Воины зимы

ГЛАВА 6 БЕЛАЯ ТЬМА

— Итак, сэр, мы располагаем обычными силами из двух бригад первой линии и одной резерва. Это седьмая и восьмая пехотные, в резерве девятая, большей частью. Третья рота "Камеронских горцев" распределена между различными тыловыми подразделениями дивизии. Их "Виккерсы" в таком климате – идеальное оборонительное оружие. "Горцы Новой Скотии" выведены на переформирование, им требуется пополнение личного состава и снаряжения. Отсюда следует, что наши реальные подкрепления, в случае чего, это "Стормонтские", "Дандасские" и "Гленгарские горцы", а также канадские лёгкие горные стрелки.

— Два батальона на всю дивизию? — озадачился генерал Рокингем. — Это очень мало.

— Я знаю, Джон, — ответил генерал Роджерс, как будто оправдываясь, хотя никаких причин тому не было. Кольский фронт для его собеседника – новое назначение, и он пока не очень хорошо понимал особенности войны в здешних условиях. Именно поэтому он выехал непосредственно в войска и всё пристально изучал на месте. Это была общепринятая практика для новоприбывших генералов, чтобы те не изобретали велосипед.

— Нас слишком мало, чтобы прикрыть участок такой протяжённости. Нам требуется не менее трёх полных корпусов вместо двух. Угадай, каков шанс получить третий? Вот посмотри, линия соприкосновения похожа на перевёрнутую букву Г. Русские удерживают нижнюю планку, где сосредоточена большая часть сил врага, мы держим длинную вертикаль. Много фронта, мало войск.

— Разве русские не могут помочь?

— Они и так на мели. Всё, что у них получается сделать, это только удерживать южный фланг. Петроград – средоточие силы, где накапливаются все доступные войска и продолжается изготовление боеприпасов.

Рокингем, мысленно вздрогнув, кивнул.

— Разумеется, есть и политический аспект. Полагаю, тебе это объяснили? То бишь, мы не наседаем на финнов, а они не штурмуют нас. Этакое "На западном фронте без перемен". Вот только за их спиной стоят немцы, которые принуждают их шевелиться активнее. Поэтому они начали глубинные рейды в наши тылы, для нападения на вспомогательные подразделения. Во-первых, это вредит нам – такие части не очень обучены прямому бою, и становятся лёгкой жертвой. Во-вторых, мы просто теряем людей из-за таких набегов. После того, как под удар попали несколько частей, мы сосредоточили их лагерях и придали обученные отряды для охраны, с пулемётами "Виккерс". Как только тыловики стали огрызаться, финны резко сдали назад. Но одновременно принятие мер для усиления прикрытия тыла уменьшило огневую мощь на фронте. Те же пулемёты можно было использовать иначе. Один "Виккерс" в правильном месте стоит пехотной роты.

Рокингем, обдумав это, сказал:

— Мы будем самой южной дивизией второго корпуса. Наш северный фланг станет твоим южным и немного усилит его. Есть возможность пригласить ко мне несколько твоих офицеров на совещание? Надо договориться о взаимодействии, понять, чего ожидать и как от этого обороняться. Мне кажется, что финны, увидев новое подразделение, решат преподать нам несколько уроков. Если подготовиться к этому заранее, спасём немало жизней.

— Устроим, — Роджерс почувствовал облегчение. У Рокингема была хорошая репутация, но слишком часто "хорошая репутация" означала эгоиста, который не станет слушать ничьих советов. Очевидно, это не тот случай. — Кое-что я могу подсказать уже сейчас. Смотри, где можно опереться на реки и озёра, чтобы сократить участки фронта, где требуется физическое присутствие.

Возникла непонятная пауза. Что-то происходило, но пока не было понятно, что. Затем раздался нудный грохочущий звук, похожий на треск старой моторной лодки. Мысль только начала складываться, когда взвыли сирены воздушной тревоги.

— Ракетный обстрел! — сразу с нескольких точек заговорили репродукторы. Потом сирены стихли. Повисла жуткая тишина. Все вслушивались в неровный грохот. Рокингему хотелось, чтобы ракеты прошли дальше, к какой-нибудь другой цели. Внезапно грохот прервался в наихудший момент – прямо над лагерем.

— Всем залечь!

Рокингем считал секунды. Тысяча десять, тысяча одиннадцать, тысяча двенадцать, тысяча тринадцать, тысяча четырнадцать, тысяча…

Взрыв был чудовищным. Ранние крылатые ракеты несли дешёвую взрывчатку, которой не хватало разрушительной мощи, но более новые снаряжали не скупясь. Взрыватель срабатывал в крутом пикировании, ещё над поверхностью. Это увеличивало область поражения. В кабинет брызнуло выбитое стекло. Как всегда, волна от первого взрыва действовала странно и непредсказуемо, выбивая один переплёт до серебристых брызг, и оставляя соседний нетронутым. Едва стихло эхо, грохнуло второй раз, потом третий и четвертый. Рокингем растянулся на полу в кабинете Роджерса, ожидая окончания обстрела. После падения пятой и шестой ракет он вздохнул свободно. Но следом от периметра лагеря донеслась стрельба. Что бы там ни происходило, крылатые ракеты были просто началом, мрачно подумал генерал. Кажется, в курс дел на Кольском полуострове я войду намного быстрее, чем догадывался.

Сержант Эндрю Керри потряс головой, пытаясь избавиться от заложенности ушей. Его будто ватой завалило. Пулемёт был установлен в надёжном блиндаже, построенном из сосновых стволов на глиняном основании, дополнительно укреплённом брёвнами. Слава богу, древесины на Кольском полуострове хватает. Старые сосны, твёрдые как сталь. Почти вся ударная волна погасла. Но самого близкого взрыва хватило, чтобы оглушить его расчёт. Керри проморгался, покачал головой и выглянул из узкой бойницы. Опушка леса выпустила фигурки в белых маскхалатах, и они стремительно бросились вперёд.

Пулемёт. Я должен стрелять. Он очень хотел отдохнуть, но рассудочная часть разума уже отошла от контузии и взяла управление на себя. В ладони легли знакомо удобные рукоятки "Виккерса". Керри нажал спуск, послав первые выстрелы длинной-длинной очереди в сторону финской пехоты. Он чувствовал, как его второй номер подаёт ленту в приёмник, третий и четвёртый набивают опустевшую патронами и отдают её второму. Пятый следит за тем, чтобы в рубашке охлаждения всегда хватало свежего снега.

Эндрю видел, как первая очередь прошла слишком высоко и увязла в лесу. В глазах до сих пор немного двоилось, но знакомый перестук "Виккерса" приводил его в порядок быстрее, чем либо другое средство. Проверенное лекарство от контузии – займись чем-нибудь настолько привычным, что мозгу не надо думать. Он поправил прицел и навёл пулемёт на группу лыжников. Они повалились, спутавшись в кучу под прицельным огнём. Ладонь сержанта подрагивала на казённике, подправляя движение ствола по устойчивой дуге, проходящей через финнов, которые отчаянно стремились добраться до оборонительных сооружений, пока их всех не перебили. Вот весь сектор огня был пройден. Пулемёт медленно и уверенно пошёл обратно, выдавая четыреста пятьдесят выстрелов в минуту. На открытой местности у пехоты шансов не было.

Атака увязла. От пулемётчика требовалось особое искусство, сочетающее умение, терпение и решительность. Стрелки "Виккерсов" были отдельной породой. Их отмечали значком классности. А для врага они являлись ненавистной целью. Надо было обладать особой силой духа, чтобы не обращать внимание на происходящее прямо перед глазами и не отвлекаться от стрельбы. Уверенно водить струёй пуль туда и обратно по зоне прострела. И если всё сделано правильно, враг просто не пройдёт через предполье. Все попытки обернутся смертью под безжалостным огнём "Виккерса". Но если пулемётчик недостаточно решителен, если он попытается стрелять по отдельным целям, выбирая те, которые кажутся ему наиболее опасными, то смертоносное переплетение огня нарушится. Противник сможет найти лазейки, уцелеть и прорваться.

Сержант Эндрю Керри был очень решительным человеком. Очереди его пулемёта надёжно прошлись по всему назначенному сектору, и финская пехота умерла. Те немногие, кто выжили, затаились, пытаясь выбраться из-под обстрела. Они целились из винтовок в ДЗОТы, и особенно в оба пулемётных блиндажа. Распознать их на местности не составляло никакого труда – небольшое облачко пара выдавало работу "Виккерса". Воды в виде снега зимой на Кольском полуострове хватало. Эндрю заметил множество попаданий в том месте, где залегла самая многочисленная группа финнов, и на мгновение подумал, что первый расчёт сбился с темпа, чтобы обстрелять их. Но в следующее мгновение понял свою ошибку. Соседи так же методично обрабатывали свой сектор, как и они, а попадания были из винтовок и ручных "Бренов".

Плотность обстрела двух пулемётов была такой, что Керри мог только предположить, сколько винтовок и "Бренов" внезапно обрушились на лежбище финнов. Он усмехнулся, заметив, как вспухли небольшие разрывы. У кого-то нашлась модель EY. Обычный "Ли-Энфилд № 4", оснащённый чашкой гранатомёта. Опускаешь туда гранату Миллза, вытаскиваешь чеку, заряжаешь холостой и стреляешь. Дальность полёта доходила до трёхсот метров, а то и больше. Хороший стрелок мог попасть в ростовую фигуру с двухсот, а забросить в окно на выбор – на переделе дальности. Или, при установке на задержку, уложить в стрелковую ячейку. Клитероу, ротный старшина, был очень хорошим стрелком. Его граната легла точно в цель, поразив осколками залёгших финнов. Вторая и третья полностью привели их к молчанию.

Пора менять прицел. Керри лёгким движением поправил наводку, и теперь обстреливал опушку леса, из которого появились финские лыжники. Первый расчёт последовал за ним. Два "Виккерса" методично прочёсывали деревья, ни один из них не замолк. Любой, кто был знаком с этим пулемётом, знал, что в начале стрельбы их иногда клинило. Зато если уже начали без задержек, то не останавливались. И две плети огня, с частотой четыреста пятьдесят выстрелов в минуту каждая, означали верную смерть для тех, кто пытался скрыться в лесу.

