Янтарь и Лазурит

Глава 12

Янтарь поднимается в гору

Неведомая сила тянула Кохаку к Рури. Беззвёздное вечернее небо своей темнотой скрывало её смущение и покрасневшие щёки, по лицу текли капли дождя — такие же холодные, как и её замёрзшая кожа. Оставив её одну, Рури ускользнул на постоялый двор, хлюпая промокшей войлочной обувью по грязи. Кохаку улыбнулась и повернулась к каса-обакэ, дожидающемуся её верхом на лошади; она вытянула руки, и Дзадза с радостным «фня» прыгнул в её объятия, планируя в воздухе, но придавливаемый тяжестью дождя, который настойчиво продолжал барабанить.

В руках Кохаку зонтик сложился и ещё больше забрызгал её с ног до головы, но она только рассмеялась.

— Пойдём греться, Дзадза.

Её совершенно не смущало, что на постоялый двор она вошла с существом, от которого хозяин испытал дикий ужас. Страх застыл в его глазах, мужчина в возрасте, стоявший за прилавком и общающийся с постояльцами, отступил назад и вжался спиной в стену.

— Ч-что это за чудовище? Уберите его!

Торговцы из Цзяожи как-то слишком спокойно отреагировали на появление каса-обакэ, лишь молодая госпожа Ли запаниковала. Возможно, из-за близости с Хунсюем по территории Цзяожи бродило большее количество нечисти, чем по Сонгусылю, поэтому тамошние уроженцы уже привыкли — в особенности торговцы, которые много ездили по городам и странам, а не сидели у себя в резиденции за множеством дверей и замков. Кохаку покрепче прижала каса-обакэ к себе.

— Никакое он не чудовище, — фыркнула она, но постаралась отнестись к хозяину постоялого двора с пониманием. — Он безобидный, не бойтесь.

— Ханыльсан* — не место для нечисти!

* Ханыльсан (кор. 하늘산) — дословно «Небесная гора».

Вдруг где-то сбоку раздался голос. Кохаку даже подумать не могла, что услышит его по дороге в Анджу.

— Не ожидал вас здесь увидеть, прин…

Не успел он договорить предложение, как её глаза расширились от ужаса, она напряглась, сорвалась с места и со всей силы помчалась к нему. Всего в нескольких джа от неё рядом с Рури стоял Ю Сынвон и улыбался, как она, вмиг оказавшись перед ним, уже накрыла его губы своей ладонью. Их взгляды пересеклись, после чего он закашлялся и поправился, как только она убрала руку:

— Кон, дева Кон.*

* В корейском принцесса звучит как «конджу» (кор. 공주), поэтому генерал Ю называет её девой Кон (кор. 공(孔)), т. к. уже произнёс первый слог.

Кохаку изогнула брови, одна даже дёрнулась несколько раз, и зажмурилась. Выкрутился он — ничего больше не скажешь.

— А вы какими судьбами, генерал Ю?

— Так её зовут Кон, — послышался голос молодой госпожи Ли со стороны. За четыре дня пути ни Рури, ни слуги Кохаку ни разу не обратились к ней по имени, называли лишь «нуна» и «госпожа», поэтому никто из каравана не знал её имени.

Она переживала, что до короля быстро дойдут слухи об её исчезновении и что он отправит поисковый отряд, чего она не просто не желала, а не могла допустить. Наложница Ча всегда заботилась о ней, растила и воспитывала как родного ребёнка; если она сказала повидаться с дамой Пён, Кохаку должна исполнить её волю — из всех людей не только во дворце, но и во всём Сонгусыле, ей она доверяла больше всех. Более того, наложница Ча была единственной, кто знал секрет «своей дочери».

— По делам. — Лицо Ю Сынвона просияло довольной и загадочной улыбкой.

Кохаку посильнее прижала к себе Дзадза так, что его жёлтый глаз практически уткнулся в её мокрую грудь, но зонтик заспорил, зашевелил бамбуковой ножкой и забормотал что-то невнятное, пока не развернулся, чтобы видеть генерала.

