Волокита

Глава 26

Ночь, вместо сна, выглядываю из под одеяла, опасливо смотрю на сидящих на кровати женщин. Которые, шушукаясь и хихикая толкаясь, явно что-то затевают.

— Слава, — потянув одеяло улыбается Варя. — Может уже выберешься к нам?

— Снаружи холодно.

— Ну тогда мы к тебе заберёмся, — кивает Настя.

— Одеяло маленькое. Вчетвером не поместимся.

— Тогда по очереди, — разводит руками Маргарита. — Варя, забирайся. Начинай, а я подскажу что делать надо.

— Я устал!

— Тогда лежи и не двигайся, — улыбаются женщины.

— Я человека зарезал. У меня стресс...

— Ну вот и скинем нервное напряжение, — мурлыкает Варя. — Раздеться можешь под одеялом. Давай, никаких сил ждать нет.

— Пождите. Так не делается. Где...

— Насть, — начинает злится Марго. — Сядь ему на лицо. Задолбал отмазываться.

— Я не хочу!

— В смысле не хочешь? — округлив глаза шепчет Настя. — Не хочешь нас? Тогда зачем ты всё это начал? Почему сразу не сказал что мы тебе противны? Зачем дал надежду!?

— Я... Вы не так поняли. Настя, Варя, Марго, я люблю вас...

— Ага, я вижу, — спрыгнув с кровати и торопливо одеваясь ворчит Варя. — Пойду в свою комнату. Буду там спать.

— Варь...

— Надоело! Строишь из себя недотрогу. Когда решишься позовёшь. И не надо мне ничего доказывать, объяснять, разжовывать. Врать тоже не следует. Троих амбалов магией размазывать, Ракитского бить и со ста килограммовой штангой приседать для тебя нормально. А как нас... Я ухожу.

— Эй...

Настя также спрыгивает с кровати, одевается и уходит. Марго качает головой, вздыхает и взяв вещи шагает к выходу. На последок правда, хлопает дверью так, что штукатурка с потолка сыплется, но...

— Довыделываешься, — появляется у кровати Смерть, сегодня в соблазнительном образе Оми-сан. — Уйдут.

— Если любят...

— А что ты делаешь для того чтобы любовь усиливалась? Влюблённых взглядов, признаний, объятий и поцелуев тут недостаточно. Тем более есть факторы...

— Это какие?

— Это такие, — укладываясь рядом вздыхает Смерть. — Варе двадцать семь, она девственница и желает познать взрослую любовь. Насте двадцать четыре. Она несколько лет одна и изнывает от голода. Когда появился ты, этот голод усилился. Многократно. Маргарите семьдесят! Последний раз, у неё было сорок лет назад. Сейчас, за внешним спокойствием Вишневской, скрывается водородная бомба. Хочешь я скажу что будет, если ты продолжишь играть в ОЯШа?

— Рога вырастут?

— Не сразу, — хмурится Смерть. — Но от недостатка ласки, вполне могут.

— Так они же любят меня?

— А ты их? Слава, ты их любишь? Отвечу за тебя. Эту развесёлую троицу — да. Особенно Варю. Ещё ты любишь Нику. А теперь слушай, ваша любовь, как политые бензином дрова. Они вспыхнули от искры, но оказались сырыми и от бензина не разгорятся. Он сгорит, ярко и быстро, останутся только обугленные, местами тлеющие поленья. И у тебя два выхода. Лить бензин в костёр, пока он по-настоящему не разгорится и это называется страсть или нести сухие дрова которые будут ровно и долго гореть, что есть любовь.

Я не пытаюсь запугать тебя, более того, мне не выгодно чтобы они с тобой были, мне неприятно видеть других женщин рядом с тобой. Но ты их любишь. И если из-за глупости своей и дурацких стереотипов, их любовь к тебе угаснет, то расстроишься. Их нежность станет холодом. Их приятные прикосновения, станут ударами кустов чертополоха. Их любовь... Вся соль в том, что они тебя не разлюбят. Никогда. Но простить, если продолжишь, не смогут. Твоя жизнь, станет кошмаром, выхода из которого не будет. Поверь мне, я знаю.

