Я – Товарищ Сталин 4

Глава 16

4 апреля 1936 года, Аддис-Абеба, дворец Хайле Селассие

Тронный зал императорского дворца в Аддис-Абебе был пропитан запахом эвкалиптового дыма и старого дерева. Сквозь высокие окна с деревянными ставнями пробивался утренний свет, отбрасывая длинные тени на выцветшие ковры. Обычно зал излучал величие, но сегодня в нём царила напряжённая тишина. Вожди племён амхара, оромо и тиграи стояли полукругом перед троном, их яркие накидки и тюрбаны контрастировали с мрачной атмосферой. Их лица выражали решимость, смешанную с тревогой, а за спинами маячили воины с винтовками Beretta и несколько советников в штатском, чьё присутствие вызывало едва скрываемое раздражение.

Хайле Селассие, невысокий, но величественный, с острым взглядом и аккуратно подстриженной бородой, восседал на троне. Его тёмный европейский костюм подчёркивал стремление к современности, но в глазах читалась усталость человека, несущего бремя войны и дипломатии. Напротив него стояли вожди: рас Абебе, лидер амхара, с длинным шрамом на щеке; рас Гетачью, вождь оромо, чья массивная фигура казалась высеченной из камня; и рас Менгесха, тиграи, чьи холодные глаза следили за каждым движением императора.

Советский полковник Фёдор Вяземцев, высокий мужчина с суровым лицом и выправкой кадрового военного, стоял в стороне, скрестив руки. Его форма, выцветшая от африканского солнца, сохраняла следы былой чёткости. Рядом находился переводчик, молодой лейтенант, переводивший слова вождей на русский. Вяземцев был направлен в Абиссинию как главный военный советник после доклада Шапошникова в Москве. Его задача была ясна: убедить императора отказаться от самоубийственного штурма Дессие и следовать плану партизанской войны, предложенному майором Соколовым. Но, глядя на горящие глаза вождей, он понимал, что это будет непросто.

— Ваше Величество, — начал рас Абебе, шагнув вперёд. — Племя амхара устало ждать. Итальянцы топчут нашу землю, их самолёты сбрасывают яд на наших братьев. Гондэр отравлен, две тысячи человек задохнулись в иприте! Если мы не ударим по Дессие сейчас, они дойдут до Аддис-Абебы. Мои воины готовы воевать. Мы требуем наступления!

Вожди оромо и тиграи поддержали его громкими возгласами. Рас Гетачью ударил кулаком по ладони:

— Оромо не будут прятаться как трусы! Мы возьмём Дессие и покажем Муссолини, что Абиссиния не падёт. Император, дайте приказ!

Хайле Селассие поднял руку, призывая к тишине. Его лицо оставалось непроницаемым, но Вяземцев заметил, как пальцы императора слегка дрогнули. Он знал, что давление вождей — лишь часть проблемы. Британский связной накануне встречался с императором, обещая 15 000 винтовок и 100 000 фунтов в обмен на разрыв с Москвой. Хайле Селассие балансировал на тонкой грани: вожди требовали крови, британцы — предательства, а советские союзники предлагали план, который казался слишком медленным для пылающих страстей абиссинцев.

— Рас Абебе, рас Гетачью, рас Менгесха, — начал император. — Я слышу вас. Я вижу боль нашего народа. Иприт в Гондэре — рана на сердце Абиссинии. Но мы не можем бросаться в бой без подготовки. Наши советские друзья, — он кивнул в сторону Вяземцева, — предлагают план: партизанская война, удары по тылам врага, уничтожение складов иприта. Это сохранит жизни наших воинов.

Рас Абебе фыркнул:

— Партизаны? Прятаться как крысы? Это не путь воина! Амхара сражаются лицом к лицу. Мы возьмём Дессие, даже если погибнем все до одного!

