Время - словно капля янтаря

Глава 2. Июль 2009 года

В первое мгновение мне показалось, будто под дых дали. Радик что-то продолжал говорить, но голос его резко изменил тембр, превратился в рокот, гул, так что слов не разберёшь. Оборвался. Тишина повисла в комнате, абсолютная. Ни автомобильного шума за окном, ни урчанья в водопроводных трубах. Затем фигура Радика начала расплываться. Превратилась в пятно, размазалась, растворилась. И так же начали терять очертания предметы вокруг меня.

Это ощущение я даже сравнить ни с чем не мог. Ближе всего — когда хороший удар в голову пропустишь. Да, прав был Радик — спьяну в такие игры играть не дело. Голова кружилась, желудок в горло выворачивался. Я еле удержался, чтобы не стравить. Пора выбираться на свежий воздух.

Попытался сделать шаг, и меня тут же повело в сторону. Помню, где-то там были кресла, стол, но сейчас всё это стало колышущейся тушей, то и дело меняющей положение. Будто живой. За что именно я зацепился, даже не понял. Попытался схватить, чтобы не упасть, не потерять равновесия, а оно не держит! Руки нащупывали скользкое, сочащееся между пальцами. Кажется, только что я цеплялся за спинку кресла, вполне твёрдую и устойчивую. И в следующую секунду эта твёрдость исчезает, рука проваливается в манную кашу.

Не знаю, сколько минут понадобилось мне, чтобы выбраться из комнаты. Хорошо, хоть проем двери оставался чётким и ясным. Стены с выцветшими обоями — тоже. И блямба выключателя на стене. В коридоре царил мутноватый полумрак, потому я машинально ткнул пальцем в выключатель.

Нажимать оказалось не на что. Я отдёрнул руку, не поняв в первый миг, испугавшись, что шарахнет током. Затем сообразил — внутренности блямбы тоже размягчились.

В начале коридора у Завадского располагался уголок для обуви — всё по культурному, зашёл с улицы, переобуйся, будь добр. Там стояли тумбочка с коробкой для щёток и крема, Радиковы кроссовки и мои «гавнодавы»… вчера стояли. А сегодня моя обувка растворилась бесследно. Пришлось топать в шлёпанцах, выделенных Радиславом. Всё лучше, чем в одних носках.

Следующим испытанием стала входная дверь. Обыкновенная, деревянная, со старым «совковым» замком. Она не желала открываться! Колёсико заело намертво, не крутилось ни влево, ни вправо. И ручка не поддавалась. Я почти отчаялся выбраться из этой ловушки. И вдруг… вывалился на площадку. Нет, дверь не распахнулась, она тоже сделалась мягкой на миг. А когда я развернулся, вновь стояла твёрдая и нерушимая.

Ступеньки и перила лестницы не расплывались, иначе спуститься с четвёртого этажа я бы не смог. Шёл, и благодарил судьбу, что Завадский снимал квартиру не в высотке. Даже представить страшно, что бы ждало меня на месте лифта.

Дверь подъезда выпустила, не артачась, хоть и железная, и с замком кодовым, — это я вчера приметил. Но на улице стало хуже. Когда я браслет надевал, за окном солнце светило, а сейчас непонятно, какое время суток. Рассвет, вечер поздний? Ни солнца, ни луны, ни звёзд. И даже ни облака над головой — просто серость. От серости этой всё вокруг выглядело иначе, чем накануне, не сразу и сообразишь, куда идти. Дома оставались домами, чёткие, неподвижные. И ещё столбы. Но проводов между столбами не наблюдалось. От деревьев уцелели стволы и толстые ветви, остальное — пятно, такое же серое, колышущееся, как всё здесь. О людях, машинах и говорить нечего — исчезли. Так, марево над асфальтом. Идти в него было боязно, но не стоять же вечно под подъездом?

