Ветер, кровь и серебро

Глава 8

Корабль чуть покачивался на волнах Эримского залива — главного порта Фарелла, из которого вела прямая дорога в столицу, Льорке. Только вот пока эта дорога была для них закрыта. Сразу же по прибытии драффарийских кораблей в порт выяснилось, что просто так сойти на сушу послы не могут, что для этого нужно подписать какие-то документы, а их составление займёт некоторое время…

Фернанд, конечно, тут же смирился и заявил, что они готовы ждать сколько угодно. Хотя Генрих изо всех сил намекал ему, что стоило бы проявить хоть немного твёрдости характера и дать понять, что ждать — это, мягко говоря, нежелательно.

Ему всегда казалось, что король не умеет отказывать, но теперь он в этом убедился наверняка. Тогда он сам попытался как-то разрешить ситуацию, ускорив составление всех договоров и обеспечив им выход на сушу, но всё оказалось тщетным. Слово Фернанда для фарелльцев было выше слова Генриха, а Фернанд согласился ждать.

Видит Бог, в Драффарии с приездами заморских гостей было куда легче и проще…

И вот когда ожидание уже почти подошло к концу, выяснилось, что драффарийцы должны простоять в порту ещё некоторое время — пока не закончится необходимый срок карантина, ибо в стране зреет поветрие странной и опасной болезни лёгких — белого жара. Чтобы зараза не разносилась (и, разумеется, чтобы её не подцепили дорогие гости!), нужно переждать. И осталось всего каких-то две седмицы…

Но всё же у заминки были и положительные стороны. Теперь, отправляя письмо в Эори, Генрих точно знал, что оно придёт туда, куда нужно, не потерявшись в северных лесах, среди горных тропинок или на пристанях Фарелла или Драффарии… Что не сгинет вместе с гонцом, пытающимся найти дорогу домой.

Тем утром Генрих задержался на палубе их флагмана, названного «Госпожа Мария», у кормы, сжимая в руках маленький свиток. Справа шумело бескрайнее море; сине-зелёные волны с белыми гребешками били о борт, в чистейшем небе парили и чересчур громко и противно орали чайки, а веющий, казалось, со всех сторон света ветер пробирал до костей — не спасал даже плащ из плотного чёрного сукна, подбитый горностаем. А слева, на двух холмах, расстилался Эрим, город-порт, город-рынок, город-бордель… На одном из холмов располагался их главный храм, и каждое утро оттуда доносился звон колоколов, зовущий к утренней мессе. Этот звон было слышно даже на причале, и Генрих боялся представить, как его терпели жители Эрима. При этом его распирало любопытство; отчего-то хотелось посетить этот храм, посмотреть, чем фарелльские мессы отличаются от драффарийских, но пока на берег ему хода не было.

На втором холме располагался замок хозяина этого города, герцога Лёнда. Именно ему было угодно, чтобы все приезжие гости, будь то купцы, послы или беженцы, проходили через девять кругов волокиты, несколько седмиц ждали составления документов и подписывали десятки пергаментов… Герцог, в свою очередь, оправдывался, что это всего лишь королевский приказ и он не вправе нарушать его, особенно сейчас, когда на трон взошёл новый правитель, ещё не набравшийся опыта в управлении государством, а опасный белый жар распространяется всё стремительнее.

Оторвав взгляд от бесконечных коричневых крыш Эрима, Генрих начал читать письмо из Эори. Кристина писала, явно торопясь и волнуясь — строка то и дело скакала то вверх, то вниз, иногда мелькали маленькие кляксы, и некоторые буквы было не отличить друг от друга. Однако он уже настолько привык к почерку жены, что разбирал всё с лёгкостью — или ему просто подсказывало сердце, что именно она хотела сказать.

— Ваша жена пишет, милорд? — послышался вдруг голос Фернанда — он пытался перекричать шум ветра и волн.

Генрих, впрочем, не вздрогнул от неожиданности. Даже когда король повышал голос, он всё равно звучал довольно мягко, без резкости.

— Беспокоится, — пожал плечами лорд Штейнберг, не отрывая взгляда от пергамента.

— Из-за вас?

