Волокита

Глава 10

Баня. Славик.

В бане сегодня весело. Пришли мы в маленькую, где меня Варя парила. Вот только пришли не вдвоём и даже не втроём. Нас здесь четверо. Собственно я, Варя, Настя и нихрена же себе, Маргарита Владиславовна. Которая заметив нас, идущих в баню, решила присоединиться. Дабы как духовному лидеру, кое-что проверить.

И тут странно. Варя и Настя, смущаются от того что я голый. Немного стесняются друг друга. Но на развалившуюся на полке Маргариту, левая грудь которой вывалилась из простыни, вообще никакого внимания не обращают. Она просто есть. Всем кроме меня, на неё пофиг.

А ей, как я понимаю нет. Да, она лежит на полке. На голове её банная панамка, она машет на себя маленьким веником. Тяжело дышит, но при этом бросает на меня взгляды.

Я же... Мне стыдно. Невероятно стыдно и очень неловко. Я бы с радостью покинул это место. Но мне нельзя, по многим причинам. Сбежать, значит снова обрушить едва начавшую подниматься репутацию. А это крах... Начать сначала ещё раз, мне скорее всего не дадут и я вернусь в разряд травоядных, но уже навсегда, что не есть хорошо.

Вторая причина... Я не хочу падать в глазах Вари. Если я смоюсь из бани, она расстроится. А Варя... Я хочу заставить её гордиться мной. Поэтому...

— Варь, где у нас мёд?

— Тебя намазать?

— Я тебя намажу. Давай банку.

Варя краснеет, однако хихикая достаёт из шкафа банку, открывает и подаёт мне. Снимает с себя простынь, раскинув руки встаёт передо мной, поднимает голову и закрывает глаза.

Мажу её. Массирую руки, плечи, задерживаюсь на груди от чего Варя прикусывает губу. Спускаюсь к животу, к бёдрам.

Прошу Варю развернуться...

— Ух, любовь моя, ты просто сокровище, — шлёпнув её обнимаю и прижимаюсь щекой к попе. — Вот это мне повезло...

— Хи-хи, — нервно хихикает Варя.

— Вы бы хоть нас постеснялись? — качает головой Настя.

— Вас? — натирая попу Вари мёдом спрашиваю. — Не могу. Были бы вы какими-нибудь страшными, старыми, глупыми уродинами, тогда да. А так передо мной три красивые женщины. Стесняться перед вами, я могу только себя, потому как на хворостину похож. Насть спускайся, я и тебя намажу. Нет? Ну как хочешь. Ваше Святейшество?

— А я не откажусь.

Марго спускается с полка, скидывает простынь и упирает руки в бока. Выпячивает грудь вперёд, прикусывает язык и закрывает один глаз.

Хороша служительница Елении. Очень хороша. Всё при ней и лицо, и фигура. А ещё кольцо пирсинга в левом соске, татуировка на плече. Знакомая... Стилизованная летучая мышь. Мать её разведка. Под мышью две перекрещенные винтовки, в центре нож. Сурьёзная тётенька, однако.

На животе татуировка, изображён четырёхлистный клевер. Который скрывает шрам от пули. Рыбка окунь, чуть левее, скрывает пулевой шрам который чуть больше. В дополнении ко всей этой красоте, интимная стрижка в виде крыльев.

Адепта Сароритас, ё-моё. Но зато теперь знаю что с Марго лучше не шутить. Или шутить, но в меру.

— М-м-м, какие нежные у тебя пальцы, — поворачиваясь ко мне спиной стонет Маргарита. — Варенька, а повезло тебе.

— Спасибо, ваше Святейшество. Сама не нарадуюсь. Слава, поаккуратней с Маргаритой Владиславовной.

— Не могу, — шлёпнув Марго и заставив её вскрикнуть улыбаюсь.

— Слава! — кричит Настя. — Ты что себе позволяешь? Шлёпать нашего духовного лидера.

— Я и укусить могу.

