Янтарь и Лазурит

Глава 11

Лазурит в череде неожиданных встреч

От только прибывших кораблей стоял сильный гул, режущий уши. Сюаньму понимал, что гавань в таком крупном городе, как Сонбак, — одно из худших мест на свете. Помимо шума, от которого вскоре разболелась голова, здесь также толпы людей метались туда-сюда, все куда-то спешили. Если однажды он всё-таки решит вернуться в Цзяожи, ему вновь придётся оказаться здесь, а может, он просто отправится более длинным путём по суши, но нуна и её слуги решили, что добираться до Анджу будет проще с торговцами. Зачем понадобилось туда — она не сказала, но, видимо, об этом говорилось в записке её матери.

Он молча держался за нуной, пока она высматривала людей, подходила к ним и общалась, как вдруг его окликнул женский голос:

— Монах Сюаньму!

Впервые за месяц его пребывания в Сонгусыле имя Сюаньму не исказили. Он обернулся и увидел деву в одежде простых жителей Цзяожи, чьё лицо показалось на удивление знакомым, но он всё не мог вспомнить, где видел её раньше.

— Монах Сюаньму, я тебя сразу узнала! — Она подошла к нему и схватила за руку, но сразу же отпустила. — Дева Ли, дева Ли!

И имя звучало знакомо.

Сюаньму поймал на себе сердитый взгляд нуны, которым она пыталась прожечь в нём дыру. Холодок пробежался по спине, и монаху стало не по себе, словно он совершил какую-то ошибку, но даже не догадывался какую.

— Монах Сюаньму! — радостно воскликнула вторая, богато одетая и с множеством украшений в волосах, которые внизу были распущены, а наверху затянуты и скреплены заколкой. И тоже выглядела знакомой.

Он слегка нахмурился, роясь в своей памяти и гадая, где же видел их. Перед отплытием в Сонгусыль он поймал каппу в доме семьи Ли, тогда они предоставили ему место на корабле. Одна из этих девушек и являлась молодой госпожой Ли, в комнате которой и скрывался каппа, а вторая, видимо, была её служанкой, но имя совсем вылетело из головы Сюаньму. Почти месяц прошёл уже, а такие мелочи долго не задерживались в его памяти.

— О, вы знакомы! — Он обернулся и увидел, как нуна насильно натянула на себя улыбку и постаралась выглядеть милой и доброжелательной. — Тоже к нам из Цзяожи пожаловали?

Молодая госпожа Ли смирила её снисходительным взглядом и приподняла подбородок:

— Верно, а ты служанка монаха Сюаньму?

Щёки нуны вмиг покраснели, а губы превратились в тонкую полоску. Казалось, она сейчас вспыхнет и взорвётся от ярости, но она быстро восстановила дыхание и снова заставила себя улыбнуться, зато её собственная служанка, а вместе с ней и евнух чуть не испепелили девушку взглядом.

— Нет, я его подруга, а вы кем ему приходитесь?

Молодая госпожа Ли перевела взгляд на свою служанку, та решительно выступила вперёд и заговорила:

— Уважаемый монах Сюаньму спас барышню Ли от ужасного существа.

— И зачем же дева Ли пожаловала в Сонгусыль?

На щеках богато одетой девушки появился румянец, она смущённо потупила взор и уставилась на свои ноги, косясь в сторону Сюаньму.

— Господин Ли привёз товар из Даогу и теперь распоряжается, чтобы его развезли по городам Сонгусыля. Дева Ли единственная наследница дома Ли, поэтому моя госпожа помогает своему отцу.

— Что же, всего хорошего, а нам надо идти, — заявила нуна, прикрыла глаза и схватила Сюаньму за руку, да так сильно, что едва не оцарапала его кожу сквозь толстый слой шэньи. Однако монах не сдвинулся с места.

Нуна искала торговцев, отправляющихся в Анджу, поэтому на всякий случай он решил узнать:

— В какие города вы направляетесь?

— Цянцян? — Молодая госпожа Ли в надежде обернулась к своей служанке, но та виновато опустила голову и развела руки в стороны. Цянцян — вот как её звали.

Нуна ещё сильнее впилась ногтями в его руку — удивительно, что ткань не порвалась. Обычно молчаливый Сюаньму нахмурился и заставил себя задать последний вопрос:

— В Анчжу?

Точь-в-точь повторить звук за нуной было тяжело, но он приложил все усилия, чтобы звучало похоже.

— К сожалению, я не знаю местных названий, — она улыбнулась и обратилась к служанке. — Цянцян, узнай у батюшки.

Цянцян поклонилась и направилась к толпе мужчин, спускавших тяжёлые ящики и бочки с корабля и переносивших их на специально расстеленные покрывала. Рядом стояли лошади, которых ещё не успели нагрузить.

