Московский Целитель. Я пришел править

Глава 7

Вдруг откуда не возьмись, появился зашибись!

Сказка называлась «кто виноват и что делать». Комаров не умер, в этом я убедился достаточно быстро, но лежал на полу без сознания и категорически не хотел возвращаться в чувство. Пульс я проверил, по щекам похлопал, водичкой спрыснул — никакого эффекта. Были, конечно, более экстренные варианты, из серии «футболку задрать и соски покрутить», но до подобного мародерства я решил не опускаться.

И так, статья за нападение на сотрудника светит, а тут еще и измывательства с особой циничностью припаяют. Впрочем, это все отдаленные перспективы, а вот едва дышащее тело на полу более чем реально. Самое главное, непонятно что с ним. Нашатыря дома не было, я точно помню, что единственную мензурку с собой мама забирала, а бежать в аптеку затея наверняка глупая.

Что же он всё-таки в себя не приходит? Может в кому впал? Я помню маленьким смотрел Санту-Барбару, там один дядька в коме серий сто пролежал. Интересно, это в реальном времени много?

Так, стоп! Отставить бредовые мысли! Делать то что? Вызывать скорую я не собирался. Сначала врачам ничего не объяснишь, а потом еще и коллеги этого Комарова прискачут. Тут без вариантов, скорая обязана сообщать в полицию о подобных происшествиях.

Попытаться еще раз его полечить? Найти в интернете схему нервных окончаний, определиться, какой именно за нахождение в коме отвечает и… Я представил, как начинает трястись тело майора от моих неумелых действий и понял, что затея неудачная. Я мужику явно не помогу. Скорее накосячу опять, как слон в посудной лавке.

В этот момент Комаров выгнулся дугой и затрясся мелкой судорогой.

— Эй-эй, майор! Не умирай! — аккуратно потряс я безмолвное тело за плечо. — Рановато еще на тот свет!

Аккуратно положив руку на грудь полицейского, я поразился, с какой скоростью бьется его сердце. Блин, это же ненормально! Пульс прощупывался, но не поддавался подсчетам, судя по всему, зашкаливал за цифру в двести.

Судороги прекратились также внезапно, как и начались. Сердцебиение не чувствовалось, пульс еле прощупывался. Ну и что это было? Так же можно и самому инфаркт схлопотать от переживаний.

Я аккуратно потряс Комарова, по-детски надеясь, что он сейчас вернется в сознание и откроет глаза, но ничего, конечно же, не происходило. Полицейский по-прежнему не подавал признаков активности, хотя меня радовало, что, по крайней мере, судороги прекратились.

И что, спрашивается, делать? Судя по всему, я и так уже сделал достаточно.

Я вздохнул и достал из кармана совсем недавно врученную мне визитную карточку. Жаль, конечно, что капитуляция случилась так быстро, но и ситуация явно патовая.

— Говорите! — голос Надежды Владимировны в динамике полностью соответствовал сложившемуся у меня о ней впечатлению. Резкий, напористый, призывающий к собранности и лаконичности.

— Добрый день, Надежда Владимировна, — со вздохом произнес я в трубку. — Это Геннадий. Мне очень нужна ваша помощь.

— Неожиданно, — после секундной заминки ответила моя собеседница. — Хорошо, приезжай на Манежную площадь. За час успеешь?

— Не могу, — еще раз вздохнул я. — Проблема у меня дома. И мне очень нужна ваша помощь. Причем желательно как можно скорее.

— Ничего не понимаю, — озабоченно ответила целительница. — Давай вечером созвонимся. Я сейчас занята немного.

— Надежда Владимировна, — затараторил я, опасаясь, что собеседница просто прервет разговор. — Вечером это очень долго. Вернее даже может оказаться поздно. Приезжайте сейчас! Пожалуйста! Очень надо!

— Жди, — коротко ответила женщина и завершила вызов.

Ждать было тяжело. Комаров по-прежнему не подавал никаких признаков жизни, а стрелки часов, казалось, просто застыли на месте. Впрочем, я все равно не сидел на месте, а развил бурную деятельность, прикидывая, как себя вести при самом негативном сценарии. Нашел на шкафу старый рюкзак и подготовил себе аналог «тревожного чемодана», который позволит протянуть несколько дней в автономном режиме.

Кто его знает, как повернется. Может я и впрямь угробил этого полицейского, и ему дышать буквально минут двадцать осталось. А в СИЗО я не хочу!

