Взгляд на звёзды

Глава 15: Судьба проекта на волоске

Многостороння видеоконференция.

10 июля 2120 года. 22:00 по Гринвичу

Каждый из участников этого совещания обладал возможностями для дистанционной нейросвязи. Но нейросреда не подходила для цели, для которой они собрались. Опытный нейрокоммуникатор способен был придать передаваемым по контролируемой нейросвязи мыслям ту аудиовизуальную форму, которую считал нужным, при этом скрывая или искажая истинные эмоции и чувства. Лгать, контролируемо обмениваясь мыслями, было даже проще, чем обмениваясь словами, жестами и мимикой. Главным образом по этой причине нейросвязь почти никогда не использовалась при первых знакомствах, серьёзных переговорах или важных личных объяснениях. То же, что происходило сегодня — было, пожалуй, всем перечисленным одновременно.

В видеоконференции участвовали тринадцать человек, находящиеся в разных точках мира. Эти люди были до такой степени важными и занятыми, что сосредоточить внимание их всех одновременно в одном месте хотя бы на пять минут казалось задачей из области фантастики. Между тем, и обстоятельства были исключительными.

Моника Мейер присутствовала как президент компании. Все остальные — как члены формально ещё не созданного, но фактически уже функционирующего её наблюдательного совета. Это были действующий и потенциальные акционеры, инвестора и государственные деятели, от которых ожидалась поддержка проекта.

Рикардо Гизу был так же безупречен и невозмутим, как всегда. По его уверенному виду можно было подумать, что совещание будет посвящено воспеванию головокружительных успехов. Между тем, кислое выражение лиц других участников заставило бы отбросить это предположение, если бы даже Мейер не знала о его неверности с самого начала.

Благородного вида смуглый и довольно молодой мужчина в белоснежной арабской кандуре — Саид ибн Мохаммед аль Мактум, старший сын и наследник эмира Дубая, а также глава Арабского интернационального космического агентства (AISA), наиболее известного вложением баснословных 129,2 миллиарда криптокредитов в развитие инфраструктуры Марса, выглядел как всегда оживлённым и бодрым.

Улыбчивым был и худощавый моложавый японец на вид примерно 50-ти (а на самом деле — 69) лет в элегантном чёрном смокинге. Он смотрелся бы вполне обыденно, если бы не чёрные, как и его смокинг, бионические глазные яблоки, на которых блестели белые точки зрачков, свободно меняющих размер по воле владельца, и такая же иссиня-чёрная «кожа» бионической правой кисти. Это был Иошинори Хаттори, президент японской корпорации «Cybrex», чьи интересы сосредоточены в области искусственного интеллекта и нейротехнологий. Иошинори и сам был довольно крупной рыбой, чьё влияние заставляло людей закрывать глаза на его одиозность. А вдобавок, он был ещё и сыном Микайо Хаттори, главы семьи, владеющей наибольшим пакетом акций в одном из великих японских кэйрэцу — «Fujisan». Семья Хаттори была одной из богатейших в Азии и мире.

Угрюмо и недовольно смотрел вокруг себя строгий мужчина славянской внешности с квадратным подбородком и хмурыми кустистыми бровями, которому могло быть значительно больше пятидесяти или чуть меньше шестидесяти — Геннадий Кожедуб, генеральный директор корпорации «Евразкосмос», которая контролировала космическую отрасль Евразийской конфедерации во главе с Россией.

Выделялась среди остальных бразильянка с ястребиным носом и острым живым взглядом — она смотрелась бы, как бойкая торговка или самая крикливая мамаша на родительском собрании, если бы не представительная одежда и аксессуары. Доверчивые бразильские избиратели видели в Сильвии Перес самих себя, и именно поэтому позволили ей занять президентское кресло с программой откровенно популистского толка. К счастью для избирателей, президент Перес оказалась всё же разумным государственным деятелем, который предпочитал давать гражданам то, что им необходимо, а не то, чего они хотят.