— И из-за меня тоже, но по большей части — из-за Шингстена, — признался он.

Ответ, на самом деле, был уклончивый: Генрих не делился с Фернандом новостями о Джойсе.

Король молчал несколько минут, глядя на гребни волн. Порывистый ветер развевал его тёплый серый плащ, скреплённый на груди массивной золочёной застёжкой, и длинные, ровно обрезанные на уровне нижней челюсти тёмно-каштановые волосы, прикрытые чёрным бархатным беретом. Фернанд был ещё не стар — они с Генрихом были почти ровесники, — но уже и не молод, хотя некоторую детскость в его чертах и характере не заметить было сложно.

— Я долго думал, — вдруг вздохнул он, — почему Шингстен всегда был таким… таким…

— Непохожим на Нолд или Бьёльн? — подсказал Генрих с усмешкой, убирая письмо во внутренний карман камзола.

— Именно. Нолд и Бьёльн похожи во многом, кроме, разве что, каких-то мелочей вроде имён или… — Фернанд пожал плечами. — Поэтому, думаю, ваше воссоединение произошло так легко и почти без труда. А Шингстен никак не желает приближаться к вам. Как вы думаете, милорд, в чём причина этой отдалённости?

— В первую очередь — в религии, — отозвался Генрих не столь уверенным тоном. — Простите за такие слова, ваше величество, но, боюсь, ваш славный предок совершил ошибку, предоставив Шингстену свободу веры и завещав блюсти это своим потомкам. Да, некоторые дома Шингстена приняли веру в единого Бога, но всё же религиозное разобщение поспособствовало и разобщению в целом. Как можно говорить о едином государстве, если у нас нет единой веры, единого главы всеобщей церкви?

— Вы думаете, что Рёдвигу Первому стоило полностью подчинить себе все три земли и сделать их не просто равными, но и одинаковыми во всём? — несколько изумлённо протянул Фернанд, плотнее кутаясь в плащ.

Имя первого короля Драффарии, Рёдвига Первого Драффа, выходца из земель за Серебряным морем, было странным и резало слух, к нему могли привыкнуть лишь те, кто хорошо знал историю.

— Не сразу, но постепенно. Впрочем, не мне судить о поступках вашего великого предка, ваше величество, — наигранно смущённо улыбнулся Генрих.

— А звучит так, будто вы хотите предложить мне начать реформу, — сдержанно рассмеялся Фернанд.

— Я бы на вашем месте не стал отказываться от этой идеи, — усмехнулся он, будто шутя, хотя слова короля отчего-то несколько взволновали его. Реформа… Утверждение полной королевской власти… Единая религия и единая церковь… Сейчас, наверное, не время затевать это, но после возвращения из Фарелла — почему бы и нет? Если Фернанд таки решится, Генрих определённо будет готов помочь. — А теперь, ваше величество, разрешите мне вас оставить.

В ответ на короткий кивок короля он поклонился и отправился в свою каюту, пытаясь прогнать прочь из головы мысли о возможных переменах и наконец обдумать ответ Кристине.

Дел было так много, что обдумывать и переживать своё горе просто не было времени.

Кристина не раз теряла друзей. Гибель Оскара в битве, смерть Софии при родах, уход Натали… Но раны от первых двух событий уже более-менее залечило время, да и Натали вернулась, а вот мысль о том, что Альберта, скорее всего, погибла буквально пару дней назад, вводила её в исступлённый ужас, к тому же осознание собственной причастности к этой гибели и вовсе грозило свести с ума.

С трудом, но всё-таки это удавалось преодолевать. Кристина с большим трудом смогла установить местоположение той забрызганной кровью руны — опять же, с помощью магии, иного способа не было. Если бы не сидящая рядом Натали, она бы точно упала в обморок от перенапряжения: использовать столько магических сил за раз раньше казалось ей немыслимым, но ради Альберты Кристина была готова на всё. Тут же она снарядила отряд воинов во главе с капитаном гвардии, Кевином Олредом, велела им скакать туда как можно быстрее и разведать всё, что получится. Конечно, Джойс мог бы избавиться от трупов в другом месте, но везти их через всю землю он бы точно не стал. Скорее всего, зарыл где-то поблизости от места побоища — дым костра привлёк бы внимание, а потому у Кристины был повод думать, что сжигать их он не стал. Капитан Олред пообещал во всём разобраться, и вот уже второй день она ждала от него вестей.

