Московский Целитель. Я пришел править

Глава 13

Кофе выплеснулся на плиту, я резко повернулся всем телом к полицейскому, готовый к любым неожиданностям, но Комаров по–прежнему спокойно стоял в дверном проеме и только лишь насмешливо пялился на меня.

— А что это мы вдруг так задергались? — ехидно спросил майор. — Удивлен моим познаниям или думал, что ты один такой умный?

Я молчал, пока не понимая, как правильно реагировать на вновь открывшиеся обстоятельства. Мне как–то и в голову не приходило, что обычный полицейский с райцентра может оказаться в курсе существования потустороннего мира и всего того, что с этим связано. Впрочем, может быть он просто на понт меня берет?

— Меня многие недооценивают, — самодовольно продолжал говорить Комаров. — На том, собственно, и погорели. А я не такой дурак, как кажется, и привык докапываться до сути любых явлений. Ты представить себе не можешь, как сильно я хочу жить. Когда я услышал слово онкология, то внезапно понял, как сильно мне хочется жить. Так сильно, что я был готов поверить во что угодно! В Бога, в черта, в дьявола и даже в существование волшебников. И вот тогда один старый опер рассказал мне про Ерохина. Он на пенсии давно, но память у него дай каждому, а уж тем более в отношении того, кто когда–то его с того света достал после ножевого ранения. Вот так вот, походя, просто потому, что захотелось.

Воистину говорят, что добрыми делами вымощена дорога в ад. Сделал добро человеку, спас его от верной смерти, а он потом еще и рассказывает про тебя кому ни попадя. Не знаю, конечно, какие отношения у этого старого опера с Комаровым, но вряд ли Матвей Ильич после исцеления благословил мента на бесплатную рекламу.

«Иди и расскажи всем, какой я могущественный волшебник! Всех излечит — исцелит, добрый доктор Айболит!»

Тьфу ты, только Чуковского мне здесь не хватало. А Комаров все продолжал говорить, и было видно, что его прям распирает от гордости, какой умный и удачливый.

— Я буквально половину России на уши поставил, чтобы найти этого кудесника, а он оказывается особо и не прятался. Представь мое счастье, когда я узнал, что он рядом, купил дом в коттеджном посёлке буквально по соседству. Я уже даже собрался в гости к нему приехать, хотел попросить, чтобы он меня вылечил, но не успел. Так что, естественно, известие о его смерти мимо меня попросту не могло пройти незамеченным. А дальше уже дело техники…

— Трогательная история, — я старался, чтобы на моём лице отражалось как можно меньше эмоций, но не уверен, что у меня это впрямь хорошо получалось. — Я сочувствую тебе, но упорно не могу понять, причем здесь я и смерть соседа моих родителей. Может быть, господин Ерохин и впрямь был гениальный врач, который людей исцелял пачками, вот только я здесь причем? Мы познакомились буквально накануне его скоропостижной кончины. Или ты по–прежнему хочешь доказать твоего инфаркт случился из-за меня?

— Знаешь, — усмехнулся полицейский. — Если раньше я сомневался в своих предположениях, то теперь абсолютно уверен, что копаю в правильном направлении.

— Это исключительно догадки, — пожал я плечами. — Но причем здесь я — мне по-прежнему непонятно.

— При том, что ты мне поможешь избавиться от болезни, — повторил Комаров мое пожатие плечами. — Я знаю, что Ерохин обладал сверхспособностями и умел лечить любые болезни. Сейчас он мертв, но ты похоже умеешь также. Поэтому я хочу, чтобы ты избавил меня от опухоли, которая внезапно появилась в организме. Назови цену, и я сделаю все, чтобы оплатить свое здоровье.

— Не знаю, как сказать правильнее — упорство или упрямство, — я почувствовал приступ раздражения. — Вы, господин майор, видимо совсем не хотите меня слышать. У меня нет никаких особенных навыков, я не умею лечить болезни. Так что дело не в деньгах или их количестве. Дело в том, что я не могу вам помочь.

— А эта старуха? — неожиданно спросил полицейский. — Она может? Может быть можно с ней договориться?

— Вопрос не по адресу, — по–прежнему старался я держать свои эмоции под контролем. — Вам стоит обсудить этот вопрос с Надеждой Владимировной. Правда, крупно сомневаюсь, что сумеете договориться, если будете называть ее старухой.