«Серой мышкой» казалась одетая в серый деловой костюмчик невысокая блондиночка на вид примерно 40 (на самом деле — куда больше) лет. Лишь те, кто разбирались в таких вещах (а среди присутствующих в них разбирались все) могли оценить истинную стоимость её аксессуаров, которые смотрелись совсем не претенциозно. По её скромным манерам было сложно сказать, что женщина по имени Аманда принадлежит к легендарному роду Рокфеллеров и является исполнительным директором венчурного фонда «Venrock XXII», специализирующимся на инвестициях в передовые технологии.

— Времени у нас мало, так что давайте сразу к делу, — начал совещание Гизу.

Он продолжал вести себя как хозяин «Терра Новы». А ведь бразды правления корпорацией теперь официально находились в руках Мейер, тогда как Гизу был лишь акционером. Но Гизу пока мог себе это позволить.

На начало июля акционерный капитал корпорации составлял 30 миллиардов криптокредитов. При этом 60 % акций принадлежало его холдингу «Gizu Projects». Ещё 20 % были переданы им правительству Бразилии в обмен на политическую поддержку, инфраструктуру Алкантары и обещание налоговых льгот. Остальные 20 % принадлежали различным частным инвестиционным фондам и трастам. Через один из них, зарегистрированный на Барбадосе в июне этого года, небольшой долей акций владела и сама Мейер.

Уже сейчас власть Рикардо над корпорацией не была безгранична. И даже в таком усечённом виде ей было суждено продлиться недолго. Дополнительные эмиссии акций под вклады новых крупных инвесторов размоют его контрольный пакет. А займы, невероятные суммы которых потребуется привлечь на реализацию проекта (с одним лишь Банком Бразилии вели переговоры о 20-миллиардной кредитной линии) сделают корпорацию зависимой от кредиторов. Уже очень скоро семейство Гизу сумеет сохранить за собой одно-два места в наблюдательном совете, квоту на назначение пары членов правления, и не более. И тогда, если Мейер сумеет сохранить за собой должность президента к тому времени — он больше не будет над ней властен.

Пока же Моника не спешила демонстрировать, кто здесь босс. Харизма и репутация Рикардо были критически необходимы, чтобы привлечь столь нужные сейчас инвестиции. Если всё выгорит — нарастить своё влияние и мягко потеснить семейство Гизу от управления проектом она успеет потом. Если же ничего не выйдет — очень скоро она в любом случае потеряет не только влияние, но и работу. А с ней, скорее всего, и свободу. Она слишком хорошо знала своих бывших коллег, Веронику Тейт и Джареда Мо, чтобы надеяться, будто «Орион» успокоится, пока не засадит её за решётку.

Несмотря на серьёзность ситуации, Моника, которой Рикардо передал слово, нашла в себе силы изложить диспозицию кратко и без эмоций.

— Леди и джентльмены, вчера в Каракасе было достигнуто соглашение о международном доступе к данным проекта «Пионер». Станция «Эхо-12» уже передана под контроль Управления ООН по вопросам космического пространства. С завтрашнего дня все данные, которые поступают от искина «Лиам», будут выложены в общий доступ.

— Иными словами, — едко буркнул Кожедуб из «Евразкосмоса». — Ваша компания утратила эксклюзивность доступа к ним — основной фактор, которым пыталась заинтересовать инвесторов. Примите мои сожаления. На этом можно заканчивать?

— Это было единственное приемлемое решение в сложившейся международной обстановке, и я лично настаивала на нём, — вступилась за «Терра Нову» президент Бразилии. — Или вы считаете, господин Кожедуб, что человечеству ради обладания этими данными надо было начать новую холодную войну?

— При всём уважении, президент Перес, вам хорошо известна наша позиция. Если бы эти данные оказались в распоряжении Евразийской конфедерации, мы бы нашли способ защитить их от любых необоснованных претензий. Мы и предлагали нашу защиту. Но вы сделали иной выбор. В таком случае не обессудьте, что нас интересуют лишь его последствия, а не причины. Обстоятельства, послужившие основой для нашего сотрудничества по ситуации в Перу, перестали существовать. С завтрашнего дня мы будем иметь такой же доступ к данным «Лиама», как вы или кто-либо другой. Какой резон нам сотрудничать, а не разрабатывать собственную программу? Или нашим коллегам из Поднебесной.