— Каким же делам? И как давно вы покинули Сонбак?

— Сразу за вами, дева Кон, — насмешливо ответил Ю Сынвон, в его золотистых глазах, напоминающих на её голодный желудок медовое печенье, блестели озорные огоньки. Кохаку недоумённо изогнула брови: получается, он знал, что она сбежала из Сонбака, и последовал за ними? Но как он тогда умудрился обогнать их?

Она ужасно хотела переспросить и разобраться в смысле, вложенном в слова «сразу за вами», но заставила себя сдержаться.

— Вот как, — просто проговорила Кохаку и прикусила нижнюю губу. Неужели Ю Сынвон следил за ней? Но они вроде помирились и решили доверять друг другу после разговора в заброшенном храме…

На шее из-под его чёрного чогори вдруг выглянула мышиная голова: Джик выполз из ткани и оказался у генерала на плече. Кохаку непонимающе смотрела на обоих: во-первых, теперь она догадывалась, что эти дни Джик пропадал в компании Ю Сынвона, а во-вторых, они сговорились и что-то замыслили?! Она могла лишь гадать — оба ничего не собирались объяснять и только невозмутимо смотрели на неё.

— Слышал, вам не хватает комнат, — генерал хитро перевёл тему. — Дева Кон, не согласитесь ли вы разделить со мной покои?

Кохаку заметила, что Рури напрягся и отошёл на несколько шагов в сторону, а она сама скрестила руки на груди и изогнула брови.

— Вы серьёзно, генерал Ю, хотите разделить покои с чистой и невинной девушкой до брака?

— Оя-оя, дева Кон, — он вновь сделал слишком сильный акцент на обращении, — теперь мы заговорили о браке?

— Госпожа. — Хеджин незаметно подкралась со спины с вежливо опущенной головой.

— Что-то случилось?

— Пойдёмте.

Служанка и госпожа прекрасно понимали друг друга и доверяли, Хеджин не попросила бы без повода уйти с ней — а может, она посчитала, что разговор с Ю Сынвоном ни к чему не приведёт, поэтому просто решила увести её, пока та не наделала глупостей и при своём вспыльчивом характере не разрушила постоялый двор. Кохаку посмотрела на генерала Ю и мышонка Джика прищурившимися глазами, как бы намекая, что следила за ними, и также перевела взгляд на Рури, который успел отойти к стене, затем повернулась, чуть подкинула сползающий зонтик и последовала за служанкой.

Они зашли за прилавок и прошлись по коридору с комнатами, где остановились у последней двери. Хеджин отворила её и пропустила Кохаку перед собой. Внутри находилась невысокая деревянная бочка, из которой исходил пар, на скамье поблизости лежали полотенца, а также простой сухой светло-коричневый ханбок.

— Вам надо согреться, госпожа.

Каса-обакэ каким-то образом чувствовали воду и тянулись к ней. Хотя Кохаку не помнила их купающимися на горных горячих источниках Чигусы, но вокруг на камнях они часто скакали и просто отдыхали. Дзадза, в свою очередь, со всей силы закачался в руках нуны и выскользнул из них, с постукиванием запрыгал в сторону бочки. Напрягся, оторвался от земли и в следующее мгновение уже оказался на бортике, где буквально сложился пополам и свесил свою красную макушку вниз.

— Не утони, — рассмеялась Кохаку и услышала, как служанка закрыла дверь в комнату.

Как было бы удобно превратиться в лису и сбросить с себя всю одежду, а не снимать каждую её часть, прилипшую к коже после дождя. Но увы, Хеджин не знала о происхождении своей госпожи, как и не хотелось бы, чтобы кто-то случайно заглянул сюда и обнаружил лису. Кохаку лениво стянула с себя промокшие чогори и чхиму, оставшись в одном соккоте, но и его она также оставила на деревянной скамье, бережно положив треснувший фурин на самом верху, а сама переступила бочку чуть выше её колен. Как только Кохаку подняла ногу и притронулась к воде, её писк пронёсся по всему Ханыльсану. Она отскочила на холодный пол, забрызгав его каплями, и едва не скинула Дзадза — зонтик резко выпрямился, пошатываясь на узком бортике, и несколько раз быстро моргнул.