— Зачем тебе в Анчжу?

Молодая госпожа Ли подошла слишком близко, почти прикоснувшись к нему плечом, в то время как нуна впивалась в него только сильнее и пыталась оттащить назад. Сюаньму взглянул на последнюю, поддался ей и немного отошёл — лишь после этого она ослабила хватку, но продолжала сверлить молодую госпожу Ли сердитым взглядом.

Он и сам не знал, для чего они направлялись в Анджу — нуна так и не рассказала.

— Госпожа, не суйте свой нос в чужие дела.

Хотя нуна и была принцессой Сонгусыля, к молодой госпоже Ли она почему-то обращалась на «вы», в то время как та фамильярничала с ней. Сюаньму только сейчас обратил внимание на наряд нуны — простой и коричневый, а не солнечно-жёлтый; и теперь осознал, что она притворялась обычной девушкой, простолюдинкой.

— Молодая госпожа! — издалека донёсся радостный голос Цянцян. — Часть товара повезут в Анчжу!

Служанка мчалась к остальным. Её слова обрадовали молодую госпожу Ли, но почему-то ещё сильнее разозлили нуну — Сюаньму не понимал, что происходило с последней. Она же собиралась отправиться в Анджу вместе с торговцами, или он не так её понял?

— Сейчас я всё улажу, — решительно заявила молодая госпожа Ли. — Монах Сюаньму, ты поедешь с нами?

Он бросил взгляд на нуну, надеясь, что она ответит сама. Однако нуна только перестала пытаться разорвать его плоть, но молча продолжала сжимать локоть и сердито смотреть в сторону молодой госпожи Ли.

— М, — выдал он и слегка прикусил нижнюю губу, не понимая, как себя вести.

Молодая госпожа Ли и её служанка на время покинули их. Издалека Сюаньму видел, как первая махала руками и что-то кричала взрослому мужчине — должно быть, её отцу. Но из-за сильного гула в гавани сложно было разобрать, о чём они говорили, да не то чтобы он и пытался. Вскоре Цянцян вновь бежала к ним сообщить вести, как вдруг за их спинами раздался мужской голос:

— Нуним, ты что тут делаешь?

Обернувшись, они увидели друга нуны Джинхёна с аккуратно убранными в пучок волосами и повязкой на лбу, на щеке у него осталось пятно от чернил, которое он либо не заметил, либо не сумел оттереть. Несмотря на свой в целом опрятный вид, он казался уставшим и вспотевшим, вдобавок, в руках держал два больших деревянных ящика.

От звука его голоса лицо нуны просияло, взгляд потеплел, а на лице наконец-то появилась неподдельная улыбка.

— Джинхён-а! Ищем компанию в Анджу.

— В Анджу? — переспросил он и отступил на шаг назад, едва не выронив свои два ящика. — Зачем вам туда?

Он прошёлся взглядом по всем присутствовавшим, задержался на незнакомой ему Цянцян и вновь вернулся к нуне.

— Ну-у… — задумчиво протянула она и виновато прикрыла глаза. — Пока не могу рассказать, прости. Но можешь поехать с нами, если хочешь!

Она так уверенно и без раздумий предложила ему отправиться с ними и в то же время настолько решительно настроилась против посторонних, что Сюаньму стоял в стороне и непонимающе смотрел на эту загадочную деву. Принцесса Сонгусыля, лиса с волшебными силами — что ещё она скрывала?

Джинхён одновременно улыбался и хмурился.

— Не горю желанием пересекаться с родными, — в итоге произнёс он.

Нуна опустила взгляд, уголки её губ слегка дёрнулись, но она быстро собралась с мыслями и ответила:

— Если передумаешь, тебе всегда рады.

— Уважаемый монах, если вы собираетесь в Анчжу, — наконец, смогла вмешаться Цянцян и никого не перебить, — то торговцы с девой Ли собираются выдвигаться. Если пожелаете, для вас всегда найдётся место.

— Я не один, — холодно уточнил Сюаньму, не спеша соглашаться.

— Для вас и ваших друзей, — поправила себя Цянцян.

Он бросил взгляд на нуну — не ему принимать это решение.

— Хорошо, мы примем предложение.

Цянцян вежливо поклонилась:

— Прошу. — Она указала в сторону каравана людей с уже нагруженными лошадьми.

— До встречи, Джинхён-а. — Нуна легонько ударила своего друга кулаком по руке, что тот чуть не выронил свои ящики, но только улыбнулся ей.

Она первой прошла мимо Цянцян, схватив Сюаньму за руку и отпустив только через несколько шагов, служанка Хеджин и евнух Квон молча последовали за ними, а Цянцян двинулась последней.