Вежливый и улыбчивый азиат, представляющий на совещании промышленный и коммерческий банк Китая (ICBC) — крупнейшее финансовое учреждение Китая и мира, не подтвердил, однако и не опровергнул слов Кожедуба.

Гизу, между тем, не смутился.

— Мы говорим о проекте, который пока ещё находится за гранью возможного, друзья. Его планирование и тем более реализация потребуют колоссальных ресурсов, а его окупаемость не будет настолько быстрой, чтобы оправдать трату этих ресурсов в глазах тех, у кого могут быть на них более прозаичные планы. Я не вижу рационального смысла в том, чтобы распылять усилия человечества на десяток конкурирующих проектов. Наоборот, объединить ресурсы для реализации проекта, заранее оговорив справедливое разделение его плодов — это отличная win-win strategy.

Слово впервые взял Иошинори Хаттори. Японец не переставал улыбаться. Но его улыбка нисколько не располагала к нему — скорее от неё леденела кровь. Всё дело было в чёрных бионических глазах модели «Black Mirror» производства его собственной компании, делавших владельца похожим на демона или обтянутого кожей робота.

— Даже если и так, — заметил Хаттори, чьи искусственные зрачки сузились и уставились на Рикардо. — Как минимум один конкурирующий проект уже существует. И, судя по тому, что мы наблюдаем — объединение ваших усилий с усилиями «Ориона» вряд ли произойдёт. Наличие у кого-либо из вас серьёзного конкурентного преимущества могло служить аргументом, например, для меня, в пользу того, чтобы вести эксклюзивное сотрудничество лишь с этой стороной. Но теперь такого серьёзного конкурентного преимущества у вас нет.

— Не совсем так, — самоуверенно улыбнулся Гизу.

— Давайте не будем смешить друг друга, Рикардо. Исторические корни? Вдохновленные и талантливые члены команды? Мы же серьёзные бизнесмены. У «Ориона» куда больше собственных ресурсов. Как и возможностей для заключения альянсов, которые способны консолидировать ещё больше ресурсов. Искин показывает лучшие шансы на реализацию их проекта.

— Прогнозы на столь ранней стадии не могут быть точны, — возразила Мейер.

— Ничто не мешает каждому из нас следить за развитием ситуации и принимать решения в зависимости от обстоятельств. В том числе и сотрудничать с обеими сторонами, — задумчиво разглядывая перстень на своём пальце, спокойно произнёс принц Саид. — Я говорил с Хепберном час назад. Он, конечно же, хотел бы, чтобы мы отказались от сотрудничества с вами, Гизу. Но он — разумный бизнесмен, и смирится и с тем, что я захочу диверсифицировать риски. Он достаточно уверен в превосходстве своего проекта.

— Как и я уверен в превосходстве своего.

— Дамы и господа, к чему эта риторика, когда всем нам всем известны объективные цифры? — впервые вступила в разговор Аманда Рокфеллер.

Её голос оказался тихим и мягким, что, однако, не умоляло значения её слов.

— Некоторые из участников сегодняшней встречи уже сделали серьёзные финансовые или репутационные инвестиции в компанию «Terra Nova», и будут поддерживать её дальше из соображений последовательности, — этот её вежливый пассаж ощутимо был направлен в сторону Сильвии Перес. — Однако большинства из нас это не касается. Относительно «Venrock XXII» могу сказать, что в сложившейся ситуации мы будем принимать решение об инвестициях в какой-либо проект на более поздней стадии, когда будем обладать более полной информацией.

Многие участники конференции подтвердили эту точку зрения кивками.

— Покажите нечто большее, чем красивую риторику, на которую вы горазды, Рикардо. Реальный план, — подытожил сказанное Хаттори. — Тогда вы получите инвестиции.