Кусаю... Сначала взвигнувшую от такого Варю, потом охнувшую Марго. Настя смотрит на меня как на врага. В её глазах кипит зависть. Однако присоединиться она не решается. Но решается на другое. Скидывает простынь, начинает хлестать себя веником по спине.

Глядя на её колышащиеся груди непроизвольно сглатываю.

— Не смотри так, — закрывая грудь веником стонет Настя.

— Извини. Само получается.

— Смотри в другую сторону.

— Ладно, — кивая обнимаю женщин, по очереди целую их попки и выдыхаю. — Такие красавицы, в меду все. Эх... Я умер и попал в рай.

— Интересные у тебя фантазии, — хихикает Варя. — Настя. Ну ты долго там сидеть будешь? Иди к нам.

— Не пойду. Я не могу. Вы... Эх... Что я делаю?

Мотая головой, Настя прикрывается простынью. Спускается, недолго подумав снимает простынь, бросает в угол и закрыв глаза встаёт передо мной.

И тут... Или дуракам везёт, или мне этот мир начинает нравится. Разврат и пошлость, конечно, зашкаливают. Но раз по-другому в моём случае никак... Плывём по течению. Моя цель клан восстановить. А для этого... Придётся.

Приключения продолжаются. Как только касаюсь Насти, всё её стеснение куда-то улетучивается. Пока мажу её грудь, она стоит томно вздыхает. В конце, даже гладит мои волосы. Сама поворочавиется ко мне спиной, упирается руками в колени и прогибает спину.

— Ух, поверить не могу. Такому доходяге, трусу и истеричке как я, такое счастье.

— Ты слишком самокритичен, — вздыхает Варя.

— Ага, — стонет Настя. — Мы из тебя такого богатыря сделаем. В академии все девчонки от восторга визжать будут.

— А мы уже готовы, — выдыхает Маргарита.

— Визжать?

— Визжать пока нет. А вот париться... Это да. Хватит нас натирать. Вставай, теперь мы тебя.

Встаю. Пытаюсь покраснеть от стыда, но поскольку в парилке очень жарко, я и так красный.

Женщины поворачиваются. Варя хихикает, Настя округляет глаза.

— Бессовестный, — качает головой Маргарита. — Молодой такой, а уже такой развратник.

— Извините, просто... Вы красивые. А Варя так вообще...

— Как бестактно с твоей стороны, выделять из нас троих одну Варю, — качает головой Марго.

— Троих? — удивляется Варя. — Подождите. Ваше Святейшество. Вы тоже?

— А что, дочь моя, я по твоему недостойна? Как по мне так в самый раз. Кто назовёт старой ведьмой, за волосы оттаскаю.

— Просто это неожиданно. Нет, не подумайте, я совершенно не против. Всё таки вы...

— Эх, Славка, — вздыхает Настя. — Сколько же непокою ты принёс нам. Разбудил, взбудоражил. И теперь, час за часом всё новые и новые потрясения.

— Это плохо?

— Не сказала бы, — подмигнув Варе улыбается Настя. — Вот только я боюсь представить что будет дальше.

— Помилование, наша свадьба, — загибая пальцы перечисляю. — Возвращение в Светлоград. Жизнь в любви и понимании. Дети. Много. С каждой по двоих хочу. А потом, мы все будем сидеть на терассе, няньчить внуков.

— А твои невесты? Волокушины и возможно ещё? — интересуется Настя.

— Они, моя обязанность. А вы... Варю я люблю. Люблю больше жизни. Вам врать не буду хочу чтобы у нас всё было честно. Не буду врать и скажу. Вы обе, Марго и Настя, пока мне только нравитесь. Думаю и я вам тоже. Но наши чувства уже взаимны. Они разгорятся, со временем. Если вы готовы, принять такого как я, скелета обтянутого кожей, то...

— Если бы не были готовы, — вздыхает Настя. — То нас бы здесь не было. Руки поднимай, сейчас тебя намажем, париться будем. А потом по кружечке пива и можно спать.

