Во все Имперские ТОМ 11 Непобедимое Солнце

Глава 234 — Соборность магократии

— Это всё хорошо, герцог, — вздохнул Полётов, когда Его Светлость изволил наконец заткнуться, — Но не решает проблемы. Скажу прямо — вы сейчас гадите себе самому в штаны. Если мы сегодня же не уберем Стального и не возьмем власть — мы все трупы. Мы с вами так совершенно точно, я вам это гарантирую.

Так что избрать Императора нам все равно придется. И ни вы, ни я Императором стать не сможем, как вы отлично понимаете. Магократия нас просто не признает. А у Нагибина права есть, хоть какие-то. Он на самом деле ближайший живой потомок Рюрика по гербовнику. Он это доказал.

— Я все это понимаю, — вкрадчиво произнес Кабаневич, — И я не предлагаю нам всем разойтись по домам и ждать ареста, Ваше Высочество. Нет, мы изберем Императора. Здесь и сейчас. Как и планировали.

— И кого же вы предлагаете, позвольте узнать? — кисло осведомился Полётов.

— Михаила, разумеется.

— ЧТО?

— Михаила, Ваше Высочество. А чем он собственно плох? Да, он нас обманул. Но знают об этом только присутствующие здесь, так что его честь не скомпрометирована в глазах магократии. А тот факт, что Михаил пытался нас надуть, позволит нам держать Государя у себя под сапогом. И если Михаил пойдет против воли канцлера, должность которого займете вы, Полётов, или против воли нашего Вече — мы его просто свергнем, рассказав всем, какой он мудак. А ни к каким реальным решениям мы его не подпустим, разумеется. И у нас будет полностью подконтрольный карманный Император. Чем плохо?

Герцог отвесил Михаилу поклон:

— Простите мне резкость моих речей, Ваше Высочество. Но ситуация сейчас обстоит именно так, а тратить время на любезности нам некогда.

— Да нет, ничего, — махнул рукой Михаил, стараясь сохранить остатки своей растоптанной чести, — Вы говорите по делу. И я все еще согласен стать Императором... Если дамы и господа простят мне мой небольшой... эм... залёт.

Полётов теперь помрачнел до уровня июльской грозовой тучи:

— Вы одно забываете, герцог. Когда наш Собор выберет Императора — нам предстоит еще свергнуть Павла Стального. А для этого планировалось накачать Императора божественной МОЩЬЮ. Лишь тогда он сможет пробить все защиты Павловска и взять штурмом дворец. Вы понимаете, о чём я...

Кабаневич и правда понимал, он кивнул в ответ.

А вот я и, судя по всему, остальные присутствующие явно были не в курсе.

Разве что Велесов улыбнулся...

Значит, высшие Тайны либералов здесь были открыты только Полётову, Велесову и Кабаневичу.

И еще возможно Меченосцеву, тот тоже сидел с важным видом. Хотя что у Меченосцева на уме — хрен поймешь. Князь своих эмоций не выдавал в принципе.

В любом случае, речь определенно шла о какой-то действительно божественной МОЩИ. Ибо разломать защиту Павловского дворца, по словам Глубины и Лады, не мог даже я, с моим восемьдесят восьмым рангом.

— Проблема решается легко, — ответил тем временем Кабаневич, — Разумеется, Михаилу никакой МОЩИ давать теперь нельзя. Как, я убежден, нельзя давать её и Нагибину. Поэтому Михаил будет бессильным Императором, просто символом, пешкой на троне. Ну а МОЩЬ... Возьмите её себе, Полётов.

— Уже обсуждали, — Полётов тяжко рухнул на скамью, видимо, князь был близок к отчаянию, вот таким я его еще не видел, — Слишком рискованно. Я вероятно не выдержу МОЩИ и умру. И тогда конец всему. Нам нужно лицо царской крови. Лишь оно вместит.

— Давайте тогда найдем другого Буланова... — предложил Кабаневич, но и это предложение Полётов отверг:

— Нет. Тоже уже обсуждали. Вы любите ходить кругами, герцог, а у нас совсем нет на это времени. Другой Буланов не подойдет. Нужен прямой наследник. Так что из вариантов у нас или Михаил, или Павел Павлович, который всех нас вздернет на виселице, как только мы посадим его на престол...

