Взгляд на звёзды

Глава 18: Учёные и конструкторы

Штаб-квартира корпорации «Terra Nova». Алкантара, штат Мараньян, Бразилия.

Корпус «А», 6 этаж. Блок экологических, биологических и медицинских исследований.

11 июля 2120 года. 08:05 по местному времени (11:05 по Гринвичу)

Мариетта Шабо попивала кофе из большой кружки с изображением котёнка, когда Саша Тёрнер буквально вывалилась на неё из бронированной стеклянной двери, преграждающей неавторизованным лицам вход в закрытую зону на шестом этаже штаб-квартиры «Терра Новы», где располагался блок биологических, экологических и медицинских исследований (всё это именовалось среди персонала ласковой аббревиатурой «БЭМБИ»).

— О, мой Дарвин! — шутливо воскликнула Мари. — Ты выглядишь так, солнце моё, будто провела всю ночь в ночном клубе. Вполне понятно, после месяца-то тюряги. Вот только хрен знает, где ты его тут нашла.

— Кончай паясничать и покажи мне тут всё, Мари, — попросила невыспавшаяся Саша, на ходу попивая кофе из бумажного стаканчика. — У меня всего пару часов до того, как я должна быть у Мейер.

— Вот тебе и на, с самого утра припёрлась! Ну ничего. Тебе повезло, дорогая, что мы тут тоже ранние пташки. Пойдём, познакомлю тебя с нашей компашкой.

С энтузиазмом поманив Сашу следом за собой по стерильно-чистому, как в больнице, коридору, Мари на ходу бойко заговорила:

— Короче, ты уже просекла тему, да, Тёрнер? «Действительно ли это может стать нашим новым домом?» — вот какой вопрос сейчас больше всего беспокоит среднестатистического жителя Земли. Из числа тех немногих, кому вообще есть дело до чего-либо за пределами его холодильника или виртуалки. А таких немного.

— О том, что ты мизантроп, я и так знаю, — хмыкнула Саша.

— Что ж, тогда не будем о моей мизантропии. Жизнепригодность планеты Тау Кита Е, которую мы открыли — совершенно невероятна. Но нам ещё только предстоит определить, насколько оправданно мы поспешили наречь её «Землёй-2».

— Поздно спохватилась, Мари. Это название уже прижилось, — сыронизировала Тёрнер.

— Наивно полагать, что человек может просто сойти туда с космического корабля и жить там. Нужны глубокие исследования, чтобы определить, как будет взаимодействовать человеческий организм с тамошней атмосферой, особенно — в долгосрочной перспективе. На эти вопросы должны ответить исследования, которыми сейчас занимаюсь я… и вот эти две удивительные женщины!

С этими словами Мари ввела код доступа на сенсорной клавиатуре, чтобы открыть прозрачную дверь в просторную комнату для отдыха, похожую на ординаторскую в больнице. Когда они зашли, аккуратная блондинка арийской внешности чуть старше пятидесяти со сдержанными манерами стояла у вмонтированного в стену большого аквариума с рыбками, педантично проверяя, исправна ли их автоматическая кормушка. На стоящем невдалеке диване, который, по всей видимости, часто служил временной постелью задержавшимся на ночь научным сотрудникам, лежала долговязая смуглая пакистанка лет на пять её младше с открытым и любознательным взглядом большущих серых глазищ. Её было легко представить себе продирающуюся сквозь джунгли в панаме цвета хаки. Глядя в камеру парящего над ней дрона, она энергично записывала видеоблог. За их спинами копошились ещё пара-тройка людей, которые в этот ранний час в основном пили кофе и обменивались новостями.

— О, как раз все в сборе! — обрадовалась Мари. — Эта серьёзная дама — это доктор Эмма Гоффман, заведующая медицинским сектором. А вот эта неунывающая болтунья на диване — доктор Биби Джутхани, ведущий эколог. С остальными познакомлю тебя позже.

— Доктор Тёрнер! — обрадовалась говорунья на диване, прерывая запись и небрежным движением ладони отсылая дрон прочь. — Я не сомневалась, что вы к нам обязательно явитесь! Крайне рада знакомству!

— Я тоже. Просто Саша, пожалуйста.

— С удовольствием. Я Биби.

— Эмма, — благожелательно поздоровалась доктор Гоффман с лёгким немецким или австрийским акцентом, пожимая Саше руку. — Также очень рада.

— Как насчёт краткой экскурсии для Саши? Я ей это обещала, — предложила Мари.

Эмма кивнула.

— Совершенно не против. У Саши есть доступ. А мы как раз собирались выдвигаться.

— Да, пошли! — бодро поддержала её Биби, вскочив с дивана.

