Я – Товарищ Сталин 4

Глава 13

Абиссиния, 1 апреля 1936 года

Аддис-Абеба просыпалась под палящим солнцем, которое раскаляло пыльные улицы, глиняные стены домов и выжженные холмы, покрытые редкими акациями и сухой травой. Город, несмотря на военное напряжение, бурлил жизнью: базар гудел голосами торговцев, выкрикивающих цены на зерно, коз, специи и ткани; женщины в ярких одеждах, словно пятна краски в толпе, несли кувшины с водой, их шаги поднимали облака пыли; дети, босые и шумные, с криками гонялись за курами, уворачиваясь от тележек и мулов. Запах жареного кофе, смешанный с ароматами перца, шафрана и пересохшей земли, пропитывал воздух, но был тяжёлым, почти удушающим. За этой суетой скрывалась тревога. Война с Италией оставила город в состоянии постоянной готовности. Разрушенные стены домов, лица, полные страха, и слухи о наступлении генерала Рудольфо Грациани, чьи войска стояли в Асмэре, создавали ощущение надвигающейся бури. Итальянские самолёты иногда пролетали над городом, разбрасывая листовки с угрозами, а в переулках шептались о шпионах и предателях, которые могли быть где угодно.

В старом здании с потрескавшимися глиняными стенами и потемневшей деревянной крышей, где держали Лоренцо ди Сальви, царила духота, несмотря на открытые окна с ржавыми решётками. Полковник, связанный грубыми верёвками, сидел на каменном полу в тесной комнате, его лицо покрывали синяки, а запястья кровоточили от постоянного трения.

Михаил Серов сидел за столом с картой Абиссинии, утыканной булавками: красные обозначали итальянские позиции, синие — абиссинских повстанцев. Рядом лежало письмо Грациани, его чёткий почерк предлагал сделку: 2 500 000 лир, эквивалент 500 000 долларов США, за освобождение Лоренцо ди Сальви. Деньги должен был доставить швейцарский дипломат Карл Гессен через нейтральную сторону в Джибути.

Волков вошёл в комнату, его револьвер болтался на поясе, а в руках он держал пачку сигарет, одну из которых зажал в зубах.

— Михаил, посредник Рицини ждёт у рынка, — сказал он, прищурившись. — Говорит, Гессен уже в пути с деньгами. Обмен в полдень, в ущелье за городом. Абиссинцы готовы прикрыть нас — десять человек, лучшие из тех, что у нас есть. Абебе и Йоханнес среди них.

Серов кивнул, его взгляд скользил по карте, задерживаясь на красной булавке у Асмэры.

— Хорошо. Но что-то мне подсказывает, что Грациани не так прост. Это может быть ловушка. Тесфайе проверил Рицини?

— Да, — ответил Волков. — Он торговец из Асмэры, работает на итальянцев. Простая пешка, жадный до денег. Тесфайе говорит, за ним никто не следил. Пока всё чисто.

Серов, прищурившись, посмотрел на Волкова.

— Пока. Возьмём Козлова и абиссинцев. Проверь оружие, Гриша. Никаких ошибок. Если это засада, мы должны быть готовы ко всему.

Волков кивнул и вышел. Серов вернулся к карте, его пальцы коснулись красной булавки у Асмэры. Он подозвал Тесфайе, молодого абиссинского гонца в потрёпанной белой шали, который доставлял сообщения между советскими агентами и повстанцами.

— Тесфайе, ещё раз проверь путь к ущелью, — сказал Серов. — Никто не должен знать, кроме нас и твоих людей. Осмотри тропы, холмы, всё. Если заметишь что-то подозрительное — немедленно докладывай.

Тесфайе, кивнув, поправил шаль и исчез в дверях, его фигура мелькнула в проёме. Серов остался один, его пальцы снова постучали по столу. Он знал, что обмен — это не просто сделка. Это была игра, где каждый шаг мог стать последним.

К полудню группа собралась в узком ущелье, окружённом сухими холмами, усеянные редкими акациями, колючими кустами и валунами, потрескавшимися от жары. Место выбрали тщательно: открытое пространство позволяло видеть приближение врага на сотни метров, а скалы и валуны давали укрытие для засады или обороны. Воздух дрожал от зноя, пыль оседала на одежде и оружии. Серов, Волков и Козлов стояли рядом с Лоренцо, чьи руки были связаны за спиной грубой верёвкой, но ноги были свободны, чтобы он мог идти. Полковник молчал, его тёмные глаза горели решимостью, но в них мелькала тревога. Он знал, что обмен — его шанс на свободу, но инстинкт офицера, прошедшего войны подсказывал, что всё не так просто. Его грудь сжималась от предчувствия, но он выпрямился, стараясь не показывать слабости.