— Скоро вы увидите то, чего хотите, дамы и господа, — невероятно уверенно ответил Гизу.

«О, Господи» — подумала про себя Моника Мейер. Она всё ещё была учёным и представляла себе то, какой стадии находится сейчас обсуждаемый этими бизнесменами «реальный план», гораздо лучше любого из них. Спектр сложнейших и даже пока ещё неразрешимых научных и инженерных проблем, лежащих между их нынешним положением и реализацией какого-либо плана, был так огромен, что лишь их перечисление и объяснение профанам заняло бы много часов или даже дней. Между тем, Моника Мейер стала в своё время вице-президентом «Orion Air & Space» вместо того, чтобы остаться тихой лабораторной мышкой, лишь потому, что она понимала суровые реалии капитализма. Тех, у кого есть большие деньги, мало интересовали оправдания и объяснения — им был нужен только результат.

«Дай мне его» — красноречиво требовал от неё взгляд Рикардо Гизу.

Аэродром Алкантара, штат Мараньян, Бразилия.

10 июля 2120 года. 19:40 по местному времени (22:40 по Гринвичу)

Логотип «Terra Nova» был знаком Саше с детства — две планеты, синяя и зелёная, которые обвивала, как змейка, одна общая спираль. Саше было сложно поверить, что она снова видит этот логотип воочию — на фюзеляже новенького белого аэромобиля, управляемого ВИ. Машина ждала их у трапа самолёта на маленьком аэродроме Алкантаре, который был построен исключительно для обслуживания здешнего космического объекта.

— Удачи тебе там, подружаня! Не пропадай, нам надо обо многом поболтать! — крикнула ей вслед Джилл.

Саша ответила подруге кивком. Бросив задумчивый взгляд на Сая, который остался стоять у трапа потерянный и угрюмый, Саша вздохнула и нырнула следом за Марией в комфортный салон их персонального транспорта. Едва ВИ проложил безопасный коридор в воздушном пространстве, как аэромобиль сразу же поднялся на высоту порядка ста метров и устремился к цели с разрешенной на этой высоте скоростью основного транспортного потока 250 км/час.

— Для тебя уже приготовлено жильё в посёлке, — сообщила Мария, указав через окно в направлении селения, живописно раскинувшегося в нескольких километрах на берегу Атлантики, над которыми живописно опускалось солнце. — Туда уже доставлены твои вещи из Паксе.

— О, это мило. Я уже и забыла, что у меня когда-то были свои вещи. Неужели и «ракету» захватили?

— Разумеется, мотоцикл тоже, — кивнула латиноамериканка.

Они говорили на английском языке, в котором не было различия между обращениями на «ты» и «вы». Тем не менее, Саше казалось, что разговор идёт на «ты». Это впечатление, впрочем, не означало наличия какого-либо доверия или тем более симпатии между собеседницами.

— Посёлок, аэродром — всё это предназначено исключительно для обслуживания космодрома Алкантара и испытательных полигонов. Это закрытая зона, посторонним сюда въезд запрещён, — объяснила бразильянка.

— Нам далеко до места назначения? — спросила Тёрнер.

— Можно увидеть уже отсюда.

И правда, Сашин взгляд мог дотянуться до стоящего особняком комплекса массивных офисных зданий высотой до десяти этажей, расположенных в форме двух квадратов. На крыше самого высокого здания горел сине-зелёным логотип «Терра Новы».

— Когда вы успели? — хмыкнула Саша удивленно.

— Смотрится, будто был тут всегда, правда? А ведь ещё месяц назад на этом самом месте светились три буквы AEB.

Саша промычала что-то невнятное. Она хорошо знала, что эти три буквы были аббревиатурой Бразильского космического агентства (Agência Espacial Brasileira). Кто бы мог тогда подумать, что этой уважаемой государственной институции, щедро финансируемой из бразильского бюджета, придётся изрядно потесниться, чтобы дать место только что воссозданной частной компании?! Впрочем, возможностям людей, которые ради своих целей едва не спровоцировали войну в Перу, вряд ли приходилось удивляться.