— Горячо! — пожаловалась Кохаку и вздрогнула, обхватила себя руками, прикрывая обнажённую грудь и стоя боком к служанке.

— Госпожа! — В отличие от Ю Сынвона Хеджин не пыталась поддеть её или посмеяться над ней, а просто не называла по имени, чтобы никто не узнал, что она являлась сбежавшей из дворца принцессой. — Вам надо согреться, госпожа, пока не простыли.

Продолжая прикрываться руками, Кохаку обернулась.

— Хеджин-а, но ведь и ты замёрзла под ливнем! Тебе тоже не помешает погреться в горячей водичке.

— Только после моей госпожи, — упрямо заявила она, подошла к невысокому шкафчику с множеством ящиков, выдвинула один из них и взяла оттуда коробочку, которую поднесла к бочке, но на бортик не поставила — слишком узкий. Внутри лежало мыло, а также пузырьки с различными маслами и мешочки с засушенными травами.

Кохаку вздохнула, вновь подняла ногу и, зажмурившись, поднесла большой палец к воде, медленно-медленно коснулась поверхности и резко отдёрнула, но на этот раз Дзадза стоял настороже и готовился, что мог свалиться. Вода чуть подостыла! Успокоившись, Кохаку уже спокойнее опустила целую стопу, переступила через бочку и обеими ногами погрузилась в горячеватую жидкость, присела на корточки. По телу пробежались мурашки, а Кохаку обняла свои колени, стараясь привыкнуть к температуре. Теперь уже Хеджин подошла совсем близко и поднесла коробочку к носу своей госпожи — та взяла лишь мыло, не желая сейчас как следует отмываться. Она натиралась и поглядывала на Дзадза, который тоже с интересом смотрел в обратную, пока не оттолкнулся от бортика и не прыгнул на её колено, качнулся, но в воду не упал, а устоял на месте.

Промокшая коса растрепалась и совсем не слушалась: пока Кохаку пыталась намылить спину, то дёргала головой, и волосы всё стирали.

— Позвольте мне, — предложила Хеджин и мигом вытащила ленту из волос своей госпожи, которую сама же и завязывала. Кохаку не успела помыться, как служанка распутала все колтуны и расплела непослушную косу.

Раздался стук в дверь. Моментально среагировав, Кохаку приподняла голову и крикнула:

— Здесь место только на одного!

— Дева Кон, надо поговорить, — услышала она насмешливый голос Ю Сынвона, за которым последовал скрип двери.

Хеджин мгновенно убрала пальцы из волос Кохаку и помчалась к двери, налегла на неё своим телом и захлопнула, не позволив генералу даже заглянуть.

— Сюда нельзя, — строго произнесла служанка.

— Подождите, если место только на одного, то почему вас там двое?

— Не ваше дело, генерал Ю! — хихикнула Кохаку, как Дзадза поскользнулся на её ноге и чуть совсем не скатился в воду, но ловкие руки вовремя поймали его.

— Чем вы там занимаетесь? — настаивал Ю Сынвон с явным любопытством в голосе.

— Абсолютно ничем, генерал Ю!

— А поподробнее? — он не собирался сдаваться.

— Очень подробным ничем, генерал Ю!

Хеджин так и не позволила войти ему внутрь, а Кохаку успела вымыться и заодно немного намылила каса-обакэ. Дзадза с интересом наблюдал за плавающими в воде пузырьками, пока не обнаружил, что и сам пенился.

— Фня… Мыф-фня?

Любопытство маленького зонтика умиляло и Кохаку, и даже её служанку — простого человека, на которого подобные существа раньше нагоняли страх.

