Вот и кончилось лето

Глава 28 Фарцовщик и Юлька

— Господи! Где ж тебя носило-то, горе ты моё? — всплеснула руками maman, когда увидела меня в таком виде. Белоснежная индийская куртка «Дункан» за 25 рублей слева по боку располосована аж донизу, спина вся в зеленых разводах (потаскали меня по траве-то!). Новые, практически фирменные, джинсы «Lee» все (сзади) в земле и тоже в зеленых разводах.

— Они ж теперь не отстираются, Антошка! — maman чуть не плакала. — Куртку только на помойку.

Я подошел к ней, чмокнул в лоб.

— Ма, ну, фигня вышла, — я развел руками. — Так вот получилось. С ребятами в парке мнениями не сошлись. Что ж теперь поделаешь-то?

Я зашел в ванную, скинул куртку, джинсы в тазик. Помыл руки, умылся.

— Ужинать будешь, хулиган?

— Буду!

Переоделся.

После ужина увлек maman в комнату, усадил на кровать, раскрыл перед ней сумку и вывалил деньги прямо на пол.

— Ой! — maman схватилась руками за лицо. — Ты кого-то ограбил?

Я засмеялся.

— Нет, мам, наоборот, меня попытались ограбить, — отмахнулся я. — Полечил одного человека и его жену. Они со мной расплатились. Четыре тысячи восемьсот сорок как одна копейка. Десять рублей я отдал таксисту за проезд.

— Так много? — maman не могла придти в себя, ошеломленно взирая на эту кучу денег.

— Болели сильно, — отрезал я. — Ма, убери их куда-нибудь, спрячь. И надо что-то придумать. Может, в сберкассу их положить на счет, может, дом в деревне купить или дачу?

— Ты только никому не говори, Антошенька! — maman всплеснула руками. — А то вмиг к нам воры залезут!

Я собрал деньги в сверток, сунул в руки maman, оставив себе триста рублей мелкими купюрами. Maman унеслась на кухню, а я взял с книжной полки анатомический атлас и маленькую деревянную шкатулку. Сел к себе, на диванчик, раскрыл шкатулку.

— Просыпайся, дружок! Хочешь скушать пирожок?

На следующий день, с утра пораньше, только я успел позавтракать, ко мне заявились «двое из ларца» — Устинов и Ершов. Оба хмурые и чем-то недовольные.

— Один? — поинтересовался Устинов прежде, чем зайти.

— И вам здрасьте, — я распахнул дверь. — Чай хотите?

Офицеры зашли, разулись, привычно направились на кухню. Я снова поставил чайник, достал бокалы, сахарницу.

— Тут такое дело, — Устинов выложил мою коробочку. — Твой перстенек-то непростой оказывается.

— В смысле?

— Ювелирное изделие аж начала 16 века. И знаешь, кому принадлежало?

— Кому?

Чайник вскипел, я между делом насыпал свежей заварки, залил кипятком.

— Прошу!

Офицеры налили себе чаю, насыпали по паре ложек сахару. Я поставил на стол вазу с мелкими сушечками.

— Римскому папе Александру Шестому, который до избрания звался Родриго Борджиа. Перстень твой оказался с ядом.

Я взглянул на него через призму магического зрения. Перстень выглядел как перстень, просто ювелирное изделие. Вся мертвенная серость исчезла напрочь.

— Вы его уничтожили? — спросил я. — В смысле, яд?

— Да, резервуар под камнем промыли, иглу отравленную задвинули обратно, — сообщил Ершов. — Только носить тебе его не советуем — с рукой оторвут.

— Или с головой вместе, — добавил Устинов. — Он стоит миллионы долларов… Ему место в музее.

И ядовито добавил:

— Может, сдашь его государству? Грамотку получишь от РОНО. Почетную.

Я закрыл коробочку, подвинул к себе:

— Пионер Вовочка нашел миллион рублей и отнес его в милицию. Плачущие отец и мать сказали, что гордятся сыном!

— Почему-то я так и подумал, — грустно улыбаясь, сказал Ершов. — Нет в тебе, Антон, никакой комсомольской сознательности!

— Нету, — я отнес коробочку в зал, убрал её в ящик, вернулся на кухню и продолжил. — Спасибо за помощь!