Я медленно побрёл вперёд. Ожидал, что кто-нибудь зацепит, толкнёт. Ничуть не бывало! Марево походило на редкий кисель. Оно расступалось, пропускало меня. Идти было не тяжело, а скорее противно. До тошноты противно. Я ведь сразу понял, что сквозь людей иду, сквозь тела их. Хорошо, что запахи исчезли, и кисель хоть и вполне ощутимый был, но не липкий, следов после себя не оставлял. Иначе мои внутренности не выдержали бы такого испытания.

Так и дошкандыбал я до угла квартала. Остановился на перекрёстке. Светофор был на месте, но какой свет горит — не определишь. Вроде все лампы светятся вполнакала. И марево над проезжей частью висело куда гуще, чем над тротуаром. Постоял я так, переминаясь с ноги на ногу, и шагнул — была, не была! Если сквозь пешеходов прохожу, не замечая, наверное, и с машинами та же петрушка получится? Угадал. Кисель дороги пропустил меня беспрепятственно.

Сколько я так бродил по городу — непонятно. Может час, может два. А то и все четыре. Счётчик в хронобраслете крутил вовсю, но что он отсчитывал — часы, минуты, секунды или кванты, — я не знал. Когда совсем невмоготу стало в киселе барахтаться, и голова в полный ступор вошла от происходящего, зашёл я за киоск, тоже забитый серым маревом, и нажал кнопку «стоп».

Мне ещё раз дали под дых. Да так ощутимо, что я не сдержался, стравил. Повезло, что вокруг кусты густые, никто и не заметил. Ни как стравил, ни как появился. Минут пять я попросту стоял и дышал, наслаждаясь зеленью, вновь проявившимися звуками, запахами. И давая возможность внутренностям занять положенное им место. Нет, прав Радислав, сто раз прав — если употребил, то с хронобраслетом не балуй! Ни за какие коврижки не хотел бы я испытать все пережитые «радости» повторно.

Долго прятаться в кустах было глупо, требовалось разведать окружающую обстановку. Где я, как, и главное — когда?! Провести, так сказать, рекогносцировку. Я выбрался из зарослей, огляделся. Перво-наперво — небо затянуто тучами и асфальт мокрый. Видимо, дождь прошёл недавно. А с утра не предвещало, как говорится. Обнадёживает, но не доказывает. Второе — на деревьях листва вся зелёная. Это в сентябре-то? Опять-таки, улика косвенная.

Третья находка оказалась самой важной. Киоск, за которым я «материализовался», торговал печатной продукцией. И чем дольше я разглядывал выложенную на прилавок прессу, тем лучше мне становилось. Не было там ничего не только сентябрьского, но и августовского!

Для верности я всё же спросил у киоскёрши:

— Скажите, а сегодняшняя «вечерка» у вас есть?

Женщина посмотрела на меня укоризненно.

— Вечерка по понедельникам не выходит, молодой человек. Субботний выпуск есть. Будете брать?

Субботний стоил дорого, полторы гривны.

— А четверговая?

— Есть и четверговая.

— Давайте её.

Я выудил из кармана остатки мелочи. Пересчитал.

— А, чёрт. Десяти копеек не хватает.

Посмотрел вопросительно на продавщицу. Та уже протягивала мне газетку. Потянула, было, назад, но передумала.

— Ладно, занесёшь.

— Спасибо!

Я выдернул из окошка газету, быстро взглянул на число. Шестнадцатое июля! Неужели получилось?! Нет, я верил рассказам Радика, сам ведь когда-то на его опытах присутствовал. И то место, где я только что побывал… Но одно дело рассказы, догадки. И совсем другое — в самом деле вернуться в прошлое. Поверить в такое было боязно.

— Скажите, это вправду за прошлый четверг газета? — повернулся я к киоскёрше. Она нахмурилась, поджала губы. Тётка предпенсионного возраста, с некрасивым, одутловатым лицом… вопрос мой ей очень не понравился.

— Ты что, шутки со мной надумал шутить?

Я не удержал улыбку. Попятился.

— Извините. Извините, пожалуйста.