Отвлекали от безумной боли и повседневные трудности, и забота о сыне, который после посещения той церквушки и вправду стал чуть спокойнее, а ещё попытки объяснять Натали, что оставаться в Эори и Нижнем городе теперь небезопасно.

— Я понимаю, что сама просила тебя остаться, — оправдывалась Кристина перед вьющейся за ней по всему замку девушкой. — Но тогда я ещё не знала, что Джойс вырвался. Если он придёт сюда с армией, то… Ты сама знаешь, что будет.

— Знаю, — кивнула Натали, — поэтому и готова остаться.

Кристина замерла посреди широкого коридора, что вёл в её кабинет, и тяжело вздохнула.

— Ты знаешь, что такое осада? — сказала она. — Джойс — не такой дурак, как Джонат, выйти в открытое поле он нам вряд ли позволит. Скорее попытается взять замок в кольцо, лишить нас воды и продовольствия, всячески перекрыть воздух и заморить голодом.

— Но ведь этого может не произойти, — пожала плечами Натали, смотревшая на госпожу огромными умоляющими глазами. — Кто знает, куда он поехал и что замыслил на самом деле. А вам сейчас нужна поддержка, вы сами сказали.

— Нужна, не отрицаю, — улыбнулась Кристина, кладя ладони на плечи служанки. — И то, что ты хочешь остаться со мной, что ты прислушалась ко мне, очень меня трогает. Ты не представляешь, как я рада тому, что мы снова вместе. И я не хочу тебя больше оставлять, но… — Она сделала паузу, прикрыв глаза. — Тебе нужно уехать. В Эдите безопаснее. Джойс наверняка отправился в Шингстен, а когда пойдёт обратно, то Эори на его пути встанет раньше, чем Эдит. И я сделаю всё, чтобы остановить его. Пожалуйста, Натали, пойми же наконец…

— Я понимаю, но вы тоже поймите — я хочу помочь, — взмолилась девушка. — Разве я в прошлый раз подвела? Что-то не так сделала?

— В прошлый раз ты справилась прекрасно. — Кристина, убрав ладони с её плеч, взяла Натали за руку и повела дальше — не было смысла стоять в коридоре, когда ждут дела. — Я не ожидала от тебя такой отваги и самоотверженности. И я не говорю, что сейчас твоя помощь не нужна, но… если с тобой что-то случится, я не переживу. Грядёт война, Натали, избежать её будет крайне сложно, а ты сама знаешь, что такое война. Прошу тебя, побереги свою жизнь, отправляйся туда, где безопасно, к тому, кто тебя любит и готов защитить.

Кристина снова улыбнулась, хотя сердце было сжато в тиски горем, отчаянием и осознанием того, что ей предстояло пережить.

— Джейми не хочет меня видеть… — напомнила Натали уже не так уверенно, понимая, что это не столь веский довод — ей ведь всё равно было где жить в Эдите. — Но я просто, наверное, постараюсь не попадаться ему на глаза.

Что ж, видимо, она смирилась.

Натали неохотно кивнула, проводила Кристину до кабинета, где они в последний раз распрощались, искренне надеясь, что уже не навсегда, и отправилась собираться в Эдит. Но вслед за Натали Кристину начал донимать Хельмут. Он ворвался без стука, взволнованный и запыхавшийся, хотя она ещё вчера велела ему собираться домой.

— Ты ещё не уехал? — притворно удивилась Кристина.

— И не подумаю. — С лица Хельмута мигом сошла улыбка. Он приблизился к очагу и замер, заведя руки за спину и вглядываясь в маленькие пляшущие язычки пламени.

— Это больше не твоя война, — спокойно, но твёрдо сказала женщина. — Джойсу нужен Эори, а это моё дело и ничьё больше. — С этими словами она медленно подошла к нему и положила руку на его плечо.