Минуту спустя они вчетвером уже шагали по коридору куда-то вглубь здания. Встречавшиеся им по пути люди в лабораторных халатах, рабочих спецовках и чёрной униформе службы охраны уважительно кивали и здоровались, завидев начальство. Доктор Джутхани по-дружески хлопала по плечу едва ли не каждого встречного. Доктор Гоффман, возглавляющая процессию, заговорила спокойным, приятным и интеллигентным голосом, похожим на голос педиатра, который доброжелательно и убедительно объясняет ребёнку необходимость выпить горькую микстуру.

— Как ты понимаешь, Саша, одним из главных вопросов, который беспокоит сейчас умы в этом здании и за его пределами — это истинная степень жизнепригодности Земли-2, если мы действительно можем её так называть. Наша секция сейчас сосредоточена на исследовании именно этого вопроса. И мы уже продвинулись к стадии практических испытаний.

— Практических? — переспросила Саша. — А я думала, для этого нам вначале предстоит придумать, как туда добраться.

— Необязательно ждать так долго. На основании данных «Лиама» мы создали контролируемую среду, которая абсолютно точно имитирует состав атмосферы Земли-2. Уверен, такой же симулятор уже построили и наши конкуренты из корпорации «Орион». А с сегодняшнего дня это станет излюбленной забавой всех, у кого есть для этой цели достаточно продвинутая лаборатория. Цель создания такой среды — провести практические испытания на предмет того, как повлияют на здоровье людей и других живых организмов различия в химическом составе атмосфер Земли и Земли-2, а также других их физических характеристик, в частности гравитационного притяжения и магнитного поля.

— Какие исследования вы уже провели?

— Наша испытательная среда была готова аккурат к 1 июля. Для начала мы поместили в неё некоторые простейшие организмы, неприхотливые растения и насекомых. Затем перешли к крысам. Далее — к высшим приматам.

— Бедные шимпанзе.

— Не спеши о них горевать. Жизненные показатели животных были в целом нормальны, если не считать сильного беспокойства. Эксперимент оказался настолько многообещающим, что мы уже на следующий день после приматов приступили к испытаниям на людях. Один из добровольцев идёт сейчас рядом с нами.

Гоффман кивнула головой в сторону доктора Джутхани, с которой они явно успели подружиться. Пакистанка жизнерадостно улыбнулась.

— И как ощущения, Биби? — полюбопытствовала Саша, с интересом присмотревшись к ней.

— Как видишь, жива-здорова! Хотя приятным провождением времени я бы это не назвала. Комфортнее, конечно, чем на вершине Джомолунгмы. Но точно не солнечный день на Бали, — отшутилась та.

Простые, казалось бы, слова, сказанные доктором Джутхани, произвели на Сашу эффект разорвавшейся бомбы. Ведь она побывала без защитного снаряжения в среде, практически идентичной инопланетной, и не только шла рядом с ней живая-здоровая, но и была в настроении шутить!

— Биби теперь войдёт в историю, — с притворной завистью сказала Мари. — А меня Эмма забраковала из-за чёртового сахарного диабета!

— Мы успели провести три теста, длиной в 1, 3 и 6 часов, — продолжила рассказ доктор Гоффман. — В дальнейшем мы планируем увеличить их продолжительность до суток и более. Нужны будут новые добровольцы. С крепким здоровьем, Мари.

— Запишите меня! — сразу вызвалась Саша.

— Доктор Мейер требует, чтобы добровольцы были не из руководящего состава. Она и так была недовольна из-за Биби, — ответила Эмма. — Сказала, что ведущие эксперты нужны проекту здоровыми и в самой лучшей форме, а не измученными экспериментами, для которых вполне сгодился бы энтузиасты из числа «менее ценного персонала». Это была цитата, если что.

— Всё та же история о «лаосских рабочих», — пробормотала Саша со вздохом, вспомнив разговор с Джерри Перкинсом на испытательном полигоне в тот день, с которого началась эта история. — Запиши меня всё равно, Эмма. Доктору Мейер об этом знать необязательно.

Улыбнувшись, доктор Гоффман провела их через очередную гермодверь в лабораторию, на двери которой горела яркая предупреждающая надпись «Проходят испытания! Вход посторонним строго воспрещён!». Внутри находилось просторное помещение, наполненное научным оборудованием, в центре которого был размещён тяжелый герметичный куб с толстыми бронированными стеклянными стенами площадью примерно 4 на 4 метра и высотой около 2,5 метров. На потолке куба ярко светились ультрафиолетовые лампы. К кубу тянулись с разных сторон трубы, на некоторых из которых светились предупреждения о высоком давлении и о химической опасности. Где-то внизу под ними ощущался гул каких-то машин, а пол слегка вибрировал. Даже в этот ранний час в помещении работали несколько техников.