— Не за что, — ответил Устинов. — Ты про эту цацку никому не говори. Действительно, голову оторвут.

— Да понял я, понял!

— Молодец, что понял! тут такое дело, — Устинов расстегнул кожаную папку, развернул её, достал бумаги, ручку…

Потом они подвезли меня на служебной машине в город, предварительно шепнув про один хитрый адресок, находящийся неподалеку, назвали телефон, по которому, прежде, чем зайти в адресок, нужно было позвонить.

Я набрал номер из таксофона:

— Это от Дениса, мне кое-что надо приобрести!

— От Дениса Ивановича?

— Нет, Владимировича! — Устинов меня заранее предупредил об этой нехитрой проверке.

— Хорошо, заходите, — голос в трубке ощутимо смягчился. — Номер квартиры 45.

Дверь мне открыл длинноволосый накачанный блондин моего возраста в джинсовых шортах и белой футболке с логотипом «Мальборо» и ковбойской мордой в шляпе. Он оценивающе осмотрел меня, пожал плечами, буркнул:

— Заходи!

Пропустил вперед и запер за мной дверь.

— Говори, что хотел?

Я огляделся. Квартира на втором этаже в белокирпичного четырехэтажного дома оказалась достаточно просторной, если судить по прихожей. Не прихожая, а целая комната квадратов на пятнадцать.

— Сядь, посиди! — предложил парень. Он протянул мне руку:

— Иннокентий. Для друзей просто Кент.

— Антон, — я пожал протянутую руку. — Мне куртка нужна. Есть «дункановская»? Индийская такая, белая?

Парень вздохнул:

— Блин, Тох, откуда у меня этот ширпотреб? Он в магазе свободно валяется. У меня только дефицит. Давай я тебе другой подгон сотворю. Погоди!

Он ушел в комнату, отсутствовал минут десять. Я уже, честно говоря, немного разочаровался и собрался уйти. Наконец парень пришел, разворачивая сверток. Достал, встряхнул и протянул мне — короткую черную кожаную куртку.

— На, примерь!

Я осторожно бережно взял её в руки.

— Да не ссы, меряй! — засмеялся Кент. Я надел её, вжикнул молнией. Куртка села, почти как влитая. Разве что, чуточку великовата оказалась.

— Весенне-осенний вариант, — сообщил Кент. — Маде ин Суоми. Финляндия то есть. Тебе по дружбе за 200 советских дензнаков отдам. Только за то, что ты от Дэна. Так я её меньше, чем за 400 не отдал бы!

Я прикинул, деньги с собой были.

— Что еще есть? — поинтересовался я.

— А что надо? — усмехнулся парень. — Шузы? Джинса?

— Кофе есть?

— Кофе только в зернах, — удивленно пожал плечами Кент. — Немецкий «Якобс». Растворимого, увы, нет.

Он помолчал, потом предложил:

— Но есть электрическая кофемолка и настоящая медная турка. Тоже всё немецкое. Правда, турку, — он улыбнулся, — я уже попробовал, но помыл!

— И сколько?

— 40 рэ. Килограмм кофе, кофемолка «Бош», турка. Еще «чирик» накинешь, дам еще кило кофе.

— Давай!

Парень опять скрылся в комнате. Через пару минут вернулся с пакетом.

— Смотри! — он продемонстрировал содержимое.

Тут из комнаты в прихожую вышла, виляя задницей, словно какая фотомоделька на подиуме, девица в коротенькой облегающей красной юбке и светлой блузе, через которую просвечивал темный лифчик. Длинные волосы были скручены в хвост на затылке. И, разумеется, вся в боевой раскраске — подведенные ресницы, искусственная синева на веках и под глазами, ярко-красные губы.

— Кеша, ну ты что там? — капризно протянула она. Голос показался мне знакомым.

— Юлька? — удивился я. — Когда ты из деревни успела вернуться?

— Антон? — Юлька замерла, широко раскрыла глаза. — Ты? Ты что здесь делаешь?

— Ушла в комнату! — рявкнул Иннокентий. — Сказали тебе, сиди и жди!

Он повернулся ко мне, неприятно осклабился:

— Хочешь её? Полтинник и она твоя!

