Я стираю свою тень 9

Глава 9

— Где Тхой и Апанахий? — спросил я первым делом, очистив мозги от чужих мыслей.

— Убежали. Я мог помочь только одному и выбрал тебя. У вас ещё не выработался рефлекс совать в рот камень при первой опасности. Я это делаю не задумываясь. — Галим держал глушак в руке.

Я тоже вынул его, чтобы нормально разговаривать.

— В какую сторону они направились? — Вскочил и завертел головой, желая скорее действовать.

— Туда, но это ничего не значит. Они могут менять направление сколько угодно раз. — Галим не горел желанием бежать за моими друзьями.

— Мы не можем их бросить. Ты же умеешь читать следы? — требовательно поинтересовался я у подростка.

— Мы не успеем за ними. Когда человек подчиняется чужим приказам, он не знает усталости. Они окажутся в руках создателей раньше, чем мы их догоним. — Галим поник головой, словно ему тяжело было признаться в этом.

— Мы вырвем их из лап создателей, да кого угодно. Веди меня за ними, остальное не твоя забота. — Мне хотелось дать подзатыльник пареньку за то, что он не верит в мои силы и проявляет малодушие раньше времени.

— Ладно, пошли, — нехотя согласился он.

— Не пошли, а побежали. Держи, это тебе быстрые калории. — Я протянул Галиму энергетический батончик. — Съешь, и сил прибавится.

Нам пришлось положить в рот глушаки, потому что на ходу внимание рассеивалось. Паренёк бежал легко и умело маневрировал. Он не мог знать все провалы, особенно в тех местах, что находились на путях, которыми он не пользовался, но при этом мальчишка всё равно различал их по каким-то недоступным мне признакам.

Следы друзей то появлялись, то исчезали. Пока они выдерживали ровное направление. Через двадцать минут бега мне попался шлем одного из них. Видимо, он мешал, падал на глаза, и тот, не помня себя, скинул его как ненужную вещь. Галим подобрал потерю.

— Вехнем, как нахоним, — пообещал он.

— Хоохо, — согласился я.

Мы двигались совсем не в том направлении, где находился космопорт. Мне пришлось делать выбор — отец или друзья. Я выбрал друзей, потому что из-за меня они оказались здесь. На мне до скончания дней осталась бы вина за их смерть.

Галим не выдержал моего темпа и запросил передышку. Он вынул глушак изо рта и тяжело дышал, опёршись спиной о ствол дерева.

— А ты чего… совсем… не запыхался? — поинтересовался он, не сумев скрыть удивления за усталостью.

Я тоже вынул камень, но держал его в руке возле лица.

— Я же тебе говорил, у меня модификации увеличения силы и выносливости. Знай подливай в бак спирт и наслаждайся их работой. — Я вынул из аптечки пластиковую фляжку с топливом и сделал большой глоток. — Уф-ф, главное, не перепутать горлышко.

— Мне тоже такие надо. — Глаза паренька горели завистью.

— Хорошая вещь, но от внушения не помогают. Что толку от силы и скорости, если ты над собой не властен.

— Я бы сделал шлем из глушака и уничтожил всех тыквоголовых, всаживая копьё им в башку, — размечтался Галим.

— Так врага не победишь. Они будут штамповать новых тыквоголовых, пока ты не сдашься. Тут нужна не сила, а другой подход.

— Какой?

— Да бог его знает. Натравить на них высших или войска какой-нибудь галактической коалиции, которая отвечает за порядок на этом участке. Хотя тут никто ни за что не отвечает. Короче, программы-максимум у нас нет, только программа-минимум — догнать Троя и Апанасия и освободить раньше, чем их разберут на запчасти. И вторая часть — найти моего отца и вместе с тобой улететь с этой планеты.

— Со мной? — удивился Галим.

— Да. Разве ты не мечтаешь об этом?

— Мечтаю, но… А как же Эрпэу и другие? Я буду там, а они здесь, в опасности.

— Мы не бросим их. Придумаем, как обратить внимание на проблему похищения и использования людей самыми противоправными античеловеческими методами, — успокоил я паренька. — Ты вернёшься сюда на корабле как спаситель, заберёшь старого робота домой, сделаешь ему новое тело, и он будет твоим другом навсегда.

Галим задумался.

— А если я не смогу привыкнуть к вашей жизни? Тут мне всё знакомо, — неожиданно выдал он.