— Хеджин-а, тебя больше не пугает Дзадза?

Служанка приподняла брови и многозначительно посмотрела на свою госпожу.

— После того, как вы в детстве принесли ведро большущих насекомых и выпустили их во дворце, я уже спокойнее ко всему отношусь, — пояснила она свою позицию. — Однако я опасаюсь, что он снова набросится на вас, если не съест целиком.

— Поэтому ты не оставила меня одну?

— Госпожа, вы бы даже мыло не нашли, — служанка хитро улыбнулась.

— Хеджин-а, я не настолько беспомощная! — шутливо возмутилась Кохаку и хлопнула рукой по воде.

Когда она вымылась и согрелась, Хеджин помогла ей одеться и также завернула волосы, как следует вытерла их, но те всё равно остались влажными, капельки стекали по спине и мочили чистый чогори, поэтому служанка накинула своей госпоже полотенце на плечи. Пока Хеджин осталась убираться, Кохаку также вытерла Дзадза, взяла его на руки и вышла в коридор. Она вернулась к прилавку в надежде кого-нибудь встретить и чтобы узнать, как поделили комнаты, и столкнулась с Рури — тот стоял, прислонившись спиной к стене и опустив голову, на повороте коридора, из-за чего Кохаку чуть не врезалась в него.

— Нуна, — просто произнёс он.

— Ты ждал меня?

— М.

Он кивнул головой, и их взгляды пересеклись. Однако лазурные глаза недолго разглядывали её, а задержались на влажных волосах, после чего Рури собирался смущённо отвернуться, как вдруг Дзадза посчитал необходимым сообщить о своём присутствии, покачался и пробормотал:

— Фня-фня.

— Что-то хотел? — уточнила Кохаку, раз Рури не спешил продолжать разговор. Даже смотреть в глаза не решался.

— Генерал Ю… — он замялся и сглотнул, но всё равно поднял голову и взглянул на неё. — Предложил разделить с ним комнату, мне и твоему слуге.

— Какой щедрый, — фыркнула Кохаку. — Разве тут так мало комнат? Кто их позанимал?

— Слышал про даму с вуалью, но не видел.

Лазурные глаза внимательно вглядывались в лицо Кохаку, теперь заставляя её смущённо отвести взгляд в сторону, а к щекам прилил лёгкий жар. Одной рукой она подтянула спадающее со спины полотенце и вновь обняла Дзадза.

— Получается, нам с Хеджин придётся тесниться с девой Ли, — протяжённо вздохнула она, но расстраиваться не спешила. Всё равно это только на одну ночь, а завтра им предстояло пересечь горную цепь, за которой и находился крупный город Анджу.

Горы тянулись в ширину и пересекали чуть ли не всю страну, поэтому обогнуть их было практически невозможно. Но пройти через невысокие по давно протоптанным тропинкам не должно представлять сложности.

— Где её комната? — поинтересовалась Кохаку, не дождавшись от Рури никакой реакции.

— Я провожу.

Они вернулись к прилавку и подошли к деревянной лестнице, которая вела на второй этаж. Наверху они сразу оказались в коридоре, освещённом парой зажжённых фонарей. Оказалось, всего здесь было восемь комнат, и каждую из них кто-то успел занять.

Рури прошёл мимо нескольких дверей и, наконец, остановился у предпоследней.

— Сюда.

— Спасибо, Рури, доброй ночи, — с улыбкой пожелала Кохаку, на что её друг кивнул и зашёл в соседнюю напротив.

В проходе она заметила Ю Сынвона и евнуха Квона, последнему помахала и вдруг зевнула. Верховая езда утомляла. Только Кохаку собралась приотворить дверь, как до неё донеслись слова молодой госпожи Ли:

— И что они нашли в этой Кон? — говорила она с возмущённой интонацией. — И монах, и генерал глаз отвести не могли от этой девицы!