Рокингем прижал приклад своего "Кэпстена"[143] к плечу и перекрестил очередями подворье. Магазин этого автомата канадской сборки присоединялся сбоку, в отличие от русских или немецких моделей. С ним можно было стрелять из положения лёжа или практически из-за угла либо подоконника. Имелись, конечно, и недостатки. Например, некоторые его ругали за вырез в кожухе ствола, как раз для примыкания магазина. К сожалению, именно его автомат был третьей модели, использующей старый русский 7.62-мм патрон ТТ. В дивизии уже использовали пятую, с удлинённым стволом и под мощный "Токарев Магнум", разработанный янки. Генерал выпустил ещё одну очередь куда-то в сторону финских налётчиков, которые пробирались по территории лагеря.

— Осторожно, Джон! — одёрнул его Роджерс. Рокингем едва собрался выглянуть, как предупреждение заставило его остановиться. — Тут обязательно будут снайперы. Чёртовы финики могут отстрелить яйца летящему комару.

Как будто подтверждая его слова, грохнул выстрел. Из бревна возле головы Рокингема вылетели щепки. Снайпер наверняка рассчитал, где он может укрываться и попробовал выстрелить, чтобы проверить, пробьёт ли пуля сруб. Не вышло, но отколовшаяся щепа тоже не подарок. Джон почувствовал, как влажнеет щека. Он выдал ещё одну очередь и сменил магазин. Благословен будь тот, кто придумал боковую подачу.

— Свои!

Голос шёл изнутри. Роджерс достал "Браунинг". Двухрядный магазин на базе ТТ делал пистолет громоздким, зато придавал большую огневую мощь по сравнению с классической однорядкой.

— Заходи!

Роджерс держал дверь под прицелом. Рокингем развернулся, чтобы добавить в случае чего. Несмотря на это, он обрадовался появлению молодого лейтенанта, который шмыгнул к ним. Страх перед снайперами делал всех нервными.

— Сэр, эммм… господа, — лейтенант вытаращился при виде двух генералов в небольшом кабинете. Они тут вдвоём неплохо повоевали, судя по количеству стреляных гильз.

— Через несколько минут можно будет выходить. Сейчас антиснайперская команда зачищает местность.

— Мотай на ус, Джон. Обеспечь создание обученных, специализированных антиснайперских команды. Они тебе понадобятся. Сомневаюсь, что этих парней было больше полудюжины, а они заставили весь штаб уткунться в землю. Обстановка? — последнее слово относилось к лейтенанту.

— Неважная, сэр. Северный, западный и восточный периметры удержались, но финны надавили с юга. Наступали сразу следом за крылатыми ракетами. Бесстрашные черти.

Роджерс согласно кивнул. "ФАУ-1" были настолько неточными, что бежать прямо под ними… очко требовалось железное. Хотя, финны никогда не испытывали недостатка в храбрости или навыках. Просто они – толпа несчастных параноиков и чокнутых. Если задуматься, паранойя вполне оправдана. Большая часть мира даже не знает об их существовании. Но разве из-за этого надо быть такими мрачными? Пять минут разговора с финном могут заставить человека ужраться в стельку.

— Как бы там ни было, господа, мы на некоторое время потеряли машинный двор. Он снова наш, красные береты довольно быстро его отбили. Ничего не пропало, но финны были там не менее двадцати минут. Наверняка повесили сюрпризы на технику. Радиорубка и узел связи уничтожены подрывом. Склады топлива удержались, но… — лейтенант заколебался, — …они получили донесение от медсанбата.

— Сколько? — кратко спросил Роджерс. — И почему их не эвакуировали?

— Дюжина, сэр. Ещё трое ходячих убежали, когда началась атака. Доктор и пять медсестер на дежурстве, они не бросили бы раненых. Финны всех убили. По крайней мере, те, кто успели скрыться, слышали выстрелы. Мы не узнаем наверняка, пока не вернёмся. Но разве они не всегда так поступают?

Рокингем выглядел потрясенным. Даже на этой войне, где жестокость стала обыденной, некоторые вещи просто никогда не делали. Мрачные немцы не трогали сотрудников полевых госпиталей. Они только добавляли своих медиков, чтобы заботились о собственных раненых. По канадским медсанбатам широко разошёлся рассказ о случае, когда захваченный персонал канадского госпиталя в день выдачи зарплаты немцам обнаружил, что их внесли в платёжные ведомости и заплатили по полной ставке немецких фронтовых врачей. Потом шведы устроили обмен, и они вернулись с полными карманами непотраченных рейхсмарок.

Сидя на полу кабинета, Роджерс прикидывал обстановку. Половина лагеря разнесена ракетами, связи нет, транспорта пока тоже, и снайперы вокруг. Штаб-квартира дивизии ещё несколько часов не сможет ничем управлять. А значит, фронтовые бригады висят на волоске.

— Пока что сидим на заднице.

Капитан Джон Мэроси даже не рассердился, услышав это. Ещё один день снегопада – это ещё один день, когда не надо лезть на немецкие зенитки. Слишком много пострадало 24-х, 34-х, и даже бронированных двухмоторных "Гризли". Потери одномоторных машин зашкаливали. Лейтенант Зелинский поудобнее устроился на стуле и откинулся назад.

— Я поговорил тут кое с кем. Погода улучшается, но полететь мы сможем не раньше чем завтра. Русские просидят на три дня дольше, они базируются восточнее, а прояснение идёт с запада. Пилоты канадских "Вилливо" из Шестой разведывательной уверены, что им придётся всю ночь разгребать взлетно-посадочные полосы. То есть мы, в случае чего, даже курс не сможем проложить, пока не найдём заново ориентиры.

— Зима началась рано, это точно, — Мэроси отпил кофе. Тот уже остыл, но зёрна привёз конвой, и его нельзя было просто взять и выплеснуть. — Прежде у нас таких бурь не случалось.

Это была его вторая зима в России. И он потерял первые летающие A-20.

— Слышал байки о некоторых крупных базах, ну тех, как в Мэне? Говорят, там целая сеть тоннелей, которые подведены ко всем зданиям. Почему у нас нельзя сделать так же?

— Держи рот на замке, лейтенант, — с холодом в голосе осадил его Джон, — Плакат на стене не шутка. Ты уловил какой-то слух и пустил его дальше, а он попал не в те уши. Ну ладно, слухи в основном ошибочны, но кто знает, какую пользу могут извлечь из него колбасники? Неосторожный разговор может стоить чьих-то жизней. Поэтому, — он кивнул на плакат, — не болтай!

Зелинский смутился. Мэроси решил сгладить резкость.

— Подумай вот с какой стороны. До всех нас доходят разные слухи. Просто будь внимателен, с кем и о чём ты говоришь. Русские дорого заплатили в 41-м за недостатки в их системе безопасности. Мы просто не хотим повторения.

Только Зелинский собрался что-то сказать, как мир взорвался. Безо всякого предупреждения. Мэроси с трудом отлепил себя от пола. Всё вокруг превратилось в скособоченные руины. Лейтенант был мёртв. Кусок бревна пронзил его как кавалерийское копьё. Здание рассыпалось начисто. Мэроси даже сам себя с трудом осознавал, и смотрел на всё с равнодушием. Потом чьи-то руки подхватили его и вывели.

Оказалось, разрушена вся база. Ангары сложились, два из них горели. По взлётке будто смерч прошёл. Самолёты разметало с неё будто игрушечные.

— Что случилось? — с некоторым изумлением капитан понял, что задал вопрос.

— Ракеты "Фау-2"[145]. Восемь ракет. Колбасники, скорее всего, доставили их под прикрытием бури и нацелили заранее. Хорошо так нацелили. Очень малое рассеивание.

— Самолёт?

— Не волнуйся, капитан, твоя птичка в порядке. Она стояла поодаль и её не зацепило. Но десять или пятнадцать машин уничтожено. Лежи спокойно, мы отнесём тебя в лазарет.

До него дошло, откуда взялись слухи о тоннелях. На домашних базах есть бомбоубежища, на случай обстрела крылатыми ракетами. Конечно, они бесполезны против "Фау-2", надо ещё успеть добежать, а эти ракеты никак не выдают себя. Бабах и всё. Мэроси расслабился, ощутив, как носилки поднялись и поплыли в сторону санчасти.

Некоторые совещания бессмысленны ещё до начала, и это было одним из таких. Технически, обсуждалось вторжение в Европу и различные планы насчёт него. Генерал Корпуса морской пехоты Холланд Смит описывал общие очертания операции, хотя знал, что сейчас это не имело значения. Всё самое важное происходило прямо сейчас в Северной Атлантике. Исходя из результата сражения, будет ясно, куда двигаться дальше. Поэтому мысли всех присутствующих вращались там, а не здесь. Часы на стене показывали время в разных местах мира: само собой, в Москве; в Мадриде, Риме, Нью-Дели, Канберре, Токио, Претории и Бангкоке. На одних было время по Северной Атлантике, и на них безотрывно смотрели все. Смит не радовался этому, но присутствие президента сдерживало порывы его солдафонской души.

— Господа, за прошедший год мы активно разрабатывали пять возможных сценариев вторжения в Западную Европу. Излагаю в порядке предпочтения. Первым был "Красный" план, предполагавший высадку в Англии непосредственно из США. Из него развился "Изумрудный", который предусматривал высадку в Ирландии для создания плацдарма для развития операции. Третьим стал "Золотой". Он предусматривал высадку вдоль Аквитанского побережья Франции. "Изумрудный" и "Золотой" также опирались на отправку сил непосредственно Штатов. Едва ли мне стоит заострять внимание на том, что рейд через Северную Атлантику стал бы беспрецедентным военным действом. Четвёртый план, который мы рассматривали, "Оливковый". Согласно нему, вторжение осуществлялось через Испанию, что привело бы к вступлению этой страны в войну. Наконец, "Серебряный" предполагал высадку сначала в Северной Африке.