— Мне все-равно, с кем и как договариваться, — скрестил руки на груди Комаров. — Я просто хочу вернуть свое здоровье.

— И все-таки я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите, — мне не оставалось ничего другого, кроме как отвернуться, выключить плиту и начать тряпкой вытирать выплеснувшийся из турки кофе. Не надо, чтобы он видел моих эмоций. А я злился! Злился очень сильно. Злился на Матвея Ильича, втравившего меня в этот блудняк с Даром, злился на полковника Седых и Надежду Владимировну, которым от меня было что-то нужно, злился на Комарова, который приперся ко мне домой и застал врасплох неожиданными вопросами.

Но больше всего сейчас я злился на себя. Злился, что до сих пор не успел перестроиться на новые рельсы и до сих пор тыкаюсь в новой реальности, как несмышленый котенок. Какой-то провинциальный опер знает о происходящем больше меня, так ещё и обнаглел настолько, что позволяет себе что-то от меня требовать. Я Целитель! Судя по происходящему, фигура в этом мире уважаемая и нужная практически всем без исключения. Так почему тогда все вокруг считают, что я им должен?

— Геннадий, — раздался вновь голос полицейского, — ты на плите дырку не протрешь случаем? Что-то увлекся наведением порядка, как я погляжу…

— Майор, –повернулся я к полицейскому, успокоившись и четко решив для себя, что надо делать дальше. — Слушай, майор, я вот подумал и решил у тебя спросить…

Я внимательно осмотрел полицейского сверху вниз, а затем обратно снизу вверх.

— Слушай, а не пойти бы тебе к черту?

— В каком смысле? –опешил Комаров.

— Да в самом прямом, –ответил я. — Ты что же думаешь, в ментовку устроился, ксиву получил и все тебе должны пожизненно? Так вот не все! Вали вон из моей квартиры и забудь сюда дорогу!

— Чего–о? — с угрозой в голосе протянул полицейский. — Ты что, уважаемый, бессмертным себя почувствовал? Так я найду способ тебе мозги на место вправить. В СИЗО не хочешь? В качестве обвиняемого в убийстве? Или ещё в чем-нибудь покруче? Пять-шесть статей на тебя повесим, и ты всю оставшуюся жизнь сусликов в тайге от запоров лечить будешь!

— Про сусликов это мощно! –с уважением оценил я. — Мне даже понравилось. Не уверен, правда, что суслики в тайге живут, но всё равно мощно. А теперь до свидания! И лучше уходи сам, не заставляй меня твоим коллегам звонить или еще лучше особистам.

— Вот так вот, значит? — как-то сдулся Комаров. — Я к тебе, значит, за помощью пришел, а ты…

— Уважаемый, — я окончательно убедил себя в том, что всё делаю правильно, поэтому не испытывал к майору никакого сочувствия. — Помощь просят по-другому. Ты же начал давить, причем грубо, без подготовки.

Не переставая говорить, я ополоснул турку и вновь набрал в нее воды для кофе. Все равно уже спать не буду, так что чашка бодрящего напитка в самый раз будет.

— Все твои рассуждения о целителях не больше, чем бред сумасшедшего, –продолжил я уничтожать самоуверенность майора. — Также, как и рассказы про неведомую силу и необычные способности. Тебе никто не поверит. Так что повторяю. Вали подобру-поздорову и поищи кого-нибудь другого для сказок о СИЗО и сусликах. Со мной такое не прокатит.

— Подожди, подожди! — зачастил майор. — Никто на тебя не давит. Я же, наоборот, денег тебе могу заплатить. Им ещё какую услугу оказать.

— Ну-ну, я заметил, — язвительно ответил я, а затем поймал себя на том, что опять начинаю злиться. — Всё! Уважаемый! На сегодня наше общение закончено. Ещё минута, и я вызываю твоих коллег.

— Ну-ну, — нахмурился Комаров. — Дело твоё. И выбор твой, поэтому будем надеяться, что ты не ошибаешься.

— До сви-ида-ания, — нараспев ответил я, снимая с плиты закипевшую турку. — Не стоит говорить больше, чем сможешь оправдать в дальнейшем.

Мне пришлось проводить Комарова к самой двери, стараясь не обращать внимания на его недовольное выражение лица. И лишь потом, закрыв дверь на оба замка, сев на балконе с чашкой кофе и сигаретой, я позволил себе немного расслабиться.