— Верно-верно, госпожа! — поддакивала ей служанка. — Пусть одного заберёт себе, а второго — нам.

Послышался стук — должно быть, эта Ли хлопнула рукой по полу и айкнула от боли.

— Ну уж нет! Обоих нам!

Может, сразу себе? У Кохаку складывалось плохое мнение об этой молодой госпоже.

Врываться к Рури и Ю Сынвону не хотелось — и не оставлять же Хеджин одну? — поэтому ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и всё-таки зайти в комнату.

— А! — пискнула молодая госпожа Ли, издалека завидев каса-обакэ с высунутым языком. — Он… останется здесь?

Она испуганно смотрела на Дзадза, пока её служанка молчала и не решалась подать ни звука.

— Не выгонять же его под ливень.

— Разве он не зонт?

— Дева Ли, а вы все зонты храните на улице?

Некоторое время она держала рот открытым, но не сумела подобрать нужные слова, затем и вовсе накрылась одеялом и отвернулась в сторону.

Кохаку расположилась на свободной постели, продолжая обнимать Дзадза. Она не убрала мокрое полотенце со спины, а накрылась одеялом и заснула вместе с ним, так и не услышав, когда вернулась её служанка Хеджин.

Постоялый двор Ханыльсан располагался у подножия самых низких гор невдалеке от единственной тропы. Скорее, эти горы даже больше походили на холмы, которые тянулись через весь Сонгусыль.

Караван проснулся с первыми лучами солнца, плотно позавтракал и незамедлительно двинулся в путь. Как ни старались Рури и евнух Квон вести себя тише, если верить их же словам, генерал Ю всё равно встал вместе с ними и посчитал своим долгом составить торговцам компанию. Он прибыл на собственной чёрной лошади, идеально сочетающейся с его чёрным нарядом, однако его не сопровождал ни один оруженосец или воин. Генерал приехал совершенно один.

Кохаку не понимала, зачем Ю Сынвону потребовалось так далеко проехать в одиночестве. Следил ли он за ней? А может, появились другие аккымы, из-за которых он и оказался здесь?

Она легонько дёрнула поводья, направляя собственную лошадь дальше от повозки с Рури и слугами, и приблизилась к Ю Сынвону.

— Генерал Ю, вы так и не рассказали, какими судьбами здесь оказались.

— Милейшая дева Кон, — ответил он, растягивая лицо в улыбке, затем чуть наклонился к ней и понизил голос. — Увы, это не моя тайна.

Всё-таки аккымы! И как она сразу не догадалась? Слишком удивилась вчера неожиданной встрече и сделала неправильные выводы.

— Фня?

Дзадза не понимал, о чём они разговаривали, но тоже хотел взаимодействовать с ними. Кохаку улыбнулась и погладила красную бумагу; зонтик стоял на её седле, иногда перепрыгивал ей на колени, но спотыкался и чуть не падал. К счастью, ловкая Кохаку успевала его поймать, поэтому он смирился со своей участью и на время остался в седле, откуда было сложнее свалиться.

Только Кохаку собралась притормозить и вновь скакать на коне рядом с повозкой, как заметила, что Ю Сынвон сам замедлился и занял её место рядом с Рури! Его чёрная лошадь шла к нему почти вплотную: если бы Рури откинул голову назад, то определённо бы столкнулся с ней.

— Монах Шуаньму, а из какого дерева вы высекли свои чётки?

Мало того, что генерал Ю невозмутимо общался с её другом детства, ещё и уважительно, но и Рури отвечал совершенно спокойно и даже подробно!

— Из какого-то чёрного, не помню.

Немного проскакав на лошади, Кохаку вдруг осознала, о чём именно они говорили. Рури сам высек свои чётки?! Это было каким-то важным обрядом монахов? И почему проклятый Ю Сынвон об этом знал, а она, подруга его детства, нет?