Весь прошлый год мы совершенствовали эти планы. Вопреки нашим ожиданиям, Испания не только воздержалась от объявления нам войны. Генералиссимус Франко сделал шаг в нашу сторону и организовал несколько небольших, отдельных, однако от этого не менее ценных услуг. Что же касается выполнимости "Оливкового" плана… несмотря на наличие удобных мест высадки как таковой, транспортная инфраструктура в Испании плохая и не оправилась от гражданской войны. Если бы нам пришлось вторгнуться, мы столкнулись бы с тяжелым сопротивлением и обширной партизанской войной. Не будем забывать, что в Испании случилось с Наполеоном. Как только мы прорвёмся через всё это, упрёмся в гряду Пиренеев, где намного меньшими силами можно удерживать нас неопределенно долго. По всем этим причинам было решено отказаться от "Оливкового" плана, как от нежизнеспособным вариантом.

Также мы детально разобрали "Серебряный" план. Проблема в том, что средиземноморская стратегия себя нигде не оправдывает. Вторгнувшись через Италию, то получаем все те же трудности, что и в Испании. Серьёзное сопротивлении, партизанская война и горный барьер, который враг может оборонять сколько угодно. То же самое относится к удару через Балканы. Если начинать из южной Франции, то мы не получаем ничего, чего не могли бы достичь с помощью "Золотого". Транспортная задача работы из Северной Африки пугающая. На её Атлантическом побережье очень мало подходящих портов, и мы были бы вынуждены снабжать наши силы через Египет. Иначе – пересекать Атлантику, огибать мыса Доброй Надежды и двигаться вверх вдоль восточного побережья. Как только мы наладим линии снабжения, их транспортная ёмкость по сравнению с загруженностью портов, создаст нам столько узких мест, что все беды, которые мы переносим сейчас, покажутся незначительными. Никакой выгоды. Этот план также был отвергнут. Наконец, в случае с ними обоими, не хотелось бы получить новых врагов из нейтралов. Нам их и так достаточно.

Поэтому мы сосредоточились на шлифовке "Красного", "Изумрудного" и "Золотого". Наши расчёты показали, что "Красный" и "Изумрудный" тесно переплетены с военной точки зрения. Нельзя начать второй без того, чтобы не развернуть его в первый, и при этом нельзя выполнить первый без того обеспечения, которое даёт второй. Поэтому мы их слили воедино в операцию под названием "Даунфолл". Она включает в себя два направления ударов. Операция "Олимпия" – вторжение в Ирландию для создания передовой базы, и "Диадема", вторжение в коренные земли Англии.

Альтернативой служит высадка во Франции. Теперь эта операция называется "Оверлорд". Оба варианта предусматривают использование шести дивизий Корпуса морской пехоты с последующей высадкой девяти дивизий американских армейских подразделений и союзных войск. В первом случае союзническая сила представлена двумя дивизиями "Свободной Британии", во втором – одной дивизией "Свободной Франции". Нужно отметить, что оба плана неразрывно связаны. Британия – могущественная крепость, которая охраняет Европу против нападения с запада. Если мы осуществим только "Даунфолл", то захватим крепость, оставив Европу как есть. Если исполним второй план, получим нависающую на тылами угрозу, и не сможем надёжно овладеть Францией. Одна операция проистекает из другой и обе они должны идти одновременно.

Здесь есть решающий фактор. Вдоль западного побережья Ирландии весьма немного хороших участков для высадки морского десанта. Это труднодоступный берег, и на нескольких подходящих пляжах есть неприятные перепады высот. Мы также изучили возможность высадки на западном берегу Англии. Подходящие места были найдены в районе Блэкпула и дальше на юг до Суонси. Если мы решим воплотить план операции "Оверлорд", то лучше всего для наших целей подходит Аквитания. Это дает нам интересную возможность. Пляжи юга Англии намного легче для десанта, чем где-либо ещё. Таким образом, легче вторгнуться в Англию из Франции, а не наоборот. В итоге мы сошлись на окончательном решении. Сначала "Оверлорд", следом за ним "Даунфолл". В соответствии с этой схемой, "Диадема" будет проведена перед "Олимпией".

— И вы готовы оставить Ирландию в руках нацистов? Со всем, что они там вытворяют? — гневно спросил сенатор.

— У нас нет иного выбора. Хотя это ранит любого из нас, кто способен читать газеты.

— Генерал… — президент Дьюи тоже внимательно смотрел на часы со временем Северной Атлантики, — Мы высаживаем шесть дивизий, с последующими десятью или одиннадцатью? А этого точно хватит?

— Само собой, нет, господин президент. Столько требуется для начального этапа, но едва ли больше. Просто это лучшее, на что мы способны. Возможно, господин Стёйвезант просветит нас с промышленной и экономической сторон?

— Было бы полезно. Господин Стёйвезант, изложите, пожалуйста, выводы Комитета на этот счёт.

Провидец вышел вперед. Лилит тихонько разложила перед ним бумаги с необходимыми сведениями.

— Господа, мы на мели. Германия и Россия тоже. Мы едва способны поддерживать уже начатые операции и обеспечение войск. В Германии и России на исходе людские ресурсы. Их резервов с трудом хватает, чтобы сохранять текущую структуру армии. У нас на бумаге сил достаточно, но мы содержим большой комплекс военной промышленности. Мы воюем как богачи, сохраняя наш самый драгоценный ресурс – молодёжь. Можно быть либо арсеналом демократии, либо армией демократии, но не тем и другим одновременно. Генерал Смит описал буквально все, что мы можем сплотить для вторжения.

— Но хватит ли этого? Вообще, задача оценена достаточно точно. Сопротивление в Европе невелико. Большая часть немецкой армии находится в России. Во Франции есть, самое большее, десять дивизий, учитывая, что две французские дивизии СС, "Шарлемань" и "Карл Мартелл" можно считать равными одной немецкой. В Англии расположены шесть дивизий, включая две ССовских "Чёрный принц" и "Железнобокие". В Ирландии всего две. Плюс контрпартизанские карательные соединения. Эти силы во Франции и Англии состоят в основном из немецких частей, не отправленных на Русский фронт.

— Английские и французские дивизии СС! И за этих людей стоит сражаться? — спросил тот же самый сенатор.

Провидец собирался ответить, но президент Дьюи опередил его.

— В любом стране, в каждом городе, да где угодно, можно найти жестоких головорезов-садистов. У нас нет никакой разницы, — он достал их портфеля экземпляр газеты с фотографией женщины, обмазанной смолой и вывалянной в перьях, на первой полосе. — Напомнить об этом? А ведь она не единственная жертва таких нападений. Наше счастье, что подобных уродов преследуют и презирают, а не наряжают в вычурные мундиры и превращают в народных героев. Но давайте не притворяться, будто у нас нет такого зверья. Провидец, у немцев есть планы насчёт американской дивизии СС?

— Так точно, сэр. Они назвали её "Роберт Ли" и попытались навербовать военнопленных. Но я рад сказать, что большого успеха не добились.

В кабинете раздалось злобное шипение, громче всех от сенаторов южных штатов. Сама мысль, что почтенное имя Роберта Ли можно приплести к СС, ужасала их. Провидец усмехнулся про себя. На самом деле он понятия не имел, как немцы собрались назвать такую часть. Но эффект от выдумки был что надо.

— Мы не знаем, как хорошо будут воевать британские и французские эсэсовцы. Британцы прилично сражались в 42-м, и в 40-м французы продолжали бороться, несмотря на ужасную стратегическую ситуацию. Пока Галифакс не предал их. Но даже допустив, что их боеспособность близка к немецкой, мы вполне справимся с теми силами, которые есть в Западной Европе. А вот если они сумеют выдернуть свободные формирования с Русского фронта и вернуть их, нас ждут неприятности. Они вполне могут это сделать, железнодорожная сеть в самой Европе почти нетронута. И с ними мы ничего не сможем поделать[146]. Есть ещё кое-что. Я сказал, что Германия на мели, хотя имел в виду несколько другое. У них и правда достаточно рабочей силы и промышленных мощностей для поддержания текущего уровня. Но они зависят от столицы. Если случится бедствие, и они лишатся значительной её части, заменить её будет нечем.

Провидец скосил взгляд на часы.

— Немецкий флот у нас в капкане. Потеряв его, они уже не восстановятся. И мы будем безоговорочно – неоспоримо – владеть морем. У немецкого треножника останется только две ноги, и это означает, что мы можем удвоить усилия в разрушении одной из них. Потом они падут.

— Сколько на это требуется времени? — встрял всё тот же сенатор.

— Года полтора, от силы два. Мы неспособны придать нашим силам вторжения воздушное прикрытие из США. Сначала надо загнать немецкую авиацию в землю. Вырвать вторую опору треножника. Для этого нам нужны большие транспорты, как раз сейчас поступающие в эксплуатацию. Тогда германская армия просто исчезнет. Мы сможем ввалить им прямо промеж тех самых ног, — злобно усмехнулся Провидец. — Как к востоку, так и к западу от Миссисипи.

Намек на американскую гражданскую войну не прошёл даром[147]. Ни у кого не было желания медленно задушить врага до смерти, лишая его средств к борьбе по частям.

Сенатор с сомнением закивал:

— Вряд ли я увижу такое при жизни.

Провидец улыбнулся, поменяв злобную гримасу на выражение уверенности.

— Со всем уважением, сенатор, я убеждён, что увижу.

— Стёйвезант, я нутром чую, что весь этот "Повелитель" приведёт к грандиозному провалу. Почему?

— Поскольку он действительно к нему приведёт, господин президент. План обречён. Это будет катастрофа, на фоне которой Галлиполи покажется блестящим успехом.

— Это я и сам понимаю. Вопрос в другом. Я хочу знать, почему он обречён. И почему генерал Смит придумал его?

— Смиту поручили придумать план вторжения в Западную Европу, используя наши наличные силы. Он задачу выполнил, результат нам известен. Осмелюсь сказать, что это самый лучший план, который можно было составить при такой вводной. Обречён он из-за того, что учтённых в нём войск всё равно недостаточно. Хуже того, ни один план не остаётся в тайне достаточно долго. Рано или поздно он станет известен немцам, и они увидят его неадекватность. Они поймут, что это скорее схема высадки оккупационных сил после конца войны. И задумаются – а как именно американцы намерены закончить войну? Мне вовсе не хочется, чтобы такой вопрос возникал.

