Волд Аскер и блюз дальнего космоса

Глава 51. Придирки по графику

На Семирамисе пришлось решать множество разнообразных проблем, от питания до финансовых, включая политические. Пассажиры корабля — беглеца были совместимы с местными по еде, но для полноценного питания им были нужны другие продукты, а некоторые местные овощи они могли есть только в сочетаниях. Наши исследователи выдали мне обширные рекомендации на эту тему, но их ещё надо было приспособить к реалиям планеты.

Соседние страны прознали о пришельцах и затребовали доступ к технологиям. Вообще-то государства на Семирамисе нашими стараниями были довольно мирными, но здесь дело запахло прорывным развитием одного из государств, и все остальные всполошились. Пришлось нанести им пару визитов и пообещать уравнивание в технологиях.

На второй день нашего пребывания я заметил, что Алуки ходит печальная, и спросил у монахов (они оставались на планете) о возможной причине. Монахи сказали, что её, оказывается, надо хвалить не менее пяти раз в день, иначе раб впадает в депрессию. Я начал хвалить Алуки и подсчитывать количество похвал. Потом я распространил эту привычку и на всю команду.

Я поинтересовался, сколько стоит Алуки. Та точной цифры не знала — это был предмет торга и сезонных колебаний — но ориентировочные цифры назвала. Монахи перевели цифру в золото. Оказалось около трёх килограмм. Я сообщил эту цифру местным властям и в штаб. Если кто-то из них пожелает, рабов можно просто выкупить, например, если произойдёт запечатление.

Местные власти ответили, что спасённые существа являются терпящими бедствие, подпадают только под действие законов Арумики и платить за них никто не будет. Я переслал это сообщение в штаб. Штаб ничего на это не ответил, но приказал при следующем визите на ПС-10004 узнать о возможности покупки нескольких тысяч рабов.

В тот же день Алуки стала свидетелем того, как я пытался заставить свою команду помыть корабль. Помывка у нас — больное дело. Как бегать босиком по полу, стенам и потолку — это они все мастера. А как отмывать сало с поверхностей и с выключателей — попробуй заставь. В результате долгого ора я добился только минимальных действий, а затем команда вообще взбунтовалась и отказалась мыть пол до тех пор, пока не будет нарукавной эмблемы. Строго говоря, дело к этому шло — признаки вольницы и неподчинения я наблюдал уже давно, но на прямой отказ они отважились впервые. Я сказал, что иду в город, вернусь через три часа и найду корабль свежевымытым. После чего забрал Алуки и ушел, оставив их в одиночестве бояться неизвестности.

Мы отправились инспектировать рынок. Компанию нам составлял взвод местной охраны. Пока мы тряслись в закрытом фургоне, Алуки осмелилась посоветовать:

— Господин, можно, я скажу? Я, конечно, не заканчивала курс управления рабами, как старшие рабы, но основы нам давали. На случай, если мы вдруг станем старшими над другими рабами. Вы слишком мало к ним придираетесь.

— Слишком мало? Да я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы совсем их не замучить!

— В день к каждому рабу надо придираться по пять — шесть раз минимум, один из которых должен быть обязательно несправедливым.

— Зачем несправедливым?

— Чтобы проверить лояльность. Но в конце дня или раньше все негативные ощущения нужно погасить позитивными, пять раз похвалить или рассказать о важности их работы, или рассказать смешные истории. У нас для старших рабов специальные сборники смешных историй продаются. Если вы не придираетесь, то рабы думают, что вы ими недовольны, но не знают, чем именно, и эта неизвестность пугает и может вызвать нервное расстройство и бунт. Если же вы придрались несколько раз, а потом рады жизни и хвалите их, то раб может быть спокоен, поскольку знает, что у вас больше других недовольств нет и вы им довольны.

Я хотел засмеяться, но потом вспомнил, что Алуки надо хвалить, и сказал:

— Алуки, ты такая умница, так хорошо советуешь, я так рад, что тебя приобрёл.