— Брось. К хорошему люди привыкают быстро. Это здесь ты долго привыкал, а там всё будет проще. У тебя же остались дедушка с бабушкой?

— Да. Я их видел всего два раза и почти не помню. Они могут и не знать, что мы пропали.

— Когда узнают, сразу обрадуются, что ты жив, и возьмут тебя к себе.

Следопыт снова погрузился в размышления.

— Я бы хотел быть рядом с таким человеком, как ты или твои друзья. Вы сильные и смелые, и я таким буду, но мне надо учиться. Эрпэу умный, но не двигается с места и не может научить, как пробить башку тыквоголовому. Он привык прятаться и выжидать, а я хочу нападать.

— Да уж, обстановка наложила на твои приоритеты свой отпечаток. В твои годы я лежал на диване, читал книги и представлял себя великим космическим аферистом, умным, сильным, которому всё по плечу.

— Но ты им стал.

— Да? Но это получилось не благодаря, а вопреки. Всё, что у меня есть, взялось против моей воли, и только потом я начал это ценить и использовать себе во благо. По-настоящему я не стремился стать тем, кем стал. Жизнь — штука ироничная. Мечту, которую ты лелеешь сильнее всего, она держит у твоего носа, но откусить не даёт, дразнит.

— Я всё равно хочу быть сильным. — Галим не захотел вникнуть в смысл моего философствования.

— Ну, раз хочешь, значит, будешь, — сдался я. — А что за птица нас накрыла?

— Это евнух. Эрпэу считает, что он простой ретранслятор без своего мозга. Его тоже сделали создатели, но видим мы их нечасто. Евнухов не любят здешние орлы. Я видел, как они нападают стаями и рвут их на части.

— Евнухи пасут гарем? — поинтересовался я со смехом.

— У них есть большой глаз на животе, которым они видят, что происходит внизу, и координируют тыквоголовых, которые, в свою очередь, координируют ищеек. А ещё они могут расширять зону действия внушения тыквоголовых, как с нами и получилось.

— А ты вообще понял, что ключевым фактором в этой ловушке стали антилопы? — спросил я паренька.

— Нет, с чего вы взяли?

— Как только стадо на нас напоролось, через минуту прилетел евнух и накрыл нас. Разве не так?

— Хм, может, совпадение?

— Не думаю.

— Такого ещё не было, чтобы местные звери работали на создателей. Они о них заботятся и не трогают.

— Я почему поинтересовался, могут ли тыквоголовые чувствовать эмоции антилоп? Их ступор, когда они напоролись на нас, массовый всплеск эмоций выдал наше местоположение, на которое сразу навёлся евнух.

— Тогда что, и наш посёлок могут найти, если пустят каких-нибудь белок или черепах? — поинтересовался следопыт.

— Вероятно. Любое противостояние — это непрерывное соревнование. Сидеть в лесу — хорошая тактика, но в конце концов проигрышная. Создатели, как я понял, существа неторопливые, но упрямые, когда-нибудь доберутся до вас. — Я хлопнул следопыта по колену. — Отдохнул?

— Да. — Он поднялся.

Мои предположения вызвали смятение в мыслях мальчишки. Галим выглядел растерянным, но всё же взял себя в руки, высмотрел следы, оставленные ботинками моих друзей, и мы рванули. Бежали не меньше четверти часа, пока одновременно не заметили опасность. Следопыт доверился натренированному чутью, а я показаниям радара. Он определил множество фигур, расположившихся полукольцом на маршруте нашего следования. Глушак оказался у меня во рту раньше, чем я это осознал.

— Ловухка, — махнул я рукой перед собой. — Они нах хдут.

— Ты видих хвоих людей? — спросил Галим.

Мне пришлось забраться на дерево, чтобы рассмотреть получше. При помощи всех технических приспособлений я смог различить фигуры в военной экипировке среди головастых тыквоголовых и ещё более многочисленных кабанообразных ищеек. Аудитор подытожил показания: двенадцать менталистов и пятьдесят четыре помощника. Сила грозная, которую простым глушаком не победить.

— Не думай, — тихо посоветовал Галим, когда я спустился с дерева и отчитался о количестве врагов. — Они храху нах учуют.

— А ехли я начну хтрелять? Не прмахнухь х такого хахтояния. — Для пущей убедительности я взял в руки винтовку и посмотрел в прицел.