В голове мелькнула мысль, что возможно ситуацию может разрешить полковник Седых, но я решил оставить эту возможность на самый крайний случай. Что-то внутри подсказывало, что милый Эдуард Алексеевич церемониться со мной не станет, и увидев возможность, тут же загонит меня в кабалу на веки вечные. Еще и папочку где-нибудь специальную заведет. С фотографиями и прочими доказательствами моей безусловно тяжкой вины.

А так… Трусы, носки, зубная щетка… Вполне достаточный комплект, чтобы пересидеть где-нибудь пару недель, а уже потом спокойно разруливать ситуацию… Уже застегивая рюкзак, я согласился сам с собой, что веду себя нелогично, и бегством проблемы не решаются, но зато я целых десять минут был занят делом и не нервничал.

— Уезжать собрался? — раздался за спиной ироничный вопрос. Я на автомате рванулся в сторону от опасности и только врезавшись коленкой в стул сообразил, кто пришел ко мне в гости.

— Емеля! — я шумно выдохнул воздух, с трудом сдерживаясь, что не начать пересказывать первый параграф учебника по предмету «Речь офицера родная и матерная». — Давай ты больше не будешь ко мне так подкрадываться.

— Ага, — обрадовался домовой. — Значит всё-таки не уезжаешь. А то я уже было с тобой ругаться собирался. Насвинячил в доме, полумертвого человека прям на полу оставил, а сам в кусты. Нехорошо так делать!

— Я никуда не уезжаю и никого не бросаю, — непроизвольно повысил я голос. Будут ещё всякие домовые от горшка два вершка жизни учить. — Я просто готовлюсь к неприятностям.

— Так ты лечи болезного и не будет никаких неприятностей, — продолжал возмущаться Емеля, тряся своими маленькими ручками. — Я же видел, что он из-за тебя без чувств рухнул. Так что давай, исправляй ситуацию!

— Отстань говорю, — рявкнул я, тут же устыдившись своего крика. — Я не знаю, как ему помочь! Не видишь, что ли? Сам сижу, помощи жду!

Домовой фыркнул, выразив похоже этим звуком целую гамму чувств, но все-таки отошел от меня. Если честно, я бы предпочел сейчас остаться один, но и прогонять домового не хотелось. Один на один в квартире с бесчувственным телом находиться тоже не совсем комфортно.

Впрочем, когда у Комарова случился еще один приступ судорог, я мысленно согласился сам с собой, что уж лучше бы он был просто бесчувственным. Так, по крайней мере, спокойнее. А так сидишь и не знаешь, что делать. Да и толпа советчиков почему-то не наблюдается.

Надежды Владимировны пока не было. Я покачал смартфон в руке, прикидывая, не стоит ли позвонить еще раз, но решил, что мои мольбы уже мало что изменят. Сказала ждать — значит будем ждать. Убедившись, что Комаров по-прежнему дышит, я прошерстил все возможные места заначек в квартире и нашел, наконец, искомое.

Пачка сигарет и зажигалка. Судя по всему, в этот ящик кухонного гарнитура их спрятал кто-то из родителей, а потом попросту забыл. Повертев в руках пачку с надписью «Мучительная смерть», я вздохнул и поплелся на балкон. Почти год не курил, но сейчас мне прям требовалось отвлечься.

— Геннадий, ты серьезно? — не отставал от меня домовой. — Может быть стоит позаботиться о больном? Или ты решил отравиться насмерть. Я читал, что на пачке написано. Курить вредно!

— А умирать здоровым противно! — огрызнулся я. — Я вот в толк не возьму, а ты теперь за мной постоянно следить планируешь? Какая тебе разница, чем я занят и что у меня происходит?

— Потому что в моем доме происходит плохое, — гордо выпятил грудь вперед малыш. — И если я могу как-то помешать этому, то непременно должен так сделать. В этом моя сущность!

— Избирательная сущность, — проворчал я, выходя на балкон и с опаской прикуривая сигарету. — Что ж ты тогда не защитил меня от визита этого болезного? Мог бы дверной звонок отключить или вовсе вместо меня с ним пообщаться.

Домовой что-то говорил, но я не слушал его, а прислушивался к своему организму. Я вышел на балкон и с опаской прикурил сигарету. До сих пор помню, как от одной затяжки меня буквально скручивало в приступе кашля, который, казалось, никогда не закончится. В этот раз ничего подобного не случилось, и я непроизвольно улыбнулся от радости. Какое же все-таки удовольствие оказаться здоровым. Не зря говорят, что мы зачастую не ценим того счастья, которое имеем. Всегда хотим чего-то большего, не довольствуясь тем, чему и так стоит порадоваться.

