Время - словно капля янтаря

Пролог. Вуаль времени

История эта началась для меня происшествием заурядным. Глупым, я бы даже сказал: у Радислава Завадского исчезла кнопка звонка на входной двери.

Я стоял на лестничной площадке по крайней мере минуту, разглядывая торчащие из стены проводки и размышляя, кому могла понадобиться эдакая дребедень. Ничего не придумал, хмыкнул и забарабанил в дверь кулаком. Уверенно, от души, чтоб уж наверняка внутри услышали, — явился-то я не по собственному хотению, Радислав сам позвонил и попросил прийти, «если не очень занят».

Долго стучать не пришлось. Замок щёлкнул, дверь отворилась, являя мне взлохмаченный лик хозяина квартиры.

— Привет. — Радик улыбнулся, поправил пальцем очки на носу. Спросил: — Ты чего дверь ломаешь?

Я кивнул на провода:

— Видел, что у тебя кнопку спёрли? Ну и народ тут у вас в подъезде!

— А-а-а… Нет, это не народ. Это я сам снял, временно. Для дела понадобилась. Извини за неудобства.

Он виновато пожал плечами, посторонился, пропуская меня в свою берлогу. Фраза «для дела…» могла означать только одно — Радик снова экспериментирует. И мне снова предстоит его теории выслушивать, хоть в отличие от него, не физик я, а физрук. Но что поделаешь, если мы с ним единственные мужики на весь педколлектив, и других приятелей у Завадского нет.

Осторожно, стараясь не раздавить какой-нибудь конденсатор, я прошёл на кухню. Сгрёб обрезки разноцветной проволоки со стула, присел. Потребовал:

— Выкладывай, что у тебя за срочность, зачем звал. И побыстрее, сегодня наши с киевлянами играют, я хочу матч посмотреть. Ты ж себе телик так и не купил.

— Ага.

Какой там телевизор. Он и мебелью приличной обзавестись не может: второй стул жалобно заскрипел и перекособочился, когда Радик плюхнулся на него прямо поверх вороха резаной изоляции. Завадский тут же вскочил, но вовсе не из-за опасения упасть. Просто вспомнил что-то, убежал в комнату, служившую ему и спальней, и кабинетом, и мастерской. Однако, когда вернулся через минуту, умостился на это ненадёжное седалище куда более аккуратно. Разложил передо мной на столе пачку фотографий. Объяснил:

— Гена, смотри, это процесс движения шарика под действием силы тяжести. Правильно?

Я кивнул. Какие возражения? Пока всё было понятно. Мужик на фотографиях уронил белый шарик, и тот падал на пол. Десять снимков. На первом — шарик у мужика в пальцах, на десятом — на полу. Остальные восемь — промежуточные положения.

— Движение шарика происходит в пространстве и времени. Здесь мы видим только его отдельные точки. Правильно? — допытываться Радислав. — Между любой парой точек можно вставить ещё одну, между теми — опять. И сколько раз это повторяем?

— Бесконечно! — выпалил я, не задумываясь.

Радик согласился:

— Совершенно верно. В классической механике и время, и пространство непрерывны и бесконечно делимы. Но если подойти с точки зрения квантовой физики, что тогда получится?

Я руками развёл. Мол, откуда же мне знать такие премудрости? Квантовую физику у нас в техникуме не преподавали. Радислав это знал прекрасно, поэтому взялся объяснять:

— А получится, что бесконечное количество точек вставить невозможно, так как пространство-время дискретно. То есть в нашем конкретном случае можно сфотографировать абсолютно все положения шарика во время падения. Теоретически. Разумеется, технических средств для этого на сегодняшний день не существует. Но это неважно.

Он уставился на меня, явно ожидая реакции. Что я должен был сказать в ответ? Что полученная информация очень ценна, и ради неё стоило переться в душный июльский вечер через полгорода? Вдобавок, в гости к человеку, у которого в холодильнике отродясь не было пива.