— Как бразильские власти пошли на это?

— Брат убедил президента Бразилии, что именно наш проект должен стать флагманом национальной космической программы. Мы получили в пользование этот комплекс, космодром, испытательные полигоны и полный карт-бланш на отбор в нашу команду лучших специалистов из AEB и других государственных учреждений.

Пока они говорили, аэромобиль, к которому прицепились «на хвост» пара юрких дронов, начал заходить на посадку, целясь на специальную площадку, где ему предстояло пройти досмотр службой безопасности.

— Кто руководит всем этим хозяйством? Мейер? — спросила Тёрнер, кивнув на здания за окном, пока вокруг машины носились юркие дроны с прожекторами, а охранники педантично заглядывали под днище.

— Да. Она — президент компании.

— А что же ты? Рикардо поставил тебя приглядывать за ней на правах члена семьи? — не удержалась от бесцеремонного вопроса Саша.

— Из твоих словесных оборотов можно подумать, что ты нас считаешь кем-то вроде мафии, — прохладным тоном ответила та. — Впрочем, я не в обиде. Я уже начинаю привыкать к твоей манере выражать свои мысли очень прямо.

— Я девчонка простая, ещё и технарь, — невинно пожала плечами Тёрнер. — Слышала бы ты, как я матюкаюсь, когда гаечный ключ упадёт на ногу.

— Хм. Простачка с докторской степенью MIT и с IQ за 130 — это любопытно, — многозначительно улыбнулась Мария. — Но я не имею ничего против такого образа, если тебе в нём комфортнее.

Досмотр был окончен. Охранник уважительно козырнул и отошел прочь. Дроны — разлетелись по сторонам. Открыв раздвижную дверь нажатием кнопки, Мария первой вышла из салона, и повернувшись к Саше, добавила:

— Отвечая же на твой вопрос — да, я здесь представляю моего брата как владельца компании. И да, я буду вникать в деятельность «Терра Новы» и контролировать некоторые её аспекты. Так что нам в любом случае придётся иметь друг с другом дело, нравится нам это или нет.

Вдохнув свежий этим вечером влажный тропический воздух, лишь немного подпорченный регулярно проходящими здесь ракетными запусками, Мария добавила в завершение своей реплики:

— Доктор Купер доверяет тебе больше, чем кому-либо на свете, а его мнение очень важно для моего брата и для доктора Мейер. К тому же, ты понравилась Рикардо. Я отчаялась уже выведать у него, чем именно. Так может быть, заключим перемирие? В конце концов, мне полагается какое-то послабление от твоего сарказма после того, как я вытащила тебя из тюрьмы.

Саша усмехнулась. Вопреки всем прозвучавшим колкостям, этот их разговор был на порядок приятнее тех, что раньше. И она почувствовала, что наступил момент наконец сделать шаг навстречу.

— Ну ладно, — вздохнула она, облокотившись на дверцу машины и переходя на доверительный тон. — Ты права, я веду себя, как бычка. Это моя своеобразная реакция на стресс, незнакомую обстановку и людей, которым я не доверяю. Тяжелое детство, недосыпание, нервная работа, и дальше по списку. Добавь к этому месяц во французской каталажке, без нормальной еды и секса — и ты перестанешь меня осуждать.

— Месяц без секса? — передёрнула Мария своими изящными плечиками, с интересом выслушав откровение Саши. — Звучит жутковато.

— Мастурбировать в душе перед пялящейся на тебя охранницей ты тоже вряд ли бы стала. Так что — только медитативные упражнения и превосходство духа над телом.

— Ого. Я бы за неделю с ума сошла, — ответила латиноамериканка, сладко улыбнувшись, словно вспоминая нечто приятное, что делала совсем недавно, а затем подмигнула: — Теперь-то понятно, почему ты так набросилась на «мистера Парка».

— Давай об этом не будем. Я пока сама толком не поняла, что сделала.