Получилось! Всё получилось, Радиков хронобраслет действовал! За один присест — почти на два месяца в прошлое меня перенёс. Такими темпами я быстренько доберусь до две тысячи первого. Ксюша не побежит за мороженым, и тот козел пролетит на своей тачке, никого не сбив. Само собой, и дальнейшее не случится. Всё будет хорошо!

Прежде всего, требовалось подготовиться к путешествию в прошлое. Переодеться, а главное, — переобуться поскорее! Забрать документы, деньги. То есть, наведаться в мою берлогу — комнатушку, которую снимал я у двоюродной тётки начальника ЖЭКа.

Имелся определенный риск в этом мероприятии — я совершенно не помнил, где был и чем занимался двадцатого июля. Столкнуться с самим собой нос к носу ой как не хотелось. Прямо какая-то патологическая боязнь началась. Когда поднимался на третий этаж, нервная дрожь колотила. Когда ключ в замке проворачивал, дверь отворял — и того пуще.

— Гена, это ты? — хозяйка сразу же подала голос с кухни.

— Я, тётя Таня, — помедлив, ответил. «Другой я» не отзывался, значит, повезло, на работе он, как и положено в понедельник.

— Тебя сегодня участковый спрашивал.

— Чего хотел?

— Не знаю. Сказал, чтобы ты к нему зашёл. Обязательно.

— Зайду.

Я прошёл к себе в комнату. Быстренько переоделся в парадное: брюки, рубашка, пиджак. Подумал и вытащил из шкафа сумку, бросил в неё свитер, две смены белья. Собственно, вся моя одежда, более-менее приличная. В сумку же последовали бритвенный станок, зубная щётка, паста, полотенце. Паспорт и деньги — в этом времени я недавно зарплату получил, растратить не успел — спрятал в боковой карман. Всё, кажется?

Вдруг кольнуло раскаяние — что же я самого себя граблю? Тут же отогнал эту глупую мысль. Никого я не граблю. Мои это деньги, заработанные. И вещи все мои.

Хозяйка перехватила меня у входной двери.

— А куда это ты вырядился?

— Нужно, тётя Таня, нужно.

Она смотрела на меня с сомнением.

— Так зачем тебя участковый-то ищет? Ты натворил чего?

— Ничего я не натворил. У участкового работа такая — бдеть.

— Гена, ты смотри, не подведи меня. Я же тебя пожалела, приютила.

— Да я знаю, знаю. Спасибо, тётя Таня.

Хотел пройти, но она уцепилась в рукав.

— Гена, а давай мы за август рассчитаемся.

Я опешил от такого предложения.

— Как за август? Десять дней же до августа?

— А ты наперёд заплати. Ты же съезжать не собираешься?

Она заглядывала мне в лицо, словно удостовериться хотела в своих подозрениях. Я отвернулся.

— Тётя Таня, следующую зарплату дадут, тогда и заплачу. Мы же с вами так договаривались.

— Да, но…

Дослушивать я не стал, высвободился из её пальцев и улизнул. Надо же, «приютила»! Ещё одна благодетельница.

Уже внизу я подумал об участковом. Не к добру он приходил, от ментов всегда одни неприятности. Потом вспомнил — я же сейчас в июле. На самом деле август минул, и ничего не случилось. Не помню даже, чтобы хозяйка мне о том визите говорила… А, проехали!

План путешествия я составил, ещё, когда домой шёл. Прежде всего, следовало найти место, откуда в прошлое отправляться можно без свидетелей. И там же отсидеться, пока Радиков «спидометр» кванты назад откручивает. Шастать в сером киселе мне больше не хотелось, от одного воспоминания тошнота к горлу подкатывала.

Лучшим вариантом казались заброшенные садовые участки. Знал я одно такое местечко, можно сказать, в самом городе, от автобусной остановки ходьбы минут тридцать-сорок. Место укромное и тихое. Конечно, бомжи там рыскали, «металлисты», наркуши всякие. Но встречи с этими я не опасался. Вероятность пересечься со случайными гостями «дач» была ничтожна.