Вяземцев шагнул вперёд, не выдержав. Его голос был твёрд, но сдержан:

— Ваше Величество, позвольте говорить откровенно. Москва против штурма. У вас 18 000 человек, из которых половина плохо обучена, с винтовками Beretta и ограниченным боезапасом. Итальянцы имеют 25 000 солдат, 75 танков Fiat 3000, 50 самолётов Caproni, 110 орудий и иприт. Лобовая атака — мясорубка. Мы потеряем 90% ваших сил и не возьмём ни одного холма. Майор Соколов предлагает обучить 7000 человек за две недели. Мы ударим по складам иприта, аэродромам, мостам. Это ослабит итальянцев, и тогда мы сможем наступать с шансами на победу.

Император посмотрел на Вяземцева. Его глаза сузились, и в них промелькнула искра раздражения.

— Полковник, я уважаю ваш опыт и помощь Москвы. Но я — император Абиссинии. Я знаю, как поступать со своим народом. Вожди правы: если мы не ударим сейчас, дух нашего народа сломается. Лига Наций смотрит на нас. Если мы отступим, мир решит, что Абиссиния пала. Я не позволю Муссолини праздновать победу.

Вяземцев стиснул зубы. Он ожидал сопротивления, но не такого упрямства. В его памяти всплыли слова Шапошникова: «Император колеблется. Британцы давят. Если он выберет их, мы потеряем Африку». Полковник сделал глубокий вдох и продолжил:

— Ваше Величество, Москва готова отправить 30 самолётов И-15, 40 танков Т-26, 50 пулемётов, 15 000 винтовок и 3 миллиона патронов. Но доставка займёт три недели. Если вы атакуете сейчас, вы потеряете всё. Иприт в Асмаре. Мы можем уничтожить склады, используя местных пастухов, которые знают тропы. Дайте нам несколько недель, и мы изменим расклад.

Рас Гетачью шагнул к Вяземцеву, его массивная фигура нависла над полковником:

— Недели? За это время итальянцы дойдут до Аддис-Абебы! Ты, русский, хочешь, чтобы мы ждали, пока наши женщины и дети задыхаются от газа? Мы не верим вашим обещаниям!

Вяземцев не отступил:

— Британцы обманывают вас, чтобы вы умерли за их интересы. Они не хотят сильной Абиссинии. Они хотят вас ослабить, чтобы взять под контроль и стравливают с нами. Москва даёт вам шанс на настоящую победу, но для этого нужно время.

Хайле Селассие встал с трона, его движения были резкими. Он подошёл к столу, на котором лежала карта Абиссинии, утыканная красными и жёлтыми булавками. Его палец указал на Дессие.

— Полковник, я ценю вашу помощь. Но мой народ не будет ждать. Вожди правы: мы должны ударить сейчас, пока сезон дождей не начался. Если мы не покажем силу, племена разойдутся, и я потеряю их доверие. Я приказываю готовить наступление. Генерал рас Тэсэмма уже разрабатывает план. Мы атакуем через три дня.

Вяземцев почувствовал, как кровь прилила к вискам. Он знал, что спорить дальше бесполезно, но не мог молчать.

— Ваше Величество, это ошибка. Вы потеряете армию, а с ней — страну. Москва не поддержит самоубийственный штурм. Если вы идёте в бой без нас, вы идёте одни.

Император повернулся к нему, его лицо стало жёстким:

— Тогда мы будем сражаться одни. Абиссиния не марионетка в руках Москвы или Лондона. Мы — свободный народ, и я — его император. Передайте товарищу Сталину, что я благодарен за помощь, но решение принято.

Вожди одобрительно загудели. Рас Абебе хлопнул в ладоши, его глаза горели торжеством. Рас Гетачью кивнул, а рас Менгесха слегка улыбнулся, словно предвидел исход. Вяземцев понял, что проиграл. Он коротко поклонился и отошёл к окну, чувствуя, как за его спиной нарастает гул голосов.

В тронном зале наступила пауза. Хайле Селассие вернулся на трон, его взгляд скользил по вождям. Он знал, что решение о штурме — риск, но отступление могло стоить ему короны. Вожди были его опорой, но их нетерпение и гордость толкали страну к пропасти. Император колебался. Советские союзники были надёжны, но их план требовал времени, которого не было. Вожди же хотели крови — и немедленно.