Началось в колхозе утро!

Вообще, визит майора оставил в моей душе весьма странные ощущения. Такое ощущение, что он пытался у меня что-то вызнать или даже спровоцировать. То на колени бухается и деньги предлагает, то неведомыми проблемами угрожать начинает. И самое главное я увидел в конце, когда я его выгнал.

Передо мной стоял кто угодно, только не мужик, мучающийся от похмелья и безнадеги. Цепкий, умный взгляд, модное и готовое к действию тело. И самое главное — злость! Комаров тщательно скрывал своё состояние, но я реально видел злость в его взгляде. И я почему-то не верю, что это реакция на мой отказ заняться его здоровьем. У него онкология, это факт, возможно, смертельная. А перед лицом костлявой никто не мечтает помножить на «ноль» свой единственный шанс выжить.

— Зря ты этого мужика к себе в дом пустил, Геннадий, — как всегда, внезапно, раздался голос домового. Емеля обнаружился на подоконнике, где сидел с таким беззаботным видом, как будто кот, наслаждающийся солнышком после обеда. Сегодня домовой оказался облачен в чёрные штаны и желтую футболку. Интересно, где он нашел одежду таких размеров?

— И тебе доброе утро, — усмехнулся я, чувствуя, что при взгляде на домового мое настроение само собой повышается. — Как дела у Афанасия? Ему полегчало?

— Да, — Емеля спрыгнул с подоконника и с максимально серьезным видом отвесил мне глубокий поясной поклон. — Я, мой дедушка и все–все домовые нашего района выражают тебе искреннюю благодарность за помощь! Афанасий уже даже приходил в себя. Покушал и продолжил спать… Но это даже хорошо. Ему сейчас надо спать как можно больше. Так что спасибо тебе, что не отказал и пришел на помощь в самую нужную минуту.

— Я очень рад, что сумел помочь, — кажется, сейчас у меня даже уши покраснели. Странное дело, я по жизни не был обделен благодарностями за самые разные дела, но почему–то сейчас мне было приятно по-особенному. Такого в моей жизни раньше не было. Все-таки здоровье живого существа — это нечто отличающееся от всего остального. Наверное, нечто подобное испытывают врачи после излечения пациента. Тебе дали шанс стать богом. Смерть пыталась забрать чью-то душу себе, а ты отвоевал у нее несколько лет чужой жизни. А может быть даже не несколько. Кто-то благодаря тебе и только тебе продолжит дышать, говорить, улыбаться… Жизнь продолжится!

— Эй, Геннадий, с тобой все нормально? Тебя этот полицейский не покусал? — донесся до меня настороженный голос Емели. — Сидишь весь такой блаженный, улыбаясь непонятно чему. Кажется, еще чуть и вовсе слюни пускать начнешь.

— Все хорошо, — покачал я головой, глядя куда-то мимо домового. — Наверное не выспался. Майор меня на секундочку не свет ни заря разбудил. Причем без предупреждения.

— Я же говорю, — повторил Емеля. — Плохой человек. И в первый раз от него проблемы были, чуть кони прямо в квартире не двинул, а чуть очухался, так и вовсе скандалить начал. И сейчас с камнем за пазухой от тебя ушёл. Вот ни к добру это все. Ни к добру…

— Все люди разные и таблички над головой тоже ни у кого нет, — усмехнулся я. — Тем более, если ты не помнишь, он вообще-то полицейский. Так сказать, представитель власти.

— Ну так и что? — не согласился домовой. — Это же не повод его сразу в дом тащить. Поговорил бы с ним на улице или еще где-нибудь…

— Хорошая мысля приходит опосля, — выпустил я изо рта длинную струю сигаретного дыма. — Что же ты не подсказал тогда, раз сразу знал, что я на неприятность нарываюсь?

— Я домовой, а не твой учитель, — покачал головой Емеля. — Раньше ты вообще не знал о моем существовании, а сейчас уже хочешь, чтобы я за тебя принимал решения. Не-не, твой дом, твои гости. Вот если бы ты мару призвал или пентаграммы демонические на полу кухни рисовать начал, то тогда да, я вмешаюсь. А во всех остальных случаях просто не вижу смысла.

— А жалко, — вздохнул я, гася докуренную сигарету. — Всё, как обычно, всё сам, никакой помощи.