Сквозь стволы деревьев иногда мелькали тёплые фигуры противника. Конечно, попасть во врага с такого расстояния можно было только случайно. А ещё была вероятность зацепить своих. Такой план совсем не годился. Мы нуждались в мозговом штурме, но наш противник как раз был натаскан чувствовать шевеление чужих извилин.

— Хто ты там говорил про охонь? — вспомнил я, как следопыт испугался моего предложения поджарить дыню.

— Лех не любит охонь и кричит. Хохдатели это хлышат.

— А мы подоххем лех в нехкольких мехтах, — предложил я. — Хахтянем хилы вхага и атакуем гхуппу, где будут Тхой и Апанахий.

— Я тебе ничем не помогу, — расстроился Галим, поняв, что в этом плане ему нет места.

— Будь хядом, и вхё. Покахы мне, хто хоошо гоит.

Паренёк показал мне сухие кусты и ветки, которые могли разгореться. Чтобы разжечь пламя в этом не самом сухом лесу, мне пришлось смешать спирт из фляжки с топливом, животным жиром и марганцовкой. Получилась бордовая эмульсия, жарко горящая с постреливаниями. В экипировке также имелись термитные шайбы для выжигания замков. Их я тоже решил использовать для подстраховки.

Первый огонь мы разожгли среди сухого кустарника. Он легко ломался у корня, поэтому нам быстро удалось собрать приличный костёр. Второй собрали на удалении двухсот метров по ширине фронта, если считать им вражеское полукольцо. Я хотел, чтобы менталисты рассредоточились, облегчив мне работу по вызволению друзей из плена. Третий костёр собрал на удалении двухсот метров от второго. На его возведение пошли крупные ветки. С него я и решил начать.

Полил основание костра бордовой эмульсией и поджёг штатной зажигалкой на ядерной батарейке. Огонь жадно пополз по веткам, пожирая горючий раствор. Я не стал ждать, разгорится он или нет.

— Побехали, — приказал я Галиму.

Мы рванули к среднему костру. Когда добежали, я обернулся и увидел, что над деревьями поднимается густой белый дым.

— Кихларода в вохдухе тут больхэ, чем на Хемле, — поделился следопыт.

— Это хоошо. — Я полил смесью второй костёр и поджёг.

Пламя поползло по тонким веткам вверх, вгрызаясь в древесину. Оставили его в полной уверенности, что костёр обязательно разгорится. Добежав до третьего, я услышал гул поднимающегося в небо пламени. Огонь горел, словно его подавали из трубы под давлением.

— Понятно, похему лех не любит огонь, — догадался я. Неконтролируемая стихия могла запросто убить его.

Я разжёг последний костёр и отбежал в сторону, потому что он разгорелся мгновенно и отдавал столько жара, что у меня чуть не обгорело лицо и руки. Галим, глядя на разгул стихии, выглядел напряжённым. Его можно было понять. По юности он воспринимал лес как свой дом, даже неосознанно, и относился к пожару с огромной опаской.

Теперь надо было проверить, как отреагировал на наши действия враг. Я забрался на дерево и осмотрелся при помощи радара. Как и предполагал, они разделились. Три группы двинулись к огню, четвёртая осталась охранять Троя и Апанасия. Она состояла из двух тыквоголовых и десяти ищеек, причём последние носились вокруг менталистов и пленников. Это напоминало придумку, обеспечивающую неуклюжим большеголовым служителям плазмоидов безопасную зону.

— Побехали, — снова скомандовал я.

Мы рванули по дуге, чтобы обойти приближающиеся к огню группы и выйти к той, которая охраняла моих друзей. План казался простым, но я не знал, какое расстояние будет для нас гарантированно безопасным и смогу ли я реализовать на нём возможности оружия. Мой план был простым — подобраться и перестрелять тыквоголовых. Тогда чары спадут, Трой с Апанасием быстренько добьют ищеек, и мы воссоединимся.

Радар своевременно предупредил о появлении рядом летающего евнуха. Тварь рыскала в небе, пытаясь разглядеть нас при помощи огромного глаза, выращенного создателями на его брюхе. Он прошёл рядом в сотне метров, а мы в это время спрятались под могучей кроной дерева.

— Не думай, — напомнил Галим.

Я кивнул в знак того, что помню о предупреждении, а сам подумал по возвращении взять курсы по медитации, чтобы научиться останавливать неконтролируемый поток мыслей. Моя Айрис иногда практиковала безмысленные процедуры, но я всегда считал, что именно мысли делают меня человеком, а не наоборот. Оказалось, что умение не думать в нужный момент может спасти жизнь.