Торговцев оказалось человек двенадцать, у них имелись две нагруженные повозки, на которых сидели по два человека и следили, чтобы ничего не вывалилось, а остальные ехали на также завешанных тяжёлыми сумками лошадях. Сюаньму не знал, какого размера обычно бывали караваны, но этот не выглядел большим. Дева Ли уже сидела верхом, мужчина подвёл её лошадь за поводья ближе к только прибывшим, и она заговорила:

— Монах Сюаньму, вот лошадь. — Другой мужчина привёл тёмно-коричневого жеребца. — Твои друзья могут расположиться на повозках.

Покойный шифу никогда не учил своих подопечных ездить верхом; более того, по его твёрдым убеждениям, лучше всего передвигаться пешком — ходьба закаляет тело и дух. Если бы Сюаньму путешествовал в одиночестве, он бы добирался до Анджу на собственных ногах; даже из Цзяожи в Сонгусыль он мог бы дойти без лошадей, пусть путь и занял бы несколько месяцев, но на кону стояли жизнь невинных людей, а семья Ли тогда предложила отправиться с ними на их корабле. Вместо того чтобы залезть на лошадь, он обернулся к нуне и поинтересовался:

— Поедешь?

Она смирила его очередным недовольным взглядом.

— Это твоя лошадь, а мы на повозке потеснимся.

Определённо злилась…

— Нуна. — Лазурные глаза пересеклись с сердитыми янтарными, Сюаньму вытянул руку. — Прошу.

— Монах Сюаньму! — расстроенно позвала молодая госпожа Ли. Нуна посмотрела на неё, хитро улыбнулась и приняла помощь монаха, схватилась за его руку и взобралась на лошадь.

Она взяла поводья, легонько дёрнула ими, и тёмно-коричневый конь сделал несколько шагов. Нуна дёрнула ещё раз — тот повернулся и прошёлся вперёд.

— Едем?

Сюаньму собирался помочь служанке нуны Хеджин залезть в повозку, но та справилась сама и уверенно расположилась между чанами с товаром, а вот евнух Квон оступился и чуть не свалился. Сюаньму поймал его со спины и придержал, пока тот тоже, извиняясь и благодаря, не уселся с краю. Тогда и сам монах залез следом и опустился напротив, поглядывая в сторону нуны. Так они двинулись в путь.

Нуна вскоре подъехала к повозке, как вдруг Хеджин поднялась со своего места и пересела поближе к Сюаньму, негромко переговариваясь с нуной; в это же время молодая госпожа Ли что-то фыркнула и подъехала с другой стороны, ближе к евнуху Квону, она прокашлялась и повысила голос:

— Уважаемый монах, как жизнь в Сонгусыле?

В груди появилась сжимающая тяжесть — несильное, но всё равно неприятное чувство. Он ощущал, насколько сильно не хотел сейчас с кем-либо общаться. За дни, проведённые в компании нуны, он уже и позабыл, что в обычное время предпочитал уединение и тишину; а с нуной, даже если она злилась, обижалась, вела себя странно, — всё равно было так приятно находиться рядом, что он перестал замечать неудобства. Но Сюаньму не мог просто молчать, тем более, это молодая госпожа Ли предложила им место в караване, поэтому заставил себя ответить:

— Неплохо.

За спиной послышался негромкий смешок нуны.

— Где ты остановился? Чем тут занимаешься? Ловишь нечисть? Здешняя нечисть страшнее, чем в Цзяожи?

Если бы отсутствовала необходимость добраться до Анджу, он бы сейчас спрыгнул с повозки и спрятался за близрастущими деревьями, а оттуда — сбежал бы в противоположную сторону, залез в пещеру поглубже и не высовывал нос. Со своей плохой памятью он ещё и позабыл первые вопросы в тот миг, когда молодая госпожа Ли озвучила их, поэтому в итоге лишь пожал плечами, чтобы хоть как-то среагировать.

— Когда в Цзяожи собираешься вернуться? Какие дела остались в Сонгусыле? Для чего понадобилось в Анчжу?

Месяц назад Сюаньму считал нуну болтливой, а сейчас мечтал о том, чтобы повозка провалилась сквозь землю — только бы не слышать этот трёп.

Он почти не помнил молодую госпожу Ли, когда они познакомились в Цзяожи. Вернее, её образ и вовсе не запечатлелся в его памяти: та была девой из знатной семьи, где он поймал каппу и отец которой предоставил ему место на корабле. А как она себя вела и что говорила, вылетело из головы совсем. Куда важнее было помнить всю нечисть и методы борьбы с ней, эти знания Сюаньму часто повторял и проговаривал про себя, а всё остальное незначительное забывал.

— М, — выдал он, надеясь, что хотя бы на один из вопросов можно было дать утвердительный ответ.

Со спины снова послышался смешок, а краем глаза Сюаньму заметил, что плечи Хеджин тоже вздымались и опускались, но хотя бы она смеялась без звука.