— Все вместе?

— Посмотрим.

Все трое, натирают меня мёдом. Гладят, Варя обняв со спины целует. Настя превосходя ожидания, трётся об меня спереди. Марго, конечно же с целью проверить, хватается за то, что трогать пока не стоило бы. И кажется что я долго не протяну. Но на этом всё и заканчивается. Далее паримся, Варя моет мою несчастную голову. Возвращаемся в дом, на кухне выпиваем по кружечке и расходимся по комнатам. И да, рядом со мной Варя и я очень хочу её. Но так же понимаю что события торопить не стоит.

****

Следующий день. Академия. Сёстры Волокушины.

Придя пораньше, Света и Люба становятся свидетелями настоящего заговора. Как только они входят в класс, то слышат как Жигунов и Рябинин науськивают Тимирязева на Волокиту. Врут ему, говорят что Волокита оскорбил маму Тимирязева, назвал её падшей женщиной. Обещают здоровяку рубль, за то что он изобьёт Волокиту. Говорят что в случае чего помогут.

Получается, убеждают. Тимирязев засучив рукава идёт драться. На ходу шипилявит проклятия и обещает сломать Волокиту.

Кивнув друг другу, Волокушины следуют за ними. Немного отстают, спускаются, на первый этаж где все уже в сборе. Народ стоит кольцом, в центре которого... С одной стороны Тимирязев. За ним Жигунов и Рябини. Напротив Волокита. Впереди Слава, слева от него Демьян, справа злая Мирослава.

— Эй ты, — гнусавит из-за сломанного носа Тимирязев. — Тлавоядное. Иди сюда, ломать тебя буду.

— А тебе в прошлый раз не хватило? — сложив руки на груди язвит Демьян. — Так может я добавлю?

— А лучше я, — сжав кулаки змеёй шипит Мирослава. — А ещё лучше, если мы втроём это ничтожество отметелим.

— Нас тозе тлое, — пятится назад Тимирязев.

— Ты этих выродков считаешь? — качает головой Демьян. — Зря.

— Он долзен ответить! — кричит Тимирязев. — Он мою маму слюхой насвал. Я ему спину сейсяс сломаю.

— Да сто вы говолите, — выходя вперёд передразнивает его Славка. — Демьян, Мирослава, не лезьте. Я сам. Ну давай, подходи, пузырь. Я тебе рот наоборот порву.

Тимирязев рычит, замахивается... Славка с трудом уворачивается от удара. шагает к нему, двумя пальцами хватает за нос и сжимает. С хрустом поворачивает... Тимирязев завывая от боли падает на колени, на пол льётся кровь.

— Хм, некрасиво получилось, — отойдя и изображая глубокую задумчивость, бормочет Славка. — Сильно вправо взял. Сейчас поправлю.

Тимирязев оглядывается на друзей. Не получив поддержки смотрит на Славку, понимая что никто помогать не будет, вздыхает и опускает голову.

— А вот это правильно, — похлопав его по плечу кивает Волокита. — Так и стой. Теперь вы, господа.

— Не трогай! — кричит Рябинин. — Я отцу расскажу. Ты знаешь кто мой отец?

— А ты что не знаешь? — скалится Волокита. — Тебе мама не сказала? Твои проблемы. Жигунов! Псина сутулая. Всё никак не успокоишься? Ползи сюда, с дерьмом тебя смешивать буду.

— У меня брат есть, старший, — отступая мямлит Жигунов.

— Милорд! Нет не так, — подходя к нему говорит Волокита. — Сударь. И вам, и брату вашему, и всей подобной шобле. Я придавал вращательных движений, вокруг оси, которой был мой детородный орган.

— Что сказал? — не въехав спрашивает Жигунов.

— На хую я вас вертел, — рычит Волокита.

— Травоядное, ты за это ответишь. Я этого так не оставлю. Ты плакать будешь.