Бедняга чуть сознание не потеряла от радости.

На рынке я оценивал как наличие необходимых для рабов продуктов, так и общую обстановку. Иногда толщина запоров на лавках и количество охраны может сказать больше, чем любая статистика. В одном месте я ощутил огромный восторг, смешанный со жгучей завистью. Поскольку принадлежать чувства могли только Алуки, я обратил внимание на её предмет вожделения. Алуки смотрела в глубину музыкальной лавки, в которой хозяин наигрывал на одной из гитар.

— Любишь музыку?

Алуки сделала вид, что ничего не произошло.

— Рабов не учат музыке. Это дорого. Только старших рабов и только богатые родители.

Мы зашли в лавку.

— Ты забываешь, что я тоже могу тебя чувствовать. Купи себе гитару. Заодно спроси самоучитель, наверняка у них есть. Местный язык ты знаешь, разберёшься.

Алуки выбрала что-то простенькое, хозяин лавки с негодованием отобрал дешевку и подобрал гитару сам. Самоучитель тоже нашелся. Я не вмешивался — ничего в этом не понимаю. Достать горошину золота из широких штанин нижней части бронежилета было делом секунды. Хозяин лавки и Алуки дружно чуть не умерли от восторга. Алуки потеряла дар речи надолго, только шла за мной следом и поглаживала гитару.

Корабль я нашел вымытым. Кое-как, но они его помыли. Я расточал похвалы направо и налево. К вечеру я обнаружил, что ошейник стёр Алуки местами кожу до крови, и вызвал Грумгора, попросил подогнать ошейник по форме её шеи. Алуки вцепилась в ошейник двумя руками:

— Рубцы от ошейника — честь для раба!

Грумгор отреагировал мгновенно:

— А плохой ошейник — бесчестье для меня!

Я попросил отдать. Алуки расслабилась и отдала ошейник, после чего ушла пробовать гитару. Через полчаса примчался Валли:

— Слушай, хокапитан, мы готовы мыть корабль каждый день по два раза, только не эти звуки!

— Извини, Валли, были бы мы в развитом промышленном мире — купил бы ей синтезатор с регулятором громкости и с наушниками. А пока скажите ей, чтобы шла в хвост, там вам будет не слышно.

Через час, осуществляя новую стратегию придирок и похвал, я осознал, что не слышу звуков гитары, и наведался в хвост. Оказалось, что в хвосте Алуки пересеклась со стунсенсом — предметом её давнего интереса, и начала плотно знакомиться. Плотное знакомство закончилось очень результативно — я обнаружил сладкую парочку за просмотром старых земных сериалов. Причём стоунсенс показывал их Алуки так, как привык смотреть сам — в ускоренном виде. Я запретил ему показывать фильмы живым существам в ускоренном виде, чем вызвал целый шквал протестов. Стоунсенс: "Я же всего в полтора раза ей ускорил, я сам на тройном ускорении смотрю!". Алуки: "Но тут же и так всё понятно, а время экономится!" Я подтвердил запрещение и пошел придираться дальше.

Поздним вечером мы все дружно играли в "смертельные коридоры". Я смеялся, расточал комплименты и вообще всячески изображал радость общения. В прежние времена я бы просто завалился спать. По окончании я спросил у Алуки, как ей понравились наши компьютерные игры. Компьютерные игры — это первое, чему её учит наша банда, даже в ущерб курсу молодого бойца.

— Очень интересно! Алуки так рада, что господин разрешает ей удовольствия! У нас такие игры были в начале компьютерной эры, до того, как появилась виртуальная реальность.

Интересно, что она имела в виду?