Кохаку понять не могла, что произошло прошлой ночью, раз эти двое ни с того ни с сего так сблизились. Не мог же Ю Сынвон поделиться своей тайной не только с ней, но и с Рури? Но ведь с ними ещё находился евнух Квон, вряд ли бы он открылся обоим… Кохаку уже начинала жалеть, что не согласилась разделить с ним покои.

Вместо бессмысленной злости и нелепых догадок, она чуть натянула поводья и поравняла шаг собственного коня с вороной лошадью генерала. Дзадза внезапно перепрыгнул на колено Ю Сынвона и принялся с любопытством разглядывать его своим золотистым глазом. Потрясающе — теперь и каса-обакэ решил отвернуться от неё! Хорошо, что она с торговцами ещё сблизиться не успела, а то и они бы сейчас следовали за великим генералом Ю. Краем глаза она заметила, что молодая госпожа Ли заинтересованно поглядывала в сторону юношей, поэтому Кохаку тем более постаралась собраться с мыслями и успокоиться, пока буря неуместных эмоций не вышла из-под контроля.

С другой стороны, а с какой это стати она должна добиваться их внимания? Кохаку фыркнула про себя, оставив Дзадза с Ю Сынвоном, а сама обогнула повозку и подъехала к молодой госпоже Ли, которая скакала с противоположной стороны.

— Дева Ли, расскажите, как вам красоты Сонгусыля? Слышала, Цзяожи более лесистая страна, а у нас тут одни горы.

— Я никогда не бывала в горах, здесь очень красиво! — неожиданно восторженно среагировала молодая госпожа, отчего Кохаку чуть не поперхнулась. — Скучно, когда окружают одни деревья.

Почему все сегодня вели себя слишком странно?!

— Если позволите, мне показалось, что я вам не понравилась.

— Ну… — молодая госпожа Ли запнулась. — Монах Сюаньму сказал, что вы его близкий друг. А ещё вы не боитесь нечисти, берёте её на руки… это вызывает восхищение.

Все определённо спятили…

Молодая госпожа Ли даже фамильярничать перестала, а обращалась к Кохаху уважительно.

— В Цзяожи не так много нечисти?

Кохаку была уверенна в обратном: в Цзяожи водилось гораздо больше нечисти, чем в Сонгусыле.

— Ох, дева Кон, у нас полно нечисти, и каждое существо меня пугает.

Что вообще происходило? Кохаку начинала налаживать отношения с молодой госпожой из другой страны?

— Хотите подержать? — она хитро улыбнулась.

— Кого? Вашего?..

— Дзадза! — позвала Кохаку и посмотрела на каса-обакэ. Он несколько раз моргнул, перепрыгнул с колена генерала на затылок Рури, сидевшего в повозке, сполз по его телу, со стуком проскакал по телеге и радостно взглянул в глаза Кохаку.

Она улыбнулась, подняла его на руки и протянула молодой госпоже Ли.

— Не бойтесь, только ножку его не трогайте, а то укусит.

Любопытные чёрные глаза расширились от испуга, но дочь торговца напряжённо свела брови и тоже вытянула руку, второй крепко впиваясь в поводья. Висящий в воздухе Дзадза вихлял своей ножкой из стороны в сторону. Оказавшись на локте молодой госпожи Ли, он прикрыл свой глаз и высунул кончик языка.

— Фня?

— Он… милый.

Та осторожно опустила его на седло перед собой, и зонтик остался с ней.

Дорога становилась уже, местами передвигаться было неудобно, появлялось всё больше кочек и разбросанных камней, обрушавшихся осколков с гор. Вскоре тропа оказалась настолько крутой, что торговцы, а с ними Рури со слугами слезли с повозок и подталкивали их сзади, чтобы товар случайно не укатился вниз.

Хотя Кохаку и прожила во дворце большую часть жизни, считаясь местной принцессой, каждый раз тяжело приходилось стоять и смотреть, как работали другие. Спрыгнув на землю, она погладила коричневого жеребца по спине, чтобы тот дальше продолжал свой путь, а сама приблизилась к остальным.