От радости я чуть было не пропустил подъехавшее к подъезду такси, из которого появилась Надежда Владимировна собственной персоной. Немного покрутив головой, она безошибочно определила мой балкон, а затем без затей сурово погрозила мне кулаком. Замечательная женщина. Чувствую, что ещё чуть-чуть и она начнет интересоваться у меня, не забыл ли я покушать и надеть шапку перед выходом из дома.

Самое интересное, что Емеля при появлении Надежды Владимировны куда-то испарился. Не то чтобы я мечтал его познакомить с целительницей, но мне стало любопытно, случайность это или он в принципе не хочет показываться ей на глаза?

— Гена, ты мне объясни, а тебя думать вообще учили? — поинтересовалась целительница, выслушав мой рассказ о случившемся. — Или ты действительно сначала делаешь, а только потом начинаешь прикидывать последствия?

— Я просто хотел помочь, — промямлил я, понимая, что действительно накосячил.

— Это похвально, — буркнула Надежда Владимировна. — Возможно, что ты действительно сделал что-то хорошее, но глобально это смотрится как неуклюжий слон в посудной лавке. Такими же темпами можно сбросить ядерную бомбу на картофельное поле для борьбы с колорадскими жуками. Догадываешься, сколько картошки останется после такого?

— Он умрет? — прямо спросил я, мысленно готовясь к самому худшему.

— Не дождетесь, — буркнула Надежда Владимировна и тут же начала распоряжаться. — Полотенце намочи холодной водой, хорошенько выжми и неси сюда. Заодно подушку какую-нибудь. Давай, не стой столбом.

Когда я вернулся из ванной, то обнаружил, что женщина стоит на коленях возле тела полицейского и аккуратно щупает его голову, горло и плечи. На меня она не обратила ровным счетом никакого внимания. Я положил рядом с ней полотенце и замер с подушкой в руках, внимательно наблюдая за процессом. Поначалу происходящее казалось глупой околесицей, но через пару минут я заметил какие-то нити между ладонями Надежды Владимировны. Это выглядело настолько фантастически, что я даже головой потряс от изумления, но видение никуда не исчезло.

— Успокойся, — проворчала Надежда Владимировна. — Это просто энергетические потоки. Ты целитель, пускай и неумелый, так что подобные вещи видеть просто обязан.

— У меня такого не было, — честно признался я, продолжая пребывать в прострации от очередного открытия.

— Было, — ответила женщина, не отводя взгляда от шеи Комарова. — просто ты не обращал на них никакого внимания. — Чтобы увидеть что-то недоступное обычному взгляду, надо сосредоточиться, а не представлять себя божеством, спустившимся на землю.

— В этот момент Комаров застонал, и я облегченно выдохнул. Раз издает какие-то звуки, значит жив, и пожизненное заключение за убийство полицейского мне не светит.

— Спирта, как я понимаю, у тебя нет? — осведомилась Надежда Владимировна, по-прежнему не отрывая глаз от тела Комарова.

— Конечно, нет, я же не больница, — недоуменно пожал я плечами.

— А водка? — продолжала допытываться женщина.

— Не уверен, — признался я. — Коньяк точно есть. Дагестанский.

— Ну-у-у-у, за неимением гербовой, — вздохнула Надежда Владимировна, — тащи сюда свой коньяк.

— Так, а коньяк то зачем? — все еще не понимал я замысла целительницы. — Может быть, мне лучше в аптеку за нашатырём сбегать?

— Ага, вприпрыжку, — усмехнулась женщина и передернула плечами. — Давай мы не будем проверять твои гениальные идеи, и ты просто сделаешь то, о чем тебя просят. У тебя тут на секундочку человек умереть пытается, а ты время тянешь.

— Виноват, исправлюсь, — выпалил я, чувствуя, как ледяная волна пробегает по всему телу. — Всю бутылку нести или налить сколько-то в какую-то емкость?

— Грамм сто плесни, — вгляделась в Комарова Надежда Владимировна. — И если есть, то лимон тоже принеси. Ну а если нет, то значит не повезло.

Я сноровисто исполнил требуемое и уже буквально через минуту стоял возле целительницы с граненым стаканом в одной руке и неровно нарезанными кусочками лимона на блюдечке.