— То есть нам нужно больше сил. Но вы сами несколько минут назад сказали, что мы на мели. Значит, вторжение невозможное, — уверенно и спокойно подвёл черту Дьюи. Он хорошо понимал последствия своих слов.

— Так или иначе, нам не хватает людских ресурсов. Поддержание девяноста пяти дивизий, которые у нас есть сейчас, это предел. Промышленно мы способны куда на большее. На самом деле экономика мобилизована едва наполовину, производство можно разогнать многократно от нынешнего уровня, если действительно понадобится. Просто чем дальше мы загоняем паровоз нашей экономики по военным рельсам, тем сложнее будет остановить его потом. Мы уже подошли к грани довольно неприятной послевоенной депрессии. Сейчас мы движемся по острому лезвию между степенью мобилизации, необходимой для войны, и степенью гражданского строя экономики, достаточной для сглаживания послевоенного спада. Поэтому, очевидно, требуется больше войск.

— Есть идеи, где их найти? Явно же не у русских?

— Нет, господин президент, русские на самом деле истощены. Они едва могут сохранять имеющуюся численность. Однако они не единственный союзник. Есть ещё Содружество. Мы направили канадские войска на Кольский полуостров, но многие страны Содружества практически никак не вовлечены. Довольно многочисленная британской армия рассеяна по всему миру. Мы можем объединить её и получить достойную силу.

— У британцев ещё есть войска? А почему мы не знали об этом раньше?

— Знали, господин президент. Они планировали трансатлантическое вторжение задолго до нас. Начали ещё в 40-м, опираясь на замысел объединить трансатлантическую высадку с домашним военным восстанием против режима Галифакса. Так они это представляли. Я не думаю, что такой план имел бы даже отдалённый успех. Самое вероятное, повторная оккупация и несколько перестрелок на побережье. Мне кажется, они считали, будто демонстрации силы с другой стороны Атлантику достаточно, чтобы скинуть Галифакса. Может это и правда было бы проще простого, но оборона Британии от ответного немецкого удара дело совсем другое. Наши источники предполагают, что операцию запланировали на конец 42-го, или вроде того. Теперь мы никогда не узнаем. Немцы успели раньше. Сил британской армии и ВВС хватило лишь на то, чтобы обеспечить отход Королевского флота.

Оглядываясь назад, я думаю, что "Большое Спасение" стало частью того плана, хотя тогда мы рассматривали его как героический поступок, чтобы не отдать флот немцам. С одинаковой вероятностью это был ключевой элемент подготовки возвращения. Содружество столкнулось с серьёзным затруднением – их флот нечем было прикрывать. Успей немцы успели перехватить его, случилась бы резня. Значит, требовалось заранее обеспечить эскорт в виде Королевских ВМС. То, что немцы вторглись раньше, всего лишь нежелательное осложнение. Даже спустя нескольких месяцев оккупации всё, что появилось в Англии – парашютисты и посадочный десант, которые обеспечили начальный этап вторжения; немного регулярной пехоты, бронетанковых и панцергренадёрских полков, доставленных по воздуху или морем через захваченные порты Канала. Для Содружества вторжение стало бы полезным даже в случае вероятного провала, ведь всегда можно повторить попытку – а это постоянная угроза для немцев. Мы всё испортили, вступив в войну и перетопив немецкие подводные лодки у нашего восточного берега. К тому времени, когда мы от них избавились, удобный момент прошёл.

Как бы там ни было, Содружество нагородило много планов по перемещению войск, но все они оказались не нужны. Большая часть усилий сейчас уделена ими военной поддержке русских, обороне Колы и обеспечению проводки арктических конвоев. Планирование до сих пор ведётся, само собой, но в основном по привычке. Они хотели перевезти через Атлантику пять корпусов, при этом не задумываясь об осуществимости затеи. По-видимому, два канадских, два британских и один АНЗАКовский, по три дивизии в каждом. Но затем два канадских корпуса направились на Кольский полуостров. Их заменили одним смешанным, главным образом на основе южноафриканцев, с добавкой других контингентами. И эти двенадцать дивизий они намерены перевезти, не опираясь на наши мощности. Эта сила была бы бесценна как часть второй волны вторжения, следом за морпехами. 21 дивизия во второй волне – уже серьёзная заявка на успех.

— Как получилось, что эти части никогда не упоминались прежде? Всё-таки что-то вы тут постоянно мутите, — президент Дьюи нервно постучал пальцами.

— Частично да, сэр. Честно говоря, я думаю, что силы Содружества просто не принимают всерьёз при расчётах. Проигравшие и всё такое. Но это реакция на то, как остальная часть мира видит нас самих. Мы страна неудачников-иммигрантов. Ведь если докопаться до сути, мы потомки тех, кого никто не хотел больше видеть. Сам факт нашего существования является упрёком их правящим элитам. А то, что мы выигрываем у них из-за другой схемы правления, смертельно оскорбляет всю их систему взглядов. Отсюда проистекает наша неофициальная внешняя политика относительно остальной части мира. "Они смотрят на нас, поливают грязью, а мы даём им пинка. В итоге мы выработали привычку не прислушиваться к тому, что они о нас думают. Мы уходим прочь и делаем что хотим. Если они хотят приехать чисто потаращиться – прекрасно, но на самом деле нам наплевать".

Президент очень старался не рассмеяться.

— Историю в школах как-то иначе преподают.

— Господин президент, по моему опыту, история очень редко является таковой, как написано в учебниках.

— Охотно верю. В этом-то и проблема. Правительства так привыкают ходить проторёнными путями, что забывают о своей малочисленности. Нам стоит время от времени смотреть на обстановку извне. Насколько проработаны планы Содружества?

— Вполне прилично, хотя в основном теоретически. Сейчас никто из Содружестве не верит, что они способны организовать вторжение самостоятельно. Но в основе своей работа проделана большая. Разумеется, если при привлечём такую силу, то вопрос "Даунфолла" и "Оверлорда" снова становится открытым. Силы Содружества нацелены на то, чтобы первый удар нанести по Британии либо по Ирландии в качестве первого шага, всё равно имея в виду метрополию. Даже если они согласятся с высадкой во Франции, то захотят гарантий последующей операции в Британии. Я думаю, не позже чем через два месяца после Франции. Это будет так же плохо, как действовать на нашим нынешним планам. Кроме того, любые совместные операции множат несогласованность. Поэтому нам нравится действовать в одиночку.

— Вот не надо напоминать мне про путаницу с союзниками. Если у Содружества есть войска, мы можем просто не мешать. Что насчет французов? У них тоже ведь были колониальные интересы.

— Это немного другое дело. Войска у них были. Большая часть дислоцировалась в Индокитае и понесла серьёзные потери во время войны с Таиландом. А потом – когда Япония заняла оставшиеся земли Индокитая. Кое-что есть в Северной Африке, но несравнимо с мощью Содружества. Как бы там ни было, французы, скорее всего, выдвинут похожие требования. Франция прямо сейчас, а потом просто никуда не пойдут. Англичане им не нравятся, и на то есть определённые причины. Когда Галифакс устроил переворот, они продолжали сражаться. Нельзя сказать, что шанс на победу был, но они всё ещё держались. После подписания перемирия, они остались одни. В ином случае, у них, вероятно, были бы лучшие условия сдачи. Это как сделка с правосудием у нас. Кто первый решится, тот и получает самые мягкие меры.

— Стёйвезант, я знаю, что вы промышленник, а не генерал, но мне нужно ваше честное мнение. Как думаете, возможно ли на самом деле трансатлантическое вторжение в Европу?

Филип откинулся на спинку кресла, мысленно вычисляя соотношение сил. В его голове промелькнула ироничная мысль: не забыть сказать Лилит и Нааме, что я промышленник, а не генерал. Вопрос был хорошим, но… вторжение в Европу через Атлантику, против правильно выстроенной обороны? Рассмотрев внутренним взглядом все графики, он ответил.

— Никак нет. Невозможно. Мы не осилим перевозку достаточного количества войск, не сумеем обеспечить их хорошее снабжение или поддержку непосредственно на плацдарме после высадки. Закончится всё позиционным тупиком, Русский фронт в миниатюре. У немцев есть внутренние транспортные линии, а это всегда плохо. До них нельзя добраться, не используя B-36. Если мы рискнём сделать такой шаг, то раскроем наш главный козырь. "Великаны", конечно, добьются успеха. Уничтожат немецкую обороноспособность и должны разрушить их логистику. Мы должны лишить Германию внутренней связности так, чтобы разделить русский и европейский фронты. Только тогда можно вторгаться с надеждой на успех. Всё равно подразумевается, что даже после ударов стратегической авиации Германия продолжит сражаться. Останется только надеяться, что здравый смысл у немцев возобладает и они сдадутся.

— То есть порядок на местах поддерживать придётся нам, так как европейцы отстранятся. Надеюсь, больше нам ничего не потребуется.

Дьюи посмотрел на огромную карту на стене конференц-зала.

— Насколько было бы легче, если бы немцы действительно сдались после налётов. Но сдадутся ли?

— Сэр, у одной из моих сотрудниц есть кое-какие предложения по поводу логистики. Можно пригласить её, чтобы она изложила эти наработки?

Президент усмехнулся про себя. Многочисленность женщин в Комитете вызывала обильные замечания. Нет, конечно, женщины участвовали в военной экономике. Они работали на верфях и авиационных заводах, занимались делопроизводством для армии. Некоторые даже управляли самолётами, перегоняя их в строевые части, но высшем руководстве их было бесконечно мало. Кроме Военно-Промышленного Комитета, где они, казалось, повсюду. В Вашингтоне из-за этого ходили гнусные слухи – среди тех, у кого Комитет отбирал власть и влияние.