Десять абиссинских повстанцев, вооружённые старыми винтовками, несколькими пистолетами и копьями, заняли позиции на скалах, их белые шали, развевающиеся на ветру, выделялись на фоне серых камней. Среди них был Абебе, высокий воин с шрамом на щеке, чьи меткие выстрелы спасли не одну операцию. Его тёмные глаза внимательно осматривали горизонт, винтовка лежала наготове. Рядом — Йоханнес, молодой парень, едва достигший двадцати, но уже доказавший свою храбрость в боях с итальянцами. Его руки дрожали от волнения, но он крепко сжимал старый револьвер, доставшийся ему от отца. Остальные повстанцы — мужчины разного возраста, от подростков до стариков с седыми бородами — были готовы к бою, их лица выражали решимость, смешанную с усталостью от войны, которая длилась слишком долго.

Тесфайе, вернувшись с разведки, подбежал к Серову, его дыхание было тяжёлым от быстрого бега.

— Господин Серов, Рицини идёт, — доложил он, вытирая пот со лба. — С ним двое: швейцарец Гессен с чемоданом и итальянский офицер, без оружия, как договаривались. Они в пяти минутах отсюда.

Серов кивнул, его рука лежала на кобуре с наганом, пальцы слегка сжимали рукоять.

— Хорошо. Приведи их. И держи глаза открытыми, Тесфайе. Если что-то пойдёт не так, ты знаешь, что делать.

Тесфайе, кивнув, побежал обратно, его белая шаль мелькнула среди камней. Серов повернулся к Волкову и Козлову.

— Будьте наготове. Если это ловушка, мы не дадим им шанса. Гриша, проверь позиции абиссинцев. Иван, держи винтовку наготове.

Волков, кивнув, прошёл вдоль скал, проверяя, чтобы каждый повстанец был на месте. Козлов, перезарядив винтовку Мосина, занял позицию за валуном, его глаза внимательно следили за входом в ущелье. Лоренцо стоял рядом с Серовым и молчал, но его дыхание было тяжёлым, а взгляд метался по сторонам, будто он ждал удара.

Через несколько минут в ущелье появились три фигуры. Альберто Рицини, в пыльном сером костюме и фетровой шляпе, шёл впереди, его лицо выражало смесь страха и решимости. Пыль покрывала его ботинки, а пот пропитал воротник рубашки. Рядом шагал Карл Гессен, худощавый швейцарец в строгом сером костюме, с кожаным чемоданом в руке, его лицо было бесстрастным, но глаза нервно осматривали скалы. Третий, молодой итальянский офицер, не старше тридцати, с напряжённым лицом и тёмными глазами, держал руки на виду, показывая, что безоружен. Его форма была выглажена, но пыль осела на погонах, а пот проступил на лбу. Он шёл медленно, его шаги были осторожными, будто он ступал по минному полю.

Рицини, остановившись в десяти метрах от Серова, снял шляпу и сжал её в руках, его пальцы дрожали. Его голос, на итальянском, был хриплым от волнения:

— Господин Серов, вот деньги. Два с половиной миллиона лир, в банковских векселях, как обещал генерал Грациани. Могу я увидеть полковника ди Сальви?

Серов, посмотрев на Гессена, кивнул Волкову. Тот, схватив Лоренцо за плечо, толкнул его вперёд. Полковник, споткнувшись о камень, выпрямился и посмотрел на Рицини.

— Альберто, — сказал Лоренцо хрипло, его голос дрожал от боли и напряжения. — Скажи Грациани, что я не предал. Ни слова. Италия превыше всего.

Рицини, нервно кивнув, сжал шляпу сильнее, его пальцы побелели.

— Полковник, генерал ждёт вас. Всё будет в порядке, клянусь.

Гессен, поставив чемодан на землю, открыл его, показав аккуратно сложенные пачки векселей, перевязанные лентами. Его голос был спокойным, как у человека, привыкшего к переговорам:

— Деньги здесь. Два с половиной миллиона лир, в векселях, гарантированных банком Швейцарии. Проверьте, если хотите. Всё по договорённости.

Серов, не отводя глаз от Гессена, кивнул Козлову. Тот, держа винтовку наготове, подошёл к чемодану, взял несколько векселей, внимательно осмотрел их под солнцем, проверяя водяные знаки, подписи и печати. Он повернулся к Серову и кивнул.

