Второй этап

Глава 7. Заводной апельсин – 3

Пока я напряжённо размышлял над тайной исчезающего и появляющегося хвоста, в доме творилась форменная вакханалия. С диким хохотом и визгом принцесса и фея носились по всему двухэтажному пространству, разрушая и сминая всё вокруг. Лучше это получалось, разумеется, у Элион – против лома нет приёма. Она выламывала двери, отрывала косяки, даже частично раздолбала одну из стен и принялась сразу за вторую, но её перехватила Топка, объяснив, что дом может обвалиться.

Впавший в ступор писатель уже ничего не говорил, с дебильным выражением на лице уставившись в пустую стенку. Воронина не интересовало даже происходящее на его глазах изнасилование жены.

Впрочем, Аня стонала так громко и так сладострастно, что на изнасилование это было совсем не похоже.

А до меня окончательно дошло, что происходит что-то не то.

Все вели себя не так, как обычно. Не так, как должны.

Я пришёл сюда не насиловать женщин с лисьим хвостом в жопе. Я вообще никогда не планировал и не собирался никого брать насильно. Ну, фантазии, конечно, имелись, а у кого их нет? В любом случае, грань между фантазией и реальностью я всегда проводил очень чётко.

Топка и Элион словно с цепи сорвались. Бегают и хихикают, словно под ударной дозой наркотиков. И крушат всё. Зачем? Зачем они разрушают вещи и дом?

И почему обратно в задницу переместился хвост?

Потянувшись к Железному Феликсу, я попытался призвать его, но не смог. Попытался сложить ладонь в нужный жест и у меня ничего не вышло!

Не получается призвать моё оружие! Мой верный револьвер! Мой партнёр по духовной связи!

Холодок пробежал по спине. Я свыкся с тем ощущением силы и безопасности, которую даровала мне способность в любой момент призвать оружие. А теперь мою абилку заблокировали.

Я потянулся к оружию Удачи и почувствовал недовольные эмоции Феликса. Он тоже недоумевал, он рвался в битву, он требовал врагов.

Вот только где он, враг?

Между тем, я всё ещё совершал фрикционные движения, натягивая на себя жену писателя. Что за ерунда? Я попытался оттолкнуть её, но руки меня не послушались, ещё крепче удерживая женщину за таз.

Моё тело попало под чей-то контроль? Нет, я же ничего не ощущаю!

Я переместил руки с таза на талию. Конечности слушались. Тогда я потянул женщину на себя и помял аппетитные сиськи. Всё было в порядке.

Тогда я предпринял новую попытку оттолкнуться от жены писателя, и снова тело меня не послушалось. Револьвер тоже не призывался.

Всё это наводило на один простой вывод – я нахожусь под вражеской способностью, абсолютно беззащитный. Но это не контроль в полном смысле. Моим действиям задали рамки, и я могу только продолжать насиловать жену писателя.

Словно живая марионетка на ниточках, я должен отыгрывать свою роль.

И не только тело попало под ограниченный контроль. Ко мне пришло понимание, что неизвестная способность каким-то образом влезла в мой разум, внушила посторонние, не свойственные мне желания.

Я оглянулся на бегающих то тут, то там, девчонок. Не одному мне поместили в мозг странные порывы, которые я первоначально принял за тайные веления души. Буквально за десять минут и принцесса, и фея превратились в вандалов, крушащих всё на своём пути и явно испытывающих от этого кайф.

Просто в моём случае ловушкой стал секс, а в случае девчонок – страсть к разрушению. Понятно почему – Элион малолетка, она о плотских утехах наверное и не думает ещё. А Топка… что-то с ней случилось после превращения в фею. Я ни разу не видел, чтоб Мужик с топором даже на девушек засматривалась. Иногда во мне зарождалось подозрение, что превращение в маленькую фею не было ошибкой, а изначально планировалось им.

Свободу действий и независимость мысли у нас отбирали незаметно и постепенно, шаг за шагом. Я точно уверен, что ещё полчаса назад полностью отдавал себе отчёт в своих желаниях и помыслах, а тело моё подчинялось любым командам.

Хитрая, тонкая, но очень могущественная способность затаившегося игрока.

И что делать? Действовать в рамках, раз другого пути нет. И отчаянно извиваться, словно угорь в руках поймавшего его рыбака.