Он спрятал руки в рукава и опустил голову, прикрыл глаза — решил притвориться, что задремал. Ветер дул в лицо и — поскольку Сюаньму сидел боком — морозил левую щёку. Поначалу дорога была ровной и широкой, никакого дискомфорта, только немного покачивало, но чем дальше они отъезжали от Сонбака, тем больше кочек появлялось, поэтому вскоре его начало укачивать и подташнивать — даже на корабле такой проблемы не было, хотя он слышал истории о морской болезни. Сонгусыль оказался гористым королевством. Если столица располагалась у моря на равнине, то чем дальше они отъезжали, тем больше холмов возникало на их пути; вскоре дорога начала петлять вокруг невысоких гор.

Сюаньму ни с кем не общался и не вслушивался в разговоры сидящих рядом, а дремал большую часть времени. В один момент он сунул руку в шэньи, нащупал небольшой мешочек и запустил в него пальцы — колокольчик фурин в форме головы лисы, который он сделал для нуны и который прошлой ночью выпал из его одежды, находился при нём. Пока нуна спала, Сюаньму в драконьем теле слез с её кровати, отыскал фурин в углу, подобрал его хвостом и едва не разбудил принцессу мелодичным звоном, но всё-таки смог перетащить к сундуку. Проблемно оказалось открыть крышку, однако на помощь к нему пришёл каса-обакэ и помог забраться внутрь. Маленький дракон, плотно обмотав фурин своим длинным тонким хвостом, подлетел и нырнул в одежду, где отыскал собственный шэньи и заодно мешок с парой оставшихся монет, куда и спрятал колокольчик. Убедившись, что тот в целости и сохранности, он вернулся к нуне на подушку, свернулся калачиком и заснул на краю. Он не представлял, как преподносить кому-либо подарки, но решил сделать это однажды и порадовать нуну.

Сюаньму не заметил, когда опустилось солнце и стемнело. Он не сомневался, что караван успел проехать несколько десятков ли, но сам продремал большую часть пути уже без притворств и проснулся только после того, как повозка резко затормозила, а торговцы решили сделать привал. Тем более, передвигаться ночью опасно: в темноте и так почти ничего не видно, а также могли напасть разбойники.

Тело неприятно ныло от неудобной позы, в которой он провёл весь день, но уставшим он себя не ощущал.

— Я постою на страже, — предложил Сюаньму, пока торговцы определяли очерёдность караула.

Молодая госпожа Ли сонно посмотрела на него, но сделала интонацию удивлённой:

— Монах Сюаньму, тебе надо отдохнуть!

— Ещё успею.

— Я поделюсь с тобой запасными одеялами! — радостно воскликнула она и потёрла слипающийся глаз. За её спиной стояла служанка Цянцян со свёрнутым бельём, прижатым к груди.

Сюаньму взглянул на спрыгнувшую с лошади нуну, стоявшую в стороне в окружении слуг: она тоже устала и, не стесняясь, вовсю зевала и потягивалась. Не хотелось, чтобы ей пришлось спать на холодной и грязной земле.

— Отдай их нуне.

Цянцян, продолжая обнимать одеяла, смотрела на свою госпожу исподлобья и ничего не говорила, дожидалась указаний.

— Это её имя? — поинтересовалась молодая госпожа Ли. — Нуна — её так зовут?

— Не знаю.

Сюаньму только слышал, что её так называли друзья — «нуна», «нуним», но не догадывался, чем являлось это слово — именем, прозвищем или чем-то ещё. Может, просто обращение к другу или кому-то знатному.

— Монах Сюаньму, кем всё-таки эта дева приходится тебе?

Любопытные взгляды молодой госпожи Ли и Цянцян внимательно следили за его лицом, а он повернул голову и посмотрел в сторону нуны.

«Не знаю».

С его губ не сорвалось ни звука. Он молча отошёл к остальным торговцам, договорился с ними и затем расположился на камнях, пока все путники готовились ко сну. Издалека он поглядывал в сторону нуны: Цянцян всё-таки отдала им одеяло, и теперь нуна завернулась в него вместе со своей служанкой и расположилась на покрывале, постеленном на траве. Холодный ветер завывал вокруг холма, с хрустом ломал тонкие ветви деревьев и пытался сдуть разложенные вещи, но торговцы как следует всё прижали собранными камнями.

Сюаньму сел в позу лотоса, положил руки тыльной стороной ладони на колени и собирался помедитировать, но вместо этого периодически открывал глаза и смотрел на нуну. Как только он осознавал, что делал, то резко отворачивался и опускал голову, словно совершал нечто непристойное и пытался скрыть следы. Одновременно с этим он гадал, кем же всё-таки она приходилась ему — другом? Сестрой? Просто нуной, такой родной и хорошей, что он даже не горел желанием возвращаться в дом, в котором провёл последние двадцать лет своей жизни?