Как долго будет длиться путешествие, рассчитать я не мог. Прикинул, что если браслет два месяца за один раз отлистывает, то вся дорога у меня от силы неделю займёт. Это с учётом, что отдыхать нужно будет между прыжками.

Недельное путешествие подразумевало необходимость не только отдыхать, но и питаться. Потому, перед тем, как отправляться на «точку», я заглянул в супермаркет. Запасся провиантом, калорийным, непортящимся. И занимающим немного объёма — чтобы запихать в сумку, а сумку прижать к пузу, когда «хронометр» врубаешь. За едой ничто не мешало ходить и во время остановок, но тратить каждый раз полтора-два часа на это мне не хотелось.

После похода в супермаркет сумка раздулась, что твой аэростат. Ещё и не поместилось всё, пакет пришлось взять. Я шёл и мысленно подсчитывал остаток денег в кармане. По всему выходило, что половину моей заначки супермаркет сожрал. Ну и бог с ним, крупных растрат больше не предвиделось.

На парня, что-то бубнящего в мобилу, внимания я не обратил. Брёл он не спеша, вразвалочку, так что я легко его обогнал. И услышал:

— Эй, мужик. Мужик!

Говорил парень в полголоса, поэтому я совершенно был уверен, что это продолжение его телефонного разговора, ко мне никакого отношения не имеющего.

— Мужик в пиджаке! Ты чё, не слышишь?

Вот это мне не понравилось. Мужиком в пиджаке на девяносто девять процентов был я. Пришлось обернуться.

— Ты со мной разговариваешь? — поинтересовался.

— С кем же ещё?

Парень и не парень был даже, так, шкет лет семнадцати-восемнадцати. Не из мажоров — мобила дешёвая, к тому же старая, а то и бэушная. Я примерно такую прикупить со следующей зарплаты планировал. Теперь не судьба.

— И что тебе надо?

— Денег дай. Пятёрку.

Побирается, что ли? Понимаю, когда пацанята деньги клянчат, но этот уже взрослый, заработать вполне способен. Руки не поотсыхали, вроде? Может, но не хочет. И просит нагло. Не просит, требует.

Я молча отвернулся, пошёл к остановке. Но шкет отставать не собирался.

— Мужик, ну дай денег! Тебе чё, жалко?

Это нытье за спиной начало меня раздражать.

— Чего ты ко мне привязался?

— Я ж говорю, денег дай. Мне в центр съездить надо.

— Надо, так садись в автобус и едь.

— Мужик, ты чё, дурак? Кто ж меня без денег повезёт?

Вот теперь он меня достал. Всякий молокосос обзывать начнёт?!

— Отвали, не дам я тебе денег. У других проси.

Чётко и ясно сказал, без грубостей, без оскорблений. Любой нормальный человек поймёт, что разговор закончен. Шкет не понял.

— Ты чё, козел? Да ты знаешь, кто я? Я тебя с одного удара вырублю!

На несколько секунд я дар речи потерял. Подобное ожидаешь услышать, когда поздно вечером, в безлюдном месте тебя человек пять встретят. Но средь бела дня, на людях… Я ещё раз смерил взглядом шкета. На полголовы ниже меня, плечики узенькие, сутулые. Не иначе обдолбанный, глазёнки так и бегают. Угораздило напороться.

Угрозы шкета меня не испугали, но в ситуацию я попал хреновую. По-хорошему эта погань не отвяжется, а по-плохому — нельзя. Шум поднимется, зеваки на драку сбегутся, а там и менты нарисуются. Это когда нужда в них есть — не дозовёшься, а когда не нужны — всегда на месте. И вдобавок, руки у меня заняты. Придётся действовать по-другому.

Слева от тротуара тянулся сквер. Хороший такой сквер, давно запущенный, одичавший, бурьяны в пояс, сирень разрослась, черёмуха ветви чуть не до земли свесила. Шаг сделай, и ничего не видно.