– Эй, Воронин! – окликнул я писателя. – Посмотри, что я с твоей женой сделаю! Если не посмотришь, я отстрелю тебе и твоей супруге безымянные пальцы! Будете вместо колец носить пустоту!

Ну давай, цепляйся за неприглядную реальность, не уходи. Мужик, ты нужен мне, как зритель – чтобы действовать в рамках заданных нам с тобой правил. Ты наблюдаешь и страдаешь, а я наслаждаюсь. Такие роли отведены нам с тобой в этой постановке.

И писатель медленно повернул голову в мою сторону. В покрытых пеленой кататонического равнодушия глазах мелькнуло осмысленное выражение, на лице отразился сложный спектр эмоций. Но главное сделано – Воронин возвращался в наш мир.

Почему-то интуитивно я чувствовал, что важно скинуть с себя грёбанную жену пока не случилось что-то страшное. Мне казалось, что конец соития, кульминация, станет той точкой, после которой я уже не смогу выпутаться. Однако, понимал я это свободной от желаний частью разума, а моё тело продолжало ритмично двигаться, вызывая у Ани всё более громкие стоны.

Ужас ситуации заключался в том, что часть меня наслаждалась процессом и даже не думала прекращать. Кто-то забрался в мои мозги, в моё сознание! Это страшило и бесило.

Плохо. И жена писателя, и я близки к оргазму. Темп нашей копуляции только нарастал. Может, я придумываю, но меня не отпускала мысль, что это рубеж, за которым ловушка захлопнется окончательно. Способность неизвестного игрока не брала под контроль сразу, она смешивалась с желаниями и потаёнными фантазиями, маскировалась под родные эмоции, а затем постепенно, словно удав, оплетала свою жертву всё новыми удушающими кольцами.

– Мне вдруг стало интересно, – хрипло поделился я мыслью с Ворониным, лицо которого постепенно обретало цвет. – Что будет, если женщину вы…бать взведённым револьвером? А, писака, классно я придумал?! Только оружия у меня нет… А, вру! Вот же оно!

Я сложил ладонь в жесте призыва, и в ней тут же оказался Железный Феликс.

Вот так, вот так. Оружие нужно мне не для того, чтобы сопротивляться, а чтобы продолжать играть свою роль.

Однако, я не смогу засунуть внутрь женщины Феликса, если сам там нахожусь, правда?

Оттолкнувшись, я с громким хлюпом наконец-то сумел выйти из супруги. Совершенно не стесняясь своего неприкрытого полового органа, я показал Воронину револьвер:

– Смотри, какой толстенький, ребристый, наверняка он там всё разорвёт, а? Что думаешь Воронин? А если вдруг пальнёт?

– Нееее надо, – вдруг выдавил писатель. – Пожалуйста…

Ого! А я уже думал, что мужик двинулся по фазе окончательно.

– Смотри, что сейчас полезет в тебя! Одно неверное движение, и внутри твоей матки окажется пуля офигенно большого калибра, – вкрадчиво прошептал я женщине на ухо, демонстрируя оружие.

Она завороженно, раскрыв рот, глядела на револьвер. При этом руками раскрасневшаяся от секса блондинка мяла свою грудь и игралась с киской.

Ух, да её же это заводит!

– Можешь наслаждаться и молиться, чтобы он не пальнул! – фыркнул я, аккуратно проводя стволом револьвера по её лицу, чтобы женщина ощутила равнодушный холод и смертельную тяжесть металла.

Затем, издевательски ухмыльнувшись, я взвёл курок, поудобнее поставил Аню, и начал вводить в её разгорячённое влагалище Феликса.

– А для полноты ощущений, я буду держать палец на спусковом крючке, – хохотнул я, с ужасом ощущая, что взятая под контроль часть моего разума искренне тащится от моей придумки.

А может, мне не внушили эти мысли?

А может, это я и есть?

Садист, насильник и мразь?

Чёрт, ненужные сейчас мысли. Выкинуть, выбросить из головы.

Я начал совершать возвратно-поступательные движения, насаживая супругу писателя на ствол револьвера. Она вздрагивала, тряслась, а её кожа покрылась пупырышками – верный признак страха и возбуждения.

Не знаю уж как, но револьвер возбуждал жену писателя не на шутку, и постепенно женщина начала сама насаживаться на оружие.

Сначала осторожно.

Затем всё сильнее и сильнее.

Я не мог сознательно всадить в неё пулю – удавка контроля не позволяла.