— Конечно. Попросите её войти, — президент знал, что Стёйвезант достаточно догадлив и пригласил сотрудницу заранее, усадив её в приёмной. Филип поднял трубку.

— Нелл, тебя не затруднит зайти на несколько минут?

Дьюи посмотрел на рыжую даму с удовольствием и некоторым облегчением. В штате Стёйвезанта были две рыжих, одна из которых постоянно доводила людей до заикания от испуга. Эта – другая.

— Позвольте представить Элеонору Гвинн. Она заведует отделом Комитета, отвечающим за сбор экономических и производственных данных по Британии.

— Господин президент, в мои обязанности входит в том числе сбор сведений от британского Сопротивления. Мне передают информацию относительно войск на территории страны и степени их готовности. За последние несколько месяцев нарисовалась интересная картина. Похоже, что значительное число сил в Британии – собственно английские, а не немецкие. Даже те части, которые числятся немецкими, во многом состоят из британских призывников. Немцы в них только для придания боевой устойчивости и подкрепления. Например, во взводе панцергренадёров из четырёх БТРов с пехотой, машина командира и два пехотных отделения будут немецкими, а всё остальное – британским. Само собой, две дивизии СС набраны целиком из местных войск. Этот образец…

Нелл спокойно и подробно излагала почти двадцати минут, затронув боевые приказы, степень морального состояния, структуру войск и воздействие потерь на Русском фронте на немецкие подразделения.

— …итак, господин президент, легко наблюдается склонность к усилению данной тенденции. Если мы вторгнемся, эти части будут сражаться, причём весьма вероятно, с большим упорством. Их немецкое окружение об этом позаботится. Но есть вероятность склонить их к сдаче, как только начнётся операция с привлечением "Великанов". Для этого надо грамотно составить и передать по радио сообщение, отправленное доверенными людьми Британии, Черчилля и короля. Если удастся там, данный пример будет замечен и, возможно, хорошо воспринят в других странах. Кроме Ирландии, конечно. Учитывая, что там происходило, ССовцы и каратели не сдадутся. Должен быть способ привести их к ответу за всё сотворённое.

— Как бы мы передали такое сообщение? — идея президенту понравилась. — Вряд ли получится прийти на BBC.

— Именно сейчас мы этим занимаемся. Можно передать его на немецких частотах. Есть много способов устроить такое, и все они обойдутся очень дёшево. Господин президент, такой вариант при незначительных затратах сулит большую выгоду. Может, вы найдёте время подготовить обращение совместно с королём и господином Черчиллем?

— Если это поможет избежать гражданской войны и снизит накал боёв, то конечно, — Дьюи заметил движение губ Нелл и понял, что она недоговаривала. — Извините, это ведь не всё?

— Я просто подумала о предыдущей гражданской войне в Англии. Той, что шла между королём Стефаном и королевой Мод[148]. Ни одна сторона не могла победить, и обе уничтожали сельскую местность, чтобы заморить противника голодом. Естественно, голодали простолюдины, а не дворяне. Люди говорили, что это было время, когда бог и его ангелы спали. Вполне подходит к сегодняшней обстановке.

Президент посмотрел на большую карту мира, отображавшую ход сражений.

— Верно, Элеонора, вполне подходит.

Для Александра Игнатьевича Шульгина дорога из Кинешмы на Кольский фронт началась давным-давно, в августе 1942, когда он работал в своём кабинете. Его вызвали чекисты и сказали, что фашисты на подходе, все гражданские лица эвакуируются. Выдали повестку и объяснили – вещей можно собрать ровно столько, сколько можно унести в чемодане. Все остальное подлежало уничтожению. Фашистам не оставляли ничего. Ни еды, ни крова, ни одежды, ни листка бумаги. Пока враг на русской земле, ему даже подтереться будет нечем.

В повестке говорилось быть на станции следующим утром. Это смутило Шульгина. Разве фашисты не напирают с севере к Москве? Сообщений, что они идут на юг, к Сталинграду, не было. Москва находилась в осаде, и согласно новостям оттуда, численное превосходство на стороне врага. Газеты были полны статей о героизме защитников столицы. Каждый был готов подороже отдать свою жизнь, прихватив с собой как можно больше фашистов. Товарищ Сталин тоже остался там, тайно руководя сопротивлением и подбадривая людей своей мрачной улыбкой. Москва не падет.

Вокзал притягивал взгляд. Толпы людей ожидали поездов, уходящих на восток. Это не было похожим на первую, прошлогоднюю эвакуацию, сразу после нападения фашистов – тогда случился хаос. Сейчас всё хорошо организовали, гражданских рассаживали по прибывающим составам, все знали своё место.

По дальним путям постоянно шли заполненные поезда из вагонов, заполненных промышленным оборудованием. Рабочие ехали на восток вместе со своими заводами и фабриками. Очереди ожидания были помечены буквами. Шульгин нашел, что ему назначен ряд "С" и встал туда, ожидая. В итоге сотрудник НКВД просмотрел повестку, поднял взгляд на Александра и сказал: "Пехотное училище". Потом он сел на поезд вместе со всеми с остальными.

По мере движения переполненные железнодорожные вагоны становились всё более грязными. Воды часто не хватало, еды ещё чаще. Они останавливались, иногда на несколько часов, иногда на день или дольше, пропуская более важные эшелоны. Заводы ехали на восток; армейские подразделения, снабжение и бронетехника на платформах – на запад. Потом путешествие началось снова. Люди плакали, кто-то впадал в ярость. В некоторых вагонах родились младенцы. Их окружали особой заботой, они давали надежду на будущее.

Наконец они прибыли куда-то в глубины Сибири, далеко на востоке. Снова чекист проверил повестку, и на этот раз Шульгин попал в число тех, кого направили в сторону. Они дождались "Студебекеров" и погрузились в них. Грузовики отвезли новобранцев в пехотное училище, где довоенный курс из трёх месяцев был сжат в две недели. И они попали в состав 161-й стрелковой дивизии.

Всё происходившее дальше как-то размылось. Отправка на фронт, атаки фашистских позиций, отражение атак на собственные, бесконечные бои. Шульгину казалось, будто вся его жизнь вдруг потеряла прошлое и будущее, попав в это размытое пятно. Однажды 161-я попала под жестокий артобстрел и была отправлена на переформирование, после чего вновь вернулась на фронт. 1943 год растворился 1944-м. Когда фашисты прорвались, чтобы осадить Архангельск, их дивизия в числе прочих попала в окружение на Кольском полуострове. Снова потери, снова переформирование. Так или иначе, не особо понимая как и когда, Шульгин получил повышение и стал сержантом.

В начале дня поступило предупреждение. Один из лыжных патрулей 78-й Сибирской обнаружил фашистов, готовящихся к нападению. Начнут на исходе ночи или на рассвете следующего дня. Таким образом, 161-я готова ударить по ним на этапе сосредоточения, перехватив в сумерках, пока они будут занимать исходные позиции. Командиры рот уже побывали в своих подразделениях и отдали приказы. Следовало повзводно расположиться в неглубоких траншеях, замаскированных ветками так, чтобы фашисты не распознали их. Шульгин покрепче взял винтовку. Это была не трёхлинейка Мосина, с которой он тренировался вечность назад, а канадский "Ли-Энфилд", полученный по ленд-лизу.

Не только оружие отличалось. Никто не голосил "Вперёд!" или "Ура!". Александр услышал тихое "Пойдём, братцы" командира роты, и увидел, как тот поднялся из окопа. Шульгин последовал за ним, поднялись остальные. Они просто спокойно встали и столь же спокойно пошли вперед. Наступала темнота. Ложился морозный туман – где-то рядом прошёл снег и потеплело в преддверии бури. Шульгин ощущался жуткую, мёртвую тишину, которая, казалось, душит их. Потом один из новичков негромко брякнул плохо подогнанным оружием, и всё мгновенно поменялось. Немцы расслышали звук и открыли огонь. Сначала из винтовок, потом из пулемётов. Русские пехотинцы, пригнувшись, рванули вперёд бегом, заботясь лишь о том, чтобы не проломить наст и не запнуться. Шульгин видел только вещмешок бегущего перед ним.

Крики "Вперёд!" уже звенели в морозном лесу. Александр не представлял, как долго он бежал. Может секунду, а может час, кто знает. Он домчался до немецких ячеек, отрытых в снегу, и плашмя прыгнул в самую большую из них. Цевьё винтовки крепко сжато в ладони, приклад сжат в плечо. Рукоятка затвора зацеплена между большим и указательным пальцами, а на спуске – мизинец. В отличие от полного хвата, чему учили в русской армии, такую уловку показал им канадский старший сержант, обучавший их обращению с "Ли-Энфилдом". Шульгин передёргивал затвор одним ровным движением и тут же нажимал спусковой крючок. И почти мгновенно следовал новый выстрел. Он радовался лёгкости работы механизма, по сравнению с тугим ходом затвора мосинки. После десяти прицельных выстрелов магазин опустел. Он прижал задержку и вогнал патроны из новой обоймы. Все стрелки в атакующей линии делали так же. Стремительный винтовочный огонь косил фашистов, пытавшихся контратаковать для возврата только что потерянных позиций. Загрохотали пулемёты взвода, распыляя фашистов и посылая им падающий в хаосе.

— Даёшь! — выкрикнул Александр, сам того не осознавая. Вражеская контратака была смята. Он со своими людьми бежал по лесу, всё быстрее и быстрее оттесняя фашистов. Войска, которые готовились к нападению, были застигнуты врасплох в проигрышных условиях. Даже если бы они оправились от такого удара, то начатое наступление оказалось бы более чем слабым по сравнению с первоначальным замыслом.

Среди деревьев плавал дым. Казалось, вокруг только взрывы, выстрелы и сухие хлопки гранат. Повсюду, насколько хватало взгляда, лежали люди. Некоторые были уже неподвижными, другие бились в от боли. Потом что-то толкнуло его вбок, отправив в недолгий полёт. Он попытался встать, но нога не послушалась, как будто превратившись в кисель. Шульгин не мог даже двинуться, чтобы вернуться и дойти в медсанбат. Он было пополз в тыл, но остановился. Зачем мне ползти назад, если я могу наступать? Поменяв направление, Александр обнаружил пень, за которым можно было укрыться. Что произошло дальше, он не помнил. Очнулся только от огненного прострела боли в лодыжке, когда кто-то потащил его. Шульгин перевернулся, выхватил штык, но сдержал удар. На него с некоторым презрением смотрела санитарка.