— Вот оно, наше детище, — указав на куб, гордо объявила Биби, на ходу здороваясь с одним из техников.

Эмма, подведя их к стеклу, за которым в этот самый момент беспокойно метался мохнатый молодой шимпанзе, объяснила.

— Внутри этого куба воссозданы условия, которые являются, согласно полученным данным, типичными для Земли-2 в относительно благоприятной климатической зоне, удалённой от экватора примерно на 15 тысяч километров.

— Наш дружок выглядит не слишком счастливо, — с жалостью проследив за метанием примата, тщетно пытавшегося найти выход из куба, заметила Саша, нахмурившись, так как не могла мысленно примириться с необходимостью мучить животных даже во имя науки.

— Не беспокойся, с ним всё будет в порядке. Я тоже была там внутри, — заверила Биби.

— Условия сложно назвать комфортными уже хотя бы потому, что температура составляет в среднем 46,5 градусов, а относительная влажность — близка к 100 %, — объяснила Эмма Гоффман. — Кому доводилось бывать в русской бане или турецком хамаме — тому ощущения должны быть отдалённо знакомы.

— Да уж, — протянула Саша. — Но ведь можно подобрать благоприятное местечко, где бы дышалось свободно?

— Над этим ещё предстоит думать. На этом плохие новости, в целом, заканчиваются. Разница в гравитации едва заметна, и точно не настолько существенна, чтобы вызвать дезориентацию в пространстве даже у неподготовленного человека. Первое время уменьшенная сила тяготения даже вызывает лёгкость и приподнятое настроение. Мы пока не готовы точно ответить на вопрос о том, будет ли разница в гравитации иметь заметное влияние на здоровье людей в долгосрочной перспективе. Но уж точно не ожидается, что это окажется более вредно, чем уже неплохо изученное воздействие на здоровье людей невесомости открытого космоса, гравитации Луны и Марса. Пока рано говорить, можно ли рекомендовать такую гравитацию кормящим матерям и беременным. Но для здоровых людей это не должно стать проблемой.

— Врач был бы не врачом, если бы не упомянул о противопоказаниях, — хмыкнула Мари. — Говоря человеческим языком — гравитация там вполне нормальная.

— Теперь — относительно воздуха, — продолжила медик. — Самые серьёзные наши опасения были связаны с высоким содержанием в атмосфере кислорода. Пока ещё они оправдались лишь в малой степени. Насыщенность воздуха кислородом вызывает приятные ощущения и делает дыхание более лёгким процессом, чем было бы при такой же температуре и влажности, если бы кислорода в воздухе было столько же, как на Земле. Пока ещё рано говорить окончательно, но я склонна считать, что 29,5 % — это не то содержание кислорода, при котором человеку грозит гипероксия. В нитроксе — газовой смеси для подводных погружений — от 32 до 36 % кислорода. На орбитальных, лунных и марсианских космических станциях содержание кислорода в дыхательной смеси доходит до 33 % Есть научные данные, что содержание кислорода в земной атмосфере было выше, чем сейчас, в другие исторические периоды. Нашим далёким предкам, возможно, приходилось дышать воздухом, в котором было около 26 % кислорода. Между тем, лишь дальнейшие практические испытания покажут, действительно ли это безопасно в долгосрочной перспективе. Я бы не стала исключать хроническое кислородное отравление, которое даст о себе знать со временем. Также меня настораживает высокое содержание гелия. Пока ещё мы не обнаружили иных эффектов этой особенности атмосферы, кроме забавного искажения звуков. Но мы провели ещё слишком мало исследований.

Несмотря на многочисленные оговорки, в её речи легко прослеживался осторожный оптимизм.

— Значит, состав атмосферы не должен стать проблемой? — уточнила Саша.

— Считаю вполне разумным допустить, что человек с крепким здоровьем может прожить в этой среде долго: недели, месяцы, может быть годы. Для того, чтобы сделать её столь же комфортной для обитания, как наша родная — потребуются, конечно, определённые меры. Однако мне не кажется, что они окажутся чрезвычайно сложны. Достаточно понизить содержание кислорода в обитаемых помещениях до земного уровня и охладить там воздух до комфортной температуры — и будут устранены, по крайней мере, риски гипероксии и теплового удара. Кроме того, заглядывая вперёд — считаю вполне вероятным, что люди смогут адаптироваться к повышенному содержанию кислорода в воздухе полностью, даже без генетических модификаций.