— Настоящие. Всё в порядке.

Серов, посмотрев на Лоренцо, затем на Рицини, сказал:

— Хорошо. Мы отпускаем полковника. Но без фокусов. Один неверный шаг — и вы все трупы.

Волков, вытащив нож, разрезал верёвки на руках Лоренцо. Полковник, потирая кровоточащие запястья, сделал шаг к Рицини, его глаза вспыхнули надеждой, но в них всё ещё мелькала тревога. Он повернулся к Серову, его голос был полон презрения:

— Вы сделали ошибку, русские. Грациани раздавит вас.

Но в этот момент воздух разорвал звук выстрела. Лоренцо ди Сальви, не успев издать ни звука, рухнул на землю, пуля пробила его грудь, кровь хлынула на пыльную землю, окрашивая её в багровый цвет. Его тёмные глаза, полные шока и неверия, застыли, глядя в небо, а тело дёрнулось в последней судороге. Кровь текла из раны, пропитывая его форму, и пыль под ним стала тёмной, почти чёрной.

— Засада! — заорал Волков, падая за ближайший валун и выхватывая револьвер.

Ущелье взорвалось хаосом. Из-за скал, словно призраки, выскочили двадцать пять фигур в тёмных одеждах, их лица были скрыты платками, а в руках блестели винтовки, пистолеты и несколько автоматов. Выстрелы загрохотали, эхо отражалось от каменных стен, создавая оглушительный гул, от которого закладывало уши. Пыль поднялась облаками, смешиваясь с дымом от выстрелов, и видимость упала до нескольких метров. Абиссинские повстанцы, занимавшие позиции на скалах, открыли ответный огонь, но пули, нападавших были точны и беспощадны.

Абебе, меткий стрелок, успел выстрелить трижды, попав в одного из нападавших, который упал, сжимая пробитое плечо. Но тут же пуля пробила Абебе шею, кровь хлынула фонтаном, и он рухнул, его белая шаль пропиталась алым, а винтовка выпала из рук, скатившись по скале. Йоханнес, молодой воин, крикнул что-то на амхарском, целясь из револьвера, но очередь из автоматического оружия разорвала его грудь. Его тело дёрнулось, он сделал шаг назад, споткнулся и скатился вниз, оставляя кровавый след на камнях. Его револьвер, всё ещё зажатый в руке, выстрелил в воздух, пуля ушла в небо.

Рицини, закричав от ужаса, попытался бежать к укрытию, но два выстрела в спину свалили его. Он упал лицом вниз, его фетровая шляпа откатилась в пыль, а кровь растекалась лужей под ним, пропитывая песок. Карл Гессен, бросив чемодан, метнулся к ближайшей скале, но пуля попала ему в бедро, и он рухнул, крича от боли. Вторая пуля, в голову, заставила его замолчать, его тело обмякло в пыли, а кровь смешалась с песком, образуя тёмное пятно. Итальянский офицер, стоявший рядом, успел выхватить спрятанный пистолет из-за пояса, но Козлов, заметив движение, выстрелил из винтовки Мосина. Пуля попала офицеру в висок, его голова дёрнулась, кровь и мозги брызнули на камни, и он рухнул.

Серов, укрывшись за валуном, стрелял из нагана, целясь в тёмные фигуры, которые двигались с профессиональной точностью, как обученные солдаты. Один из нападавших, высокий мужчина с автоматическим пистолетом, упал, когда пуля Серова пробила ему грудь, его тело скатилось по склону, оставляя кровавый след. Но другой тут же занял его место, стреляя короткими очередями. Нападавшие, численностью около двадцати пяти, действовали слаженно, используя укрытия и подавляя огнём. Их оружие — винтовки с оптическими прицелами, пистолеты и автоматы — было слишком современным для местных бандитов или итальянских солдат. Серов заметил, как один из них, коренастый мужчина в тёмном плаще, выкрикивал команды на незнакомом языке, но грохот выстрелов и крики заглушали слова.

Волков, перекатываясь к другому валуну, стрелял из револьвера, попав в плечо одному из нападавших. Тот выронил винтовку, но тут же вытащил нож и продолжил движение, пока вторая пуля Волкова не попала ему в грудь. Пуля царапнула щеку Волкова, оставив кровавый след, и он выругался, укрываясь за камнем. Козлов, стоя у скалы, стрелял из винтовки, но пуля попала ему в левое плечо, и он упал на колено, его оружие выпало из рук. Кровь текла по руке, пропитывая рубашку, но он, стиснув зубы, вытащил пистолет ТТ и продолжил стрелять, целясь в тёмные фигуры.