Евнух скрылся с экрана радара. Я подтолкнул Галима.

— Погнали.

Он припустил за мной, не отставая на коротких спринтерских дистанциях. Мы бежали, пока не ощутили чужой мысленный поток. Твари управляли ищейками и обменивались информацией между собой.

— Шесть нет… двадцать, двадцать один, двадцать два движение по радиусу… сорок три нет… пятьдесят два нет… два, два нет.

Общение временами звучало немного бредово, но несложно было догадаться, что это были обыкновенные отчёты исполнителей, помеченных порядковыми номерами. «Нет» скорее всего означало, что названный объект ещё не нашёл нас.

— Не думай, — снова попросил Галим.

Я снял с плеча магнитную винтовку и занял удобную позицию. На расстоянии в километр разглядел Троя и Апанасия, безвольно стоявших рядом с тыквоголовыми. Группы, которые направились к огню, оказались засвеченными им, поэтому я не смог рассмотреть их в прицел, но решил не отвлекаться. Мне надо было вызволить друзей, и чем раньше, тем лучше, пока не успела прийти помощь.

Стрелять с такого расстояния я не решился. Микроскопическое движение могло фатально сказаться на итогах выстрела. Надо было подойти ближе и выбрать такой ракурс, в котором цели находились на максимальном удалении от друзей.

— Мне надо блихэ, — доложил я Галиму.

— Нееэт. — Он вытаращился на меня, как на безумного. — Мы ухе на гханице. Дальхэ хмерть.

— Впехеди в двухтах метхах пховал, — озвучил я ему часть плана. — Я хпхачухь в нём. Ехли не хохешь, охтавайха хдехь.

— Я х тобой. — Мальчишка испугался остаться в одиночестве сильнее, чем попасться вместе на крючок тыквоголовым. — Только не думай.

— Хоошо. Я буду хчитать про хебя.

— Ладно.

Прежде чем рвануть вперёд, я затих, чтобы утихомирить мысли. Слышал, как шумит возбуждённый пожаром лес, как ломают кусты бегающие напропалую ищейки.

«Раз, два, три», — посчитал я мысленно и побежал вперёд, в направлении ближайшего провала, обнаруженного радаром. Галим понёсся за мной.

«Четыре, пять, шесть, семь…» — считал я, чувствуя нарастающее напряжение в голове, пытающееся сбить меня с мысли. Ощущение напоминало пограничное состояние между сном и явью, когда ты не можешь уснуть, а потом вдруг понимаешь, что давно сбился со счёта и успел ненадолго уснуть. Цифры скакали с места на место, десятки путались, но я упорно заставлял себя возвращаться к нарушенному порядку и считать осмысленно, правильно. Из-за этого я ничего не видел и не слышал вокруг и чуть не проскочил провал.

— Хюда! — выкрикнул Галим и щучкой кинулся на зелёное одеяло, скрывающее под собой полсотни метров пустоты.

Я сделал почти так же, но менее изящно. Поймал лиану и резанул её ножом. Удар о стену ослабил ногами. В провале было тихо, и мне хватило мгновения, чтобы прийти в себя. Я вынул камень изо рта.

— Ты как? — поинтересовался у напарника.

— Живой, — ответил тот смеясь. — Мы с тобой пошли на рекорд. Так близко к ним не подбирался никто из тех, кто потом смог рассказать об этом.

— Это ещё не рекорд. Чтобы не подстрелить своих друзей, я должен подобраться на пятьсот метров.

— Нет! — выкрикнул мальчишка. — Это невозможно. Никто из людей не выдержит.

— А если я закреплю на шлеме несколько кусков глушака? — поделился идеей, которая пришла ко мне в процессе бега. — Мне кажется, чем больше камней, тем сильнее щит.

— Не настолько. Тыквоголовые сильнее.

— А вы проверяли?

— Старшие говорили.

— А старшим говорили другие старшие, а тем старшим ещё одни. Я уверен, что это сработает. — Вынул нож и принялся ковырять породу, чтобы наковырять камней нужного мне размера. — Ты со мной не пойдёшь, — предупредил я мальчишку. — Сам проверю свою догадку.

— Я не останусь тут. Рядом с тобой спокойнее.