— Прошлая война как раз-таки не была моей, — усмехнулся Хельмут и слабо повёл плечом, будто желая сбросить её ладонь. — Но на этот раз я бы поспорил: теперь мы — единая земля, и я обязан сражаться за неё.

Как же они все теперь любят ей напоминать, что Нолд и Бьёльн — единая земля… Как будто она не помнила, чего ей стоило объединить эти земли — и речь шла вовсе не о браке с Генрихом. Напротив, это было скорее приятным дополнением, нежели причиной. Ничто не помешало бы им пожениться без объединения аллодов. Но само объединение не произошло бы без брака. Это был выгодный союз и для Коллинзов, и для Штейнбергов, не особо полезный для короля и абсолютно катастрофический — для Шингстена. Однако если последний воспользуется помощью Джойса и его отряда, который явно не столь мал и состоит из куда большего количества людей, чем те три десятка, что приехали в Эори… Если Джойсу удастся захватить Эори — а вместе с ним и весь Нолд… Тогда вновь образованная земля, даже со всей своей военной мощью, определённо понесёт сильные потери, несмотря ни на что. А если победит, будет ли эта победа стоить затраченных сил и принесённых в жертву жизней?

Из размышлений её вырвал голос Хельмута:

— Я многим вам обязан — и тебе, и Генриху, — сказал он твёрдым голосом.

— Если ты и был чего-то должен, то свой долг отдал сполна, — отозвалась Кристина, усаживаясь за стол. — Ну чего ты стоишь, присядь… Хотя нет, лучше иди к себе и собирай вещи.

Она потянулась к ящику стола, чтобы извлечь оттуда пергамент и набросать для самой себя примерный план дальнейших действий.

— Ты меня не выгонишь, — заявил Хельмут, из двух её предложений выбрав первое — присесть. Он откинулся на спинку, забросил ногу на ногу, уместил руки на подлокотниках и в таком виде напомнил ей того самовлюблённого пижона, каким она его только-только узнала пять лет назад. С тех пор Хельмут ожидаемо изменился, но всё же что-то из прошлого в нём, конечно, осталось. — Разве тебе не нужна помощь?

— Нужна, — со вздохом признала Кристина.

— Или ты меня попытаешься напугать грядущими опасностями, возможной осадой, битвами и прочими повседневными мелочами рыцарской жизни?

— Да иди ты…

— Что ты намерена делать? — поинтересовался, не унимаясь, Хельмут.

— Дождусь вестей от капитана Олреда, велю всем своим вассалам на востоке укреплять рубежи и собирать ополчение. Да и нам тоже не помешает пополнить гарнизон, подготовить больше солдат… Джойса надо найти и остановить, пока он не добрался до Краухойза. Из Нолда в Шингстен ведёт несколько путей, но ведь он может воспользоваться каким-нибудь окольными, пробраться через леса и реки…

— Ты не сможешь заполнить солдатами весь Нолд.

— Я сделаю, что смогу, — вздохнула Кристина, понимая, как он прав. С кончика пера сорвалась капелька чернил и упала на подол её платья цвета морской волны, расплываясь чёрным пятном. Кристина выругалась. — Надо как-то сестре Берты сообщить, что случилось… Хотя нет, сначала дождусь вестей от своих людей. Вдруг я рано её похоронила.

Эта надежда была, конечно, бессмысленной и жестокой. Но всё же… Может, Джойс пленил её? Может, она выжила и скоро будет здесь, а в пути задержалась из-за ран? Кристине хотелось верить, что с Альбертой всё хорошо, что она жива, но все собранные сведения говорили об обратном. Будь герцогиня жива, она бы уже вернулась.

— А ты поезжай домой! — в сотый раз за день повторила Кристина, на что Хельмут лишь закатил глаза.

На самом деле ничто не мешало ей позволить ему остаться, но… Но она знала: он не хочет возвращаться домой по той же причине, что и четыре года назад, — из-за сестры. Но ведь трудности в семье — это не повод прятаться в чужом замке… Бросать сына на произвол судьбы, в конце концов…

— А как же Эрнест? — наклонила голову Кристина, глядя на Хельмута с укором. — Неужели ты совсем не скучаешь?