Однако, у револьвера взведён курок, мой палец лежит на очень лёгком спусковом крючке, а на само оружие в бешенном темпе насаживается находящаяся в сексуальном экстазе Аня.

Что могло пойти не так?

Аня как-то неловко дёрнулась, на мгновение теряя равновесие, и толчок оказался особенно сильным. Мой палец дёрнулся, ударился об ягодицу жены писателя и выжал спуск.

Бах!

Я выстрелил женщине прямо внутрь.

Она вскрикнула и повалилась на диван, суча руками и ногами в предсмертной то ли агонии, то ли оргазме.

А я подвигал руками и ногами. Помотал головой. И засмеялся, чувствуя, как сознание покидает волна теперь уже действительно чужих, навязанных извне эмоций.

Подтянул штаны и застегнул. Покрутил револьвер на пальце, внимательно оглядывая комнату. Затем подошёл к окну и выглянул во двор. Никого. Пусто.

Где враг, наложивший эту странную способность?

– Вот это да, – в комнату зашла Топка, тянущая за собой донельзя смущённую Элион. – Вот это да. Не ожидала, что во мне живёт стремящийся сокрушить всё вокруг варвар. Что-то на меня нашло, какой-то припадок.

– Я тоже не ожидала, – буркнула Элион, стремительно краснея от стыда. – Мы же весь дом разнесли… Извините…

– Нашли время мучиться совестью, балбески, – фыркнул я. – Вы не находите странным, что ещё пару секунд назад вы грызли шкафы в прихожей, а сейчас вам вдруг стало стыдно?

– Вражеский контроль, – первой сообразила принцесса, а фея хлопнула себя ладонью по лбу.

Мужик с топором достала свой маленький глок и, медленно отойдя к стене, хотела занять позицию за тумбой.

– Не двигайся, – я направил на Топку револьвер. – Стой на месте или, клянусь, я разнесу тебе голову. И пистолет опусти!

– Мэлс, ты чего? – удивилась фея, которая даже не подумала опускать свой пистолет.

– Топка, – медленно произнесла Элион, доставая из карманов свои усиленные бронепластинками перчатки. – У тебя из-под юбки торчит рыжий хвост.

– Думала нас обмануть, мразь, – фыркнул я. – Да только от хвоста тебе, похоже, не избавиться!

Топка изумлённо вильнула хвостом, после чего изумилась ещё сильнее.

С вытянувшимся лицом она потянулась рукой под юбку и ощупала хвостик.

– Что, торчит из жопки? – хихикнул я.

– Нет, из копчика, – удивлённо ответила фея. – И я могу им двигать!

– Кончай играть, – настаивал я, чувствуя какое-то несоответствие. – Твой контроль сброшен, ты не имеешь власти надо мной. Куда подевала нашу Топку?

– Стоп, Мэлс, это я, Топка! – быстро выдала Мужик с топором. – Давай поговорим, спроси меня о чём-нибудь.

– Тогда опусти оружие! – скомандовал я. – Опусти оружие, и мы поговорим.

– Вот этого я делать не буду, – фыркнула девчонка и, наоборот, направила на меня ствол своего глока.

В любой другой ситуации я бы уже вынес ей мозги.

Но что-то было не так.

– Ой, у меня тоже хвостик! – удивлённо воскликнула Элион, двумя руками щупая себя где-то пониже спины. – Смотрите!

Повернувшись, она продемонстрировала точно такой же лисий хвост, как и у Топки.

А я отшагнул от девчонок, автоматически проверяя свой зад. Но нет, хвост у меня не вырос.

Внезапно зашевелился Воронин. Он поднялся, разминая руки и ноги, но это было не так удивительно, как то, что мужчина на ходу менялся, трансформировался. Не как оборотни, чья плоть рвалась и ломалась с хрустом. Нет, мужчина подёрнулся какой-то дымкой, детали уходили от взгляда, подробности скрылись от глаз.

Вот изменилось его лицо, став гораздо более узким, нежным и приятным. Отросли волосы, изменив свой цвет на огненно-рыжий. Истончилась фигура, полностью сменив очертания. И, как вишенка на торте, пониже спины у бывшего Воронина вырос огромный лисий хвост с изящным бело-чёрным кончиком.

Передо мной стояла одетая в мужскую одежду молодая девушка, лицо которой скрывала восточная маска лисицы – я такую видел в каком-то аниме.