— Павел Павлович, которому Нагибин помог сбежать от нас, — не преминул напомнить о моем косяке Полётову герцог, — Впрочем, есть же еще Малой...

— Еще есть моя жена-принцесса, — сообщил я, — Она тоже наследник прямой линии, хоть и девушка. Но, думаю, что магии на это плевать.

— Не в данном случае, Нагибин, сами все поймете в свое время. Но ваша жена не годится, — Полётов не без труда поднялся на ноги, он так яростно размышлял, что видимо ослаб от размышлений физически, — Ладно. Плевать. Мы теряем время. В общем, у нас два кандидата — Михаил Багатур-Буланов и Александр Нагибин-Рюрикович. И выбирать вам, дамы и господа. Голосуем. По старому регламенту, но только теперь выбираем из двух кандидатов на трон.

Кабаневич попытался было что-то сказать, но я эффектно щелкнул пальцами, исторгнув сноп магических искр, а потом заявил:

— Я лично согласен. Но только требую присутствия моих людей. И чтобы их допустили к голосованию. На Земском Соборе 1613 года присутствовали все, кто мог придти. А раз уж мы основываем нашу легитимность на том Соборе...

— Законное требование, — кивнул Полётов, которому явно каждая минута без своего Императора на троне стоила седых волос, — Но на Собор допускаются только Старшие кланов.

— Именно о них я и говорю, Ваше Высочество. Просто дайте мне пять минут, и они будут здесь. Я разместил их неподалеку, в моем гостевом домике, который вы мне любезно предоставили.

— Что? — взъярился Кабаневич, — Полётов, вы дали Нагибину притащить сюда его поганую ложу?

— Нагибин может привозить на Игры, кого захочет, герцог, — бросил в ответ Полётов, — Равно, как и вы. Вы же оба мои гости. И вы, например, притащили на Игры почти всех ваших родичей. А их больше, чем друзей-магов Нагибина раз в десять.

— Да, но друзья Нагибина — не либеральные масоны! Какого лешего...

— Так у нас уже не собрание либеральных масонов, — напомнил я, — У нас Земский Собор. Куда допускаются Старшие всех русских кланов, пожелавшие приехать. Таков регламент. Следите за ситуацией, герцог, не выпадайте.

— Ладно, пусть решил незаинтересованная сторона, — Полётов отвесил поклон Бонапарту.

— Хм... — призадумался французский Императора, — Ну, если следовать букве и духу Собора 1613 года — то Нагибин определенно имеет право позвать своих друзей проголосовать за него. Если его друзья — Старшие русских кланов, разумеется. Так что по мне — пусть приглашает своих. Вообще, русская политика — это очень забавно, господа. Я получаю здесь у вас искреннее наслаждение. Как в цирке. Хоть вы и лишили меня моего халявного миллиарда золотых рублей...

***

Через пять минут холм и правда наполнился моими парнями. Ну как парнями...

Старшему Шаманову было, например, уже за восемьдесят. Двоюродный дед моего друга Шаманова оказался древним благообразным эскимосом, правда, очень маленьким, ростом старик был с восьмилетнего ребенка.

Зато молодым был Старший Пушкин. Ему оказалось не больше тридцати, судя по всему моего кореша Пушкина, который сейчас находился с Ладой в Павловске, Старший заделал, когда ему самому было лет тринадцать.

Что безусловно делало Старшему Пушкиных честь, и как АРИСТО, и как мужчине...

Еще прибыл Старший Железновых, его неодаренный, но любимый сын-бастард служил у меня в наёмниках, через него я и смог склонить барона Железнова приехать поддержать меня.

В общем-то на этом нормальные Старшие кланов у меня закончились, дальше пошёл разнообразный треш.

Граф Мухожуков, Старший клана своего непутевого родича, служившего мне, прибыл в окружении роя жирных мух, чем поверг господ-либералов в шок.

В еще больший шок их поверг Валерий Периайтович Чумновский, распространявший вокруг себя омерзительное зловоние. Чумновский, взобравшись на холм, прежде всего осведомился о своем брате, который пропал в Желтороссии вместе с моим Петей, но сообщить чумному барону мне было нечего.