Мария улыбнулась, и сказала:

— Ладно, я тогда тоже каюсь. Пару раз я специально пыталась тебя выбесить. Между нами говоря, я та ещё стервочка. Тебя же не обманула моя обворожительная улыбка?

— Да ни на секунду! — ответила Саша.

Решившись, она протянула Марии руку:

— Ну лады. Спасибо, что сделала этот шаг. Мир так мир. Я буду паинькой, обещаю.

— Ну, не совсем уж паинькой, — пожимая ей руку, сказала в завершение Мария, подмигнув. — Твой сарказм в небольших дозах вполне заходит.

— Мы ещё не опаздываем?

— Как раз успеваем.

Когда они вдвоём вошли через вращающуюся дверь в западный вход штаб-квартиры (охранники у входа дёрнулись было пригласить их к досмотру, но передумали, узнав Марию) Саша ощутила себя так, как уже 28 лет назад, когда её, ещё совсем маленькую девочку, мама приносила к себе на работу.

Холл был выполнен эффектно — подобно огромному прямоугольному колодцу, который поднимался на все десять этажей, до самого стеклянного потолка, который сейчас живописно освещался красным заходящим солнцем. Каждый этаж имел террасу, с которой можно было выглянуть в холл. Вдоль краев террас были размещены в горшках живые растения.

В холле находился большой фонтан, в центре которого, по всем канонам героическая жанра, громоздилась огромная статуя — астронавт в скафандре, стоящий на крыше марсохода и глядящий куда-то в неизведанные дали. Над фонтаном висел громадный голографический экран, пестрящий цифрами, графиками и фрагментами видеозаписей, которые касались проекта «Пионер». Не хватало разве что огромного таймера, который бы отсчитывал время до запуска.

Даже сейчас, в 8 часов вечера, здание было переполнено деловито снующими туда-сюда людьми — кто в лабораторных халатах, кто в костюмах, а кто в униформе службы охраны. Многие явно пока ещё не собирались по домам. Некоторые перекусывали сандвичами или просто наслаждались покоем под журчание фонтана, разместившись на удобных лавочках вдоль его периметра.

— Как вы успели организовать всё это так быстро? — изумилась Саша, приметив, что некоторые встречающиеся им люди поглядывают на Марию подобострастно (узнали начальство), некоторые — просто с интересом (мужчины есть мужчины), а некоторые не обращают внимание вовсе (такова научно-инженерная братия).

— Месяц — это целая вечность в современном мире, — ответила Мария. — Сильно помогло, что не пришлось оборудовать ничего с нуля — лишь адаптировать под свои нужды комплекс, построенный для потребностей AEB. Первое время очень помогли и их специалисты. Их компетенции с горем-пополам хватило, чтобы запустить проект. К настоящему моменту мы заменили почти всех ведущих специалистов экспертами мирового уровня, и надеемся достичь значительно более высокой эффективности. Нам сюда!

Подняться вверх можно было на любом из восьми лифтов — по три больших с южной и северной стороны и два маленьких стеклянных с восточной, напротив фонтана. Находясь в этих двух, можно было любоваться шикарным видом.

— Эти — для руководящих кадров и почётных посетителей, — объяснила Мария, подводя Сашу к одному из стеклянных лифтов.

Саша, между тем, ещё переваривала услышанное.

— Что значит — «запустили проект»? О какой стадии идёт речь?

— К сожалению, лишь о стадии обработки информации и теоретического моделирования.

Лифт гостеприимно открыл двери, и они зашли в стеклянную кабину, повернувшись к живописному фонтану.

— Но мы уже близки к тому, чтобы продвинуться дальше, — добавила Мария. — Мы рассчитываем, что ты нам в этом поможешь.

— Дай мне прийти в себя для начала. Я пыталась не отставать от событий, находясь в тюрьме. Но без свободного доступа к Сети это было сложно.

— Могу себе представить.

— По поводу «обработки информации» — речь всё ещё идёт об изначальном сообщении от «Лиама», от 8-го июня? «Орион» поделился им с общественностью?