Вообще, восточную анимацию я в целом недолюбливал после того, как сеструха заставила меня два дня подряд смотреть яйца дракона. Однако, анимэ было в тренде, приходилось держаться в курсе.

Внезапно я понял, что получившая тяжёлое ранение жена писателя исчезла с дивана.

– Я здесь, – услышал я хихиканье за спиной и резко развернулся.

На подоконнике сидела точно такая же «лисица» в маске и хвостом. Единственное, что напоминало об Ане – это пара приметных родинок на изрядно помолодевшей коже и белые трусики, которые я так с неё и не снял.

Я перекатился, стараясь выйти из возможного окружения. Повернул голову, чтобы отдать команду принцессе и фее, но слова застряли в моём горле.

На месте Топки и Элион стояли, обнявшись, две маленькие лисички. Все признаки врага, а именно маска и хвост, наличествовали. Причём у «феи» пропали крылья – лишние доказательство, что это противник. Они посмеивались, глядя на меня отнюдь не добрыми глазами. Или это маска придавала им такой вид?

Впрочем, не важно.

Не понимаю, что происходит. Но и ждать я больше не могу. Лучше делать что-то, чем не делать ничего.

Простите меня все. Наверное, я попаду в ад и очень скоро.

Я начал с самой потенциально опасной «лисички» – с Элион. Бах! Пуля влетела ей в коленку, отрывая маленькую ножку. Чёрт, разрывная! Бах! Второй выстрел настигает её уже в падении, повреждая вторую коленку. Всё, без ног она не боец.

Два выстрела заняли у меня доли секунды. Ещё мгновение и я перевожу огонь на Топку. Прости, Мужик с топором, но твои умения не зависят от рук и ног. Бах! Пуля влетает бывшей фее точно в лоб, разламывая маску на две половинки. Некоторое время Топка с обидой смотрела на меня, а по её лицу струйками растекалась кровь из раны во лбу. Затем упала на спину, раскинув руки.

Однако, я уже не смотрел на неё.

В барабане два патрона, но их должно хватить. Правда, взрослые «лисички» не стали ждать, пока я их убью.

Они набросились на меня одновременно.

Та, что родилась из Воронина, подскочила ко мне, стремясь вцепиться в револьвер, который я отдёрнул в последний момент. Однако, это был лишь отвлекающий манёвр. Вторая лисичка очень быстро пробежала по полу на четырёх конечностях и, подцепив мои ноги, почти по-борцовски завалила меня на пол.

Мы покатились по паркету, засыпанному мусором от разломанных девчонками в приступе безумия вещей.

Бах! Бах! Я выстрелил два раза в живот ближайшей лисички и она, оросив меня кровью изо рта, тяжело сползла. По одежде я понял, что это была первая, сделанная из супруга.

Вторая, обнажённая, подскочила ко мне, принявшись яростно наносить удары руками, на которых маникюр превратился в длинные острые когти, оставляющие на мне кровавые полосы разорванной плоти. Я как мог извивался и прикрывался левой рукой.

Я перепризвал Железного Феликса, но тут же получил удар когтями по сильной руке. Револьвер выпал, и я мгновенно призвал его в левую. Попытался направить его на лисичку, но не смог. Недоумённо посмотрел на изрезанную когтями руку и понял, что у меня подрезаны сухожилия – рука не слушалась.

Сжав челюсти, я перепризвал Железного Феликса в третий раз за минуту. На этот раз лисичка не успела среагировать на то исчезающее, то появляющееся оружие. Она была занята, ударами когтей разрывая мне горло. Три выстрела почти слились в один и последний враг медленно завалился рядом со мной, свернувшись клубочком.

Из разорванных сосудов на шее мерными толчками выливалась кровь, и я попытался её остановить, однако поток крови просто проходил сквозь пальцы – скорее всего мне разорвали сонную артерию, или как там она называется. Причём вдоль, а не поперёк – никак не зажать, не остановить уходящую из меня жизнь.

Ухмыльнувшись, я приставил к виску револьвер. Интересно, если убить себя, получить ли противник опыт? Самое время проверить – если выгорит, будет отличный прощальный подарок мрази, которая переиграла меня.

Внезапно что-то мягкое и пушистое прошлось по моему телу. Хвост. Снова этот чёртов хвост.

Спустя мгновения я понял, что все мои раны исчезли.

Повернув голову, я увидел её.