— Людям придётся привыкнуть также к некоторым эффектам, которые дополнительный кислород порождает, — добавила доктор Джутхани. — Я говорю о более высокой воспламеняемости материи и о сложности тушения пожаров, о более интенсивном окислении, а также о том, как эта особенность атмосферы повлияла на эволюцию живых организмов.

— Давайте не будем забегать так далеко вперёд, — остановила её Эмма.

— А мне кажется, мы подошли наконец к той самой проблеме, с которой следовало начинать, — перехватила слово Мари, заметно оживившись. — Саша, эта планета — настоящий фонтан жизни во всех её проявлениях. Дельта Амазонки вместе с Большим Барьерным Рифом — отдыхают. Я провела все те дни, что я тут нахожусь, копаясь в данных «Лиама», но не обрела ещё и ничтожной доли процента понимания того, что представляет собой её биосфера. Я понимаю на данный момент лишь одно. Она — АБСОЛЮТНО ЧУЖЕРОДНА. Знак восклицания. Я надеюсь, что ты меня услышала и понимаешь, что мы не встретим там ни гарцующих пони, ни мохнатых косолапых мишек, ни забавных тюленей.

— Я успела разузнать об этом кое-что, — ответила Саша, в чьей голове ещё были свежи сведения, которые она всю ночь выуживала из «Афины». — Как ты считаешь?..

— Знаю, о чём ты хочешь спросить, дорогуша. Я не готова сейчас ответить и не знаю, сможет ли человечество вообще в обозримом будущем ответить на вопрос, имеет ли жизнь на Земле и на Земле-2 единое происхождение, или жизнь на планетах возникла автономно и развивалась по общим законам эволюции, единым для всей Вселенной. Так или иначе, но эволюция — штука сложная, и она способна идти самыми разными путями в зависимости от мельчайших деталей. Отличий же в деталях мы имеем выше крыши. Жизнь на Земле-2 имеет водно-углеродное происхождение — да возрадуются углеродные шовинисты и загрустят фанаты альтернативной биохимии, включая меня. Но её сходство со знакомой нам жизнью — очень слабо. Живые организмы, данные о которых удалось собрать «Лиаму», не вписываются в привычную нам биологическую систематику. И хотя все сейчас увлеклись изучением тамошней воистину впечатляющей флоры и фауны, я говорю в первую очередь о микроорганизмах, насыщенность которыми тамошнего влажного безветренного воздуха и воды, по данным «Лиама» — чрезвычайно велика.

— Эти микроорганизмы похожи на те, которые нам известны?

— Чем-то местами и похожи, но отнюдь не идентичны. «Лиам» не нашел там ничего абсолютно знакомого — ну, скажем микобактерий, вызывающих туберкулёз, вирусов гриппа, или стафилококка. Что же там тогда есть, спросишь ты? Да всё, что угодно! Мы понятия не имеем, что это за микроорганизмы! Далее ты спросишь — опасны ли они для человека? Я отвечу тебе, что об этом я также не имею ни малейшего понятия. Но если тебе всё же нужен ответ, то его может дать теория вероятности — гораздо легче, чем биология и медицина. На Земле обитают миллиарды видов бактерий, вирусов и иных микроорганизмов. На Земле-2 — судя по всему, в разы больше. И ни с одним из этих видов Homo Sapiens никогда не взаимодействовал. Вероятность того, что множество из них окажутся для человека смертельно опасными — стремится к 100 %.

— Абсолютно согласна с такой оценкой, — кивнула доктор Гоффман.

— К какому выводу это нас толкает? — спросила Саша, нахмурившись. — Людям не стоит соваться туда ни в коем случае?

— Необязательно так, — с оптимизмом вступила в дискуссию Биби. — Безусловно, необходимо будет соблюдать величайшую осторожность. Однако это препятствие необязательно окажется непреодолимым. Люди постепенно адаптировались к микробиоте Земли.

— На это ушли миллионы лет эволюции, Биби, — скептически покачала головой Мари.

— Теперь у нас есть достижения современной науки и медицины, — напомнила Эмма.

— И всё же я берусь утверждать, что человек, привыкший к жизни на Земле, который ступит на эту планету и разгерметизирует свой скафандр, испытает гораздо менее приятные ощущения, чем Биби после пребывания в тестовой камере, — неумолимо покачала головой доктор Шабо.

— Мы сможем проверить это точнее? Начать работу над адаптацией к этим микроорганизмам иммунной системы человека, над антибиотиками? — спросила Саша.

— Тут есть загвоздка, — покачала головой Мариетта. — Для этого потребовались бы биологические образцы. Но, как я понимаю, «Лиам» их нам не отправит.