— Конечно, скучаю, но сюда его привезти нельзя.

— Ты понял, что я имею в виду. Он ждёт тебя дома. Поезжай к нему, Хельмут. Ты правда пригодился бы здесь, но я не хочу, чтобы ты бросал семью ради этой войны.

— Но ведь ты тоже моя семья… И сейчас именно ты, а не Эрнест, нуждаешься в моей помощи. Если бы с ним что-то было не так, Хельга бы мне наверняка написала. У нас с ним впереди вся жизнь.

— Если ты ввяжешься в войну, то у тебя может и не быть никакой жизни! — выкрикнула Кристина, зло стукнув кулаком по подлокотнику кресла. Она почувствовала, как гнев и отчаяние раздирают её грудь и как слёзы выступают на глазах, и это почти полностью заглушило боль в руке. Кристина сжала несчастный подлокотник пальцами, закрыла глаза, надеясь избавиться от слёз, но они неумолимо скапливались в глазах, обжигали их и мешали нормально думать. — Ладно, хорошо, пока ещё ничего не ясно, можешь остаться, — выпалила она. — Но как только начнутся боевые действия, я тебя силой отсюда выпровожу. Не знаю, как, но придумаю.

Хельмут улыбнулся и хотел было что-то сказать, но она его прервала жестом.

— И сейчас же напиши домой. Немедленно.

Буквально через час после этого разговора прибыл гонец от капитана Олреда со срочными вестями. Долго Кристина не решалась развернуть пергамент: предчувствие редко её обманывало, и сейчас оно буквально вопило о том, что новости неутешительные.

Вспомнился похожий момент, произошедший почти ровно пять лет назад, когда она получила письмо от Джоната Карпера. Всё случилось посреди леса, в изломанной карете, после стычки с бандой головорезов. Кристина была ранена и ничего ровным счётом не понимала, а потому письмо тогда прочитала без похожего страха. Даже вслух. И голос её не дрогнул ни разу.

Но сейчас этого блаженного забытья не было. Может, ей стоит напороться на меч, чтобы успокоиться?

Наконец она решилась, и стоило признать: если бы Хельмута не было рядом, Кристина бы точно напоролась на меч, но не плечом или ногой, а грудью.

Берту с отрядом и правда нашли. Несмотря на то, что их было больше, Джойс со своими живодёрами перебил всех, а ещё обобрал — ни доспехов, ни оружия капитан Олред не обнаружил. Захоронили их не так далеко от дороги, однако могилу отыскать было нелегко — всё-таки наёмники не дураки, о маскировке они позаботились хорошо. Слава Богу, что не сожгли.

И теперь Кристина окончательно растерялась, не понимая, что ей делать: ни с обнаруженными телами, ни с Джойсом, ни со своими мыслями, которые метались, сталкивались, смешивались, цеплялись друг за друга и никак не хотели приходить в порядок. Было страшно, было просто дико, хотелось кричать, рвать на себе волосы и биться головой о стену. Боль от потери подруги, адская злость и ненависть к Джойсу, безысходное предчувствие войны — всё это сводило с ума.

Всё-таки слава Богу, что Хельмут не уехал — его поддержка была неоценима.

В тот же день пришли вести от герцога Шелли, властителя одного из восточных феодов: его крестьяне, рыбаки, видели кого-то, похожего на Джойса и банду наёмников, у небольшой речушки, что вытекала из Дерзы. Но что он мог делать на северо-востоке земли, в дремучих местах севернее Серебряного залива? Там никаких путей в Шингстен нет…

Кристина отправила людей к восточным притокам Дерзы, велела вассалам, живущим на берегах Серебряного залива, усилить надзор за уходящими кораблями и не упускать из виду ни единой лодочки. При этом она лично была готова броситься в погоню за Джойсом и придушить его собственными руками… Но и дома у неё было много дел.

Хельмут не просто поддерживал её, но и помогал в этих делах: занимался сортировкой писем, следил за принятием в гвардию новых людей, часто давал бесценные советы. И именно он надоумил Кристине, что раз уж скоро война, то ей срочно нужно спрятать своего сына.