Семён Семёнович Прыгунов, приехавший поддержать меня по моему приказу, весь трясся от ужаса. Он явно не бывал ранее в столь благородном обществе, все больше сидел у себя в Псковских болотах.

Барон Рукоблудов вел себя гораздо свободнее, он махал палицей и орал, что готов тут всех перебить ради меня, пока я не пояснил Его Благородию, что убивать никого не нужно. Нужно просто поднять руку, когда я скажу.

Герцог Эриксон, дядя моей телохранительницы Сигурд, был высоким блондином и почти не говорил по-русски.

Корень-Зрищин, член моей Лицейской ложи, хоть и был Старшим клана, но остался после указа Павла Стального без герба и титула, а еще без языка, который ему отрезал чистой магией один из Жаросветовых у Петропавловки. Впрочем, руки у парня были на месте, даже две, а значит проголосовать за меня он мог...

Хуже было другое. Корень-Зрищин был единственным членом своего клана, всех остальных Павел Стальной успешно уничтожил.

И это было всё. Больше я никого собрать не осилил.

Старшим Глубиных была мама князя Глубины, которая ненавидела своего сына за то, что он так и не женился и не продолжил род. Так что уговорить её приехать поддержать меня Глубина не смог, да он вроде не особо и пытался...

Еще я пытался подкупить Старшего Цветковых, клана, потерявшего магию, но Старший Цветков находился в запое и к переговорам не был способен совсем.

А больше никого найти я просто не успел...

Вот это сборище самых худородных и презираемых АРИСТО во всей Империи и было моей группой поддержки, от них сейчас зависело, кто наденет корону — я или подонок Михаил.

Впрочем, поддержать меня приехали еще трое попов.

Архиепископ Новгородский Зосима, архиепископ Псковский Никифор и кардинал Риццо из Рима. Последний представлял группу воинственных католиков, которая согласилась поддержать меня в обмен на слово магократа, что я, став Императором, сниму все ограничения на закупку вооружения для рыцарских церковных орденов.

Ибо сейчас рыцари имели право покупать только стрелковое оружие, но не тяжелую технику. Это ограничение, разумеется, не касалось Мальтийского Ордена, но тот был скорее личной структурой Павла Вечного, а не частью Римской Церкви. А потом вообще был почти полностью уничтожен. Кстати, обещание возродить Мальтийский Орден я кардиналу Риццо тоже дал...

Увидев моих людей Церкви, Кабаневич чуть не порвался от негодования:

— Это еще кто такие? Что они здесь делают?

— Это архиепископы, — пояснил я, доставая смартфон, чтобы в случае чего подкрепить свои слова ссылками на исторические документы, — В Земском Соборе 1613 года они участвовали, наравне с магократами.

— А католик... — Кабаневич указал на одеяние кардинала.

— Он кардинал, по статусу даже выше архиепископа.

Кардинал отвесил Кабаневичу вежливый поклон.

— Боюсь, что герцог прав, — вздохнул Полётов, — Католики в Земском Соборе 1613 года не участвовали. Тогда это была другая церковь.

— Мда, но сейчас-то одна...

— Кардинала придется отклонить, при всем моем уважении, — высказал Полётов видимо общее мнение, — Но Псковский и Новгородский архиепископы право голосовать безусловно имеют.

Я извинился перед кардиналом, заодно заверив его, что раз он приехал, то я в любом случае выполню его требования, когда стану Императором, как и обещал. Тем более что рыцари-орденцы на БТР и танках — это реально круто.

— Парий тоже убрать! — потребовал ненасытный Кабаневич, — Парии на Собор 1613 года не допускались. Однозначно.

Вот здесь уже даже спорить было бесполезно. Я и сам отлично знал, что кланы-парии на Земский Собор тогда не пустили. А значит, не пустят и сейчас. Хотя я рассчитывал, что прокатит, но не фортануло...

В результате голосов Чумновского и Корень-Зрищина я лишился.

— А Шамановы и Эриксоны — нерусские кланы! — продолжал бушевать Кабаневич, герцог совсем разъярился, увлеченный спасением мира от Крокодила, — Что они тут делают?