Саша хмыкнула, припомнив кое что.

— Купер как-то рассказывал мне, что они думали об этом очень долго, разрабатывая проект. Всем очень хотелось как можно скорее получить образцы минералов и тем более биологические образцы, если оправдаются самые оптимистические ожидания и на планете будет обнаружена жизнь. К сожалению, технически приемлемого решения не нашлось. Двигатель «Пионера» на аннигиляционной энергии был единственным в своём роде устройством, чудом техники, опередившим своё время на десятилетия. Разработка и создание аннигиляторного реактора, питающего корабль, до сих пор считается величайшим вкладом проекта в научно-технический прогресс. Не было абсолютно никакой возможности сконструировать ещё один такой же двигатель, с помощью которого некий вспомогательный космический аппарат доставил бы на Землю образцы с такой же скоростью. Двигателю на термоядерной тяге, которые в те времена ещё не находились на стадии испытаний, потребовалось бы, в лучше случае, около 1,1 тысячи лет, чтобы доставить такой аппарат на Землю. Если же оборудовать аппарат для доставки образцов самым продвинутым образцом двигателя на световой энергии или ионным двигателем — то обратный полёт, по оптимистическим оценкам, занял бы 8,5 тысяч лет. Ждать образцов пришлось бы чертовски долго.

— Нужный двигатель есть на самом «Пионере», — возразила Мари.

— Реактор корабля является источником питания для всех систем, с помощью которых проводятся исследовательские, поисковые и другие работы. Если бы мы предусмотрели отправку «Пионера» обратно на Землю с собранными им образцами — это означало бы, что вскоре после его отбытия полноценные работы на Земле-2 прекратятся. Отцы проекта немало промучились над этим вопросом в своё время. После долгих дискуссий было решено, что «Пионер» принесёт больше пользы человечеству, если останется там и продолжит исследования.

— Как долго? — поинтересовалась Мари.

— Теоретически — вечно, если судить по человеческим меркам.

— Вечно?!

— Требуется совсем небольшое количество антиматерии, чтобы реактор, работающий за счёт её аннигиляции, функционировал много тысяч лет. «Лиам» питается от этого реактора и обладает всеми необходимыми знаниями, чтобы обслуживать и чинить сам реактор и все вспомогательные системы. Даже более того — он может искать пути совершенствовать их и создавать новые системы, если сможет найти необходимые материалы и инженерные решения. Искин никогда не устанет от своего задания, пока не выполнит его полностью. А это вряд ли возможно. Поле для исследований на Земле-2 — практически безгранично.

— Это ведь твоя мама создала «Лиама», да? — поинтересовалась Биби с интересом.

— Да, — ответила Саша, удивившись, как легко ей об этом говорить.

— Возвращаясь к нашей теме, — продолжила Эмма Гоффман. — Опасения Мари абсолютно справедливы и здравы. Я их разделяю. Доктор Мейер о них также осведомлена. Несмотря на это, она хочет, чтобы наши исследовательские команды занялись серьёзными исследованием микробиоты Земли-2 и её влияния на человеческий организм на основании тех данных, которые мы получаем от «Лиама».

— Я так понимаю — это будет голым теоретизированием? — спросила Саша.

— Всё не так уж безнадёжно, — возразила Мари. — Данные, которые передаёт «Лиам» — чрезвычайно подробны. Я и не подозревала, что на «Пионере» была настолько мощная биолаборатория. Хотя моя мама, кажется, говорила об этом. Ведь это она её конструировала. В общем — эти данные содержат в себе практически полные генетические кода микроорганизмов, которые были исследованы. А это значит…

— … что мы можем их воссоздать?! — изумлённо воскликнула Саша.

— Именно, — кивнула венгерка.

— Это, должно быть, чрезвычайно опасно, — предположила Тёрнер.

— Да, игры с матушкой-Природой часто не доводят до добра. Но я бы не ожидала благоразумия в этом отношении от 12,5 миллиардов людей, или сколько их там уже? С сегодняшнего дня, если ребята из ООН действительно сделают то, что обещали, все будут владеть всеми теми же данными, что и мы. На дворе — XXII век, и в мире достаточно генетических лабораторий, которые могут попробовать это сделать.

— Что, если они создадут какой-то вирус, который сможет убить всё живое на Земле?

— Я считаю это чрезвычайно плохой идеей. И поэтому я крайне удивлюсь, если она не придёт к представителям биологического вида, который уже натворил на своей планете каких угодно бед, — пессимистично предрекла Мари.

— Мы должны пообщаться с представителями ООН по этому вопросу. Эта информация не должна быть полностью открыта! — всполошилась Саша.