— Монах Шуаньму.

Потеряв бдительность, он вздрогнул и резко обернулся — мужской голос застал его врасплох. Евнух Квон приблизился и опустился рядом на камень, потирая плечи от холода и дуя на ладони, стараясь согреть их.

— Не знаете, зачем при… — евнух Квон закашлялся, едва не назвав нуну принцессой, но быстро поправился. — Не знаете, зачем понадобилось в Анджу? Всё-таки не близкий город.

— Нет, — тихо ответил Сюаньму, боясь разбудить отдыхающих.

Некоторое время они сидели молча: монах всё-таки выкинул мысли из головы и вслушался в окружающий мир — ветер завывал, раздувал траву и хрустел старыми ветвями, которые срывал и ронял на землю, насекомые стрекотали в далёких кустах, поблизости жужжала отдельно прилетевшая муха. Евнух Квон же ёрзал на камне и растирал руки, продолжал дуть на них и негромко жаловаться на холод, но в тишине он сидеть не смог и вскоре обратился к Сюаньму:

— Монах Шуаньму, что вас связывает с при… кхм, с моей госпожой?

Он пожал плечами, не зная ответа на этот вопрос. Вернее, он уже понимал и верил, что их связывало общее прошлое, о котором он ничего не помнил.

— Тогда что вы думаете о ней?

«Она сокровище, которое я хочу защищать».

— Может, она и хочет казаться храброй и необдуманно себя ведёт, лезет в драки… — продолжал настаивать евнух Квон.

«Я заметил».

— Но она тоже может совершать ошибки и бояться.

«Я хочу уберечь её от ошибок… Помочь найти верный путь. Спрятать от всех страхов, ужасов и печалей этого мира, укутать тёплым одеялом и унести далеко, как можно дальше от всех чудовищ и опасностей».

— Однако моя госпожа никогда не сдаётся.

«Нуна сильная и свободная, никто не отберёт у неё это».

— Когда она терпит неудачу, она плачет, бросается вещами, некоторые даже ломает, но собирается с силами и всё равно находит выход.

От его слов по спине Сюаньму пробежались мурашки, а грудь налилась теплом.

«Она… невероятная».

— При… госпожа часто сбегает, — евнух Квон вздохнул с сожалением. — Я не уверен, что всегда смогу быть рядом. Ни я, ни Хеджин. — Сюаньму почувствовал его взгляд на себе и приоткрыл глаза. — Что бы вас ни связывало… — он сделал небольшую паузу и мягко улыбнулся. — А я вижу, как госпожа к вам относится…

Сюаньму повернул к нему голову.

«Как?»

— Уважаемый монах Шуаньму, прошу, защитите мою хрупкую госпожу.

«Я… буду рядом с ней и защищу мою нуну».

— М.

— Спасибо.

На этом закончился их странный диалог, где говорил исключительно евнух Квон, а Сюаньму лишь под конец издал «М». Выросший вдали от простых людей, монах их не понимал, чувства и эмоции оставались для него загадками. Евнух, продолжающий растирать свои плечи и ёрзающий на холодном камне, оказался добрым и заботливым человеком. Нуну окружали хорошие друзья и близкие, и в их числе каким-то образом оказался Сюаньму: нуна заметила его в толпе, узнала и не отпустила.

Среди дальних ящиков послышалось шуршание и как будто очень тихое бормотание.

— Что это? — испуганно зашептал евнух Квон и вздрогнул, косясь в сторону шума.

Сюаньму мгновенно извлёк из одежды бумажный талисман, коснулся его чётками и зажёг. Он прошёл несколько шагов, ступая бесшумно, как евнух подскочил следом и засеменил за ним.

Голубоватый свет попадал на траву и вскоре достал до ящиков. Сверху Сюаньму не заметил ничего необычного — все верхние оказались закрытыми, поэтому он наклонился и осмотрел товар по сторонам, присел на корточки и заглянул вглубь, но так ничего и не заметил.

— Монах Шуаньму, снова нечисть бесчинствует? — услышал он испуганный шёпот евнуха Квона.

«Возможно, просто ветер?»

Сюаньму пожал плечами, погасил талисман и вернулся на камень, однако на этот раз медитировать не пытался, а внимательно поглядывал в сторону ящиков. Трусливый евнух не отставал от него ни на шаг, поэтому тоже расположился рядом, но постоянно вздрагивал и вертел головой, готовый в любой момент спрятаться за спиной более опытного охотника за нечистью.