— Вот ещё! Только фрагментами. Но были получены ещё два пакета данных — 22-го июня и 6-го июля. К тому моменту станцию «Эхо-12» уже контролировали перуанские власти.

— Я так понимаю, это ваши друзья?

— Это громко сказано. Этим ребятам палец в рот не клади. Но на определённых выгодных для себя условиях они согласились передать данные нам. Специалисты полагают, что новые пакеты дублируют все данные из первого пакета, пришедшего 8-го июня.

— Так и есть. «Лиам» запрограммирован передавать обновлённые пакеты данных каждые две недели. Все данные дублируются — на случай, если какой-то из предыдущих пакетов был утерян.

— Это значит, что у нас есть полная картина. Впрочем, теперь уже не только у нас.

Пока они говорили, лифт достиг десятого этажа, дверь открылась, и они вышли.

— Данные теперь общедоступны? — успела спросить Саша, пока они торопливо шли в сторону зала для совещаний.

— Да, именно так договорились вчера вечером в Каракасе, — с некоторым сожалением призналась Мария. — Пришлось пойти на это ввиду международно-политической ситуации.

Продолжить диалог они не успели.

— Саша! — послышался громкий окрик и быстрые шаркающие шаги навстречу.

Миг спустя Тёрнер, забыв на мгновение об остальном, крепко обнимала Доминика Купера. Уже не в первый раз Саша подумала, что Дом похож на нечто среднее между престарелым хоббитом Бильбо Бэггинсом из «Властелина Колец» и эльфом-домовиком из «Гарри Поттера» — маленький, старенький, худенький и сморщенный, как грецкий орех. Возможно, Тёрнер обманывало воображение, но Купер казался ей ещё более худым, чем месяц назад.

— Как же я рад, что ты в порядке! Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня за то, что тебе пришлось пережить по моей вине, девочка моя, — несчастным голосом прошептал Доминик.

— Что было, то было, Дом.

— Нам с тобой нужно будет обо многом поговорить. Немного позже. Я обязательно объясню…

— О, вот и доктор Тёрнер!

Прервав объятия, Саша повернулась в сторону шагающей в их сторону Моники Мейер. В светлом деловом костюме, на высоких каблуках, с качественно сделанным макияжем и безупречной укладкой, она смотрелась строго и элегантно. За прошедший месяц в повадках Мейер прибавилось представительности и властности. У неё была хозяйская походка и уверенный взгляд человека, который может распоряжаться в этом комплексе всем, чем пожелает, и которому лучше не переходить дорогу.

— Мы все очень рады твоему возвращению, Саша, — изрекла она, подходя к Саше с громким цокотом каблуков. — Очень сочувствую из-за того, что тебе пришлось пережить. Тем более, что это оказалось напрасно.

Несмотря на приветственные и сочувственные слова, глаза доктора Мейер за стёклами её строгих очков оставались холодны. Саша сразу поняла, что установившаяся между ними с первого взгляда неприязнь сохранилась.

— Саша, как и наши люди, сделали всё, что от них зависело, — мягко вступилась Мария за участников французской операции, услышав в последней фразе Мейер упрёк.

На Мейер, однако, слова Марии чудодейственного воздействия не имели.

— Оправдания находятся у всех неудач. Но от этого они не перестают быть неудачами. Надо иметь смелость признать это, — ответила она прохладно. — Мы утратили наше стратегическое преимущество. Теперь надо работать вдвойне эффективно, чтобы вернуть его. Пройдёмте, леди и джентльмены. Время не ждёт.

По знаку Моники они все прошли в просторный зал для совещаний. Мария Гизу, не переставая обворожительно улыбаться, адресовала Тёрнер взгляд, который намекал, что Саше стоит дорожить установившимся между ними перемирием, если она не хочет, чтобы Мейер сожрала её с потрохами.