— Пусть Его Величество рассудит, — перенаправил Полётов вопрос Бонапарту, — Он независимое лицо. Обращайтесь к нему, герцог.

Франк пожал плечами:

— Я не силен в русской истории, господа. Но даже мне известно, что на Московском Земском Соборе Багатур-Булановы были не только кандидатами на престол, но и выборщиками. И этот клан тогда не считался русскими. Они были хазарами. Так что прецедент. Извините, герцог, вы не правы. Хазары в Земском Соборе участвовали, значит, и шведами с чукчами можно.

Ну слава Богу.

По крайней мере, голоса Шаманова и Эриксона я сохранил.

Однако герцог из последних сил докопался до Дрочилы:

— А вот этот вообще холоп...

— Магократ, — перебил я, — О чем имеется запись в гербовнике. И он единственный в своем клане, если не считать его жены, а значит он Старший. И русский. Не пария. Комар носа не подточит, герцог.

Кабаневич наконец-то заткнулся, впервые за последние полчаса.

Дальше ему крыть было нечем. К Мухожукову, Железнову, Пушкину и Прыгунову докопаться было без вариантов. Все они были из древних и благородных кланов, хоть и нищих по меркам Империи.

Однако, прикинув, я понял, что, лишив меня трех голосов, Кабаневич все же сумел мне чуть нагадить...

За меня сейчас были девять моих людей, плюс еще Пожарская и Буранов явно за меня. Ну и Полётов определенно за Михаила голосовать не намерен. Таким образом у меня тринадцать голосов, считая еще мой собственный.

И еще остается ровно тринадцать же человек, которые неизвестно как проголосуют. Вообще хорошо, но победа не гарантирована, Михаил может устроить ничью...

— Я в свою очередь требую, что Багатур-Буланов не голосовал, — заявил я, — Он не Старший клана. Старший Булановых — Павел Павлович.

— Принято, — согласился Полётов.

— Требование законное, — подтвердил Франк, явно вошедший во вкус быть наблюдателем на этих выборах.

Ну всё...

Вот теперь у меня тринадцать голосов против двенадцати. Переиграл, как по нотам. Главное, чтобы теперь никто не подвёл.

Кабаневич, видимо, подумал о том же, о чем и я, потому что тут же попытался пойти в контратаку. Он указал на маленькую княжну Пожарскую, судя по всему, герцог слышал, как девочка говорила о своём желании проголосовать за меня:

— Тогда и её нужно убрать... Пожарская — несовершеннолетняя. У неё еще чакры не проснулись. Да за ней и нет никакого клана, она последняя в роду.

Полётов устало взглянул на герцога:

— Остановитесь, Кабаневич. Это уже чересчур. Вам отлично известно, что Её Светлость княжна Пожарская и даёт нашему собранию наибольшую легитимность. Она — последняя из клана Пожарских. Это был великий клан, и его представитель участвовал в том самом Земском Соборе, который избрал на престол Багатур-Буланову. Вот почему я попросил Его Величество Бонапарта разыскать девочку во французском приюте и привезти её сюда. Пожарские — это то, что связывает наш Земский Собор с тем Московским. Ниточка сквозь века, понимаете?

Пожарские — единственный клан, который принял участие в обоих Соборах, и в том древнем, и в нашем. Это важно для магократии. Это преемственность. Что же до княжны, то она пока что незамужняя, как легко догадаться по её возрасту, поэтому однозначно является Пожарской и Старшей клана. А её нераскрывшаяся магия никакого отношения к делу не имеет. Она магократ по рождению, этого довольно.

Кабаневич скрипнул своими платиновыми зубами от злости, княжна Пожарская показала герцогу язык.

— Показывать язык — невежливо, моя госпожа, — назидательно сообщил девочке Бонапарт, — Это недостойное поведение для АРИСТО.

— Простите, Ваше Величество, — потупила глазки девочка.

— Ладно, голосуем, — заявил Полётов, — Клянусь, еще минута промедления — и я напялю корону себе самому на голову. Без всяких Соборов.

Полётов и правда извлек из кармана плаща корону — древнюю, уродливую и почерневшую от времени.