Рас Менгесха, самый сдержанный из вождей, заговорил:

— Ваше Величество, тиграи поддержат вас, но только если мы покажем силу. Итальянцы готовят наступление через пять дней. Если мы не ударим первыми, они раздавят нас. Лига Наций нам не поможет. Только победа в Дессие сплотит народ.

Хайле Селассие кивнул, но его мысли были далеко. Он вспомнил Гондэр: обожжённые тела, крики задыхающихся, детей с выжженными глазами. Иприт был кошмаром, против которого у Абиссинии не было защиты. Советский план уничтожения складов иприта звучал разумно, но вожди не хотели ждать. Они видели в штурме шанс на славу, а в отступлении — позор.

— Рас Тэсэмма, — обратился император к своему генералу, стоявшему у карты. — Доложите план штурма.

Рас Тэсэмма, пожилой воин с седыми висками, шагнул к столу.

— Ваше Величество, у нас 18 000 человек: 11 000 пехотинцев с винтовками Beretta, 2500 патронов на человека, 7000 солдат с винтовками Мосина от советских товарищей. Мы ударим по итальянским позициям на холмах у Дессие с двух флангов. Первый удар — на рассвете, чтобы избежать самолётов Caproni. Пехота пойдёт под прикрытием наших орудий. Если прорвём первую линию окопов, сможем захватить их пулемётные гнёзда.

Вяземцев, стоя у окна, покачал головой. Он знал, что план Тэсэммы обречён. Итальянские танки Fiat 3000, несмотря на тонкую броню, раздавят пехоту на открытой местности. Самолёты Caproni, сбрасывающие 500-килограммовые бомбы, превратят атаку в бойню. А иприт — 70 тонн газа, готового к распылению, — мог уничтожить всю армию за часы. Он повернулся к императору:

— Ваше Величество, позвольте ещё раз. Итальянцы имеют 25 000 солдат, 75 танков, 50 самолётов, 110 орудий, 10 000 мин, склады иприта в Асмаре. Ваши силы не выдержат их огня. Дайте нам время. Мы уничтожим иприт, подорвём аэродромы, взорвём мосты. Тогда штурм будет иметь смысл.

Император посмотрел на него с усталой улыбкой:

— Полковник, я уже решил. Мы атакуем через три дня. Если Москва не поддержит нас, мы примем помощь британцев. Но Абиссиния будет сражаться.

Вяземцев понял, что дальнейшие споры бесполезны. Он кивнул и отошёл к карте, где рас Тэсэмма продолжал объяснять свой план. Полковник мысленно подсчитывал потери: 90% армии, тысячи мёртвых, поражение. Но у него ещё было время. Он решил действовать.

— Ваше Величество, — сказал он тихо, чтобы слышали только император и переводчик. — Если штурм неизбежен, позвольте нам подготовить диверсии. Мы уничтожим склады иприта и аэродромы. Это даст вам шанс.

Хайле Селассие посмотрел на него долгим взглядом.

— Хорошо, полковник. У вас три дня. Но штурм начнётся, с вами или без вас.

Вяземцев вернулся в штаб после встречи с императором. Он подошёл к карте, где красные булавки, обозначавшие абиссинские и советские силы, терялись среди жёлтых — итальянских. Майор Соколов, худощавый мужчина с выгоревшими на солнце волосами, вошёл с папкой донесений.

— Фёдор Иванович, — начал Соколов, — император не отступит. Вожди давят, британцы подливают масла в огонь. Что будем делать?

Вяземцев постучал пальцем по карте.

— Собери пастухов. Выдели 7000 долларов, как приказал товарищ Сталин. Пусть покажут тропы к складам иприта в Асмаре. Если мы уничтожим газ, итальянцы потеряют козырь. Подготовь 1000 человек для диверсий за три дня. Цели: склады, аэродромы, мосты.

Соколов кивнул.

— А вожди? Они готовы лезть на пулемёты.

— Вожди — моя забота, — ответил Вяземцев. — У нас есть 80 000 долларов. Раздай их через наших людей. Амхара, оромо, тиграи — все любят деньги. Если они повернутся к нам, Селассие будет вынужден слушать.

Соколов усмехнулся:

— Подкуп? Старый добрый метод. Но если Селассие узнает, он вышвырнет нас.