— Понятно, — кивнул я с важным видом. — Это всё, что ты хотел мне рассказать?

Улыбка Радислава сделалась шире. Он отрицательно покачал головой и накрыл четыре средних снимка полотенцем.

— Переходим к главному. Что ты видишь теперь?

— Тряпка, какую моя жена не стала бы даже стирать, сразу бы выбросила.

— Нет, ты абстрагируйся. Смотри на шарик, представь его движение. Что ты видишь?

Выставлять себя полным дурнем не хотелось. Я почесал репу, предположил:

— Он упал быстрее, что ли?

— Быстрее или мгновенно? Только что был вверху и уже на полу?

— Мгновенно. Телепортация получилась, — с готовностью подтвердил я. Пусть не думает — умные слова мы тоже знаем.

— Так уж и телепортация! — Радик приподнял полотенце. — Промежуточные кванты времени на месте, просто они невидимы. Но с точки зрения стороннего наблюдателя выглядит это мгновенным перемещением, ты прав.

Фокусы с полотенцем меня не впечатлили. Я постарался незаметно взглянуть на часы. Если уйти сию минуту, то к началу матча не опоздаю. А пивом я загодя запасся.

— Интересная гипотеза. Где бы ещё «полотенце» для твоих квантов найти? — попытался закончить наш научный диспут шуткой.

Зря я это брякнул! Диспут оказался только прелюдией. Радик хитро подмигнул мне, вскочил, поманил за собой.

— Пошли, покажу.

Вот теперь я попал по-настоящему. Суждено мне в который раз поработать тем самым «сторонним наблюдателем». К началу матча не успеваю гарантировано. Я встал и обречённо поплёлся за ним в комнату.

То, что я увидел, заставило на секунду забыть о футболе. В центре заваленного приборами письменного стола возвышалось… Больше всего это сооружение походило на стоящий вертикально длинный узкий цилиндр без верхней и нижней граней, сплетённый из тонкой медной проволоки. В плетении угадывался какой-то узор, но до того хитрый, что я ни в жизнь его бы не запомнил. К тому же подбирать проволочки по цвету конструктор явно поленился, и это мешало уловить закономерность.

— Ничего себе агрегат! — Я даже присвистнул вопреки правилу — не свистеть в доме. — Долго повозиться пришлось?

— Нет, не очень. Самое трудное — выдерживать одинаковые размеры ячеек. — Он опустился на стул, единственный в комнате, предложил: — Садись, тебе первому продемонстрирую. Я назвал это — «вуаль времени».

— Как-как? Вуаль?

— «Тряпка» не звучит, согласись.

Он щёлкнул тумблером, и стрелки на циферблатах-индикаторах стоящего рядом с «вуалью» прибора вздрогнули. Судя по внешнему виду, прибор вобрал в себя жизни радиоприёмника, пары амперметров и не знаю ещё чего. Оставалось надеяться, что сегодня обойдётся без взрыва.

Я отодвинул в сторону скомканные простыни и сел на край дивана.

— Следи за шариком, — скомандовал Завадский.

Собственно говоря, эту штуку принято называть «теннисный мяч», но возражать я не стал. Послушно уставился на лимонно-жёлтый шарик, зажатый фиксаторами штатива прямо над верхней горловиной цилиндра.

— Ап!

Завадский нажал пальцем кнопочный выключатель, тот самый, от звонка. Фиксаторы разошлись, мячик скользнул в горловину… и тут же выкатился из-под цилиндра. Радик ловко поймал его, обернулся ко мне. То, что улыбка у него была до ушей — слабо сказано.

— И как, заметил? Или повторить?

Я ошарашено повертел балдой. Что за чертовщина? Не мог яркий мячик пролететь почти метр в полупрозрачном цилиндре так, чтобы я этого не увидел. И по времени не сходилось. Только что был вверху — и уже у Радика в руке.