— Михаил, нас прижали! — крикнул Козлов, его голос дрожал от боли, но он не сдавался.

Серов, перезаряжая наган, видел, как абиссинцы падали один за другим. Старик с седой бородой, один из повстанцев, получил пулю в живот и, хрипя, сполз по скале, его руки судорожно сжимали рану, кровь текла между пальцев. Другой, пытавшийся бросить копьё, был сражён очередью, его тело дёрнулось и упало в пыль, копьё воткнулось в песок рядом. Третий, молодой парень с винтовкой, успел выстрелить, попав в ногу одному из нападавших, но пуля пробила ему лоб, и он рухнул, его глаза застыли в удивлении. Четвёртый, пытавшийся ползти к укрытию, получил пулю в спину, его крик оборвался, а тело осталось лежать среди камней. Пятый, высокий мужчина с пистолетом, стрелял, укрывшись за валуном, но пуля попала ему в шею, и он захлебнулся кровью, падая на колени. Шестой, подросток с копьём, попытался бежать, но очередь из автомата разорвала его спину, и он упал, его белая шаль стала алой.

Нападавшие наступали, их огонь становился всё плотнее. Один из них, с автоматом, пробежал вперёд, стреляя короткими очередями. Серов, прицелившись, выстрелил, пуля попала в ногу, и нападавший упал, но тут же другой занял его место, стреляя из винтовки с оптическим прицелом. Абиссинцы, несмотря на храбрость, не могли противостоять такой силе. Седьмой повстанец, мужчина средних лет, получил пулю в грудь и рухнул, его винтовка выстрелила в воздух. Восьмой, пытавшийся перезарядить пистолет, был сражён выстрелом в голову, его тело скатилось по склону. Девятый, старик с копьём, бросил его в одного из нападавших, попав в плечо, но пуля догнала его, пробив горло, и он упал, захлёбываясь кровью.

Волков, заметив, что нападавшие окружали их, крикнул:

— Михаил, это не итальянцы! Слишком профессионально! Кто они, чёрт возьми?

Серов, стрелявший из-за валуна, покачал головой, его лицо было мрачным.

— Не знаю! Но они знали об обмене! Это подстава!

Бой длился двадцать пять минут, но ущелье превратилось в бойню. Из десяти абиссинцев в живых не осталось никого, их тела лежали среди камней, белые шали пропитались кровью, копья и винтовки валялись в пыли. Нападавшие потеряли девятерых: один, с пробитой грудью, лежал у скалы, его автомат выпал из рук; другой, с пулей в шее, хрипел, пытаясь ползти; третий, с ножом в руке, был сражён выстрелом Козлова в голову; четвёртый, с пробитым плечом, упал, когда пуля Абебе попала ему в грудь; пятый, с винтовкой, получил пулю в ногу и был добит выстрелом Волкова; шестой, с автоматом, рухнул, когда пуля Серова пробила ему грудь; седьмой, с пистолетом, был сражён очередью Козлова; восьмой, с ножом, упал, когда пуля попала ему в спину; девятый, с винтовкой, получил пулю в голову от одного из последних абиссинцев. Но остальные, шестнадцать человек, продолжали наступать, их огонь не ослабевал, пули рикошетили от скал, поднимая пыль и щебень.

Козлов, хромая от раны в бедре, получил вторую пулю, в правое плечо, и упал, его пистолет выпал из рук. Волков, выругавшись, подхватил его, таща к укрытию.

— Иван, держись! — крикнул он, стреляя из револьвера.

Серов, схватив чемодан с векселями, крикнул:

— Отходим! К пещерам на севере! Быстро!

Волков, поддерживая Козлова, побежал за Серовым, пули свистели над их головами. Козлов, бледный от потери крови, стрелял из пистолета, но его рука дрожала. Последний выстрел абиссинца, Йоханнеса, прозвучал, когда он, уже умирая, нажал на спуск, пуля ушла в небо. Нападавшие, заметив отход, усилили огонь, пули рикошетили от скал, одна царапнула плечо Серова, но он, стиснув зубы, продолжал бежать, прижимая чемодан. Тропа к пещерам была узкой, но скалы давали укрытие. Нападавшие, потеряв ещё двоих, начали отставать, их крики и выстрелы всё ещё эхом отдавались в ущелье.