Больше за ночь ничего не случилось. Один из торговцев проснулся под конец часа быка* и предложил сменить Сюаньму, но тот вежливо отказался, сообщив, что проспал весь день пути и спокойно посидит до утра. Тяжёлая голова евнуха Квона, давно успокоившегося и задремавшего, лежала на его плече. Сюаньму не хотел нарушать сон человека, поэтому не стал сдвигаться, а ровно сидел, почти не шевелился, а с торговцем говорил шёпотом.

* Час быка — время с 01:00 до 03:00.

Так прошло четыре дня. В светлое время Сюаньму дремал на повозке, а ночью бодрствовал и следил за спящими и товаром. Они вставали на рассвете и отправлялись в путь, пару раз в день делали привал, а с наступлением темноты отдыхали. Больше ничего странного не происходило, никто не шумел и не скрёбся в ящиках, поэтому Сюаньму решил, что в первый раз просто ветер неудачно пошумел.

Евнух Квон приходил к нему по вечерам и поначалу сидел рядом и помогал следить, но довольно быстро засыпал. От верховой езды нуна уставала и довольно быстро валилась с ног, но на вторую ночь она заметила, как Сюаньму и евнух Квон сидели на возвышении в слабом голубоватом свечении талисмана, тогда она перенесла к ним их с Хеджин одеяло и там и заснула. На третью же ночь к ним также переместились молодая госпожа Ли со служанкой Цянцян, попыталась сдвинуть нуну и улечься у ног Сюаньму.

— Ложитесь с разных сторон… — не выдержав ругани, предложил он в итоге.

Они зафыркали, отвернулись друг от друга и начали спорить, кто будет со спины Сюаньму лежать, а кто — у него на глазах. В итоге он развернулся и сел боком, но тогда они умудрились разругаться, кто окажется по правую от него сторону, а кто — по левую.

— Как-нибудь уже лягте! — Сюаньму устал и хотел просто посидеть в тишине.

Он снова сел ровно. Нуна оказалась в одной постели с молодой госпожой Ли, а служанки всё-таки улеглись вместе за его спиной.

На четвёртое утро солнце заволокли тёмные тучи. Заспанные торговцы поднялись и начали собираться, как полил дождь. Чтобы товар не намок, над ним соорудили навес из ткани, однако та всё равно оказалось промокаемой. Поначалу капли дождя барабанили по её поверхности, но вскоре начали протекать и стучать по ящикам.

Поблизости не было деревень: одни леса, холмы и горы. Прятаться под деревьями тоже плохой вариант, всё равно промокнут.

— В нескольких часах езды отсюда должен быть постоялый двор под горой. — Старший торговец указал в сторону высокой горы. — Подождём немного в лесу, может, утихнет, а затем двинемся в путь.

Они перекусили холодной мокрой едой — даже костёр не развести, а дождь всё не заканчивался, но к счастью, сильнее тоже не шёл. Зонтов с собой ни у кого не оказалось, пользовались бумажными покрывалами из подобного материала. У нуны была с собой накидка, которую она ранее натягивала на голову, но она просто бросила её на ящики — та постоянно сползала и падала на землю.

— Давайте выдвигаться, — со вздохом решил старший торговец и забрался на козлы одной из повозок.

Нуна приблизилась к Сюаньму, поднялась на носочки и шепнула:

— Вот бы дракон разогнал тучи.

Никто из окружающих их не услышал, а монах сглотнул. Он сумел воспользоваться драконьими силами лишь раз — в момент опасности, а сейчас не понимал, как их призвать, совсем не чувствовал их. И даже если он бы был способен на это, не превращаться же в дракона на глазах людей.

Однако нуна не злилась, а хитро улыбалась, глядя на него своими янтарными глазами.

— Жаль зонтов с собой не взяли, — также добавила она, отвернулась от Сюаньму и с лёгкостью взобралась на коричневого жеребца.

Почему-то от её слов монах почуял неладное, но никак не среагировал, а сам расположился на краю промокшей повозки, где уже сидели Хеджин и евнух Квон. Тонкий доупэн остался где-то в сундуке нуны — она забрала лишь основную одежду, поэтому он мёрз в собственных вещах, пришлось довольствоваться предложенным Хеджин бумажным тонким покрывалом, которым они накрылись с головой и придерживали руками, используя как навес. Дождь настойчиво барабанил, но хотя бы своеобразный навес укрывал их от бушующего ветра.

Сюаньму услышал приближающийся топот копыт по хлопающей земле, за которым последовал смех нуны.

— Точно стоило взять зонты, — хихикнула она, а монах выглянул на неё из-под навеса.