— Денег дать, говоришь? — Я остановился, аккуратно накрутил «угол атаки». Парень подошёл ближе, разглядывая мою «побрякушку». Смотри, смотри, сейчас и не то увидишь. — Ну, давай отойдём с дороги, чтобы людям не мешать.

Шкет моё предложение понял по-своему. Мобилу мгновенно спрятал в карман, воровато огляделся и пошёл следом. Не испугался, не на понт брал. Точно, обдолбанный. Такой ударит первым, не задумается, и хорошо, если не ножом в печень. В том, что нож у шкета имеется, я даже не сомневался. Не успеет!

Я передвинул сумку на пузо, подхватил пакет, прижал к груди. Шагнул под ветви черёмухи, и нажал «пуск». Не оборачивался, потому лицо шкета в этот момент не видел. Да я всё равно не увидел бы, как у него глаза на лоб вылезают от изумления, я ж в прошлое скакнул. Надеюсь, обделался он капитально.

Всё же зря я этому оболтусу не врезал. Учить такую шваль нужно смолоду. По-хорошему учить, по-доброму. То бишь, чтобы хороший, добрый человек морду начистил от всей души — деньги не вымогай, не воруй, не гоп-стопничай. Пока не поздно, пока на зону не попал. А то там другие научат. Не тому, чему нужно.

Во второй раз серое марево навалилось привычно. Желудок сжался, вспомнив предыдущее путешествие. Но сейчас он был пуст и трезв, потому тошнота оказалась терпимой.

Долго торчать в межвременье у меня не получилось — пакет в руках начал расползаться. Сумка держалась, а пакет прямо под пальцами в кисель превращался. Тянуть было нельзя, и я тормознул…

— Ай!

Вывалился я прямо в ночь. И ещё в кого-то более конкретного и осязаемого. Мягкого и податливого.

Стоявшая в густой тени черёмухи девчонка тоненько взвизгнула и отлетела на асфальт, под свет фонарей. Отлетела, вытесненная невесть откуда взявшимся крепким мужским плечом. Моим плечом.

— Ах ты, тля!

Девчонка пряталась под черёмухами не одна, в следующее мгновение из темноты выдвинулась физиономия парня. И чуть опережающий её кулак. Первую плюху я пропустил. Не готов оказался к такому обороту, да и руки были заняты ловлей рассыпающихся продуктов. Ударил пацан неплохо — для пацана, — из глаз у меня аж звезды посыпались. Но практики семи лет драк не на жизнь, а на смерть, у него точно не было. Второй удар я парировал. И третий.

— Ну, всё, всё, успокойся, — попробовал замириться.

Какой там! Пацан рвался в герои, хотел защитить любимую. Я его вполне понимал, окажись на его месте, поступил бы так же. Но я был на своём, и он вынуждал меня подставлять руки под его кулаки, топтаться по купленному за свои кровные провианту. Да и толстенная сумка на животе мешала. И тогда я вмазал. Хорошо так, сердечно. Под дых, а потом в скулу. Чтобы разом закончить эту ненужную драку.

Парня вынесло из кустов, прямо на руки успевшей подняться девушки. Теперь они грохнулись вместе.

— Эээ… эээ…

Я испугался было, что пацан язык себе откусил, но нет.

— Э-ах, ты ж гад!

Он дёрнулся снова в мою сторону, но девчонка поспешила вцепиться в него, залепетала:

— Женечка, не нужно! Не связывайся с этим бугаем… Пожалуйста!

— Убью! Убью гада!

Однако дёргался парень не шибко активно. Так, чтобы любимая оценила героизм, но смогла удержать от безрассудства. А я смотрел на эту парочку, и думал, как неправильно всё получилось. Вместо того, чтобы надрать задницу отморозку, пришлось бить нормального парня. Понятно, что это совпадение. Но издевательское какое-то совпадение!

Тем временем парочка поднялась на ноги, к ним уже спешили какие-то люди. Пора было сматываться. Я нащупал в темноте уцелевшие кольца «Краковской» и дал тягу.