Снова эта лисья маска, но вот весь остальной облик разительно отличался от трансформировавшихся лисичек. Огромная копна огненно-рыжих волос с вкраплениями чёрного и белого тянулась, казалось, до пола. А из копны торчали длинные и пушистые лисьи ушки.

Высокая, примерно с меня ростом, девушка была одета во что-то вроде длинного японского кимоно, на котором разноцветными нитками кто-то очень умелый вышил карпов и драконов, но не стандартного средневекового фасона, а какой-то удобной для современного человека интерпретации.

В руках лиса держала длинную обнажённую катану почти в рост Элион или Топки. Приглядевшись, я увидел изукрашенные вышитыми узорами синие ножны, прикреплённые к поясу. По клинку катаны волнами расходился красивый узор, то ли вытравленный на металле, то ли полученный в процессе ковки.

Босыми ногами она уверенно стояла прямо на керамических и стеклянных осколках.

Но не это было главное.

Из лисьего кимоно торчало четыре здоровенных, практически в рост человека, пушистых хвоста. Они развевались за её спиной наподобие павлиньего хвоста. Как она ходит с ними? Впрочем, хвосты казались невесомыми как воздушные шарики.

– Нравлюсь? – кокетливо спросила незнакомка.

– Не то слово, – ухмыльнулся я, пытаясь вглядеться в неё.

У меня ничего не получилось. Пустота.

Снова какая-то чертовщина.

– Почему я не вижу твой статус? – спросил я.

– Потому что я не хочу, – улыбнулась лисица.

– Кто ты?

– Кицунэ.

– Это имя?

– Это то, кем я являюсь сейчас… Некоторые называют кицунэ лисицами-оборотнями, но это не правда, Мэлс. Ты сражался с оборотнями, разве я похожа на них? Более верным переводом будет лисица-демон.

– И что тебе нужно от нас? Опыт?

– Ну, опыта у меня забрал достаточно, – хихикнула моя собеседница, указывая куда-то рукой.

Я перевёл взгляд и увидел мёртвую Топку, валяющуюся на полу с раскинутыми руками. Пуля во лбу не оставила ей и шансов.

Рядом билась в последней агонии Элион, уже невидящими глазами уставившись в потолок.

Свернувшись калачиком замерла получившая три пули в живот Аня. Рядом с ней лежал, словно обнимая, Воронин. За ним тянулся кровавый след – из последних сил он полз, чтобы дотянуться до супруги. Обнять любимую перед смертью.

– Помоги ей, – кивнул я на Элион.

– Не буду, – улыбнулась лиса. – Не хочу.

Больше я просить не стал. Не из гордости, просто понял – не поможет.

Передо мной стояла жестокая кровавая мерзавка, которой игра отбила последние остатки тормозов.

Некоторое время мы наблюдали, как идёт на спад агония принцессы. Наконец, девочка затихла, издав последний вздох.

– Вот ты и остался совсем один, Мэлс Шаманов, маленький мальчик со смешным именем и смешным ником, – фыркнула она, проводя катаной по моему телу и оставляя неглубокую царапину. – Впрочем, совсем скоро ты направишься к ним. А может, ты хочешь этого? Желаешь умереть?

Она сняла маску, и я вздрогнул – под маской оказалось лицо Вали.

Сука! Тварь! Мразь!

Я призвал Железного Феликса мгновенно, но выстрелить не успел – кицунэ взмахнула катаной быстрее.

Моя рука с револьвером покатилась по полу.

– Убери, убери её лицо, мразь! – закричал я, призывая Феликса в излеченную левую руку.

Взмах катаны, и вторая рука полетела в другую сторону.

– Вот так, Мэлс, – лисица подошла ко мне. – Сильным достаётся всё, слабым – ничего. Сегодня ты проиграл, а я выиграла.

– Так убей меня, тварь, – зарычал я, от ярости не чувствуя боли в ровно отрезанных культях.

Почему-то кровь из них не текла. Наверное, лисица что-то сделала, чтобы я не умер раньше времени.

– Неее, – потянула она, надевая маску и вновь становясь безликой кицунэ. – Я не люблю убивать сразу. Сначала с добычей надо поиграться – ты не находишь? Ты ведь сам насладился плотью Анны перед тем, как всадить ей пулю прямо в нутро. Признаюсь, это был великолепный ход. Правда, теперь мы поменялись местами. Кстати, не волнуйся, что сейчас не чувствуешь боли в руках. Я знаю, как разблокировать ощущения во всей полноте. Готов к фану?

