

— Ты что такое говоришь, слушай?

— А, так ты еще и глухой, — констатировал я. — Знал я одного глухого, который постоянно в уши долбился — это не твой брат, случайно?

Дисциплина дисциплиной, но выпустить пар — это святое. Поверьте, в тот момент мне было глубоко плевать, какие еще неприятности я наживу на свою больную головушку этим поступком. Я словно воочию видел вместо лиц охранников неподвижные маски Верховных Советников — и реагировал на них, как был на красную тряпку. Только не бросался сразу, а ждал, когда тряпка сама приблизится.

— Слышь, псих! — другой охранник оказался рядом, схватил меня за плечо. — Ты что, пьяный?

А дальше началось безумие.

Треснула сломанная кость, и противник рухнул на пол, вместе с рукой, которая теперь была вывернула под неестественным углом. Остальные пятеро вскочили — а я ухватился за стол, и рывком опрокинул его прямо на них. Они тоже оказались на полу, вперемешку с кучей еды. В кафе началась паника, люди начали бежать к выходу, где-то вдали завыла сирена. Не обращая больше ни на что внимания, я обошел стол, и от души прописал с ноги первому же поднявшемуся на колени противнику — это оказался тот самый усатый критик, который хотел меня расстрелять. От такого футбольного удара его буквально унесло в угол столовки с разбитым в хламину лицом.

Я знаю, что вы скажете — что охранники не были виноваты ни в моих проблемах, ни в проблемах Верховного Совета. Да, похрен вообще!

В следующую секунду на меня навалились двое, третий замахнулся резиновой дубинкой. Я ударом ноги в живот сложил его пополам, а двоих стряхнул с такой легкостью, словно они были резиновыми куклами. Из меня перла такая неадекватная, бешеная злость, что успокоить меня было невозможно. Тяжелая неделя путешествия по джунглям и потеря собственного бизнеса дали свои результаты, превратив меня в натуральную машину для убийств.

Наверное, кто-то из них все-таки успел стукнуть меня дубинкой по голове, потому что дальнейшее я помню смутно. Помню только, как охранникам прибыло подкрепление, и как всего за пару минут возле меня не осталось ни одного здорового в физическом плане человека. Сплевывая кровь из разбитой нижней губы — умудрились врезать, гады! — я развернулся к выходу… и успел заметить только, как перед моими глазами мелькнуло два светлых пятна. Дальше — сильный удар в висок, и обрыв памяти.

Когда я очнулся, то испугался — вокруг меня сомкнулась кромешная тьма, было трудно дышать, трудно шевелиться, а мое тело подбрасывало то вверх, то вниз, как на американских горках, и каждое подбрасывание отзывалось тупой болью во всех органах. Я приглушенно заорал, и попытался руками раздвинуть тесные стены — и нащупал пальцами жесткое полотняное покрытие. Дальнейшее наблюдение и анализ ситуации все объяснили: меня зачем-то засунули в мешок, и волокут в нем по земле.

— Да как вы смеете! — возмутился я, брыкаясь и дергая ногами. — Я буду жаловаться! Вы знаете, кто я?

— Знаю, — ответили снаружи. — Тряпка бесхребетная. Ни на секунду нельзя тебя одного оставить.

Ох, только не это! Узнаю этот девичий, лишенный всяких эмоций голосок…

— Мафую, только не говори, что это ты.

— Да, это я, — мешок слегка встряхнуло. — Береги силы, дома поговорим.