— Это ложное спокойствие. Шансов выбраться из передряги у тебя больше, если пересидеть опасную ситуацию в яме, — пояснил я ему ситуацию.

— Нет, я не останусь. — Это было типичное подростковое упрямство.

— Тогда делай как я.

На каждом шлеме была натянута эластичная маскировочная ткань. Я заталкивал под неё камешки, надеясь, что они сработают как отражатели ментального сигнала. Заполненный до отказа шлем потяжелел раза в три. Я надел его и пристегнул к подбородку ремешком. Мне показалось, что шея ребёнка ещё не рассчитана на подобные нагрузки.

Мальчишка забил под ткань камни и надел шлем, подобранный по дороге.

— Шея выдержит? — поинтересовался я у него.

— Триста метров как-нибудь пробегу, — пообещал он. — Только это всё равно не сработает.

— Знаешь, иногда уверенность в собственной правоте срабатывает намного лучше, чем всякие проверенные технологии. Знаю, что это сработает, потому что мне надо сделать хорошее дело. — Я взялся за лиану обеими руками. — Полезли проверим.

Лес гудел разгорающейся паникой. Кажется, мы немного перестарались. Напуганные птицы подняли такой шум, что заглушали все остальные звуки. Я выбрался на полкорпуса и проверил обстановку. За время, что мы провели в провале, ничего не поменялось.

— Ну как, помогает? — поинтересовался снизу Галим.

— Пока не слышу ничьих мыслей, — поделился я своим наблюдением.

Выбрался полностью и осторожно выпрямился. В этот момент представлял себя раскладывающейся антенной мачтой, которая ловит сигнал из-за горизонта — чем выше, тем сигнал увереннее. Как только в голову полезли чужие мысли, засунул в рот камень и начал считать. Помог Галиму, сразу ставшему неловким из-за перевешивающего шлема, выбраться на край провала.

— Похнали.

— Уху, — кивнул он и чуть не свалился.

Я побежал, но не спеша, контролируя напарника. Он делал вид, что всё хорошо, но я видел, как он разбрасывал ноги в стороны из-за мотающейся, как маятник, головы. Но надо сказать, моё улучшение сработало. Я заранее договорился с собой, что буду сверяться с реперной мыслью, чтобы понять, взяли мой разум на абордаж или ещё нет. Если я отвечал себе на вопрос, что бегу к очередному провалу, то всё было в порядке.

Радар фиксировал вокруг меня рельеф, но выдавал картинку без пустот под поверхностью. Мы одолели триста метров, оставалось ещё полкилометра, но провалов не показалось даже за следующей сотней метров. Я остановился, чтобы дать Галиму отдохнуть.

Мальчишка упёрся головой в дерево и громко дышал.

— Хто, тяхэла хапка Мономаха? — поинтересовался я со смехом.

— Тяхэла, — согласился он, продолжая дышать.

— Хато хаботает.

— Ага. — Он вынул глушак изо рта и сплюнул. — И без него действует.

Я тоже вынул камень. Разница была в ощущениях. Как будто приоткрыли дверь, в которую задул сквозняк, но это даже близко не походило на то, что мы испытали, когда над нами пролетел евнух.

— Вот что бывает, когда не перепроверяешь чужую глупость, — напомнил я напарнику о его убеждениях относительно работы глушака.

— Они никогда не ошибались.

— Выходит, не никогда. А ты, случайно, своим чутьём не можешь определить, где здесь ближайший провал? Моя техника ничего не видит. — Надо было дать мальчишке возможность реабилитироваться.

— Только с дерева могу. С земли ничего не увидишь.

Лишним временем мы не располагали, но бесцельно бегать на глазах у врагов тоже было неправильно.

— Полезай, но смотри, не навернись из-за шлема.

— Не навернусь. — Паренёк вернул камень в рот, потёр руки о себя и полез на дерево.

— Смотри, чем выше, тем внушение может быть сильнее.

— Я хнаю, — ответил Галим.

— Всё вы знаете, — иронично хмыкнул я.

Следопыт ловко поднялся на два десятка метров и замер, лишь вращая головой. Простоял так минуты две и слез. Вынул камень изо рта.

— Огня почти не видно. Они поймут, что мы обманули их, чтобы добраться до друзей.

— Ты провал нашёл? — нетерпеливо перебил я пацанёнка.

— Нашёл. Туда нам надо, — указал он. — Около двухсот шагов. Ближе нет.

— Ладно, побежали.