С этими словами рыжая бестия воткнула катану мне в бедро. Адская боль пронзила меня, и к груди подошёл крик, но запредельным усилием воли я сдержал его, зарычав.

Причём заболело сразу и бедро, и обрубки рук.

– Больно? – засмеялась эта сука. – Больно? Больно? Больно? Вижу, что больно. Кричи! Кричи! Кричи! Я хочу услышать твои крики!

Она принялась тыкань и резать меня катаной, явно наслаждаясь процессом. Японский меч оставлял всего лишь порезы, но каждый из них болел с ненормальной силой. Неужели эта психованная взяла какую-то усиливающую боль способность просто, чтобы наслаждаться пытками?

Яростно извиваясь и крутясь, я как мог или уклонялся, или как-то смягчал её удары. Получалось так себе.

Но я так и не закричал. Почему-то это было важно. Я не буду кричать и стонать как побитая собака. Важно уметь убивать. Важно уметь умирать.

Я умру, сражаясь до конца. Я приму смерть в бою.

А в бою не кричат от боли – только от ярости.

Подловив момент, когда её катана вошла мне в живот, я резко дёрнулся вперёд, насаживаясь на неё все телом. Шатаясь, я поднялся сначала на колени, потом на ноги, и меч вышел откуда-то из спины.

Ошарашенная, лисица попыталась отпрыгнуть и вытащить оружие, но я зажал воткнутую в меня катану обрубками рук и скрутился в сторону, вырывая японский меч из ладоней лисицы.

Кицунэ повело на меня, и я нанёс ей мощный удар лбом прямо в маску, которая разлетелась.

Под маской оказалось уже не Валино, а покрытое рыжеватыми веснушками незнакомое девичье лицо. Два голубых глаза изумлённо смотрели на меня.

В любом другом случае я бы назвал девушку перед собой симпатичной.

Но сейчас она была просто мразотой, и поэтому я добавил второй удар лоб в лоб.

Она вскрикнула, падая на пятую точку. То, что надо. Я пнул её прямо в голову, потом ещё и ещё.

Я забивал свернувшуюся калачиком на полу лису, не замечая, как из моих ран вытекает кровь. Текла она неохотно, но ран было много. Очень много.

Пожалуй, слишком много.

Ногой развернув потерявшую сознание лисицу на бок, я прыгнул двумя ногами ей на голову, ломая шею. С первого раза не получилось, но я повторил. Раздался противный, продирающий до нутра хруст.

Всё.

Я упал рядом с поверженной лисой.

Закрыл глаза.

Что-то пушистое и мягкое прошлось по всему моему телу, исцеляя раны и освобождая от адской боли.

Что-то похожее на лисий хвост.

Я резко открыл глаза, но никого не увидел. Едва-едва дул мягкий ветерок из разломанного окна.

– Только не обманывайся, Хозяин Качалки, – вдруг донёс до меня этот тёплый и мягкий ветерок насмешливые слова лисы. – Сегодня ты проиграл, и дышишь только по моей милости.

Я бросился к окну, но во дворе никого не было.

Оглянувшись на комнату, я обомлел – на изрядно порушенном диване в полусидячем положении мирно спали Элион, Топка и Воронин.

Абсолютно живые и без следов повреждений.

Отсутствовала только Аня.

Тогда я бросился на второй этаж и, выглянув в окно, начал обшаривать глазами лес. Фыркнул.

Кицунэ стояла под одним из деревьев метрах в ста за забором.

Наши взгляды встретились: мой – гневный и злой, её – издевательски-насмешливый. Спустя пару мгновений она исчезла в лесу, послав мне на прощание воздушный поцелуй.

Но я успел вглядеться:

Алиса

Игрок

Статус: бешенная стерва

Я прошёл обратно по разрушенному дому в зал. Подошёл к спящим девчонкам и писателю. Проверил пульс, затем похлопал всех по щекам.

Они просыпались медленно, словно из глубокого сна.

А я бесился.

Судя по всему, мы просто валялись перед ней и смотрели мультики, беспомощные как пациенты под наркозом. Если бы она хотела нас убить, то так бы и сделала. Или нет?

Я подошёл к покрытой дырками от пуль стене. Насколько я помню, сегодня пулями, а не картечью, стрелял только я.