Только она это проговорила, как ткань, которую по краям держали Сюаньму и Хеджин, провисла под какой-то тяжестью, словно сверху закинули камень. Страх промелькнул в глазах последней, но служанка не закричала, а наклонилась и осторожно выглянула. Сюаньму сделал то же самое, и взгляд его зацепился за узкую красную макушку каса-обакэ, которого они оставили в сундуке дворца в Сонбаке. Неужели это существо следовало за ними все четыре дня? И каким образом ему удалось оставаться незамеченным? Нуна говорила, что они могут прятаться в деревьях и бумаге — видимо, ещё и перемещаться…

Сюаньму снял с головы покрывало и посмотрел на скакавшую рядом нуну: добрая улыбка сияла на её лице, а янтарные глаза светились радостью, словно две звёздочки, пробившиеся на небе сквозь густые облака в тёмной ночи. Она не выглядела ни на йоту удивлённой, за что поймала осуждающий взгляд от собственной служанки. Евнух Квон вздрогнул, но, уже знакомый с каса-обакэ, заставил себя успокоиться — даже рот прикрыл руками, чтобы не закричать.

С противоположной стороны повозки верхом ехала молодая госпожа Ли, также укрывшись тёплой накидкой, чтобы не замёрзнуть и не заболеть под дождём. Заметив оживление, она обернулась в сторону Сюаньму и разжала пальцы. Поводья выскользнули, молодая госпожа Ли зажала рот руками, после чего её пронзительный крик разнёсся на несколько ли. Лошадь под ней заржала и рванула вперёд.

— Дева Ли! — испуганно закричала Цянцян.

— Молодая госпожа! — Двое торговцев на лошадях немедленно бросились за ней, пока лошадь не скинула наездницу.

Только Сюаньму, отвернувшись от них, приподнялся и собрался поймать каса-обакэ, как нуна вытянула одну руку, и красный зонтик целиком показался из-за ткани и бросился в её объятия, приговаривая:

— Ф-фня? Аи… Фья?

Сюаньму даже показалось, что тот не просто бессмысленные звуки издавал, а то ли хныкал, то ли на что-то жаловался. Даже если нуна не понимала его, она всё равно погладила зонтик по бумажной поверхности и ответила ему:

— Всё-всё, малыш, не бойся, страшная аджумма* больше не напугает тебя.

* Аджумма (кор. 아줌마) — обращение к женщине, гораздо старшей говорящего; Кохаку оскорбляет деву Ли.

— Моя госпожа, — Хеджин смерила её очередным осуждающим взглядом, — вы ведь знали, что оно следует за нами?

— Я?! — переспросила нуна с максимально удивлённой интонацией. — Конечно, нет!

Сюаньму вздохнул, но вслух ничего не сказал.

Вскоре торговцы вернулись с молодой госпожой Ли. Она держалась за спину одного из мужчин и ехала на его лошади, а её перепуганного коня вели рядом за поводья. Её пересадили на вторую повозку, чтобы она успокоилась и отошла от шока, Цянцян тут же накрыла свою госпожу промокшим покрывалом и принялась растирать плечи. Сюаньму, Хеджин и евнух Квон отказались от предложения ехать верхом, поэтому коню девы Ли временно пришлось скакать без всадника.

Сюаньму был удивлён, что молодая госпожа не требовала избавиться от каса-обакэ. Пусть она сильно перепугалась, но ничего не сказала, а специально села к ним спиной и какое-то время продолжала молчать.

— Рури! — негромко позвала нуна. — Мы так и не назвали нашего каса-обакэ.

Видимо, она ждала имени от него.

— Я не удивлена, что ты назвал мышонка Джиком.

— Я назвал его Чжи — в Цзяожи так мыши пищат.

— В Сонгусыле они пищат ччик-ччик, ха-ха-ха! А дождик в Чигусе капает шито-шито!

В воспоминаниях нуна радостно смеялась.

— С каким звуком идёт этот дождь? — Сюаньму указал замёрзшей мокрой рукой в небо.

— Дзадза?* — она растягивала оба слога. Звучало больше как «дза-а-дза-а».

* Звук сильно льющего дождя (яп. ざーざー).

— Значит, Дзадза.

— Это имя?

— М.

Лицо нуны просияло от радости, а янтарные глаза вновь засверкали.

— Малыш, отныне тебя зовут Дзадза!

— Фзафза?

Каса-обакэ попытался повторить за ней, его большой жёлтый глаз даже завертелся от приложенных усилий.

— Почти! Дзадза.

— Фзафза.

— Не-ет, Дзадза.

Зонтик высунул свой длинный язык и свернул его, как складывают одеяло после сна, но больше ничего не произнёс.

— Ладно, Дзадза, ты всё равно большой молодец. — Нуна прижала его к своей груди и крепко обняла, затем усадила перед собой на лошадь.

Некоторое время Сюаньму наблюдал за ними, пока всё-таки не решился спросить:

— Дзадза не может укрыть тебя от дождя?

Нуна поджала губы и задумчиво посмотрела на зонтик в её руках, а Сюаньму, хоть и привыкший к плохой погоде, подтянул к себе покрывало и накинул на плечи, пытаясь хоть как-то согреться.