— Заметил, — кивнул я. — А в чём фокус?

— Я же тебе объяснял! Невидимые для стороннего наблюдателя кванты пространства-времени в действии.

— Брось… — недоверчиво улыбнулся я. — Хочешь сказать, эта штука прячет их, как полотенце фотки?

— Ага.

— Ну ты… А подольше держать мячик невидимым можешь?

Радик пожал плечами.

— С позиции наблюдателя всё происходит мгновенно. А с позиции шарика… Вуаль создаёт слой невидимых квантов. Пространственно он ограничен электромагнитным полем вуали, а во времени… Я думаю, чем больше сила тока, тем слой будет толще. Смотри.

Он опять закрепил шарик в фиксатор, поколдовал с верньером приборчика. И вновь нажал кнопку.

На этот раз я знал, чего ожидать. Но ухнувший в цилиндр мячик не достиг стола. Он исчез.

Я озадаченно посмотрел на экспериментатора.

— И где же он?

— У тебя под ногами.

Точно! Теннисный мяч спокойно лежал возле ножки дивана, хоть оказаться он там не мог никоим образом.

Радик заспешил объяснять — почему теперь скрытых квантов хватило на дольше, почему шарик оставался невидимым, вывалившись из цилиндра. Об аналогии с фотоэффектом, о переменном электромагнитном поле, «наращивающем» дополнительные кванты пространства-времени в четырёхмерном континууме. И многое ещё, во что обычному смертному не въехать. Но то, что время внутри этой его «вуали» течёт иначе, я понял.

А ещё я скумекал, что способа измерить «скрытое время» Радик не придумал. Вот всегда так с ним — простую вещь обзовёт заковыристо и потом не знает, что с ней делать. Не приспособленный к жизни, одним словом.

Дождавшись, когда поток объяснений иссякнет, я пропел елейным голоском:

— Ох ты ж гений наш доморощенный! Прибор для измерения «толщины временного слоя» давно изобретён. И называется он… хронометр! Часы, если попросту.

— Что? — Радик не понял с первого раза.

— Часы, говорю. Вместо того чтобы мячик в свою «вуаль» ронять, сунь туда часики и проверь, сколько натикают.

— Гена, ты велик! — Он восхищённо покачал головой.

Велик, не велик, а соображаю, когда идейку следует подкинуть. Пусть теперь изобретатель голову сушит, а мне пора ехать футбол смотреть.

Я взглянул на циферблат часов. И Радик взглянул. Он даже рот открыть не успел, а я уже понял, о чём сейчас попросит.

— Гена, у тебя ведь часы с календарём?

— Да. Кварцевые.

— Ты не мог бы одолжить, для науки?

— А если сломаются?

— Шарик же не сломался! — ну он сравнил, то шарик, а то — прибор, с микросхемами! — Если что, я тебе новые куплю. С получки.

«А кушать месяц что будешь?» Ясное дело, говорить такое я не стал — язык не повернулся. Не виноват ведь он, что зарплату учителям копеечную платят. Молча расстегнул браслет и протянул часы Завадскому.

Всё-таки с мячиком было наглядней. А так — висят себе часики внутри цилиндра и висят. Что эксперимент завершён, я понял, только когда Радик сунул руку в вуаль. Не удержавшись, — часики-то мои! — подскочил с дивана, шагнул ближе. Худшие опасения подтвердились — золотистые стрелки не двигались.

Я укоризненно уставился на экспериментатора:

— А говорил — не сломаются!

— Батарейка, наверное, села, — виновато промямлил Радик.

— Новая батарейка? Фирменная, на два года хватает с запасом. А ещё и месяца не прошло, как я её поменял.

— Она два года и отработала. На дату посмотри.

Я посмотрел. «1 июля 2001 года». Вот так факт…

— Они что, того… в будущем побывали?

— Можно и так сказать. Для них время шло быстрее, чем для нас, потому что его было больше. Я же объяснял.