Я дал ей доступ к одному из компьютеров в штурманской. Алуке мы сказали, что это доступ в основной компьютер. В действительности это был изолированный компьютер, который имитировал основной. В его памяти лежали отчёты о боевых миссиях (полностью поддельные), описания оружия (намеренно ошибочные) и имитации систем корабля с лёгкими кодами взлома. Этот компьютер мы завели с тех пор, как нам стали давать пополнение из числа недавно принятых на службу. Всегда интересно посмотреть, что будет делать человек, когда поймёт, что может полностью контролировать корабль. Мы допускали вероятность, что Алуки была просто шпионкой. Когда нас не было рядом, Алуки пробежалась по набору игрушек, довольно быстро обнаружила выход на корабельные системы, немного посмотрела их, немного полистала поддельные отчёты о миссиях и вернулась к игрушкам. Если она и была шпионкой, то умной.

На третий день наше спокойное существование было нарушено приказом срочно подобрать с этой же планеты, но с другого континента пару добровольцев, желающих присоединиться к войскам Богини. Первый доброволец оказался не добровольцем, а беглецом. Когда мы прибыли, он жался к зовущему камню, а вокруг него скакали на странных лошадях пятеро недоброжелателей. Вокруг расстилалась безлюдная степь. В этом мире уважали зовущие камни — тот, кто прибегал к их защите, считался неприкосновенным в радиусе метра от камня. Пятёрка недоброжелателей явно ждала, пока беглец покинет радиус от жажды. Мы не дали им такого шанса.

При нашем приближении всадники разразились дикими криками. В шлюзе беглеца встречали мы с Алуки и Грумгор. Я стараюсь встречать беглецов в шлюзе — при моей связи с Аисом всегда есть возможность приказать ему дать дёру на случай, если это засада. Я приказал Алуки пострелять под ноги скакунам, никого не убивая. Она точно выполнила приказ. Первое, что спросил беглец, поднявшись на борт, это дадут ли ему такой же красивый ошейник, как у Алуки. Грумгор посинел и сказал, что такой ошейник дают за особые заслуги и его ещё надо заслужить. Алуки изобразила величавую королеву воинов, излучатель вверх упор в бедро, хвост стрункой назад. Но я чувствовал, что у неё внутри всё кипит весельем.

Двух других добровольцев мы подобрали у следующего зовущего камня без приключений. Судя по вытоптанной траве, они ждали у зовущего камня около недели. Пополнение мы отвезли на астероид, где находилась учебная база. Там нас догнал новый приказ — провести переговоры с кочевым народом на планете Ас-2922, планете, которая подверглась заражению нанороботами.

Штаб решил разместить часть спасённых людей на другом континенте, который не подвергся заражению. Однако, для начала было необходимо договориться с вождями тех кочевых народов, что контролировали эти места. Переговоры прошли в целом успешно. Вождь крупнейшего из племён запросил довольно большое количество качественной стали в качестве оплаты. Мы были предупреждены о возможности такого поворота событий и отправились на Аис за грузом.

Пока мы копались в глубинах корабля, часовым у шлюза оставили Алуки. По идее, ничего плохого произойти не могло — вход защищало защитное поле. Алуки расслаблено стояла у входа и любовалась пейзажами, когда из высокой травы вылетело тяжёлое копьё и попало ей прямо в грудь. Бронежилет из мастерских Богини копьё пробить не смогло, но от удара Алуки отлетела к противоположной стене шлюза. Вслед за копьём через вход полезли кочевники, один за другим. Должно быть, они очень долго тренировались брать штурмом корабли. Конечно, защитное поле превращало их в труху, но они так разбежались перед штурмом, что их успело насыпаться в шлюз добрый десяток перед тем, как задние ряды сообразили, что первые не шевелятся. Тут рассерженная Алуки встала и направила на вход излучатель. Небольшая толпа воинов, прятавшаяся до этого в траве и собравшаяся у входа для штурма, мигом исчезла. Они были опытными воинами и поняли, что произойдёт далее.