Ба! Да это же корона Рюрика. Та самая, которой короновался в Семендере Павел Стальной.

Интересно, где и как Полётов её раздобыл...

— Кто за коронацию Александра Нагибина-Рюриковича и восстановление Рюриковичей на троне — поднимите руки, — отчеканил Полётов.

Первым руку вверх вздернул Михаил, видимо в припадке желания отмочить шутейку. Ибо права голоса мы Буланова, помнится, лишили...

— Опустите, — потребовал Полётов.

Михаил покорно опустил руку.

Зато руки подняли мои люди — Старший Шаманов, Старший Пушкин, Старший Железнов, Старший Мухожуков, Старший Прыгунов...

Потом чуть замешкавшийся Эриксон, потом оба архиепископа...

Итого восемь голосов.

— Дрочило, руку подними, — напомнил барону Рукоблудову о его обязанностях Акалу Шаманов.

Рукоблудов воздел к небесам свою окровавленную палицу.

Девять.

Княжна Пожарская подняла ручку.

Десять.

Последним руки подняли Буранов и я.

Двенадцать.

Чего, блин? Какого хрена двенадцать?

Я сверлил взглядом Велесова, но толстяк только пожал плечами, руки он так и не поднял.

И Полётов тоже...

Да быть не может! Неужели они поверили бредням Кабаневича? Или правда решили, что Михаил будет для них более удобным Государем?

— Двенадцать голосов, — безжалостно доложил Полётов, — Возражений по подсчету нет?

— Никак нет, — елейным голосом сообщил Кабаневич.

Я бы с удовольствием возразил, но возражать тут было нечего. Считать Полётов явно умел не хуже меня и всех остальных присутствующих,

— Поднимите теперь руку те, кто голосует за Михаила Багатур-Буланова и сохранение династии Багатур-Булановых на престоле, — потребовал Полётов.

Дрочило было попытался снова воздеть ввысь свою палицу, на этот раз самым первым, но я осадил его:

— Вы уже проголосовали, барон. Повесьте ваше оружие на пояс, пожалуйста.

Вверх взметнулось сразу несколько рук...

Бегунов, потом разумеется Кабаневич, Водянов, Духовитов, Зеркаловский, Формовищин, Земнотяглович...

Потом Громовищин, Незримов, Темнобилов...

Итого уже десять.

Я вообще не понимал в чем дело, какого хрена вообще происходит... И зачем я только тратил время и силы на обработку этих ублюдков?

Михаил изволил одарить меня улыбкой, он будто прочитал мои мысли, возможно потому что они сейчас отразились на моем челе, потом Буланов громко произнес:

— Всё просто, Нагибин. Они вас не знают. А меня знают, уже давно. Вы так и не поняли главную суть магократии. Неважно, кто ты. Важно, с кем ты знаком, и как давно. Маги мудры. Они знают, чего от меня ждать. А чего ждать от вас — нет. И поэтому выбирают проверенное...

— Заткнитесь, — прервал этот поток поучений Полётов.

На Михаила он даже не смотрел, но руку за него все равно поднял.

Одиннадцать.

Но один хрен меньше чем у меня...

Я уставился на Велесова, как и в прошлый раз, когда голосовали на меня.

— Простите, — выдохнул толстяк, — Но Михаил прав. Его мы знаем. Так что если он еще раз захочет нас надуть — сможем это предотвратить. А вот вы темная лошадка, князь. Да и к тому же Рюрикович... Рюрикович в двадцать первом веке! Дичь какая...

И Велесов поднял руку за Михаила.

Всё.

Двенадцать.

Я с упавшим сердцем ждал, когда поднимется еще одна последняя рука, но она так и не поднялась.

— Меченосцев, вы уснули, Ваша Светлость? — осведомился Полётов, — Поднимите руку и покончим с этим.

— Я не могу поднять руку, — спокойно отчеканил Меченосцев, — Ни один из претендентов не достоин русского престола. Они мне оба не нравятся.

— Поднимите руку, князь, — чуть ли не зарычал Полётов, — За Михаила, за Нагибина, хоть за Дрочилу Рукоблудова, плевать! Нам нужно выбрать сейчас же, иначе мы всем окончим этот день на виселицах!