Вот два отверстия на уровне коленей – это я вывел из игры принцессу. Вот одинокая дырочка аккурат на уровне Топкиного лба. И пять разбросанных отверстий в стене и на потолке – когда я в упор расстреливал сделанных из писателя и его жены лисичек.

– Где я? Что произошло? – раздался мужской голос. – Почему мой дом разгромлен?

– А ты не знаешь? – удивился я, подходя к мужику.

– Я… я не помню, – он удивлённо посмотрел на меня. – А ты кто?

– Я и мои сестрички, – я кивнул на продирающих глаза девчонок. – Услышали какой-то шум, увидели дырку в заборе и решили зайти, проверить, всё ли хорошо. Нашли тебя, положили на диван.

Похоже, врать я научился самозабвенно.

– Ааа, спасибо! – произнёс писатель. – Чёрт, как голова болит.

– Дай я посмотрю, – я оторвал его руки от головы и начал её ощупывать.

Никаких шишек, гематом и следов побоев не было. Обшарив глазами пол, я нашёл выброшенную клюшку. Подобрал.

Клюшка была погнута, вся в выщербинах и вмятинах. Даже в потёках крови. Было видно, что ею недавно кого-то избили.

Воронин цел, а клюшка нет. Снова чертовщина какая-то. Впрочем, может быть, я бил снарядом об стену. Но тогда откуда кровь?

– Слушай, а где твоя жена? – спросил я писателя.

– Жена? – удивился он. – Я никогда не был женат.

– А может быть, в твоём доме живёт девушка по имени Аня. Крашенная блондинка с вот такими буферами, – я показал размеры.

– Нет, ты что, – Воронин засмеялся. – Я тут один живу, специально уединяюсь, чтобы книги писать.

Наконец, проснулись девчонки.

– Что помните? – спросил я их. – Быстро говорите!

– Помню, как входили в дом, писателя на диван бросили, а дальше смутно, – призналась Топка первой. – Заснула я, что ли? Такой сон странный снился, как будто я что-то ломаю и ломаю, ломаю и ломаю.

– А мне приснилось, как ты в меня стрелял, – легонько ткнула меня в бок кулачком Элион.

От этого удара я чуть не выплюнул кишки. Откашлявшись, я уточнил:

– В смысле, приснилось? – переспросил я. – Что ещё приснилось? Вспоминай!

– Да сон такой странный был. Не помню я сюжет точный. Только обрывки какие-то в памяти и остались, – старательно наморщив лобик, вспоминала Элион.

– А женщину помните, ну, жену писателя? – поинтересовался я.

– Так нет у него жены, один живёт, – удивлённо заметила Топка.

– Элион?

Элион наморщилась, потом призналась:

– Да, у него нет жены, но в моём сне как будто кто-то был… но вспомнить я не могу.

– Надо будет у Аллы спросить, – пробормотал я. – Откуда она знает несуществующую жену писателя.

– У какой ещё Аллы? – удивлённо уставились на меня девчонки. – Ты чё, в полупустой деревне себе любовницу нашёл?

Простите, что?

– Ну, Алла – жена Глеба! – отчаянно крикнул я.

– Так у Глеба жена погибла в автокатастрофе два года назад, – покачала головой Топка. – Мэлс, с тобой точно всё в порядке?

Не веря своим ушам, я набрал номер Глеба.

– Привет, ну что там у тебя?

– Я в полиции, даю показания. Что с машиной?

– С машиной всё хорошо. У меня несколько вопросов. Времени мало, отвечай быстро. Во-первых, ты женат?

– Был, – буркнул голос в трубке. – Я же рассказывал, два года назад моя жена погибла.

– Как звали жену?

– Лариса.

– Вчера в бане, сколько нас было?

– Четверо, – раздражённо ответил он. – Я, ты, Топка и Элион.

– В деревне есть знакомая женщина по имени Алла?

– В нашей деревне вообще женщин нет, – хохотнул Глеб.

Я положил трубку.

– Не бойся, современная медицина и не такое лечит, – сжала мне плечо Топка. – Вылечат и тебя!

Я не ответил, вспоминая насмешливый взгляд кицунэ.

– Топка, Элион, – я говорил, а голос мой дрожал от едва сдерживаемой ярости. – Послушайте меня внимательно. Нас поимела одна мнящая себя очень хитрой бешенная стерва…