У меня дыхание спёрло. Одно дело — теории выслушивать, другое — когда наглядно.

— Радик, это ж настоящее открытие получается! Нужно в Академию Наук сообщать! Может, они премию тебе дадут? Или кандидатское звание присвоят?

— Кандидат — не звание, а научная степень. Чтобы её получить, диссертацию защитить требуется. И написать для начала, — объяснил он мне, словно пацану малограмотному. Но я не обиделся.

— Напишешь! Ты да не напишешь? Этих кандидатов развелось, как собак нерезаных. А тебе, с таким открытием, как говорится, сам бог велел!

— Не к спеху, — отмахнулся он. — Я же только начал! Ещё много непонятного во всем этом…

В конце июля мы всем семейством махнули на море, на косу. Дедок там живёт знакомый, мы у него каждое лето комнату снимаем. Удобства, ясное дело, во дворе, но оно нам надо? Светлана с Ксюшой целый день то на пляже, то на аттракционах, а мы с дедом — по пивасу! Бычки он отменно вялит, с пивасом — пальчики оближешь!

Но об экспериментах Завадского я не забывал. Едва вернулся, сразу же позвонил, поинтересовался.

— Гена, ты как раз вовремя приехал! — обрадовался Радик моему звонку. — Послезавтра заканчиваю новый вариант аппарата. Приходи, опробуем. Часам к семнадцати — восемнадцати готов будет.

Новый вариант отличался от старого размерами. Цилиндр теперь был высотой до самого потолка и диаметром метра полтора. А внутри «вуали» стоял стул. Вот это мне сразу не понравилось.

— Только не говори, что над собой опыты ставишь, — спросил я полуутвердительно.

— Нет пока, сегодня собираюсь. — Заметив, что моё лицо начинает вытягиваться, Радик попробовал успокоить: — Гена, риска нет абсолютно. Я две недели экспериментировал. Сначала с часами, потом мышку в зоомагазине купил.

— И где эта мыша?

— Эээ… умерла. Но она же от старости! Я её столько раз «в будущее» гонял.

— И это называется — «риска нет абсолютно»?

— Ага. Я рассчитал зависимость количества добавочных квантов от силы тока. Оно растёт по экспоненте, так что в пределах суток я могу устанавливать его довольно точно.

Он помолчал. Добавил:

— Но лучше, чтобы рядом был надёжный человек.

Умеет он в самую точку попасть. Как после такого откажешь? Мне оставалось только горестно вздохнуть.

— Что от меня требуется?

— Следи за приборами, я тебе сейчас всё объясню. Если вот здесь и здесь показания будут в норме — за красные риски не зашкалят, — нажмёшь кнопку по моей команде. Управлять «вуалью» изнутри мне представляется слегка рискованным.

Сказать, что я волновался, нажимая эту чёртову кнопку, — значит, ничего не сказать. Сравнить могу разве что с тем днём, когда Светлана рожала. Когда Радислав исчез со стула, я чуть в обморок не грохнулся… но тут же услышал чавканье за спиной. Изобретатель сидел на диване с остатками батона в одной руке и пачкой кефира в другой.

Каюсь, не выдержал я, выматерился. Радик виновато моргнул.

— Извини, я не подумал, что ты испугаешься. Нужно было на место вернуться. Просто с утра ничего не ел, а тут почти час лишнего времени появился. Я и решил перекусить.

Батон он уминал с завидным аппетитом. Значит, эксперимент на его здоровье не отразился, и это — главное. Злость отпустила.

— Ладно, рассказывай, как там, «за вуалью»?

— Необычно, сразу и не объяснишь. — Завадский сунул в рот остаток батона, вытер рукой кефирные «усы». И приподнявшись, протянул кошелёк. Очень похожий на мой. — Там пятёрки не хватает, я в магазине оставил. С получки отдам.