— Про яд и Остапа ты тоже знала.

— Конечно, — кивает Смерть.

— Почему не предупредили?

— А может нам тебя сразу на трон усадить? Не Российской Империи, а сразу всего мира? Дать силы, знания, могущество? А что?

— Извини, — понимая что хватил лишнего вдыхаю.

— Думай, Слава, думай. Всё в твоих руках. Продолжишь морозиться и строить из себя недотрогу. Сам не заметишь как эти обожающие тебя девушки, станут твоими злейшими врагами. Потом, замучаешься и скорее всего плохо кончишь. Потому что... Как только к тебе охладеет Варя, твоя репутация в клане пошатнётся. Когда остынет Настя, с таким трудом полученная репутация рухнет. Как только от тебя отвернётся Маргарита, ты вернёшься в разряд мусора. Над тобой, за то что не стал мужиком, а всего лишь изображал, будут смеяться. Дальше больше... Тебе не так давно, две дурочки по глупости смерти желали. Ты это до сих пор простить не можешь. В будущем, если продолжишь в том же духе... Когда ты встретишь Варю, и она вместо поцелуя пожелает тебе сдохнуть, будет тяжелее. Этого легко можно избежать. Повторюсь — всё в твоих руках.

— И ты...

— И я... Да, я немного моложе самого мироздания. Да, я даже не живая в привычном тебе понимании. Но безответная любовь, мне омерзительна. Поэтому... Думай. А я пойду, у меня работы много.

— Останься...

— А ты этого хочешь? Слава, я смерть. Я вижу тебя насквозь. И сейчас я вижу, что ты не знаешь. Вот когда узнаешь, разберёшься в себе, тогда я останусь. Сейчас однозначно нет.

Смерть уходит. Переворачиваюсь на бок, обнимаю подушку.

Вроде не дурак? Здоровый мужик. С психикой тоже всё в порядке? Почему не хочу? Смотрел я порно, как раз подходящее под сложившуюся у меня ситуацию. Ничего омерзительного там не видел. Тогда почему сейчас... Да, Смерть права. Что-то я сильно перегибаю. То есть торможу. Может то что от Славки досталось мешает? Непонятно.

****

Утро. Завтрак. Почему-то снова всем кланом. Вот только не всё как всегда. Например Настя и Марго сидят на другой стороне стола. Сидят и делают вид что меня нет. Варя, вместо того чтобы поставить передо мной тарелку, поцеловать и потом весь завтрак прижиматься... Тарелку бросает, фыркает и отсаживается от меня подальше.

— Так, а ну раскрывайте что случилось, — смотрит на меня Ерофей.

— Пап, я тормоз. Этим всё сказано.

— Как метко замечено, — поправляя очки, ну прям как Кабуто, то есть средним пальцем ворчит Варя.

— Я хочу уточнить, — кривится Настя. — Не тормоз, нет. Не то устройство что останавливает тяжёлые грузовики. Наш Славочка, пароходный якорь.

— Абсолютно с тобой согласна, Настенька, — кивает Марго.

— А можно мне больше деталей? — хмурится Ерофей.

— Пап, это личное.

— Слава, я твой отец. До шестнадцати, имею право знать всё. После, твори что хочешь. Поэтому пока у нас есть время и ты моё дитятко, я хочу знать что именно у вас стряслось. Слава, говори.

— Короче...

— Если короче чем надо и тебя это смущает, обратись к Иволгину, он тебе мазь для увеличения выдаст, — краснея от злости ворчит Марго.