— Я буду звать тебя... О, Жигунов, придумал. Я буду звать тебя головастик. У тебя голова большая. Ну, а чего я хочу от жертвы инцеста? Красивым быть ты просто не можешь. И я понимаю, над мерзкими, отвратительными и уродливыми мутантами смеяться грешно. Они не виноваты в том что родились такими. В отличии от тебя, плод порочной любви между родственниками. Но ты, головастик не расстраивайся, я в одной умной книге читал, что такие долго не живут.

— Мы тебя убьём, — шипит Рябинин.

— А не надорвёшься, барончик? — нагло лыбится Волокита. — Вас в клане сколько? Четверо и шестеро принятых? И что вы сделаете? Опалу с себя снимете? Скорее всего, вы все перетрахаетесь и ещё больше уродов по городу бегать будет. О! Барончик. Барончик. Баранчик. А что? Тебе идёт. Я бы назвал тебя дерьмом, но сравнивать, просто фекалии оскорблять.

— Да ты...

— Да я! — кричит Волокита. — Для ваших родителей и старших родственников, я ещё два года неприкосновенен. А потом...

— А потом? — встаёт между Волокитой и Жигуновым Ракитский. — Ну давай, Волокита, скажи. Что будет потом, когда все мы станем совершеннолетними. Что замолчал?

— Так... Так... Ага... — загибая пальцы бормочет Волокита. — Хороший вопрос. Я прям не знаю что ответить. Сначала я буду вас бить. Потом снова буду бить. А потом буду бить сильнее. Особенно тебя, Иван Алексеевич Ракитский. Могу и сейчас. После третьего урока, за школой. Один на один. Пять минут, и будешь как Тимирязев.

— Мараться не хочу.

— У тебя коленки дрожат, — не отстаёт Волокита. — И руки трясутся. А в глазах ужас. Страх на грани паники. А знаешь почему? Потому что ты ничтожество. Такой же выродок как твои друзья. Без Тимирязева, вы втроём ничего не стоите. Можешь идти, я тебя отпускаю. Но предупреждаю, теперь главный хищник в классе — я. И я вам четверым такую страшную сказку организую. Идите, выродки. Стройте планы как отомстите мне. А я, буду ждать вас. У!

От выкрика Волокиты Ракитский подпрыгивает и быстро уходит. Рябинин убегает за ним. Жигунов видя что друзья сбежали, икает и пятится назад.

Волокита, приглаживает складки на жилетке, гордо подняв голову смотрит на Демьяна и улыбаясь подмигивает хихикающей Мирославе.

Народ так и не увидев мордобоя расходится.

— Пойдём, — кивает Свете Люба. — Пойдём пока время есть.

Девушки идут вперёд. Как вдруг...

— Травоядное, — кривясь подходит к Славе Вероника Жигунова. — Привет Травоядное, очень хочется тебе вмазать за такие слова, но сперва спрошу. Неужели ты и на мой счёт так считаешь, а?

— Как можно?! — резко меняется Волокита. — Вероника Павловна. Давайте представим что люди это работы скульптора. Так вот, если над этими деградантами работал косоглазый практикант с культяпками вместо рук, то над вами сама Мать Природа старалась. Не покладая рук и вкладывая в вас всю свою заботу и любовь!

— Хихи, а ты знаешь толк в комплиментах... — расцветает Жигунова. — Можешь звать меня Ника, только без "Павловна" хорошо? Могу же я тебя Славой звать?

— Конечно, буду рад. Вас проводить?

— Ну если вы так настаиваете...

Слава кивает родственникам, и они уходят. Сёстры Волокушины, щурясь смотрят друг на друга и бегут за ними.

Весь день они наблюдают странности. Волокита, не сидит как обычно, опустив голову. Он слушает учителей, конспектирует. И он отвечает. На математике, на вопрос учителя кто желает решить примеры на доске, Волокита первым тянет руку. От чего учитель теряется, но отходит в сторону и наблюдает. Слава решает всё быстро, правильно. Получает пять и довольный уходит.