Я оторопел.

— Кешка! — обиженно выкрикнула Юлька. — Сволочь!

— Сволочь? — парень злобно усмехнулся. — Ты когда мне бабки вернешь, коза?

Юлька убежала в комнату, хлопнув дверью.

— Давай рассчитаемся, — буркнул он мне. — С тебя 250 рублей.

Я вытащил деньги, отсчитал, протянул ему, помялся и спросил:

— Ты ее реально за полтинник отдаёшь?

Иннокентий поморщился, махнул рукой:

— Она считает, что я её парень. Она считает! Не я. Хитрожопая, аж песец. Набрала у меня тряпок себе на 480 рублей. Прикинь? И отдавать не хочет. Через месяц не отдаст, будем думать.

Он сунул деньги в задний карман шорт, хмыкнул:

— Если что надо будет, звони, заходи. Только без звонка не открою, имей ввиду.

И кивнул в сторону комнаты, опять осклабясь:

— Через месяц приходи. Может, и дешевле будет!

По дороге домой я зашел в гастроном, купил шоколад, бутылку «Каберне совиньон». Maman любила сухое красное. Посидим, обмоем обновку. Кстати, вчера на радостях maman тоже загорелась идеей гардероб обновить. Дубленку захотела и шапку норковую.

У подъезда на лавочке сидела тётя Маша. Я впервые увидел её такой — в сером брючном костюме, туфлях. Я плюхнулся рядом.

— Здрасьте, тёть Маш!

— Здоровей видали! — улыбнулась она и, поймав мой удивленный взгляд, поинтересовалась. — Что? Не видишь, старушка принарядилась! Ездила нынче УВД, в Совет ветеранов. О себе напомнила. Вот они глазенки вылупили, как меня увидели! Прям как ты сейчас.

Она хохотнула, потом вдруг нахмурилась:

— Антон, тут хмырёныш один ходит, лазает, трётся уже второй день. Вон там, — она слегка кивнула головой в сторону.

— Да не верти ты головой! — прошипела она. — Аккуратней, глазками одними стрельни, хоть и не девица…

Я глянул в сторону. На детской площадке поодаль на бортике песочницы сидел невысокий вертлявый парнишка в серых широких штанах, футболке неопределенного цвета и белой тряпичной кепке. Парень сидел, нервно покуривал папироску и, как мне показалось, всё время бросал взгляды в нашу сторону, тут же отводя их.

— Ну? Увидел? — тётя Маша вздохнула. — Вчера тебя спрашивал. Только не у кого-нибудь, а у малышни. Знакомый твой, нет? Знаешь его?

— Откуда? — удивился я. — Первый раз вижу.

— То тебя цыгане ищут, то шпана какая-то! — хихикнула тётя Маша. — Не можешь ты спокойно жить! Сейчас…

Она положила сумочку на лавочку, встала, решительно подошла к песочнице.

— Эй, молодой человек! — она цепко ухватила парнишку за плечо. — Ну-ка, встал! Ты кто такой? Чей будешь?

— Чего тебе, тётка? — огрызнулся тот. — Отцепись, сказал!

Он рванулся, но безуспешно. Тётя Маша его удержала.

— Не тётка, а гражданин полковник милиции! — отрезала она. — Ясно тебе, шантрапа?

Парнишка опять рванулся, извернулся, вырвался из ее рук (кажется, тётя Маша всё-таки нарочно ослабила хватку, позволив ему вырваться) и бросился бежать.

— Не дай бог еще раз тебя здесь увижу! — вдогонку крикнула она.

— Ты с уголовниками не пересекался последнее время? — тётя Маша вернулась к подъезду, села рядом. — Этот гражданин определенно из уголовной среды.

— Нет, — соврал я. Не говорить же ей про вчерашнюю стычку, в результате которой Грач отхватил от меня «проклятье». Тем более, что я им поставил блок на воспоминания обо мне.

Кстати, интересно было бы узнать, что там сотворил барабашка в квартире у Замятных. Целую ночь куролесил, а утром вернулся и по команде уснул в коробочке.

— Ты повнимательней будь, — посоветовала тётя Маша. — И замки смени. А лучше всю дверь целиком.