Доктор Гоффман отрицательно покачала головой.

— Едва ли в этом есть смысл. Согласно договорённостям, достигнутым в Каракасе, ООН получила доступ к информации лишь с одной целью — чтобы обеспечить к ней равный и неограниченный доступ. Если они попробуют скрыть хоть что-либо, это вызовет мощное сопротивление со стороны абсолютно всех заинтересованных сторон.

— Тебе не стоит начинать переживать по этому поводу сильнее, чем ты переживала вчера, Саша, — успокоила её Мариетта. — Поверь мне, я кое-что в этом понимаю. Как никак, мой муж — профессор вирусологии. Биотеррористы могут пытаться и пытаются создавать страшное биологическое оружие на основании уже известных микроорганизмов или конструировать совершенно новые. Их деятельность вряд ли станет принципиально более опасной из-за того, что они получат данные о микробиоте с Земли-2. Что так, что эдак — всегда существует вероятность, что кто-то из этих маньяков преуспеет и создаст нечто такое, что сживёт нас всех со свету.

— Так значит, ты считаешь, нам всё-таки стоит этим заняться? — уточнила Саша.

— Не знаю, стоит ли нам растрачивать собственные ресурсы, или лучше скооперироваться с кем-то ещё. Но в целом — думаю, да. Всем, впрочем, было бы спокойно, если бы мы делали это где-то подальше от густонаселённых районов. Между прочим — такого рода лаборатория существует на Марсе.

— Станция «Эмерсон»? — понимающе хмыкнула доктор Гоффман.

— Да. Вы могли слышать о том, что некоторые корпорации проводят там некоторые испытания, которые вряд ли решились бы проводить на Земле. Там дело и в безопасности, и в правовых аспектах, — объяснила Мари. — Эта дамочка, Мария Гизу, сказала, что у неё есть возможность провести переговоры по этому вопросу с владельцами лаборатории. Так что сейчас рассматривается этот вариант. Наряду с вариантом создания исследовательского модуля в нашей секции станции «Gateway». Вы же оттуда собираетесь запускать корабль?

При словах «запускать корабль» Саша замялась и нервно закусила губу, внезапно вернувшись к мыслям о титанической работе, которая ещё была даже не начата, о назначенном на 10:00 совещании у Моники Мейер и о том, что она ещё даже не успела зайти в свой кабинет и познакомиться со своим непосредственным руководителем.

Ей пора было двигаться.

— Спасибо большое за экскурсию, девчонки. Я буду забегать к вам иногда, лады? У вас тут чертовски интересно.

— В «БЭМБИ» тебе всегда рады, — радушно ответила Биби.

— И да, я серьёзно насчёт своего желания принять участие в испытаниях.

— Тогда я дам тебе знать, когда начнутся следующие, — пообещала Эмма.

— Не буду вас дальше отвлекать. У всех нас — немыслимая прорва работы.

— Это уж точно, — буркнула Мари.

— Мари, надеюсь, мы как-нибудь выкроим вечерок, чтобы подмахнуть пару коктейлей, как на Марсе?

— Даже не сомневайся.

Штаб-квартира корпорации «Terra Nova». Алкантара, штат Мараньян, Бразилия.

Корпус «C». Центр инженерных разработок.

11 июля 2120 года. 09:15 по местному времени (12:15 по Гринвичу)

Центр инженерных разработок, которому предстояло стать Саше новым домом, располагался в приземистом четырёхэтажном корпусе промышленного типа с парой этажей подвальных помещений, повёрнутого в сторону космодрома. Здесь не было заметно пафосного лоска, характерного для корпуса «А», своего рода фронт-офиса. Это было гигантское конструкторско-испытательное бюро, где работали сосредоточенные инженеры и крепкие механики, не чурающиеся крепкого словца и не боящиеся замарать рук. Здесь разрабатывались, создавались и тестировались самые передовые на Земле технологии и изобретались инженерные решения, которые делали прежде невозможное возможным. Это зачаровывало. Саша чувствовала себя в таких местах как дома. Космический центр имени Кеннеди, французский космодром Куру, космодром Вэньчан на острове Хайнань, и другие — она провела в подобных учреждениях значительную часть жизни, успела привыкнуть к их грандиозной масштабности и к ощущению удовлетворения от того, что ты — один из винтиков, которые приводят в движению этот исполинский механизм.

Кабинеты руководящего инженерного состава, к которому принадлежала теперь и Тёрнер, располагались на четвёртом этаже. Навигатор в дополненной реальности привёл Сашу к её кабинету, при этом уведомив, что шеф, чей офис располагался по соседству, уже на месте. Решив, что со своим рабочим местом она разобраться ещё успеет, Саша первым делом зашла представиться начальнику.