Вторым уроком химия. И снова у доски Волокита, без каких либо проблем решает задачу и записывает формулы.

География. Русский язык. К удивлению девушек, Волокита вызывается везде. На каждом уроке получает пять, а после урока с дневником идёт к учителю и просит поставить оценку, объясняет это тем, что хочет отца порадовать. На большой перемене хватает коробочку и идёт в столовую. Где с аппетитом ест котлеты и строит глазки Жигуновой.

— Мне это не нравится, — злится Люба. — Он наш. А флиртует с этой мымрой. Пошли к нему. Он наш жених и должен с нами сидеть.

— А почему тогда мы с ним раньше не сидели? — спрашивает Света.

Люба фыркает тащит сестру к столу. То что там уже Жигунова, сестёр не останавливает. Они подходят, встают над Славой...

— Как невежливо с вашей стороны, Вячеслав Ерофеевич, так нагло игнорировать своих невест, — не скрывая злости говорит Люба.

— Вы кто? — вытаращив глаза спрашивает Слава. — Ника, кто это?

— Твои невесты.

— Ах да! Точно. Это те которые жалели о том что я не умер. День добрый. А вы чего хотели? Как видите я ещё жив. Вы извините, но подыхать не собираюсь. Как загнусь, я вам сообщу.

— Зачем ты так?

— Извините, девушки. Я занят. Ника, на чём мы остановились?

— На красных розах, — улыбается Жигунова.

Волокушины краснеют. Пытаются увести Славу, но тот равнодушно отказывая им, просит оставить его в покое и подперев рукой голову с каким-то обожанием смотрит на Веронику. Чем вызывает у них приступы бешенства. Решив что с них хватит, сёстры собираются действовать. Возвращаются к своему столу и разрабатывают план.

После уроков. Кабинет директора. Славик.

Стою, смотрю на полковника. Тот сидит, разбирает бумаги, хмурясь смотрит... Берёт листочек, нацепив монокль читает...

— Я придавал вращательных движений, вокруг оси, которой был мой детородный орган. Сам сочинил?

— Так точно, господин полковник.

— А перевёл зачем? На весь зал, при учениках, ругался как пьяный сапожник.

— Виноват.

— Хе-хе, конечно. Виноват и ещё как. Наказание...

— Готов получить.

— Если продолжишь старшего перебивать, то обязательно получишь. А так... Ну что я могу сказать, Слава. Шесть уроков, шесть оценок отлично. Хвалю. За то что иногда не встав отвечаешь... Изволь соблюдать правила приличия. Не на базаре.

— Виноват, господин полковник. Исправлюсь.

— Верю. Не поделишься что с тобой случилось? Всё время учёбы тройки-двойки, истерики. А тут раз и пятёрки полетели.

— По двум причинам. Стыдно стало. Перед отцом, перед родом. Вторая...

— Вторая?

— Влюбился. В няню свою, в Вареньку. Решил исправиться. Питаться нормально начал, силы появились и голова заработала. Занимаюсь. С тётей Анастасией. Учусь у Бориса Всеславовича. Получается пока, не очень. Но все говорят что успехи есть. А мне от этого хорошо.

— Ну что же, спасибо Вареньке. Я, честно признаюсь, уже отчаялся. А ты оказывается вон какой. За сегодня, то что никого из этих последователей Вальмонда бить не стал, а свёл к словесному поединку — хвалю. За то что матом ругался в академии, взыщу. Не тростью, а знаниями твоими. Будет как сегодня, через месяц забуду. Нет, ты уж не обессудь, я тебя тростью угощу. Иди, готовься. И это. Выражение твоё. Я позаимствую?

— Так точно. Заимствуйте. Разрешите идти?

— Иди, — улыбается полковник.

Хороший мужик, правильный. А то что смелый такой... Уважуха. Но с этим ладно. Мне домой пора. Отца оценками порадую. Тренировка с Настей. Эх, мне и правда начинает здесь нравится.