— Это меня не волнует, Ваше Высочество, — Меченосцев отвесил Полётову вежливый поклон, — Волноваться следует лишь о чести и уважении, но никак не о жизни. А я не могу принять на себя ответственность вручить корону Михаилу. Он трус и обманщик. А его соперник — и того хуже. Я сначала хотел за него проголосовать, но передумал, когда Нагибин привел сюда своих друзей. Нагибину следует стать Императором подворотни Немецкого квартала, а не России, вот что.

Я нервно и шумно расхохотался:

— Это отлично сказано, князь!

Меченосцев в ответ отвесил очередной поклон, на этот раз мне.

Ну понятно. Благородный носик ублюдка был оскорблен запахами Чумновского, уши — фамилией барона Рукоблудова, а взор — покрытым мухами графом Мухожуковым.

— Меченосцев, вы проголосуете? — с напором и чуть ли уже не с угрозой произнес Полётов.

— Нет, Ваше Высочество. Я не проголосую. Даже если вы, Михаил и Нагибин с его восемьдесят восьмым рангом все вызовите меня на дуэль. Я не проголосую. Умру, но не приму бесчестного решения.

Меченосцев мне нравился все больше.

Я отлично понимал, что дело тут не в чести, даже не в том, что мы с Михаилом мудаки, хотя мы и безусловно были мудаками. Просто Меченосцеву нравилось ходить по краю, он потому и был единственным в России Старшим, который лично приехал помахаться на турнире.

— Итого. Двенадцать за Михаила, двенадцать за Нагибина, — процедил Полётов, — Его Светлость князь Меченосцев изволил воздержаться. Ну что же... Регламент позволяет мне переголосовать. Прецеденты на Московском Земском Соборе были. Нагибин, вы даете слово магократа, что назначите меня пожизненным канцлером в случае, если займете престол?

— Разумеется, — кивнул я, — Даю слово магократа. При всех.

— В таком случае я переголосую, дамы и господа... За Рюриковичей!

Полётов вяло вскинул руку, исполнив нечто вроде римского салюта.

— Итого, тринадцать за Нагибина, одиннадцать за Михаила, — подытожил Полётов.

— Ваше Высочество, одумайтесь! — ахнул Кабаневич.

— Не усложняйте, герцог, — пожал плечами Полётов, — Меня устраивает князь Нагибин. Решение принято. Разве что есть еще желающие переголосовать...

Кабаневич метнулся к Буранову:

— Князь, умоляю вас...

— Нет, герцог, — Буранов мотнул головой, — Я за Нагибина. Я не верю в Крокодилов, простите. А что касается преступного прошлого Нагибина, про которое вы рассказали... Знаете, я в Китае такого насмотрелся, что ко многим вещам отношусь проще. Извините. Я вас уважаю, вы знаете.

Но Кабаневичу сейчас было плевать на уважение Буранова, он уже бежал к Меченосцеву.

Однако Меченосцев смерил герцога таким взглядом, что Кабаневич сразу же осознал — тут ловить нечего.

Тогда герцог бросился к княжне Пожарской:

— Милая девочка, послушайте...

— Не хочеть слушать, — заявила Пожарская на своем ломаном русском, — Ты меня ругать, герцог. Забыл? Нагибин силен. Михаил слаб. Чего тут выбирать?

Герцог Кабаневич понял, что он проиграл, он обводил наш Земский Собор безумными и налитыми кровью глазами, как раненый зверь, загнанный в ловушку.

Михаил тем временем поднялся со скамьи, отвесил поклон, один единственный всем сразу и начал спускаться с холма...

Полётов взял в руки корону Рюрика:

— Свершилось. В России новый законный Император. Спустя четыреста лет династия Рюриковичей восстановлена на престоле.

Я подошел к Полётову, встал на колени.

Псковский архиепископ прочел надо мной молитву.

Княжна Пожарская возложила мне на голову корону, также как её далекий предок когда-то возложил корону Софии Багатур-Булановой.

Я испытывал странные чувства... Как будто история вдруг обезумела и пошла вспять.