— Ты чего тут отсиживаешься за пнём, как трус? Вперёд!

— Нога ранена. Я не могу идти.

— Куда ранило? — фыркнула она. Тем не менее, её пальцы безо всякой мягкости ощупали лодыжку. — Ага, понятно. Вывих. Сейчас разберусь.

Санитарка покрепче схватила ногу Шульгина, ожидавшего, что она наложит тугую повязку или шину. Вместо этого она просто резко дёрнула и сустав защёлкнулся на место. Александр вскрикнул, а потом разразился потоком ругательств. Он никогда не предполагал, что знает их столько, не говоря уже об использовании. Женщина покачала головой и уползла прочь в поисках других раненых.

Он побежал догонять. Лодыжка ещё горела, но хотя бы стреляющая боль и слабость прошли. Сейчас, когда потрясение от внезапного удара русских войск явно миновало, подключилась артиллерийская поддержка. Над головами в сторону немецких позиций полетели снаряды. Когда Шульгин присоединился к своей роте, к ним как раз дошли несколько 57-мм противотанковых орудий. Расчёты прикатили их прямо через лес. Ротный помахал им рукой – из-за потерь их подразделению вместо участка линии фронта поручили прикрытие артиллерии. Противотанкисты передали стрелкам несколько пулемётов Дегтярёва. Это существенно усилило огневую мощь поредевшей роты.

— Братцы! Скоро фашисты пойдут в атаку. И мы заодно проверим, верно ли идут мои часы!

Раздался дружный хохот. Каждый опытный боец знал, что немцам требует ровно полчаса на то, чтобы привести в порядок растерявшихся солдат и организовать ответный удар.

— Помните, для чего мы здесь! Без этих орудий нам не продержаться. Нельзя подпустить к ним врага. Если мы защитим артиллеристов, они не пропустят к нам танки и бронетранспортёры. Пулемётчики, отсекайте пехоту от танков – иначе они первым делом уничтожат вас. Если мы сможем прижать пехотинцев, артиллерия без труда расстреляет технику[149]. Пусть каждый выполнит свой долг, и мы устоим!

Хорошая речь, подумал Шульгин, коротко и по делу. Бодро, но не слишком коротко. Как раз, чтобы отвлечь мысли людей от того, что на подходе фашистские танки. Гитлеровская пропаганда постоянно показывала целые орды танков в каждой атаке, но в большинстве случаев их всего несколько единиц. Они старались отсиживаться на безопасном расстоянии и обстреливать позиции русской пехоты. Чтобы выбить орудия, им придётся подойти намного ближе, иначе прорыв не удастся. В ответ на это требовалось размещать артиллерию на обратном скате, чтобы танки оказывались под огнём на минимальном расстоянии. Следом, как обычно, смертельно опасная дуэль. Танки стреляют, БТРы следуют за ними, чтобы высадить панцергренадёров. 57-мм орудия быстро расправляются с бронетехникой. Потом пулемётчики выкашивают фашистов, оставшихся без прикрытия.

Шульгин осмотрел своё место в траншее. Винтовка была наготове. Он вспомнил, как в 42-м их учили отрывать ячейки на одного-двух человек, всем взводом. Вот только они осыпались под обстрелом. Хуже того, люди в них оказывались в одиночестве, неспособные расслышать или рассмотреть приказы. Командование в бою становилось практически невозможным. Каждый полагал, что другие погибли или отступили, а он остался один. И тогда казалось, что все враги стреляют только в тебя[150]. Сейчас устав ясно указывал рыть окоп полного профиля, если есть время, и половинного, если его не хватает. В таком все видели товарищей. Даже если чей-то дух ослабнет, боец не посмеет струсить перед лицом соратников!

— А вот и они, — сказал майор. — Полчаса, с точностью до секунды.

Грохот разрывов провозгласил начало контратаки. Потом звуки приблизились и смешались с рёвом множества двигателей. Значит, подошли вражеские танки. Шульгин заметил, как на перегибе хребта появились дозорные. Они подбежали к орудиям, что-то объяснили командиру роты, и следом за этим был передан приказ: подготовиться к отражению танковой атаки. В 161-й дивизии не было новичков. Все терпеливо ожидали в окопах. Артиллеристы постарались замаскировать орудия корягами, ветвями, грязью и всем прочим, что нашлось рядом. В сумерках они стали почти невидимыми.

В этот момент на высотах появились люди в русской форме и со всех ног кинулись к позициям противотанкистов. Шульгину хватило одного взгляда, чтобы понять – линия фронта прорвана и сейчас на них обрушится лавина танков и панцергренадёров. Артиллеристы уже ждали их. Стволы орудий вытянулись вдоль хребта, готовые встретить врага убийственным фланговым огнём. Долго ждать не пришлось. Фашистские танки, не менее десятка, перевалились через возвышенность и покатились, набирая ход. Они расстреливали бегущих пехотинцев из пулемётов. Александр опознал "четвёрки". По сравнению с математически гладкими "Пантерами" или неповоротливыми сараями "Тигров" они выглядели устаревшими, но менее опасными не становились. Они безостановочно стреляли на ходу из орудий. Шульгин ухмыльнулся. Уловка, рассчитанная на новобранцев. Любой опытный солдат знал, что попасть так можно только случайно. Но ему пришлось напомнить себе об этом. Ноги дёргались самостоятельно, пытаясь убежать. Грохнуло два мощных взрыва. Фашистские танки напоролись на мины. Инженерный взвод торопливо заложил их, пока пехота окапывалась. Два из десяти! Шульгин обрадовался, тем более что пока первый крутился на месте, потеряв ведущий каток, второй вовсю полыхал. Остальные лязгали дальше. Один наехал на траншею и закружился, а потом проехал немного вдоль. Его катки и гусеницы стали ярко-красными. Раздался выстрел, угодивший в борт. Танк загорелся, его экипаж попытался покинуть машину, но их расстреляли, не дав ни малейшей возможности.

Загрохотали 57-мм орудия, им отвечали 75-мм пушки танков. Шульгин вместе с остальными пехотинцами оставался на месте. Их задача – дать пройти танкам, а потом отрезать от них панцергренадёров, чтобы те не добрались до артиллеристов. Он понимал, что во всей задумке остаётся незначительное слабое место. Именно так, незначительное. Наверняка оно миновало умы тех, кому как раз и платят, чтобы они думали о таких вещах. Танк, в отличие от человека, стальной. Не столько трудно вывести технику из строя гранатами или ранцевыми зарядами, сколько убежать потом. С подбитием вопрос вовсе не закрывается. Экипаж может не покинуть обездвиженную машину, и продолжать сражаться. Приказ, отданный по этому поводу, гласил: "Танки надо сжигать".

Остальные накатывались прямо на окопы. 57-мм стреляли до последнего. Шульгин видел, как от близкого попадания упал весь расчёт одного из орудий. Один из танков был совсем близко. Александру на мгновение показалось, что он спит. Двое мёртвых артиллеристов внезапно пришли в себя. Орудие заряжено, а почти полная темнота давала шанс тем, кто умел прятаться и ждать. Не только танкисты умели держаться до упора. Бронебойный выстрел пронзил борт прямо под башней. Через долю мгновения из всех люков и смотровых щелей вырвалось пламя детонации. К другой позиции прорвались панцергренадёры. Артиллеристы оборонялись пистолетами, дубинками, всем что попадало под руку. Они сражались лицом к лицу с врагом, и никто не смог бы сказать, что орудие попадёт в руки немцев раньше, чем жив последний из его расчёта.

Шульгин стрелял, выстави винтовку наружу. Всё тот же способ – большой и указательный пальцы передёргивают затвор, мизинец нажимает спуск. Он израсходовал заранее снаряжённые магазины и теперь использовал обоймы, как на старой трёхлинейке. Прямо перед ним горел ещё один танк, и внезапно оказавшийся рядом комроты похлопал Александра по спине.

— Отлично, братец. Прекрасный бросок!

Шульгин покачал головой. Он не мог этого вспомнить. Вот в окруживших орудие панцергренадёров стрелял, было дело. Наверное, тот, кто на самом деле бросил гранату, уже погиб, а команда решила остаться живыми героями и поспешила смыться с поля боя.

— Так, народ, отходим. Мы свою работу сделали. Помогите артиллеристам.

Шульгин заозирался, удивившись этим, казалось бы, бессмысленным словам. Фашисты отступили. Контратака почти удалась, но "почти" на войне в зачёт не идёт. Горели шесть танков и три полугусеничника. Вокруг расположения всё было завалено серыми мундирами, но хватало и русского защитного цвета. Александр пошёл к орудию, расчёт которого только что бился врукопашную. Их осталось трое.

— Давай помогу катить.

Они молча закивали, потрясённые свирепостью боя. Во наступающем мраке уцелевшие русские войска начали отступление на исходные позиции, вручную перекатывая противотанковые орудия, чтобы фашистская артиллерия не успела их накрыть.

— Товарищ Шульгин, ты должен знать. Саша погиб. Я хочу, чтобы ты занял его место, — командир роты выглядел серым от усталости. Сержант посмотрел по сторонам. Насколько он мог видеть, рота сократилась до десяти-двенадцати человек при одном лейтенанте. Зачем? Чего достигло эта атака? Захватить горный хребет, а потом просто оставить? На его взгляд, полная несуразица. Рота полегла ни за что. Он с сожалением покачал головой. Ему уже показалось, что с этим наступлением он стал на несколько шагов ближе к дому в Кинешме, а теперь они вернулись, откуда начинали.