— Я помогу, — решительно заявила она тоном, не терпящим возражений.

Посторонние не знали, кем она являлась, для них она была девой Кон, а остальные скрывали её тайну. Дзадза спокойно сидел в седле молодой госпожи Ли, поэтому за него Кохаку не переживала.

— При… дева Кон, вы надорвётесь! — кинулся к ней евнух Квон и моляще сложил перед собой руки, мало ли госпожа передумает.

— Хеджин и Чанчан помогают, я тоже не останусь в стороне, — возразила она и поджала губы. Кохаку слышала, что имя Цянцян произносили немного по-другому, но не понимала, как выговорить этот звук, хотя и пыталась.

— Хеджин, уважаемый монах, почтенный генерал, — евнух Квон оглядел всех по кругу, продолжая держать руки перед собой, — сделайте что-нибудь.

Последний сидел на лошади и шёл рядом с ними, Хеджин молчаливо улыбалась, а Рури и вовсе не собирался отвечать.

— Пусть помогает, — усмехнулся Ю Сынвон. Он бы ещё подбородок рукой подпёр и локтем в колено уткнулся, но благо верхом было неудобно так делать.

— Дева Кон! — захныкал несчастный евнух Квон, не решаясь оттащить её в сторону. — Вы можете пострадать!

Узкая тропа становилось всё более крутой, лошади прилагали всё больше усилий, чтобы тащить груз наверх.

— Евнух Квон, мы все пострадаем, если не поможем.

Он тяжело вздохнул, вцепился руками в повозку и принялся толкать изо всех сил: хмурился, тужился, его лицо вскоре раскраснелось. Евнух Квон тяжело дышал, но не собирался сдаваться. Кохаку вклинилась между ним и Хеджин, тоже напрягаясь и помогая.

Вскоре они миновали крутую часть дороги, и тропа пошла по кругу. Ещё немного подняться — и можно будет расслабиться и потихоньку спускаться. Выше к вершине воздух ощущался иначе: Кохаку не могла понять, тяжелее ей становилось дышать или легче. Торговцы решили сделать небольшой привал, пока дорога не пошла резко вниз, и перекусить целым котлом риса, который они везли от постоялого двора Ханыльсан. Голодная Кохаку заглотила свою порцию практически мгновенно и решила немного прогуляться, пока остальные отдыхали. Редко удавалось настолько далеко сбежать из Сонбака и тем более подняться в горы, а не бродить по близлежащему лесу.

Она сошла с тропы и поднялась выше, запрыгнула на камни и расставила руки в стороны, позволяя ветру растрепать её волосы, заплетённые утром Хеджин в косу, раздуть лёгкую одежду. Поглядывая на земли, оставшиеся далеко внизу, Кохаку ощущала желанную свободу: она бы и сама желала также легко передвигаться, играться с листьями и ветвями деревьев, покачивать траву. Но маленькой выжившей лисе из павшей страны оставалась лишь участь несчастной птицы, запертой в золотой клетке, коим для Кохаку являлся дворец Сонгусыля. Ограниченная в передвижениях и использовании своих сил, теперь она откинула голову назад и взглянула на почти чистое небо с парочкой отдельных пушистых облаков.

«Вот бы оказаться здесь в свете луны».

— Нуна, — прервал её мысли Рури.

Кохаку обернулась. Ветер дул ему в спину и раздувал широкие тёмно-синие рукава, словно знамёна, развешиваемые знатными семьями.

Узкие рукава, бессмысленные ленты, да и множество слоёв ткани остальной одежды сковывали её движения, не позволяли расслабиться и ощутить себя по-настоящему свободной. Пусть Рури и вырос в далёком Цзяожи, но даже его вещи выглядели удобнее и похожими на те, что носили на Чигусе.

Сведённые брови и задумчивый взгляд не предвещали ничего хорошего.

— Что-то случилось?

— Запах.