Руководитель сектора аэронавтики и астронавтики Лев Королёв был крупным, широким и чуть сутулым мужчиной с косматой рыжей бородой, который не одряхлел и не перестал выглядеть внушительно несмотря на то, что его возраст перевалил за семьдесят лет, а пышную некогда рыжую шевелюру прорезали залысины. Его лоб был до того низким и покатым, а брови — до того сурово сдвинутыми, что он казался нахмурившимся даже тогда, когда не был таковым. Королёв сидел за широким столом, закинув на него ноги, беззастенчиво курил электронную сигарету и просматривал веб-страницы на внешнем дисплее, который некоторые консерваторы до сих пор предпочитали дополненной реальности. На столе стояла чашка ещё пышущего паром чёрного кофе.

— Доброе утро, босс, — поздоровалась Саша, заходя в открытую дверь без лишних условностей.

Прокашлявшись и не став делать вид, что занимается этим утром чем-то иным, нежели изучением материалов на веб-портале, подозрительно похожем интерфейсом на «Википедию», он не спеша убрал ноги со стола, поднялся, шагнул ей навстречу и протянул руку, устремив сурово-нахмуренный взгляд прямо ей в глаза. Саша крепко пожала протянутую ей мозолистую ладонь, отметив недюжинную для старика медвежью хватку, и смело посмотрела в стальные глаза.

— Тёрнер, — представилась она коротко.

— Королёв, — ответил тот густым басом голосом, пока не разжимая руку.

— Это честь для меня, — без малейшего притворства заявила она.

О Королёве слышал каждый, кто имел отношение к астронавтике. Сибирский космонавт, известный тем, что провёл в 2090 году одну из первых успешных спасательных операций в космосе, эвакуировав шестнадцать пассажиров и членов экипажа с корабля «Космический мул», выполнявшего регулярный рейс с Земли на Марс, у которого возникли проблемы с реактором. В конце своей карьеры он был одним из ведущих инженеров строительства космического лифта на Луне, заработавшего в 2114-ом и ставшего самым масштабным и дорогим сооружением, когда-либо построенным человечеством. После сдачи лифта в эксплуатацию, как Саша полагала ранее, Королёв вышел на пенсию. Видимо, она знала не всё.

— Для меня тоже, Тёрнер, — ответил сибиряк, глядя на неё с уважением. — Я рад, что работать предстоит с тобой. Ты ведь работала на Марсе на «SpaceCo», верно?

— Да, на их «дочку» — RPS. Полтора года почти не вылезала с орбиты. Но это, конечно, даже рядом не валялось с с твоим опытом, Лев.

— Глупости. Главное — ты в теме. Космонавт всегда найдёт общий язык с космонавтом.

— Я уверена, мы отлично сработаемся.

— Заходи, садись! Есть ещё немного времени до этого чёртового совещания!

Присев обратно в своё кресло, Королёв почесал бороду, отхлебнул кофе и кивнул на свой дисплей, где по-прежнему отображалась та самая веб-страница. Теперь Саша могла лучше рассмотреть её и убедиться, что это была Earth2_Wiki.

— В ООН сделали, как обещали, — проворчал он, просматривая веб-страницы. — Выложили всё, что есть.

— Тоже считаете это нашей потерянной возможностью?

— Мы можем говорить начистоту? Как технарь с технарём?

— Только так.

— Тогда не равняй меня с жадными корпоративными дельцами. Мы с тобой оба на них работаем, но это не делает нас такими, как они! Я считаю, что всё это к лучшему. Задача, стоящая перед человечеством — слишком серьёзна. Двенадцать миллиардов умов решат её намного быстрее, чем несколько тысяч, пусть даже отборных…

— Рада, что в этом наши взгляды совпадают.

— Подожди, я ещё не закончил! У этой медали есть обратная сторона. Она заключается в том, что мы с тобой можем вскоре оказаться без работы и остаться в стороне от проекта. Если мы не будем шевелить булками охренительно быстро.

— Я готова начать твёркать хоть сейчас. Понять бы только техзадание.

Королёв понимающе кивнул.

— Уверен, в 10 часов мы его получим. Но ты и сама всё прекрасно понимаешь. Речь идёт о новом космическом корабле, способном достичь планеты Тау Кита Е. Возможно, не одном. Для какой ещё цели здесь было собирать таких, как мы с тобой?

— Можно откровенный вопрос?

— Валяй.

— Как вы вообще оказались тут? «Евразкосмос» вписался в этот проект?

Лев отрицательно покачал головой и откинулся на спинку кресла, приготовившись к небольшому рассказу.