Как и надлежит помещению, принадлежащему космическому агентству, главный зал для совещаний внушал трепет своими высокими потолками и ультрасовременной техникой. Не доведись Саше побывать в залах аналогичного назначения в Космическом центре Кеннеди во Флориде, принадлежащем NASA и в штаб-квартире «SpaceCo» в Калифорнии, рядом с которыми это казалось более чем скромным — она бы, пожалуй, была впечатлена.

Овальный стол, рассчитанный на две дюжины участников, был заполнен примерно на две трети. В большей части присутствующих с первого взгляда угадывались люди науки. Некоторые больше походили на офисных служащих или государственных функционеров. Саша не знала, но догадалась, что это были лидеры всех ключевых направлений проекта.

— Тебе сюда, — Купер указал Саше на место рядом со своим, посредине одной из длинных сторон стола. — Между прочим, вы с Мариеттой, кажется, знакомы?

— Мари?! — ахнула Саша.

Её возглас был адресован блондинке средних лет, которая занимала место справа от уготованного Саше. Женщина смотрелась так, будто не спала три дня, а в её волосах свили гнездо ласточки. По эталонам красоты эту суетливую даму с грубыми чертами лица можно было назвать безобразной. Однако тем, кто не относился ко внешности со снобизмом, живость и открытость остроносой физиономии Мариетты Шабо внушали симпатию.

— Всё ждала, когда ты явишься, — с жутким венгерским акцентом, который она всё же предпочитала синхронному переводу, ответила та, доброжелательно расцеловавшись с Сашей в щёки. — Приятно наконец увидеться на родной планете, не правда ли?

Последняя их встреча произошла в клубе «Doom» на марсианской станции «Илон Маск» ещё в те времена, когда Саша была астронавтом в RPS, а Мари — изучала на Марсе ископаемые останки доисторических бактерий, и обе они любили пропустить по пару коктейльчиков пятничными вечерами. Исторические корни их знакомства, однако, уходили гораздо глубже — мать Мари, как и мать Саши, когда-то работала на «Терра Нову».

— Ты что тут делаешь?! Ты же работала вроде в Будапеште?! — ахнула Тёрнер.

— Мариетта любезно согласилась оставить профессорскую должность в университете имени Лоранда Этвёша, чтобы стать нашим ведущим астробилогом, — пояснил Купер. — Я очень надеялся, что удастся заполучить её в команду. Особенно после того, как я зачитал до дыр её opus magnum.

Он говорил о книге «Ксенос» — захватывающих рассуждениях Мариетты о возможной природе органической жизни за пределами Земли, основанных на двадцати годах научной работы. В узких кругах книга стала бестселлером.

— Я была практически свидетельницей того, как она писалась, — припомнила Саша. — Нам очень повезло, что ты с нами, Мари.

— Давайте только без лести, ребята. Любой астробиолог продал бы душу дьяволу, чтобы оказаться тут и заняться наконец делом, после стольких лет изучения марсианских окаменелостей.

— А это Вэй Чжао из университет Цинхуа, — Дом кивнул на сидящего слева от него пухлого лысенького азиата с весёлым и непосредственным лицом детского пупсика. — Он теперь наш ведущий астрофизик.

— Наслышан о вас, доктор Тёрнер, — с ещё более страшным китайским акцентом отозвался тот. — Рад встрече!

— Уж не так, как я о вас. Очень приятно, доктор Чжао.

Поздоровавшись с китайцем, Саша уважительно кивнула Доминику. В зале собралась воистину «научная сборная мира». По крайней мере, доктор Шабо и доктор Чжао в своих узких областях находились в числе всемирно признанных авторитетов, без цитирования которых не обходилась ни одна серьёзная работа.

Сашина самооценка была в полном порядке, она не считала себя посредственностью. Однако она вынуждена была объективно признать, что рядом с этими титанами науки она смотрится блекло. Символично, что ей было приготовлено место по правую руку от Купера — это служило напоминанием, что Саша была здесь главным образом как его протеже, а не по праву своих собственных выдающихся заслуг. Сделанный ей аванс ещё предстояло оправдать.