— Я не могу их взять, — встав выпаливаю. — Нет, всё в порядке. Тянет к ним. Стоит как каменный, гвозди заколачивать можно. А как до дела доходит, так не могу. Нет, дядя Антон, не падает, не улыбайся так. Всё. Довольны?

— Позвольте я, — встаёт Иволгин. — Долгое время, нам всем внушали что размножаться нельзя. Не удивлюсь, если Вячеславу, как последнему выжившему наследнику, внушали сильнее чем всем нам. Нас хотели извести, если вы помните. Поэтому, не вижу никакого смысла обижаться на Славу. В этом, он виноват меньше всех.

— А мы чо сделаем? — буквально рычит Настя.

— Поможете ему преодолеть установленный психологический барьер, — разводит руками Иволгин. — Слава молод, судя по поведению, поступкам, тому как на вас смотрит ещё и очень горяч. Вы просто события не торопите. Понимаю, вам невтерпёж. Но вы на Славу посмотрите. Он и так как может старается. А вы от него ещё что-то требуете. И я понимаю Настю и Варю, но вас, Маргарита Владиславовна понять не могу. С вашим опытом, знаниями, впадать в истерики...

— А я что сделаю! — кричит Маргарита. — Я женщина. Слава, прости. Поддалась. Я так больше не буду.

Все трое извиняются. Подсаживаются ближе, но не успевают, мне на колени приземляется Алиса и требует чесать её за ухом.

— Как я понимаю, — улыбается Ерофей. — Инцидент исчерпан. А теперь завтракаем и идём. Жигунова надо обрадовать. Чтобы не расслабился и Нику с Лизой не тронул.

Завтракаем, как заканчиваем, все идут одеваться. Иволгин утаскивает меня в лабораторию, закрывает дверь...

— Иваныч, спасибо...

— Слава, я конечно, смог выкрутиться. Но в следующий раз, ваши женщины коих здесь четверо, мне не поверят. Хуже того, я наверняка буду бит, наверняка сильно и зная Настю ногами. Слава, что с вами происходит?

— Внушение...

— Всё снял эльфийский эликсир, — качает головой Иволгин.

— Я не знаю. Сам хочу. Может это потому что мне четырнадцать?

— Большего бреда, я в жизни не слышал. Мы, после того как магию получили, взрослеем быстрее. До двадцати лет. Если сопоставить с людьми прошлого, то к своим четырнадцати можете смело ещё четыре прибавлять.

— Но...

— Слава, — поднимает руки целитель. — Вы знаете, здесь венчаются с рожденья и даже до этого замечательного события. Здесь дети в полгода ходить и говорить начинают. Некоторые раньше. Здесь женятся и детей заводят с двенадцати, потому что двенадцать, на самом деле шестнадцать. По развитию, разумеется. А цифры, это цифры. Год это всего лишь оборот планеты вокруг Солнца. А теперь давайте правду, в чём дело?

— Я не знаю. Тимофей Иванович, честно.

— Точно всё работает? — почти шёпотом спрашивает целитель.

— Стоит так, что ломит.

— Может... Хм... Я выпишу вам особое лекарство. Не бойтесь, оно вкусное. Три ампулы. Откроете, просто выпьете, результат будет виден почти сразу. Сейчас.

Иволгин долго возится в своём холодильнике с лекарствами. Через пару минут находит, приносит мне три пластиковых буфуса. Отламывает у одного крышку и подаёт мне.

Выпиваю, катаю во рту, проглатываю. Чмокаю губами...

— На вкус как водка с...

— Похоже на малину, — улыбается Иволгин. — На самом деле спиртовая настойка нескольких видов целебных ягод. Названия вам ничего не скажут. Но самия ягоды... Их используют эльфийские маги, для сложных ритуалов. Помогают очистить разум. Вторую выпейте после обеда, третью перед сном. Если не поможет, будем искать другие решения. Хотя, штука мощная, очень дорогая и редкая.

— И вам не жалко?