Несколько столетий назад Булановы свергли Рюриковичей, а теперь Рюриковичи свергли Булановых...

И в то, что я стал главным участников этих событий, верилось с трудом. А с еще большим трудом — в то, что цель наконец достигнута.

Я Император Всероссийский, официально.

Александр I Рюрикович. Надо будет потом еще придумать себе погремуху. Какую-нибудь крутую. Не такую пафосную, как у Павла Вечного, но и не такую дебильную, как у Павла Стального...

— Боже, Царя храни! — провозгласила магократия.

Аристо уже выстроились в очередь целовать мне руку, даже те, что голосовали против меня. Эти как раз целовали мне руку с особым почтением.

Поразительно. Как один момент может все изменить...

— Нормальную коронацию проведем позже, когда усадим вас на трон. Пока что хватит этого, — сообщил Полётов, подавая мне Конституцию.

Я подписал документ, теперь уже как Император.

Предпоследней целовать мне руку подошла Тая.

— Ох, моя Государыня... — я потрепал девушку за пухлую щечку, — А вот дед твой дурак. Он мог стать тестем самого Императора, а стал его врагом.

Кабаневич единственный из всех целовать мне руку не подошёл. Это еще не бунт против короны, конечно, но уже близко к тому.

— Я даже не знаю, что сказать, Саша, — печально произнесла Тая, — Я в шоке, если честно...

— Ничего, пройдет. Иди отдохни, мой синий кабанчик.

Последним ко мне подошёл Франк. Он мне руку просто пожал, как равный равному.

— Добро пожаловать в клуб Императоров, коллега, — сказал Франк Бонапарт по-французски, — Работенка у нас дерьмовая. Сразу предупреждаю.

— Ага, это я уже заметил, хотя Император я всего лишь полминуты... — ответил я, хохотнув.

— Россия и Франция теперь друзья навек, я так понимаю? — осведомился Франк.

— Не на век. На тысячелетия, дружище Франк!

Но нашу беседу двух Императоров довольно бесцеремонно прервал Полётов:

— Надо поговорить, Ваше Величество. Срочно.

Я не сразу сообразил, что «Ваше Величество» это теперь я, и что Полётов обращается ко мне, а не к Франку.

Великий Князь оттащил меня в сторону:

— Ваше Величество, вы же понимаете, что законный канцлер Империи теперь я? А ваша жена Лада — никто?

— Она не никто, она все еще моя жена, — парировал я, — Императрица. Но не шальная, конечно. Шальная Императрица — это моя пропавшая жена Маша...

— Нагибин, мне не до шуток сейчас.

— Да, верно, — кивнул я, — Вы канцлер, Полётов.

— Хорошо. И у вас есть план переворота. Свой собственный. Тот, который вы скрывали от меня. Вы готовы осуществить его сегодня же. Не отрицайте.

— Хм...

— Спокойно. Никто из ваших людей вас не сдавал, Ваше Величество. У меня свои источники. Во дворце.

— Да. План есть, — не стал отрицать я.

— Его следует осуществить немедленно, — потребовал Полётов, — Иначе нам конец. Счет времени идёт на минуты.

— Невозможно, — вздохнул я, — Лада будет готова только в семь вечера. Не раньше. Они там сейчас вычищают Булановское ЧВК от людей Алёны и Павла Стального. Если этого не сделать перед переворотом — будет потерян эффект внезапности, кто-то может донести, и Лейб-Стражницы окопаются во дворце. И тогда нам придется осаждать его месяц. Так сказала Лада, а я склонен ей доверять.

— Семь вечера? Плохо, Ваше Величество, очень плохо. В принципе терпимо, но плохо...

— Либо вы можете дать мне ту МОЩЬ, о которой вы болтали с герцогом, — заметил я, — Божественную МОЩЬ. Ту, которая позволит мне разломать магическую защиту Павловска. И тогда подгоним в Павловск войска и решим вопрос со Стальным раньше. Кто контролирует Павловск — тот контролирует Империю. Так ведь?

— Так, Ваше Величество, — признал Полётов, — И я готов на это пойти. Ваша МОЩЬ ожидает вас. Пора вам узнать главную Тайну Империи.