— Тогда работай тихо, — отрезал Вяземцев. — И подготовь отряды. Если штурм неизбежен, мы должны ослабить итальянцев. Без иприта у них меньше шансов.

Соколов кивнул и вышел, оставив Вяземцева одного у карты. Полковник смотрел на булавки, представляя тысячи мёртвых, если штурм провалится. Он знал, что следующие три дня решат судьбу Абиссинии и советского влияния в Африке. Император был упрям. Но Вяземцев не собирался сдаваться.

Вечер 4 апреля 1936 года, Москва, Кремль

Кабинет Сергея был пронизан уже привычным запахом табачного дыма. Тяжёлые портьеры на окнах отрезали помещение от холодного апрельского дождя, заливавшего Москву. Свет от бронзовой лампы с зелёным абажуром падал на массивный дубовый стол, заваленный бумагами, картами и телеграммами. Сергей в сером френче сидел за столом, его пальцы медленно постукивали по крышке, а глаза изучали доклады. Трубка в левой руке дымилась, тонкая струйка поднималась к потолку, растворяясь в полумраке.

Напротив стола стоял Павел Анатольевич Судоплатов, начальник иностранного отдела ОГПУ. Он положил на стол тонкую папку с грифом «Совершенно секретно» и начал доклад.

— Товарищ Сталин, — сказал он, его голос был спокойным, но с ноткой напряжения, — я получил сообщение от нашего человека в Лондоне. Британцы обеспокоены. Их эмиссар в Абиссинии сэр Эдвард Грейсон пропал после встречи с императором Хайле Селассие 31 марта. Сегодня утром сэр Уильям Кросс, высокопоставленный сотрудник их разведки, связался со мной. Он не обвиняет напрямую, но интересуется, не знаем ли мы, кто за этим стоит.

Сергей, не отрывая глаз от отчёта, выпустил облако дыма.

— Британцы всегда ищут виноватых, Павел Анатольевич. Что они говорят? И почему это должно нас волновать?

Судоплатов открыл папку, вытащил лист с машинописным текстом и продолжил:

— Кросс сообщил, что Грейсон был ключевой фигурой в переговорах с Хайле Селассие. Я считаю, что через него Британия пыталась убедить императора разорвать связи с нами, обещая оружие, деньги и поддержку в Лиге Наций. Грейсон встречался с императором утром 31 марта в Аддис-Абебе. После этого его видели садящимся в машину с двумя спутниками и переводчиком. Машина направлялась в британское консульство, но не доехала. На рынке произошла перестрелка. Грейсон, его спутники и водитель исчезли. Переводчика нашли без сознания с травмой головы. Он ничего не помнит.

Сергей встал, подошёл к окну и, помолчав, посмотрел вдаль. Затем повернулся к Судоплатову, его взгляд остановился на собеседнике. Он знал, что ситуация в Абиссинии — пороховой бочке Африки — становится всё сложнее. Исчезновение Грейсона было не просто инцидентом, а сигналом, что кто-то играет не только против британцев, но, возможно, и против СССР.

— Павел Анатольевич, — спросил Сергей, — есть ли данные, кто мог это сделать? Итальянцы? Местные? Или кто-то ещё?

Судоплатов посмотрел на Сергея, его взгляд был цепким, оценивающим. Он привык замечать малейшие детали и знал, что любое лишнее слово может вызвать вопросы.

— Это не всё, товарищ Сталин. 1 апреля в ущелье недалеко от Аддис-Абебы произошла засада. Наши люди — Михаил Серов, Григорий Волков и Иван Козлов — проводили обмен итальянского полковника Лоренцо ди Сальви на два с половиной миллиона лир, предложенных генералом Грациани через швейцарского посредника Карла Гессена. Место и время знали только наши, абиссинские повстанцы и посредник Альберто Рицини. Но в момент обмена началась бойня. Лоренцо убит, Гессен и Рицини тоже мертвы, все десять абиссинских повстанцев, включая Абебе и Йоханнеса, погибли. Серов, Волков и Козлов выжили, но Козлов ранен. Они ушли с деньгами, но потеряли всех союзников. Нападавших, по их словам, было около двадцати пяти человек, все профессионалы с современным оружием. Они потеряли девятерых, но действовали слишком слаженно для местных или итальянцев.