Командир, глядя на своего нового старшего сержанта, понимал, какие мысли крутятся в его голове. Так легко было объяснять это на занятиях. Сорванное нападение, прикованная к местности вражеская дивизия, обескровленная настолько, что не сможет воевать в каком-нибудь другом месте. Фашистский план сорван, войска в беспорядке. Как легко было на занятиях… Но как объяснить это тому, кто помогает катить орудие из-за слишком больших потерь в расчёте, чтобы справляться самостоятельно? Ротный молча шёл через притихший тёмный лес. Ему не хватало слов растолковать, чего они добились сегодняшним вечером. Он вообще не был уверен, что такие слова существуют. По крайней мере, не в тех книгах, которые захочешь прочесть.

— Не рановато ли для сумерек? — осторожно высказался Джеймс Пердью. Темнеющее небо выглядело угрожающим. Такого он ещё не видел. Снег наконец прекратился, и просочился закатный свет. Всё из-за облаков – солнечные лучи попадали в зазор между ними и поверхностью, отражаясь от тёмной пелены зловещим желтоватым сиянием.

— Так и есть, это облака, — подтвердил его мысли капитан Уокер Маккей. Из-за них темнеет на час раньше. По крайней мере, будет теплее.

Ещё один из уроков Кольского полуострова. Ясная ночь была невероятно прекрасна, звёзды сияли как бриллианты, луна казалась крупнее чем есть – но этот прозрачный сухой воздух приносил резкое, убийственное похолодание. Пасмурная ночь намного лучше, несмотря на то что нельзя было любоваться звёздами. Пердью снова осмотрелся. Русские путевые бригады заканчивали расчищать последние снеговые заносы. Союзный Транспортный Административный Комитет стал одной из первых организаций, созданных, когда американцы начали приезжать в Россию. Грузы, отчаянно необходимые на фронте, скапливались во Владивостоке. Американцы хотели перевезти их и были готовы сделать это любой ценой. Так же смотрели на вопрос и русские. Проблему решили сразу с двух концов. СТАК вырос как организация, объединившая американских, русских и индийских транспортных специалистов ради бесперебойной работы железных дорог, портов и "Воздушного моста". Американцы поставляли локомотивы, подвижной состав и знания по организации дорожного движения. Индийцы построили в Персии и Афганистане железные дороги. Русские прибавили к этому упорный труд.

Именно это мрачное молчаливое упорство заставило американцев признать, что русские не потерпят поражения. Ни от погоды, ни от немцев, ни от кого или чего-либо ещё. Сегодняшней тихой ночью американские офицеры задавались одним и тем же вопросом о своих союзниках. Почему немцы вообще решили, что они могут сдаться? Даже после страшных ударов, полученных в 1941 и 1942, русские продолжали сражаться – как на передовой, так и в тылу, обеспечивая армию вооружением и боеприпасами. Кроме того, глубоко за линией фронта жизнь врагу портили партизаны. Здешние ремонтные бригады трудились с такой же мрачной решимостью. Они были обязаны держать пути рельсовой артиллерии в чистоте, и стремились эту чистоту обеспечить.

Капитан Маккей уже покинул "Кудряшку" и прошёл большую часть из четырёх сотен метров по пути к "Мо", когда взвыли сирены воздушной тревоги. Сперва Пердью подумал, что это предупреждение о скором выстреле, или наоборот об обстреле – настолько редко приходилось пользоваться ими по прямому назначению. Потребовалась пара секунд, чтобы осознать реальность близкого налёта. Тем временем ноги уже сами несли его под укрытие локомотива "Кудряшки". Едва он успел нырнуть под него, как четвёрка FW.190 пронеслась над холмом, чуть не цепляя его законцовками крыльев. Носы и консоли полыхали пулемётными и пушечными очередями.

Почти сразу открыли огонь спаренные 40-мм зенитки, окружавшие желенодорожный артиллерийский батальон. Двенадцать установок, по две на каждом вагоне и шесть на земле, вокруг огневой позиции, все с радарным наведением. Но тактика немецких штурмовиков отличалась от американской. Американцы сначала постарались бы вывести из игры зенитки, а потом вернулись к составам. Немцы с ходу атаковали основную цель – три рельсовых артиллерийских транспортёра.

Самолёты пронесли настолько близко, что Пердью слышал, как сработали бомбодержатели. Пятисотки? Похоже на то. Но хлопки превратились в лёгкий дребезжащий шум, и он понял, что это. "Фокке-Вульфы" несли контейнеры, заполненные сотнями килограммовых осколочных бомб. Они раскрывались на малой высоте и в клочья разносили всё, что не прикрыто бронёй. Он вздрогнул и постарался поглубже укрыться под массивным локомотивом. Затем треск бомб и рёв двигателей прекратились и наступила необычная, пугающая тишина. Наконец её нарушил чей-то вопль "Всё, ушли!".

Он встал, разглядывая орудийные установки. Вроде неплохо. Много дыма, кое-где возгорания, но всё могло быть намного хуже.

— Сэр капитан второго ранга! — один из младших лейтенантов бежал так, что запыхался. — Капитан Маккей мёртв. Его застигло на открытом месте. Какие будут приказы, сэр?

Пердью посмотрел на него.

— Доложи о текущем положении. Мне нужно точно знать состояние каждой установки и их поездов.

Он даже не знал точно, стал ли теперь старшим по команде. После Маккея старшинство переходило к Дэйлу с "Ларри". Но делать хоть что-нибудь требовалось уже сейчас. Дэйл всегда может вступить в своё право немного позже.

— Сэр, локомотив "Ларри" получил прямое попадание и вышел из строя. Капитан второго ранга Дэйл пропал без вести. Ну вот и выяснилось. — Рельсы покорёжило. Похоже, 190-е несли по две пятисотки, одна из которых была кассетной. Мы не сдвинем ни один состав, даже если бы тягачи были исправны.

— А что не так с локомотивами "Кудряшки" и "Мо"? — обернувшись, Пердью сам нашёл ответ на свой вопрос. Тягач был окутан паром.

— Оба повреждены обстрелом, сэр.

— Замечательно… позови командира ремонтной бригады.

Лейтенант умчался вдаль и через несколько минут вернулся с инженером.

— Товарищ майор, — в голове проскочила занятная мысль. Если бы мой отец услышал, что я, когда вырасту, обращусь к русскому так близко, он выпорол бы меня. — Когда мы сможем восстановить пути?

Русский задумчиво скривил губы.

— К завтрашнему полудню определённо. Для обычных поездов мы сделали бы это ещё быстрее, но у вас ведь тяжёлые орудия. Они не так требовательны к самим путям, но мы должны потрудиться, чтобы всё было уложено как следует.

Пердью кивнул. Слишком долго.

— Насколько сильно повреждён локомотив? Получится использовать какие-то части от него, чтобы восстановить два других?

Теперь кивнул русский.

— Получится. Ну или мои люди смогут привести в порядок их пострадавшие детали. Но отремонтировать получится только два. Разбомбленный уже нет.

— Значит, нам требуется восстановить только две линии, да? Когда мы управимся с ними?

— Если ваши люди помогут, то к рассвету.

— Очень хорошо, — Джеймс посмотрел на горный хребет, расположенный западнее. Оттуда поднимался столб чёрного дыма. Один из "Фокке-Вульфов" не увернулся от зениток. — Я распоряжусь, чтобы все, кто не требуется непосредственно у орудий, присоединились к вам.

Пердью поднялся в командный вагон и засел за связь. Спустя десять минут перед ним развернулась полная картина происходящего. Немцы нанесли три удара. Первый – из Финляндии, он глубоко проник в позиции канадцев, державших тот участок фронта, из Финляндии. Второй – между Ладожским и Онежским озёрами. Русские успели упредить его, введя в бой 161-ю стрелковую дивизию. Подразделение понесло серьёзные потери, но немцы не успели начать наступление, и удар сорвался. Третий нацеливался южнее и, по сообщениям, довольно успешно развивался. Такое положение сложилось ко времени рассвета, что предполагало ночные бои. Скорее всего, так оно и было – некоторые немецкие части оснащались приборами ночного видения.

Три удара, явным образом направленные на окружение и уничтожение войск, держащих южную часть Кольского фронта. На случай опасности у Джеймса имелись приказы – если орудия будет невозможно вывести, их следует уничтожить, чтобы не достались фашистам. Пердью посмотрел на три огромных железнодорожных установки. Он понимал, что подорвать их и вывести личный состав пешим порядком это самый правильный выбор. Немцы могли быстро передвигаться даже ночью. Его батарея не продержится против тех сил, которые, согласно сводкам, ей угрожают. Если не принять мер, в хаосе ночного боя можно потерять орудия.

Но, хотя это было разумным решением, он отбросил его. "Ларри" спасти нельзя – локомотив вышел из строя. Ему суждено израсходовать весь боекомплект, а потом быть взорванным. Но "Кудряшку" и "Мо" можно спасти. Пердью решил, что раньше проклянёт самого себя, чем уничтожит их.

Здесь повсюду были озёра. Даже с началом Долгой войны они оставались преградами для войск. Непреодолимые летом, слишком большие для полномасштабных амфибийных операций. Противоположная сторона успеет приготовиться задолго до высадки. Зимой они достаточно промерзали, чтобы их пересечь, но ровный лёд не давал укрыться пехоте. Пулемёты сразу её выкосят. Просто один из способов самоубийства. Но не сейчас!

Такой бури на памяти ныне живущих ещё не случалось. Луна скрылась на много дней, ночи стали чёрными как смоль. Стужа наморозила необычно толстый лёд, а снега навалило на три метра поверх. Так появилось укрытие, а преграда на пути к канадским позициям превратилась в шоссе. Сейчас по нему двигался взвод лейтенанта Мартти Ирасаари. Они пробрались глубоко за линию фронта и перекрыли дорогу, которой неизбежно воспользуется канадская часть для отступления.

Канадцев накрыли артиллерией, а потом выбили из окопов решительным ударом пехоты. Они не были немцами, готовыми, если есть приказ, держаться любой ценой. Не были русскими, способными обороняться на чистом упрямстве. Они придерживались гибкой защиты. Попав под обстрел, организованно отступали, перегруппировывались, и контратакой возвращали потерянные позиции. Разумная тактика, ею пользовались и сами финны. На этот раз они собирались обернуть её против канадских войск.