— Я член клана, — разводит руками Иволгин. — И хоть по паспорту ещё не Волокита... Клан для меня семья. Для вас, как для будущего главы, мне ничего не жалко. Пойдёмте, я сам хочу увидеть физиономию Жигунова, когда он у ворот ходячих мертвецов увидит.

Некоторое время спустя. Квартал Жигуновых.

Всю ночь Павел отмечал победу. Пил, курил, придумывал новые грандиозные планы. Издевался над сыновьями за то что провалились и не смогли довести дела до конца.

К утру, когда алкоголь в крови превысил содержание гемоглобина, Павел решил действовать. Решил идти и сообщить Нике радостную новость о том, что девушка скоро выйдет замуж. Как надо выйдет, то есть по учению Вальмонда.

Кое-как, спотыкаясь и падая, Павел подходит к стене, снимает хлыст, взмахивает им и идёт радовать Нику. По пути сбивает хлыстом вазы, картины, статуэтки.

— Ника, — постучав в дверь комнаты улыбается Павел. — Девочка, открой.

— Павел, — слышится голос Лизы. — Уходи.

— О, Лизонька тоже здесь. Значит слушайте меня. Я решил, взять Веронику в жёны. Чтобы наши дети... Они станут великими магами.

— Павел, ты спятил, — услышав данный бред едва не падает Лиза.

— Это вы спятили! — пытаясь выломать дверь кричит Павел. — Вы не понимаете. Наши с Вероникой дети...

— Она ещё ребёнок!

— Чем моложе, тем лучше. Ты, Лиза, у меня поизносилась. А вот Вероника... Открывайте глупые женщины!

Женщины открывать не хотят. Понимая что Жигунов совсем свихнулся, они тащат к двери комод. Подтаскивают тумбочки, стулья, вешалки. Как могут баррикадирут дверь. Садятся в угол, Лиза обнимает всхлипывающую Нику...

— Ладно, не хотите по хорошему...

Павел сжимает кулак, оттопыривает мизинец и указательный пальцы. Улыбаясь смотрит на вспыхнувшую между пальцами молнию, наводит руку на дверь... Дверь, баррикада и касть стены под действием ветвистой молнии разваливается. Всё оказывается нашинкованным на мелкие кусочки.

— А вот и я, — заваливаясь в комнату рычит Павел. — Вероника, жена моя, иди ко мне.

Быстро!

— Только тронь! — закрывая собой дочь встаёт Лиза. — Убью,

— Покалечу, дура, — взмахнув хлыстом рычит Павел. — Вероника, на кровать. Лиза, ко мне. Надо тебя проучить. На колени, сука!

Лиза не отступает. Стоит, мотает головой... Павел подходит сам, замахивается... Завизжав, Ника выскакивает вперёд, хватает кусок дерева от комода и метает в голову Павла.

— С-с-с... С ума сошла? — покачиваясь спрашивает Жигунов. — Меня... По голове. Вероника...

Вероника видя как по лицу Павла течёт кровь, не теряется и заряжает ему ногой в промежность. Поднимает ещё одну часть мебели и бьёт упавшего на колени Павла по голове.

— Мама, бежим!

Женщины бегут сзади слышится ругань Павла. В коридор выходит Тимофей, пытается остановить бегущих. Ника заряжает между ног и ему. Валит на пол и пинает в лицо.

— Стоять! — искрясь разрядами вываливается в коридор Павел.

Поднимает руку, разряд молнии срывается с пальцев и разрезает стену.

— Стоять, шлюхи проклятые! Слушайтесь меня!

Женщины не слушаются, бегут к лестнице, спускаются. Едва уворачиваются от ещё одного разряда. Ломятся к двери, выскакивают на улицу и замирают. У ворот квартала, стоят они. Волокита, в полном составе. Ерофей в высокой лапке и дорогой шубе. Рядом с ним Слава, в шубе на распашку. Шапка сдвинута назад, от чего Славка становится похож на разбойника.