Провал находился немного в стороне от того маршрута, который нам был удобнее, но добежав, я понял, насколько он оказался удачным. Трой и Апанасий были на виду, не прикрытые растительностью. Двое тыквоголовых стояли чуть поодаль, так что я мог запросто снять их без страха зацепить друзей, наполовину высунувшись из провала.

Прицел на магнитной винтовке умел дорисовывать контуры тела, находящиеся за препятствием. Поэтому я прекрасно видел очертания огромной головы. Помимо этого в одиночном режиме огня винтовка умела наводить ствол на выбранную цель и стабилизировать его, компенсируя подрагивание конечностей стрелка.

— Пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три…

Видимо, учуяв поток моих мыслей, направленных на себя, тыквоголовый повернул голову пустыми глазницами в мою сторону. В ту же секунду меня окатил липкий страх неведомого. Сердце застучало и замерло, потом снова замолотило и затихло. Винтовка в руках заходила ходуном. Второй тыквоголовый тоже повернулся и уставился на меня невидящим взглядом. В этот раз они не просили меня бежать куда-то сломя голову, а целенаправленно пытались убить, вызвав нарушение работы внутренних органов и в первую очередь сердца. У меня началось головокружение от недостатка кислорода. Я понял, что ещё мгновение, и потеряю сознание. Ко всем бедам с работой организма добавилась стая ищеек, бегущих в нашем направлении.

Галим закричал и со всех ног бросился в сторону тыквоголовых. На его голове больше не было каски. Меня, как отца двух детей, просто пробило молнией от затылка до пяток. Ну не мог я допустить, чтобы с ребёнком что-то случилось, а я не вступился. Убедил себя до такой степени, что сердце моё вдруг прекратило истерику и забилось в обычном режиме. Головокружение прекратилось, стих тремор в руках. Я выдохнул и приложился к прицелу винтовки.

Перекрестие замерло на громадной голове менталиста. Раздался выстрел. Синяя молния пули, покрывшейся плазмой от скорости, прошила череп тыквоголового без изменения траектории. Розовое облако взбитых мозгов взметнулось в воздух. Я перевёл прицел на второго, который неуклюже закосолапил подальше от опасного места. Далеко уйти не удалось. Пуля лишила нескромной головы и его. Ментальное давление сразу же исчезло. Галим упал, а стая ищеек, оставшись без управления, замерла на месте. Трой и Апанасий завертели головами, не понимая, как они здесь оказались.

Я выплюнул камень в руку и поднялся во весь рост. Апанасий увидел меня и принялся радостно махать, как будто это он нашёл потерявшегося Гордея. Я повесил винтовку за спину. Поискал шлем, потерянный Галимом. Нашёл его прямо за собой, а заодно и извалявшийся в земле личный глушак пацанёнка. Подобрал их и направился к нему. Поднял и перекинул почти невесомого подростка через плечо.

Пока шёл к друзьям, они немного осмотрелись и поняли, что произошло.

— Так это ты их? — удивлённо спросил Апанасий. — Когда успел?

— Если я вам сейчас расскажу всё, что произошло с того момента, как вы сбежали в лес, вылупив шары, то удивитесь ещё сильнее, — заинтриговал я их.

— А что с Галимом? — участливо поинтересовался Трой.

— Надеюсь, только потеря сознания. Перед тем как их пострелять, на нас была мощная атака. Они больше не хотели нас заполучить, а целенаправленно старались убить. Так что, мужики, ставки в нашей игре поднимаются.

— А что с твоим шлемом? — Апанасий заметил, что он потерял форму и стал гораздо больше.

— Полезное новшество. Я натолкал защитных камней под камуфляж, и они работают. Это позволило мне подобраться на дистанцию уверенного выстрела. Не хотел нечаянно зацепить вас. Правда, есть один нюанс — когда ты целишься в тыквоголового, он чувствует это и сфокусированно атакует тебя. Вот тут моё изобретение помогает слабо.

Трой вынул из аптечки нашатырь и сунул под нос Галиму. Тот дёрнулся и открыл глаза. Я поставил мальчишку на землю.

— Ну что, выспался? — спросил я его смеясь.

— Я спал? — удивился тот и сразу стал обстукивать карманы в поисках глушака. Оберег от менталистов так плотно стал ассоциироваться у него с главными потребностями, что он вспомнил о нём в первую очередь.

— Держи, — протянул я ему потерю. — И больше не развевай рот.