Взвод Ирасаари как раз окопался и взял дорогу под прицел, когда появились канадцы. В основном отступающая пехоты и несколько многоцелевых транспортёров[151]. Лейтенант передёрнул затвор и скрупулёзно выбрал цель. Один из канадцев проявлял инициативу, присматривая за отступающими по взрыхлённой дороге бойцами. Возможно, офицер или сержант. Его внимание к солдатам и профессионализм будут стоить ему жизни. Ирасаари набрал воздуха, задержал дыхание и выстрелил. Человека развернуло, он упал. Первая кровь.

Затвор мосинки, как всегда, заедало. Мартти справился с ним несколькими ударами по торчащей рукоятке, и наконец стронул с места. После этого патронник наконец закрылся, но времени ушло слишком много. Пока он снова прицелился, канадцы залегли и открыли ответный огонь. У их "Энфилдов" не было затворов, заедающих из-за отложений в патроннике. Ирасаари не знал, какая сила им противостоит. Вероятно, передовое охранение пехотного батальона, но огневая мощь у них выше, чем у меня.

Пулемёты грохотали, не давая канадцам поднять головы. Через поле боя метнулась дымная полоса. Кто-то попал из "Панцерфауста"[152] прямо в транспортёр, превратив его в огненный шар. Стрелок погиб почти сразу, одна из многочисленных винтовочных гранат разорвалась точно над ним. Всё заглушал треск автоматов. Финские "Суоми"[153] и канадские "Кэпстены" обменивались очередями, когда стрелки пытались прижать противника. Они были равными соперниками. Между 7.62 ТТ и 9-мм Парабеллумом не так много разницы, хотя настоящие заклёпочники считали повышенную пробивную способность патрона ТТ преимуществом. При этом обращаться с "Суоми" как-то ловчее.

Исход боя, похоже, стал ясен. Вокруг взрывались одна граната за другой. Как всегда, канадцы метали их не жалея. Казалось, у каждого канадского солдата в подсумках неисчерпаемые запасы. В своё время их потрясла огневая мощь немецких автоматов, и массовое применение ручных гранат Миллса[154] послужило частью ответных мер. Каждый раз, отступая, канадцы устраивали настоящий огневой вал карманной артиллерии.

Ирасаари снова выстрелил, проклиная тугой затвор и большую длину винтовки. Это мешало целиться. Из русской армии такие почти исчезли, в ней использовали карабины М44, ППС-45 или СКС. Удобное короткое оружие. У финских стрелков до сих пор были полноразмерные трёхлинейки, большая часть которых досталась им во время Зимней войны. "Маленькая храбрая Финляндия" боролась с неповоротливым русским хулиганом. А сейчас они стали просто ещё одним союзником немцев, на них смотрели с презрением и пинали каждый раз, когда рядом не оказывалось больше никого пригодного. Он выстрелил в сторону дульных вспышек "Кэпстена" и заметил, как от удара пули взвихрился сугроб. Следом его собственное укрытие разнесла очередь из "Брена".

Мартти почувствовал множество уколов в лицо. Просто льдинки, выбитые пулями. Пора смываться. Он скатился с приступки и пополз дальше, чтобы найти себе новое логово. Несколько раз поблизости рвались винтовочные гранаты. Они работали в условиях, когда миномётный выстрел утонет в сугробах, не разорвавшись. У финнов имелись похожие гранатомёты, но не так много и не такие эффективные. Когда он наконец снова смог занять позицию для стрельбы, перестрелка стихала. Канадцы отогнали финнов прочь от дороги и с явным удовольствием добили тех, кто не успел скрыться.

Финны тоже радовались. Они вынудили канадские войска потерять темп и фактически приковали их к месту. Взвод Ирасаари был одним из многих, проникших по промёрзшим, заснеженным озёрам и рассеявшихся за спиной 3-й пехотной дивизии. Если задумка сработает, дивизия будет втянута во множество маленьких мешков, отрезанных от линий сообщения с тылом. Это означало, что всё можно свести к уничтожению этих окруженцев поодиночке. Тот же самый способ, что применялся во время Зимней войны. Только одна неудобная мысль тревожила лейтенанта. Это не советские пехотные дивизии. На самом деле и русская пехота далеко уже не та, на какую они охотились в 1939. И сейчас – Долгая война, а не Зимняя.

— Герр генерал-майор, вас хотел бы видеть гауптманн Штиль.

Маркс холодно уставился на своего адъютанта. Подобные дела сейчас были ни ко времени, ни к месту. Адъютант немного побледнел и добавил:

— Гауптманн Ланг тоже просит о встрече.

— А вот его пригласи, — это, подумал Маркс, может быть интересным.

— Благодарю, что нашли минутку для меня, герр генерал.

— Ваше назначение однозначно определяет вас в распоряжение полковника Асбаха, так?

— Так точно, герр генерал. Спасибо за новый шанс. Я знаю, мне есть чему научиться, а то… начал я неважно.

— Другие были хуже. Ещё что-то?

Ланг не ответил. Вместо этого он потёр ухо. Хорошо понятый молчаливый вопрос. Комната безопасна? Маркс коротко кивнул.

— Наступление, запланированное на завтра – часть намного более масштабной операции, — Маркс не прерывал его. — Вовлечены не только армейские части Кольского фронта или финны. Мы, конечно, основная сила, но есть и другая. Флот вышел в море, чтобы перехватить мурманские грузовые конвои.

Генерал снова кивнул. Он тоже слышал об этом. Не один Ланг был накоротке с высокопоставленными источниками.

— Мои друзья в штабе командования Вермахта нашептали, что морская часть операции пошла прахом. Американский флот был наготове, и мы понесли тяжёлые потери. Хуже того, конвои прошли беспрепятственно. Я решил, что вам следует об этом знать.

— Вы говорил об этом ещё кому-нибудь?

— Нет, герр генерал. Мой рот на замке для всех, кроме вас, но вы точно должны были узнать. Вам известно, что происходит, когда операции проваливаются.

Маркс утвердительно качнул головой. Политики повесят всех собак на военное командование. Штабисты будут отпираться, утверждая, что их чудесные наработки могли потерпеть неудачу только в одном случае – если они сознательно саботировались старшими офицерами. В итоге найдутся козлы отпущения для быстрого показательного процесса и повешения. Такое случалось не всегда, конечно. Когда-то подразумевалось, что любой план может окончиться провалом, но теперь неудача приравнивалась к измене. И тем, сидит высоко, стоит пригнуться, или на всякий случай повеситься самим.

— Вот и молчите об этом, гауптманн. Никто ни с кем не говорил. И удачи вам завтра на новом месте.

Вновь раздался ревущий грохот. "Ларри" выбросил на юг, в сторону немецких позиций, ещё один снаряд. Конкретной цели не имелось. Огромное орудие стреляло наугад, достаточно было того, что снаряды падают куда-то на занятую немцами территорию. Технически это считалось беспокоящим огнём, но на самом деле всё затеяли только для того, чтобы расстрелять ствол перед подрывом на рассвете.

Составы переформировали. Пустые вагоны от снарядов и зарядов отделили и отвели в сторону. Их оставят и тоже взорвут. Оставшиеся боеприпасы были сосредоточены в других вагонах. К одному из двух исправных поездов присоединили запасной вагон управления огнем. Зенитные платформы "Ларри" разделили между "Кудряшкой" и "Мо". Один локомотив уже отремонтировали, и он катался взад-вперёд, завершая сборку составов. Утром всё будет брошено. Инженеры-путейцы устанавливали на линии подрывные заряды. У русских сапёрное ремесло поднялось до искусства. Когда они эвакуировались, не оставалось ничего, кроме выжженной земли.

— Какие новости? — тихо спросил командир "Мо" в перерыве между залпами "Ларри".

— Всё в порядке, гунны наступают. Они оттеснили русскую пехоту на юг и пробили брешь в передовой. Танки и панцергренадёры движутся на север, здесь появятся в середине утра. Ну и чтобы никому не было скучно, финны сбили с места третью канадскую пехотную, и напирают на восток. Похоже, они хотят снести весь Кольский фронт. Это плохая новость. Но есть и хорошая. Погода прояснилась, и на охоту за немецкими колоннами вылетели F-61. Бедные невинные овечки уверены, что могут безопасно передвигаться ночами и "Чёрные вдовы" или кто-нибудь ещё их не найдут. Прочая часть ВВС Кольского фронта будет прикрывать наш отход. Мы можем рассчитывать на "Гризли", которые попытаются расчистить нам путь, если понадобится. Я подозреваю, такое вполне возможно.

— В наших приказах что-нибудь изменилось?

— Нет. Как и было, выводим орудия, если сможем, и взрываем, если не сможем. Ни они, ни их системы управления не должны попасть в руки немцев. "Ларри" можно списать, но два других мы постараемся вытащить. Посмотрите.

Пердью разложил карту на столике командирской машины.

— Мост будет достаточно усилен к рассвету, чтобы мы могли по нему пройти. А потом двинемся на север по этой линии. Это прямой путь, никаких трудностей, кроме топлива. Локомотивы "Микадо"[155] могут питаться деревом, если придётся. Хорошо, что их не успели перевести на нефть. Русские устраивают здесь оконечную станцию, опираясь на Беломорский канал. Как только мы закончим здесь, отдохнём и придём в себя, сможем вернуться в бой.

— А если пути будут нарушены? Раз немцы повредили их тут, то смогут и в другом месте.

— Я подумал об этом. Для этого мы берём с собой ещё несколько вагонов. Мы уговорим инженеров СТАК отправиться с нами, вот почему я хотел поговорить с вами сейчас. Они захотят остаться и удержать немцев, но нам нужно, чтобы они помогли вывести орудия. Бросать их под танки в качестве заслона – значит бессмысленно потерять хороших специалистов-путейцев. Я прикажу их командиру отправить своих людей с нами. Он начнёт спорить, потом присоединитесь вы, и мы растолкуем, как сильно они нам нужны, чтобы спасти орудия.

"Ларри" вновь грохнул, отправив на юг очередной снаряд из уменьшающейся груды.