— Фу-у-х, — выдохнула Надежда Владимировна и как-то неловко поднялась с колен на ноги. — Аж затекло всё! Давненько такого не было.

С этими словами она взяла из моей руки стакан и лихо опрокинула его содержимое внутрь. Затем вернула стакан и забрала блюдечко с лимоном.

— Так-с, надо присесть. Умаялась я что-то.

Я проглотил рвущиеся наружу слова возмущения и посмотрел на полицейского, по-прежнему лежащего на полу возле кресла. Правды ради, выглядел он не в пример лучше, чем буквально двадцать минут. Со стороны вообще могло показаться, что человек спит и через несколько минут проснется. Ровное дыхание, розовые щеки. А я-то уже в бега собирался…

— Ну так что, Геннадий, — Надежда Владимировна растеклась на диване и дожевывала последний кусочек лимона, глядя на меня с легкой полуулыбкой. — Ты учиться собираешься или планируешь постоянно вот так — людей, как подопытных кроликов испытывать?

— Ну зачем вы так, — виновато всплеснул я руками. — Я же действительно надеялся помочь ему, а не навредить. Хотя бы объясните, что именно я сделал не так?

— Да всё не так, — отмахнулась целительница. — Как тебе вообще в голову пришло его щитовидку мучить? А если бы лопнуло что-нибудь? Его бы тогда только некромантам отдавать для карнавала. Что за привычка лезть туда, где ты ничего не понимаешь?

— Да случайно вышло, — виновато пожал я плечами. — Мы разговаривали и вдруг я увидел тело майора в каком-то странном виде. Знаете, он цветным стал и переливался будто бы всеми цветами радуги.

— Это я уже слышала, — усмехнулась Надежда Владимировна. — Но может быть стоило хотя бы в интернет заглянуть, какую именно часть тела ты мучить собираешься? Ты каким-то чудом диагностировал человеку злокачественную опухоль! Молодец! А дальше? Что надо делать дальше? Может быть, ты подсказал ему обратиться к профильному специалисту? Знаешь, врачи такие бывают — онкологи! Если уж в школе не учился, то хотя бы сериалы по телевизору смотреть начни.

— Я в курсе про онкологов, — раздраженно дернул я плечами, а потом отнес на кухню стакан с блюдечком. Вернувшись в комнату, я попытался хоть как-то объяснить свои действия. — Вот только объясните на милость, как я должен был объяснить полицейскому, что ему к врачу надо. Уважаемый, давайте про смерть Ерохина потом поговорим, вам сейчас срочно к врачу надо? Серьезно? Так и надо было сделать? Чтобы он меня в психушку отправил на экспертизу? Или ещё чего хуже, за маньяка принял?

— То есть ты считаешь, что вот так лучше? — кивнула Надежда Владимировна на лежащее на полу тело. — Ты же чуть было не убил его. Ты хоть сам понял, что сделал? Нет, не так, давай начнем сначала. Ты вообще в курсе, что такое щитовидная железа?

— Э-э-э, — протянул я, а потом вспылил от ощущения, что меня экзаменуют, как школьника. — Нет, не знаю. Медицинских академий не заканчивал, знаете ли.

— Да это видно, что не заканчивал, — усмехнулась Надежда Владимировна. — Щитовидная железа отвечает за выработку гормонов. Причем эти гормоны регулируют практически все аспекты жизнедеятельности человека.

— Очень познавательно, но недостаточно информативно, — пожал я плечами. — Сомневаюсь, что у меня была возможность отправить господина на анализы.

— Дело не в анализах, — Надежда Владимировна продолжала говорить мягко, как будто не замечая мое раздражение. — Ты знаешь поговорку, что даже лекарство в больших дозах может стать ядом? Так вот ты своими неумелыми действиями сотворил наглядный пример этой поговорки. Ты заставил щитовидку производить в огромных количествах гормоны, которые прямо сейчас организму были не нужны. От этого этот несчастный сначала поймал эйфорию, причем очень похожую на действие сильных наркотиков, а потом товарищ майор попросту потерял сознание. Так что скажи спасибо, что мозг этого полицейского оказался умнее тебя и просто напросто отключил организм, пока ты не добил человека своими экспериментами.

— Я просто хотел помочь, — повторил я как мантру. — По крайней мере так, как я это понимал.