— Ну если ты думаешь, что не справишься без меня, — хитро сощурился Емеля, — то, возможно, я могу помочь тебе в каких-то ситуациях. Подсказать там или показать даже… Хочешь? Ты только скажи, если хочешь.

— Даже не знаю, — задумался я. — Чувствую какой-то подвох в твоем предложении, но вот какой именно, понять не могу.

— Никакого подвоха, — продолжал улыбаться домовой. — Просто дружеский совет, если я увижу, что ты сам не справляешься. Сам же понимаешь, ситуации разные бывают. Вот представь, приходишь ты домой с девушкой. Вино, цветы, тортик… Твоя избранница начинает тлеть от счастья, а ты всё никак к сути не перейдешь. Ну как тут не помочь по дружбе? Может быть, ты застеснялся по неопытности. Или смелости не хватает? И тут появляюсь я и начинаю подсказывать. Так вот…

Всё-таки хорошо, что я на балкон табуретку принёс. Если бы я сейчас не сидел, то наверняка лег бы от такого неслыханного хамства. Рука судорожно искала что-то тяжелое дабы запустить в голову маленькому паршивцу, который откровенно насмехался надо мной, полностью уверенный в своей безнаказанности.

— А вот ещё вариант, — продолжал тем временем изгаляться Емеля. — Если это самое началось, а ты всё неправильно делаешь. Тогда и девушке плохо, и ты настоящего удовольствия не получаешь. Может быть, поза неудачная или свет слишком яркий. Ну вот как можно остаться в стороне и не прийти на помощь по-дружески, так сказать, по-соседски?

Зажигалка пролетела через всю комнату и бессильно упала, ударившись об стену, а у меня в ушах ещё долго стояло довольное хихиканье домового. Маленький засранец испарился, едва почувствовав, что ему могут надрать уши за шутки. Я бы сейчас это сделал с превеликим удовольствием. Вот так в наше время выглядит людская и не только людская благодарность. Значит, как беда случилась, так, Гена, родненький, помоги, погибаем! А как отлегло от сердца, так сразу начались шутки и издевательства… Подсказки, блин! Как я раньше жил без таких ценных советов!

Яичница с беконом и ещё одна порция кофе кое-как примирили меня с действительностью, хотя я всё равно дал себе честное слово при первой же возможности отомстить Емеле.

Выкурив еще одну сигарету, я с удивлением посмотрел на часы. Однако в ранних подъемах есть определенная прелесть. Столько событий произошло, а времени всего навсего десять с небольшим. Можно же кучу всего полезного сделать. Другой вопрос, что именно?

Жизнь за последние пару дней изменилась более, чем кардинально. Я здоров, у меня новые перспективы и новые знакомые. Кстати, вместе с новыми знакомыми появились и новые проблемы. Не знаю пока, стоит ли считать их врагами или недоброжелателями, но нервничать из-за них приходится, а это плохо.

Впрочем, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что всерьез стоит озаботиться только неведомым Князем. Полковник из ФСБ явно не желает мне зла. Очевидно, что он с удовольствием повесил бы мне на шею хомут, а затем завалил ворохом разнообразных поручений, но и мстить за отказ не будет. Не тот типаж. Я таких людей в прошлом уже встречал. Они стараются быть неприметными и не сильно выпячивать даже сам факт своего существования, но при этом всегда точно знают, чего хотят, и обязательно добиваются желаемого. Так что уважаемый Эдуард Алексеевич просто найдет иной способ получить нужное, а мне надо озаботиться, чтобы не попадаться ему на крючок.

Надежду Владимировну в принципе опасаться не стоит. При всех ее особенностях стоит признать, что целительница ножа в рукаве не таскает и в спину при случае ничего втыкать не будет. Я для нее вообще кто-то вроде непутевого сыночка, так что высшим удовольствием будет заставить меня учиться и с наслаждением макать лицом в грязь при каждой ошибке.

Комаров… Может быть стоит потратить время и отбить у майора всякое желание приближаться ко мне и моим близким, но я решил, что пока не стоит переходить к жестким мерам. Все-таки у человека реальная онкология и я не хотел бы проверять, как именно стану себя вести в подобной ситуации. Сегодня я его отшил, а дальше посмотрим на поведение полицейского. Если окажется, что у него все-таки есть мозги, то почему и правда не помочь. Если уж сам не справлюсь, то всегда можно попросить об этом Надежду Владимировну. А если он продолжит добиваться лечения шантажом и безграничной наглостью, то будем решать проблему гораздо более кардинально.