Я растерянно пощупал карман. Пусто. И батон с кефиром…

— Получается, ты вытащил у меня кошелёк, сходил в магазин, взял там кефир и хлеб, вернулся, слопал почти всё. А для окружающих это произошло мгновенно?

— Ага.

— Не сходится! — Я упрямо качнул головой. — Кошелька, батона и кефира внутри «вуали» не было! Откуда у них-то лишние кванты появились?

Радик вздохнул.

— Ещё карман твоих брюк добавь, двери квартиры и магазина. Молекулы воздуха, в конце концов. Моя теория это не объясняет. Нужно думать. Но ты представляешь, какие неожиданные перспективы открываются?

Я ещё раз покосился на кошелёк в руке. Да уж, «перспективы».

— Радик, теперь точно нужно в Академию Наук сообщать. Такое открытие — это не шутка.

— Да, конечно.

Когда он говорит «да, конечно» с таким отсутствующим выражением на лице, значит, не слышит, новые теории придумывает, можно тихонечко вставать и уходить. Я потряс его за плечо, возвращая к действительности.

— Смотри не вздумай экспериментировать в одиночку!

— Само собой. Не могу же я находиться и внутри, и снаружи одновременно.

Через три дня отмечали юбилей моего тестя. Я не любитель за воротник закладывать. Но тесть — дядька заводной, прицепится — считай пропал. В общем, на следующее утро проснулся я с больной головой часиков в десять. Светлана первым делом информацию выдала: «Вечером Завадский звонил, говорил, срочное дело. Но ты никакой был, я и будить не стала».

Какое дело могло быть у Радика, я догадался сразу — новый эксперимент замыслил. Перезвонил ему, да только трубку никто не взял. Вот тогда страх у меня в душе и шевельнулся. Как только в город вернулись, бегом к нему.

Кнопка звонка была на месте. Но на нажатие пальцем никак не реагировала.

— Не старайтесь, у нас в доме со вчерашнего вечера электричества нет, — объяснила спускающаяся по лестнице женщина.

— А что случилось?

— Говорят, по ошибке две фазы дали. У людей не только проводка — холодильники, телевизоры погорели. Электриков вот ждём. А ущерб кто возместит?

Известие напугало меня больше, чем молчание телефона. Минут пять я безуспешно тарабанил в дверь, затем начал обдумывать варианты её вскрытия. Удался самый простой — потянуть за ручку. Дверь была не заперта.

В квартире стоял ощутимый запах горелой изоляции. Воображение мгновенно нарисовало картину — бездыханное тело экспериментатора, лежащее на полу. Я рванулся внутрь…

Радислава в квартире не было. «Вуаль», по-прежнему красующаяся в центре комнаты, заваленный приборами стол, диван, небрежно застеленный одеялом... Может, хозяин в магазин ушёл и дверь запереть позабыл?

Может быть. Но две вещи мне не понравились. Стул опять стоял внутри цилиндра. И Радик добавил к цепи, включающей установку, таймер. Если он решился провести эксперимент в одиночку, и токовый скачок попал как раз на это время… Он мог не успеть выскочить из «вуали». А что такое экспоненциальная зависимость я представление имею, не пацан малограмотный.

Завадского тогда так и не нашли. У милиции подобных дел — тысячи. Вышел человек из дома и пропал. Квартиру его однокомнатную родственники продали, что стало с прибором, выяснить я не смог. Поначалу совести не хватало с мелочами лезть, когда у людей горе, потом поздно оказалось — проволочная сетка исчезла. Использовали её для чего-нибудь или на свалку выбросили, никто не помнил. Без вещественных же доказательств в Академию Наук не сунешься — на смех поднимут. Решат, крыша у дядьки поехала от долгого общения с подрастающим поколением.

На том история «вуали времени», вроде бы, закончилась. А потом в моей собственной жизни такое завертелось, что я о ней и думать забыл.

На долгих десять лет.