Сталин отложил трубку, его пальцы замерли. Он поднял глаза на Судоплатова, и в его взгляде мелькнула холодная искра.

— Кто знал о месте и времени обмена?

Судоплатов выдержал паузу, затем ответил:

— Только наши: Серов, Волков, Козлов и Тесфайе, наш абиссинский связной. Плюс несколько повстанцев, которым доверял Тесфайе. И Рицини, Гессен и итальянский офицер, который был с ними. Но Рицини и Гессен мертвы, офицер убит в первые минуты. Тесфайе клянётся, что его люди были верны. Но кто-то знал. Кто-то продал информацию.

Сергей почувствовал, как по спине пробежал холод. Исчезновение Грейсона и засада в ущелье могли быть связаны, но кто стоял за этим? Итальянцы, чтобы сорвать переговоры? Или кто-то третий, стравливающий всех против всех?

— Товарищ Сталин, — продолжил Судоплатов, — исчезновение Грейсона и засада могут быть звеньями одной цепи. Британцы подозревают нас, но мы потеряли людей в ущелье. Кто-то хочет поссорить нас с Лондоном и, возможно, с Грациани.

Сергей медленно кивнул, не отрывая глаз от Судоплатова.

— Кто-то, — повторил он. — Но кто? И как они узнали о месте обмена?

Судоплатов перелистнул страницу в папке и добавил:

— Серов пишет, что нападавшие говорили на незнакомом языке. Не амхарский, не итальянский, не английский. Это могли быть наёмники, подкупленные кем-то. Грациани уже обвиняет нас. Его штаб в Асмэре получил сообщение о засаде, и он уверен, что мы убили Лоренцо. Он угрожает наступлением на Аддис-Абебу.

Сергей встал, подошёл к карте на стене, где булавки обозначали позиции в Абиссинии. Его пальцы коснулись красной булавки у Асмэры, затем скользнули к Аддис-Абебе.

— Грациани хочет мести, — сказал он тихо. — Британцы хотят, чтобы мы ушли. А Хайле Селассие играет свою игру. Но мы не уйдём. Павел Анатольевич, что вы предлагаете?

Судоплатов ответил:

— Найти того, кто стоит за засадой. Если это предатель, его нужно вычислить. Я предлагаю отправить в Аддис-Абебу человека для расследования — кого-то, кто знает регион и не привлечёт внимания. Также я проверю слухи о посторонних агентах в Джибути. Британцам можно ответить, что мы ничего не знаем о Грейсоне, но готовы помочь в его поисках. Это даст нам время.

Сергей кивнул.

— Павел Анатольевич, кто из наших людей в Абиссинии может провести расследование? Назови имена.

Судоплатов ответил:

— Михаил Серов — лучший кандидат. Он знает регион, говорит на амхарском, имеет связи с повстанцами. Но он только что пережил засаду, и его люди могут быть под ударом. Есть ещё Виктор Лебедев, наш резидент в Харэре. Он опытен, но итальянцы следят за ним. И есть Дмитрий Орлов, наш человек в Джибути. Он может проверить слухи о посторонних агентах в порту.

Сергей кивнул, его пальцы снова коснулись карты.

— Серов и Орлов. Пусть работают вместе. Лебедева держите в резерве. И следите за Тесфайе. Если он чист, он нам нужен. Если нет — вы знаете, что делать.

Судоплатов коротко кивнул и вышел.

В своём кабинете Судоплатов подошёл к столу, взял лист бумаги и написал:

Шифрованное сообщение для Михаила Серова, Аддис-Абеба: «Проверить всех, кто знал о месте обмена. Тесфайе под особым контролем. Выяснить, кто мог передать информацию. Сотрудничать с Орловым в Джибути — проверить порт, грузы, подозрительных лиц. Докладывать каждые 48 часов. Действовать скрытно. Код: Альфа-7».

Судоплатов почувствовал, как сердце сжалось. Он знал, что Сталин не шутит. Предательство каралось безжалостно, и даже тень подозрения могла стать приговором.