— Знаешь, Рури, может каса-обакэ и выглядят как зонты, но они живые… — произнесла нуна, поглаживая Дзадза указательным пальцем той руки, на которой он сидел, так как вторая была занята поводьями. — И я не задумывалась как-то, — заключила она, как вдруг каса-обакэ, издав привычное «фня-фня», запрыгнул на её плечо и раскрылся.

Дождь забарабанил по его красной бумажной поверхности, и в этом звуке Сюаньму пытался расслышать «дза-а-дза-а», струйки потекли во все стороны. Жёлтый глаз, устремлённый в сторону Сюаньму, закрывался, когда капля попадала в самый центр, и вновь вертелся, осматриваясь по сторонам. На этот раз каса-обакэ раскрылся не разъярённым, а, как обычный зонт, укрыл нуну своим телом.

— Спасибо, Дзадза, — с теплотой в голосе поблагодарила она.

Какое-то время Сюаньму поглядывал в её сторону, но вскоре уселся поудобнее — вернее, съёжился, пытаясь согреться: втянул голову в плечи, нащупал колокольчик в мешочке и, успокоившись, опустил руки и спрятал их в ледяные рукава.

Время клонилось к вечеру, а дождь всё не прекращался. Уставшие, промокшие, замёрзшие путники наконец-то подъехали к горе и у подножия сквозь пелену дождя и серый туман разглядели очертания постоялого двора, подогнали лошадей и устремились к спасительному укрытию. Приблизившись, они лучше рассмотрели небольшое двухэтажное здание, внутри горел свет, который создавал уют и манил к себе, но весь двор оставался тёмным и заполненным глубокими лужами, что тянулись за караваном по всей дороге. Один из торговцев спешился и зашёл внутрь, пока остальные продолжали мокнуть под дождём.

— Четыре свободные комнаты, — крикнул он с порога и позвал остальных.

Сюаньму спрыгнул с повозки и по привычке собирался помочь Хеджин спуститься, но та с лёгкостью спрыгнула сама, приземлившись мимо лужи, а вот евнух Квон соскользнул и чуть не упал лицом в грязь, но Сюаньму успел схватить его за локоть и удержать. Евнух несколько раз кивнул ему с благодарностью, однако стоявшая в луже нога поехала дальше, поэтому монаху вновь пришлось ловить его.

Их было восемнадцать человек: двенадцать торговцев, Сюаньму, нуна, молодая госпожа Ли, евнух Квон и также служанки Хеджин и Цянцян. Если четырёх девушек попытаться уложить вместе… Но нуна являлась принцессой Сонгусыля — согласится ли она делить покои с кем-то ещё? Даже если да, то им как-то по четверо-пятеро придётся занять оставшиеся три комнаты. Но если это место окажется таким же, как постоялый двор Морской Ветер в Сонбаке, то уместиться им всем вместе будет сложно.

Нуна с каса-обакэ, расположившимся у неё на плече и по-прежнему укрывающим её от дождя, не спешила слезать с лошади, а поглядывала в сторону Сюаньму, когда он помогал евнуху Квону удержаться на ногах. Молодая госпожа Ли и остальные торговцы успели скрыться внутри помещения, слуга или помощник хозяина вышел, чтобы отвести промокших и уставших лошадей в конюшни и накормить их, но нуна намеренно отвернулась от него. Сюаньму приблизился к ней, и их взгляды пересеклись.

— Помочь? — В его голосе прозвучала неуверенность: нуна была слишком храброй и независимой по своей натуре — вряд ли она нуждалась в помощи монаха.

Она поджала губы, продолжая смотреть в его глаза.

Тогда Сюаньму вытянул руку, чтобы всё же помочь ей спуститься. Нуна посадила каса-обакэ рядом с собой на лошадь, сама наклонилась, положила руки на плечи монаха и соскользнула. Он не ожидал, что она спрыгнет не на землю, а повиснет у него на шее. Сюаньму поймал её за талию, застыл на месте и сглотнул, как только их взгляды вновь пересеклись.

— Фня-фня? — прокомментировал их действия каса-обакэ с вопросительной интонацией. А может, он и просто произнёс что-то невнятное, но почему-то монаху на миг показалось, что промокший красный зонтик осуждал их.

Нуна грызла свои губы, продолжая смотреть Сюаньму в глаза. Он вновь сглотнул и медленно опустил её на землю, быстро убрал руки, спрятал их за спиной и поспешил зайти на постоялый двор. Он тупо пялился себе под ноги, вспоминая поцелуй в ночь полнолуния, как вдруг его окликнул знакомый мужской голос:

— Монах Шуаньму, не ожидал тебя встретить в Ханыльсане.

За эти четыре дня все новые знакомые решили собраться в одном месте.