Только после этого Алуки сообщила нам о произошедшем. Мы вернулись и обнаружили весь шлюз, засыпанный мусором. Алуки — невзирая на её протесты — я отправил лечиться от ушиба и отдыхать, а мы принялись за уборку. Если кто-то из кочевников наблюдал за тем, как мы выкидывали останки их товарищей из шлюза, то на них должно было произвести впечатление то, что тела при падении на землю рассыпались в прах. После этого я собрал ударную группу и отправился навестить вождя.

Боевики вождя сидели ровными рядами вдоль широкого прохода к центральному шатру, сабли на вытянутых руках. Жест в духе "если хочешь — можешь убить меня сразу". Фиу как-то показывал пять способов, как из такого положения можно убить наклонившегося за саблей задолго до того, как он за неё схватится. Так что я не верил показухе ни одной секунды.

— Прости меня, прости меня. Ты сам воин и должен понимать, что воин не может не попробовать захватить всё, что может увеличить его силу, — запел вождь, когда мы зашли в шатёр.

— Очень глупо. Вы не смогли бы воспользоваться в нашем корабле ничем, а если и смогли бы что-то привести в действие, то это убило бы вас раньше, чем вы в этом разобрались бы. А через несколько часов прилетел бы другой корабль и смешал бы вас с грязью. Чтобы управлять кораблём, у нас учат десять лет в школе и ещё три — в специальном училище. Мне очень жаль тех ваших людей, что так глупо погибли. И ещё вы ранили моего бойца. На, попробуй в меня выстрелить, — с этими словами я протянул вождю свой излучатель. Он попробовал, но целился не в меня, а в сторону. Излучатель его проигнорировал.

— Они настроены слушаться только нас. А теперь выбирай, что тебе отстрелить — руку или ногу? Мы не прощаем тех, кто обижает наших бойцов.

— Левую руку, — сразу выбрал кочевник. Я отстрелил ему палец.

Когда мы уходили, воины кланялись и благодарили за милость. Вся эта комедия была предназначена наполовину для Алуки — я знал, что она сейчас наблюдает за нами через мониторы в кабине. Пусть знает, что принадлежность к команде что-то да значит.

Мы доложили в штаб о выполнении задания и тут же получили приказ забрать с Семирамисы всех монахов, пилотов, троих рабов и отправляться на ПС-10004 — налаживать контакты с властями и изучать ситуацию. Нас назначили ответственными за улучшение обстановки на планете, постоянными представителями от Охранителей Жизни.

К приказу было два приложения. В одном в ответ на мой запрос сообщалось, что распрограммирование Алуки возможно, но налаживание технологии потребует нескольких месяцев. Во втором (секретном) говорилось, что особое внимание необходимо обратить на возможность возникновения на планете Абсолютного Ублажителя и подготовить данные для уничтожения всего населения планеты.

Проклятие! Ненавижу такую работу.

Троих рабов — тех, кто должен будет вернуться на родную планету — попытались выбрать на общем собрании, но возвращаться никто не хотел, что красноречиво говорило о характере ситуации. В итоге девочка — старший раб вызвалась добровольцем, а на двоих оставшихся кинули жребий. Я подумал — подумал и приказал всем остающимся снять чёрные очки. Они не могли поверить в это добрых пять минут.

Всё время собрания Алуки стояла у стеночки и изображал скромницу, но я чувствовал, что она просто плавится от счастья. Остальная компания кидала на неё жгуче завистливые взгляды. Знали бы они, чему завидовали.

Алуки была счастлива. Ещё бы! Она становилась личной рабыней того, кто был назначен Богиней, повелительницей космоса, что выше всех правительств, улучшать её планету! Я попытался пролить на неё холодный душ и сказал, что мы на самом деле не более, чем мальчики на побегушках. Ледяной душ превратился в пар и рассеялся далеко на подлётах к цели — Алуки видела, какие задачи мы решаем, и преисполнилась к системе Охранителей Жизни большого уважения.