Через полтора часа, укрывшись в пещере в четырёх километрах от ущелья, Серов, Волков и Козлов пытались отдышаться. Пещера была сырой, пахло землёй и мхом, слабый свет проникал через узкий вход. Козлов, бледный от потери крови, сидел, прислонившись к стене, перевязывая плечо и бедро лоскутами своей рубашки. Кровь пропитала ткань, и он морщился от боли, но всё ещё сжимал пистолет, готовый стрелять. Чемодан с векселями лежал у входа, его кожа была покрыта пылью и пятнами крови. Радости от денег не было — цена оказалась слишком высокой.

Волков, вытирая кровь с щеки, посмотрел на Серова.

— Кто это был, чёрт возьми? — спросил он. — Явно не Грациани. Он хотел Лоренцо живым.

Серов, открыв чемодан, проверял векселя. Они были настоящими, с печатями и подписями, но это не радовало. Его лицо было мрачным, глаза смотрели в пустоту.

— Кто-то знал об обмене, — сказал он. — И хотел, чтобы никто не ушёл. Наёмники, подкупленные кем-то. Но кем? Это не итальянцы. Это кто-то другой.

Козлов, стиснув зубы, сплюнул кровь на пол пещеры.

— Деньги у нас, но какой ценой? — прохрипел он. — Лоренцо мёртв, Рицини, Гессен, все абиссинцы… Это была бойня. Абебе, Йоханнес, старик с копьём — все мертвы. Мы еле ушли.

Серов кивнул.

— Кто-то сыграл против нас. Предатель. Тесфайе знал о месте обмена.

Волков покачал головой, его рука сжимала револьвер.

— Тесфайе — наш человек. Он бы не предал. Но кто-то другой. Кто-то, кто знал всё.

Серов, закрыв чемодан, встал и подошёл к входу пещеры.

— Мы выясним, — сказал он. — Но сначала нужно уйти отсюда.

В Асмэре, в штабе итальянской армии, Рудольфо Грациани получил сообщение о засаде. Его лицо, обычно спокойное, исказилось от ярости. Он швырнул письмо на стол, стеклянная чернильница разбилась, чернила растеклись по карте Абиссинии. Его голос, громкий и хриплый, эхом отдавался в комнате, заставляя адъютантов вздрагивать.

— Лоренцо мёртв⁈ — заорал он, ударяя кулаком по столу. — Рицини, Гессен, все⁈ Это русские! Это они подстроили всё! Они убили моего друга, моего лучшего офицера! Они взяли деньги и устроили бойню! Проклятье! Я раздавлю всех, кто в этом замешан! Я сожгу Аддис-Абебу, если понадобится!

Адъютант, молодой офицер с бледным лицом, попытался заговорить, но Грациани, не давая ему вставить слово, продолжал кричать:

— Это был их план с самого начала! Они никогда не собирались отдавать Лоренцо! Они заманили нас в ловушку, убили его, чтобы он не заговорил, и забрали деньги! Найдите их! Найдите и приведите ко мне! Я хочу их головы!

Адъютант, сглотнув, кивнул.

— Генерал, мы не уверены, что это были русские. Возможно, кто-то другой.

Грациани, сжав кулаки, шагнул к адъютанту, его глаза горели яростью.

— Кто-то другой⁈ — прорычал он. — Кто ещё мог знать об обмене? Это Советы? Они обманули нас, убили Лоренцо и теперь смеются над нами! Я найду их, и они заплатят за это кровью!

Он повернулся к карте, его пальцы сжали красную булавку у Асмэры, почти сломав её.

— Соберите людей. Мы усилим наступление. Эти люди думают, что могут играть с Италией? Они узнают, что такое месть Грациани.

В Аддис-Абебе, в тёмной комнате на окраине города, Мюллер, агент Абвера, сидел за столом, перебирая бумаги. Его холодные голубые глаза скользили по отчёту о засаде. Напротив, сидел абиссинский наёмник, один из выживших, его руки были в крови, а лицо покрыто пылью и потом.

— Лоренцо мёртв? — спросил Мюллер на амхарском.

Наёмник кивнул, вытирая кровь с рук.

— Да, господин. Мертв. А русские потеряли людей, но ушли с деньгами. Абиссинцы все мертвы.

Мюллер, кивнув, откинулся на стуле, его губы тронула лёгкая улыбка.

— Хорошо. Лоренцо знал слишком много. Русские теперь будут заняты, а Грациани обвинит их. Мы сделали своё дело. Пусть думают, что это советы. Война продолжится, а мы будем наблюдать.

Наёмник, посмотрев на Мюллера, спросил:

— Что дальше, господин?

Мюллер, сложив руки, ответил:

— Ждём. Русские будут искать предателя. Грациани будет искать русских. А мы… мы будем там, где нас не ждут.