— Я — генерал-майор Военно-космических сил Евразийской конфедерации и патриот своей родины. Но я давно ушел в отставку, и здесь я как частное лицо. Не ради бабок. На старость я заработал с лихвой ещё на строительстве лунного космолифта. Я здесь потому, что хочу здесь быть, Тёрнер. Я родился в 2049-ом. Мой папа работал на Байконуре. Космос был моей страстью практически с пелёнок. Мне было 9 лет, когда проект «Пионер» был запущен. Мне было 25, когда корабль отбыл со станции «Gateway». И мне было 43, когда от него поступило последнее сообщение. Я вырос с мыслью о нём. Для меня он был чем-то более важным, чем для других пацанов родной двор или любимая футбольная команда. Я провёл тысячи часов в открытом космосе. Побывал на Луне, на Марсе. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что сотворил этот чертяка Купер. На момент, когда от корабля перестали поступать сигналы, он должен был удалиться от Земли на 4,6 световых лет. Это значительно дальше, чем звёздная система Проксима Центавра. Дальше, чем человечество когда-либо забиралось в космос и могло рассчитывать забраться в ближайшие лет сто. Это была чёртова научная фантастика, с той только разницей, что это произошло на самом деле. Но и это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я узнал месяц назад. И что, ты думаешь, я мог ответить, когда Купер собственной персоной позвонил мне и предложил участвовать в проекте? Конечно же я сказал «Да!», собрал манатки, чмокнул свою старую женушку на прощание — и вот уже две недели как я тут!

Саша понимающе кивнула. Этот суровый старик, в чьих стальных глазах отражалась светлая мечта о космосе, сразу ей понравился.

— Купер со своей командой сделал это 46 лет назад, когда технологии были на много шагов назад. Значит, и мы сможем повторить, — перешла она к делу.

— Не путай грешное с праведным. «Пионер» был исследовательским кораблём, который мечтатели запустили в неизведанные дали со слабой надеждой на успех. Миссия нашего проекта — прозаичнее, и в то же время серьёзнее. Мы теперь точно знаем, что эта планета существует и представляет огромный интерес для всего человечества. И не только научный. Исследования проводятся там и так, «Пионер» всё ещё действует и передаёт нам данные. Так зачем запускать туда ещё что-то?

— Экспансия, — выдохнула Саша.

— Не спеши с выводами, Тёрнер, — предупредительно помотал пальцем он. — Мы с тобой оба были на Марсе и видели плоды трудов людей, которые стремились к колонизации ради колонизации. Как и любой человек, чьё сердце принадлежит космосу, я испытываю гордость при мысли, что мы смогли покорить эту красную пылевую пустыню. Смотрел всё эти чёртовы фильмы, читал истории, постил вдохновляющие цитаты Илона Маска в соцсетях. Но я дружу немного и с калькулятором. Более иррациональной траты ресурсов человечество ещё не знало. Может быть, Маска обгонят эти идиоты, которые хотят основать колонию на Титане. Но разумные люди давно усвоили, что космос — место для роботов, а не для людей. Как бы ни было обидно нам, космонавтам, это признавать.

— Здесь ситуация другая, — решительно покачала головой Саша. — Я тоже подсмеивалась над этой идеей с Титаном. Но мы говорим не о глыбе льда с азотной атмосферой и метановыми озёрами. Ты же изучал данные по планете. Ты сам это понимаешь.

— Изучал, и понимаю, что есть ещё прорва вопросов, на которые у нас нет ответов! Вовсе не факт, что эта планета действительно подходит для создания колонии! Не говоря уже о чрезвычайной сложности доставки людей на такое расстояние. Речь идёт о почти двенадцати световых годах, Тёрнер! О полёте на невообразимой скорости, почти наверняка смертельной для самого выносливого человека — и даже в таком случае полёт занял бы десятки лет! Мы с тобой не можем быть уверены, что у этой задачи вообще есть решение на нынешнем уровне технологического развития!

— Это правда, — кивнула Саша, однако её глаза по-прежнему задорно горели. — Но если оно есть — мы его найдем.

Вздохнув, разгорячившийся было Королёв смягчился и ухмыльнулся себе в бороду.

— Что, молодёжь рвётся в бой? — понимающе прокомментировал её азарт он. — Ну ещё бы. Сам таким был!

Посмотрел на время, он произнёс:

— Ладно. Как бы там ни было, скоро мы всё узнаем. Выпей ещё кофе, а то ты выглядишь так, будто всю ночь бухала. Мейер — руководитель требовательный. Поблажек она давать не будет.

«Мне особенно» — подумала про себя Саша.