Вот и получается, что единственная серьезная проблема у меня — это неведомый пока Князь и его не совсем умные подручные. А дураки, как правило, мстительны и не очень разборчивы в средствах. Значит пострадать могу не только я, но и мои родители, чего бы мне отчаянно не хотелось.

Я включил планшет и начал искать в глобальной паутине всю доступную информацию о Князе. Раз уж он известный в узких кругах криминальный авторитет, значит по любому должен где-то засветиться.

Буквально через полчаса я понял, что задачка оказалась, как говорится, со звездочкой. Нет, информация была, даже в избытке, но вот для ее анализа требовалось очень и очень напрягать извилины.

Во-первых, Князь это было прозвище, которое никто, кроме подручных авторитета, старался не упоминать. В приличном обществе человек носил фамилию Князев и обычно упоминался по имени отчеству — Виктор Андреевич.

Во-вторых, этот самый Виктор Андреевич любил, чтобы его знали, как успешного бизнесмена и мецената. Я нашел минимум два десятка статей, где Князев прославлялся, как умелый делец, не жалеющий миллионы на поднятие уровня жизни своих сограждан.

Но самым интересным оказалось третье. Несмотря на огромное количество историй, нигде не было фотографии Виктора Андреевича. Детские дома и спортивные клубы открывали его помощники, интервью давали пресс-секретари, а сам Князев существовал в некоей параллельной реакции. У меня в голове даже начали всплывать мысли, что Князев — это проект целой группы людей, желающих остаться неизвестными. Но эту мысль я отверг, как неконструктивную. Для теории заговора было достаточно нанять какого-нибудь третьеразрядного актера, и он бы с удовольствием отыгрывал роль богатого бизнесмена. А здесь же не так. Человек вроде есть, но никто его в глаза не видел. И самое главное, всех все устраивает.

Да уж. Этот человек явно интереснее, чем мне казалось на первый взгляд. И что теперь делать? Искать офис охранного агентства «Зевс» и спрашивать, где искать дядю Витю? Должен же уважаемый бизнесмен владеть каким-нибудь офисом или другим местом, откуда он ведет все свои дела?

Впрочем, не удивлюсь, если он располагается где-нибудь в недрах этого «Зевса». Вполне себе приличный вариант. Надежная охрана, вокруг куча послушных дуболомов… Наверняка и подвал для приватных бесед имеется. Короче, у меня был ворох идей и ни одной толковой мысли, как организовать приватное рандеву с господином Князевым. Ну не ждать же в самом деле, когда меня в очередной раз попытаются засунуть в багажник.

Я вновь погрузился в недра Интернета, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, но посторонний звук никак не давал мне сосредоточиться. Увлеченный поисками загадочного Князя, я даже не сразу сообразил, что это звонит мой мобильник, который почему-то сам по себе поменял рингтон.

Номер оказался незнакомым, и я нажал клавишу приема, надеясь, что Виктор Князев решил сам позвонить мне, чтобы договориться о встрече.

— Итак, загадочный гражданин, — раздавшийся в динамике голос никак не мог принадлежать криминальному авторитету. И дело даже не в его милости, а хотя бы в том, что он оказался женским. — Оказывается, у вас все-таки имеется мобильный телефон, и вы не обманули бедную девушку.

— У меня вообще нет привычки обманывать красивых девушек, — чуть ли не подпрыгнул я, осознав, кто моя собеседница. — Мама с детства учила меня, что надо говорить правду и ничего, кроме правды. Особенно в тех случаях, если я знаю, где папа прячет шоколадные конфеты.

— Какой послушный сын, — залилась смехом моя собеседница. — Этот факт, наверное, стоит отнести в графу достоинств.

— В смысле? — с азартом воскликнул я. — Какой смысл что-то куда-то относить, если у меня в принципе отсутствуют недостатки?

— Самоуверенность присутствует, — продолжала смеяться девушка, а я улыбался с ней в унисон. — Хотя, с другой стороны, можно принять за повышенную самооценку.

— Сомневаюсь, что подобные диагнозы можно ставить по телефону, — в тон девушке ответил я. — Катя, можно пригласить вас на свидание?