Если лисы Чигусы славились своим острым слухом, то драконы могли похвастаться замечательным обонянием, поэтому Кохаку моментально отбросила посторонние мысли и сосредоточилась на делах.

— Что ты чувствуешь?

— Что-то гниёт.

Кохаку спрыгнула с камня на землю и слегка прищурилась. Если здесь и водился опасный хищный зверь, то вряд ли он бы бросил свою добычу гнить, а вовремя бы съел.

— Веди.

Некоторое время лазурные глаза внимательно вглядывались в её лицо, но в итоге Рури не выдержал и вздохнул. Принюхиваясь, он двинулся в сторону, противоположную месту отдыха каравана. Вокруг валялись валуны, отколовшиеся от горы, по которым Кохаку и ходила, но сейчас ей было не до игр.

Рури держался близко к ним и вдруг резко остановился. Сконцентрированная Кохаку ни на миг не теряла бдительности, но поблизости не слышала ничьих шагов — никакие хищники им не угрожали, либо находились сейчас далеко. Она собиралась спросить, куда дальше, но за камнями заметила торчавшую ногу, а до её слуха донеслось жужжание мух. Сглотнув, Кохаку медленно обогнула Рури и приблизилась к телу: молодая девушка в ярко-малиновом ханбоке — такие цвета сейчас пользовались популярностью, их же носила наложница Ча — лежала на земле, из левого глаза натекла давно засохшая кровь и покрыла половину лица, а также мелкую траву под собой. Сам глаз отсутствовал, а на его место воткнули тонкую ветку бамбука с несколькими листьями.

Хотя это был не первый труп, который видела Кохаку, в горле всё равно встал ком.

— Но мы упокоили дух Сыхуа… — пробормотала она себе под нос, обращаясь скорее к себе самой, чем к Рури.

Монах опустился на корточки и вытянул руку с чётками, чуть закатал рукав, внимательно осматривая тело.

— Этого я и боялся, — голос прозвучал прямо над ухом. Проклятый Ю Сынвон умел передвигаться практически беззвучно, поэтому Кохаку не расслышала его приближение.

— Аккым? — уточнила она, специально понизив голос, хотя караван торговцев располагался далеко от них.

— Да.

— Из-за него вы здесь, генерал?

Он посмотрел Кохаку в глаза, но на этот раз на его лице не сияла привычная улыбка, оставив место серьёзному взгляду и хмурящимся бровям.

— Да.

Из-под его воротника выглянул мышонок Джик, схватился лапками за нос и пискнул:

— Ну и вонь!

Кохаку редко сталкивалась с подобным Ю Сынвоном — слишком привыкла к весёлому юноше и теперь не узнавала его. Он обошёл разлагающееся тело, наклонился над лицом, по которому ползали мухи и черви, разогнал их и внимательно всмотрелся в бамбук, затем присел на корточки рядом с Рури.

— Следов нечисти нет, монах Шуаньму?

Тот отрицательно качнул головой и вновь спрятал руку в рукаве — чётки сейчас были бесполезны. Генерал вздохнул и наконец-то улыбнулся, взглянул сначала на Рури, затем посмотрел в глаза Кохаку.

— Аккымы оставляют метку, связанную с их именем, — пояснил он тихим голосом и чуть нахмурился. — У Сыхуа это были цветы, здесь бамбук. А может, смысл именно в листьях, но сейчас это не имеет значения. Я до последнего надеялся, что это происки нечисти, но всё указывает на то, что в Анджу объявился аккым. — Прикрыв глаза, он снова улыбнулся, а затем обвёл обоих своим хитрым взглядом. — Ваш черёд, что вы здесь делаете?

Кохаку прикусила нижнюю губу. Делать Ю Сынвона союзником или продолжать всё держать в тайне, когда даже Рури не знал конечной точки их пути? Записку видела лишь Кохаку, но под светом полной луны в разрушенном храме лисы она узнала тайну, из-за которой чувствовала к генералу особую близость.

— Генерал Ю, вам знакомо имя Пён?