— Попробовал? — усмехнулась целительница. — Так вот, Геннадий, давай определимся в последний раз. Ты не герой дешевого сериала про волшебников и никогда им не будешь. Взмахнул волшебной палочкой и человек исцелился. Это так не работает. Целительство это та же самая медицина. Нельзя просто вливать в человека лечебную энергию, надо точно понимать как, куда и сколько.

— И что мне делать? В мединститут поступать? — вскипел я. Так и знал, что этим закончится. Ты неуч, без образования. Куда тебе в калашный ряд с такой физиономией?

— В идеале, конечно, так и стоило бы сделать, — кивнула Надежда Владимировна. — Но мы оба понимаем, что уже поздно. Никто тебя туда не возьмет. Так что не нервничай, никто не пытается усадить тебя за школьную парту. А вот учиться стоит.

— Я пытаюсь, — пожал я плечами. — Вон, даже книжки у Моси купил по специальности. Но, судя по всему, всё гораздо сложнее, чем я думал.

— Конечно, сложнее, — хмыкнула целительница. — А ты думал просто так на врача семь лет учатся вместо пяти? И это только базовое образование. Тебе от Ерохина достался Дар, причем, судя по всему, Матвей всё правильно сделал. Потенциально ты способен стать очень и очень сильным Целителем. Но для этого надо развивать свои способности. Тебе нужен наставник!

Вот как я думал, так и получилось. Просто так никто помогать мне не собирался. Попросил о помощи — изволь отработать.

— Надежда Владимировна, а может быть мне просто забыть об этом Даре? — озвучил я, казалось бы, гениальную идею. — Ну а что? Здоровья у меня теперь навалом, значит жить могу долго. Найду какую-нибудь работу, женюсь. Или вон в Африку обратно подамся. Там совсем неплохие деньги платят.

— Не выйдет, — покачала головой целительница. — Дар — это не только счастье, но и проклятие. Ты должен им пользоваться. А иначе он сожрет тебя изнутри. Ты должен лечить людей.

— Без меня женили называется, — вздохнул я. — И сейчас вы скажете, что наставника лучше вас мне не найти.

— А ты не сомневайся, — откуда-то снизу, чуть ли не из-под ног целительницы раздался голос Емели. — Сразу же видно, что женщина сильная и знающая. У такой учиться сплошное счастье.

Вопреки ожиданиям, домовой не вылез из-под дивана, а появился из-за кресла. Он сделал шаг ближе к целительнице, а затем глубоко поклонился ей.

— Благодарю тебя, ведающая, что не позволила смерти собрать лишнюю жатву в моем доме.

— Такой забавный, — заулыбалась Надежда Владимировна, садясь на диване с таким видом, как будто хотела немедленно схватить малыша и затискать в своих объятиях. — И умный, и вежливый! Просто сказка!

Я был уверен на двести процентов, что домовой от похвалы покраснел. Вон какую рожицу скорчил, только что ножкой ламинат протирать не начал.

— Геннадий учиться должен, — расхрабрился Емеля. — А то убьет кого ненароком своим лечением, у нас всех проблемы начнутся.

— Кто кого убьет? — раздался рядом со мной слабый голос. Майор Комаров лежал на полу с широко открытыми глазами и явно пытался сообразить, где он и что происходит. — Да я вас всех посажу!

— Спокойно, спокойно, — Надежда Владимировна уже подскочила к майору и теперь уверенными движениями помогала полицейскому принять вертикальное положение. — Как вы себя чувствуете? Голова не кружится? Как горло? Глотать не больно? Колено ноет?

— Какое колено? — Комаров пытался оттолкнуть от себя целительницу, но надо отдать ему должное, делал это предельно аккуратно. — Вы кто такая? Что вы себе позволяете?

— Я врач, — мягким голосом говорила Надежда Владимировна. — У вас был приступ, но этот молодой человек спас вам жизнь. Постарайтесь…

— Что ты несешь? — закричал неожиданно майор. — Какой приступ? Я все помню. Он позвал меня в квартиру, а затем оглушил чем-то тяжелым. Да я!!!

Комаров подтянул к себе свою сумку портфель, раскрыл и к моему изумлению извлек из нее пистолет, который немедленно направил на нас с целительницей.

— Стоять и не двигаться! — рявкнул майор. Левой рукой он извлек из карман джинс мобильник и практически не глядя набрал номер.

— Говорит майор полиции Комаров, — представился полицейский невидимому собеседнику. — Я задержал двух правонарушителей. Мне нужен наряд. Пишите адрес.

У меня в этот момент в голове крутился всего один вопрос. Вот какого, спрашивается, мы его спасали?