С ними двое полицейских, журналисты с камерами, Волокушины и просто зеваки.

— Нет, — стонет вывалившийся из дома Жигунов. — Как?

— Привет тебе от Остапа, — кричит Ерофей.

— Этого не может быть. Вы сдохли...

— Выходи чмо усатое, биться будем! — кричит Слава. — Ника, с тобой всё хорошо? Эти мрази тебя не трогали?

— Чего вы хотите? — трясясь от страха спрашивает Жигунов.

— Хочу вызвать тебя, Павел, на поединок, — снимая шубу улыбается Ерофей. — Дуэль, по правилам. При свидетелях. Под камеры. Выходи и сразись, трус.

— У меня нет времени, — отступая к дверям стонет Жигунов.

— Здесь репортёры, — туказывая на журналистов улыбается Ерофей. — Я пригласил их запечатлеть наш поединок. Но, если ты откажешься... Павел, ты же знаешь какой позор отказ от дуэли. Да, я не смогу зайти на твою землю и оторвать тебе голову. Но отказ, будет заснят. И то какой позор падёт на тебя, думаю объяснять не стоит. Будьте мужчиной, граф Жигунов, выйдите.

— Убирайтесь! — истерично кричит Павел и ломится в дом. — Ненавижу вас!

— Жалкий трус, — выдыхает Ерофей. — Ника, Елизавета, можно вас?

Женщины идут к воротам. Подойдя останавливаются...

— Елизавета, — невольно задержав взгляд на бёдрах женщины вздыхает Ерофей. — Мы вытащим вас. Подождите ещё немного. Ника, дочка, как-нибудь держись. Недолго осталось.

Ника уже не слушает, вцепившись в прутья изгороди, она плача целует Славку.

— Они созданы друг для друга, — пытаясь оторвать взгляд от рук и могучей груди Ерофея шепчет Лиза. — А вы...

— Лиза, не делай глупостей. Просто жди. Мы спасём вас.

— Ерофей, — шагает вперёд Лиза.

— Елизавета...

— Убирайтесь! — выскочив из дома с ружьём кричит Жигунов.

— Я тебе это ружьё в жопу засуну! — кричит Славка. — А тронешь Нику или её маму, я с тебя, падаль, десять шкур спущу.

— Сопляк.

— Мой сопляк тебе в рот не влезет. Выходи, бегемот усатый. Я тебя сам покалечу. Трухло позорное. Вы всё засняли?

— Обижаете, Вячеслав Ерофеевич, — улыбается парень с камерой на плече. — Вот это новости. Спасибо за материал.

— Ника, всё будет, — улыбается девушке Слава. — Совсем немного осталось. Я заберу тебя. Только... Пап?

Ерофей стоит у забора, держится за металлический прут и не моргая смотрит на Лизу. Самое интересное, что с другой стороны, Лиза ведёт себя точно также.

— Пап? Нам пора. Пошли пока этот придурок от страха стрелять не начал.

— Ага... — так и продолжая стоять кивает Ерофей. — Иду... Лиза... Я... А ты... Мы...

Славка берёт отца за руку и отводит от забора. Подаёт шубу, поймав за бороду поворачивает голову к себе, щёлкает пальцами у лица. Получает подзатыльник, смеётся и уводит отца.

— Какая женщина, — бормочет Ерофей. — Славка, ты видел?

— Видел-видел, пошли уже.

— Но она, — оглядывается Ерофей...

Оглядывается и видит что Лиза которую Ника тащит за руку смотрит на него и идти отказывается.

— Борис Всеславович, — улыбается Слава. — Помогите...

— Да отстаньте! — ворчит Ерофей. — Нормально со мной всё. Нормально? Как мне её увидеть?

— В школе, в день открытых дверей, — фыркает Слава. — Не бойся, думаю, Павел Петрович после нашего визита на них смотреть побоится. Пошли...