— Отлично, — улыбнулась Кристина, прикладывая мокрую марлю к разболевшейся голове одной рукой и подписывая очередной приказ другой. — Возьми его с собой и поезжай в Штольц.

— Нет, ты меня не проведёшь, — отозвался Хельмут, подавая ей очередной чистый пергамент.

В приоткрытое окно несмело заглядывала недозрелая луна, слышались звуки сверчков и шелест листвы, а в небольшом кабинете, на столе и камине, горело столько свечей, что было светло как днём. Кристина сидела здесь самого утра, лишь раз отвлеклась, чтобы перекусить. Сегодня пришли ответы от графа Аллета, чьи владения граничили с феодом Шелли, и барона Карразерса, который после минувшей войны стал новым владельцем Серебряного залива. Они в один голос уверяли, что ни Джойса, ни каких-либо других подозрительных личностей на своих землях не замечали, но охрана усилена, и прибывающие, и отплывающие корабли тщательно проверяют. Это, конечно, радовало, но толку-то?

Кристине казалось, что она пыталась угнаться за двумя зайцами: одновременно готовиться к войне и ловить Джойса. Второе было обязательным, первое — нет, но если второе сорвётся, то появится острая необходимость в первом, так почему бы не начать заранее?

— Я на самом деле думала отправить его в Айсбург, — сказала Кристина. — Всё-таки Вольфганг — брат Генриха, и у него с Луизой есть сын, которому Джеймс мог бы составить компанию. Правда, Луиза меня недолюбливает, и я даже понимаю, почему…

Луиза, урождённая графиня Варден, и вправду часто выражала неприязнь к Кристине, открыто и без стеснения. До свадьбы Генриха именно Вольфганг был его прямым наследником, а значит, следующим правящим лордом стал бы он, а за ним — его с Луизой сын. Но Кристина невольно отобрала у них это право: теперь Джеймс был наследником Генриха, а Вольфганг с сыном на этой лестнице власти оказались на ступень ниже.

Видит Бог, Кристина не хотела как-то вредить Луизе и Вольфгангу. Она просто вышла замуж за того, кого любила. Кто помог ей отвоевать захваченную землю, всячески поддерживал и не позволял сойти с ума от горя, огромной ответственности, обрушившейся на её плечи, и пережитых ужасов. Ей и дела не было до его замка и земель — главное, чтобы он сам был рядом.

Возможно, и Луиза это прекрасно понимала, но всё же своей неприязни она не скрывала.

— Я объясню ей, почему теперь нам не до раздоров, — пожала плечами Кристина, наблюдая за пляшущим огоньком свечи. — Прикажу, в конце концов. Тогда она не откажет.

— А если она как-то навредит Джеймсу? — поднял бровь Хельмут. — Я не имею в виду, побьёт или что-то вроде того… Но вдруг как-то ухудшит его состояние?

— Куда уж хуже… Да и выхода у меня нет, — вздохнула Кристина, — особенно если ты уезжать не хочешь. Не то чтобы Луиза — очень надёжный человек, но можно расположить её к себе обещанием хорошей награды. Так что завтра я ещё позанимаюсь делами, а послезавтра поеду. Это займёт седмицы две, может, три, если вдруг дождь пойдёт. И да, о моей поездке никто за пределами замка знать не должен, — твёрдым голосом сказала Кристина — уж чему-чему, а приказывать за почти тридцать лет жизни она научилась. — Джойс уязвимость за километры чует. Вдруг узнает, что меня здесь нет, и примчится как миленький…

— Ты можешь на меня положиться, — пожал плечами Хельмут.

Осталось только Джеймса убедить в том, что ему необходима эта поездка…

Путешествовать её сыну, на самом деле, было не впервой. Они часто переезжали из Айсбурга в Эори и обратно, и к дорогам, кибиткам и лошадям он привык. Но оставаться без матери, на попечении незнакомых людей ему ещё не доводилось. Кристина боялась, что он будет слишком уж взволнован и испуган. Придётся с ним поговорить, объяснить, почему ему необходимо пожить без мамы, утешить и успокоить… Хотелось верить, что разлука продлится недолго. Если ко всем её тяжёлым переживаниям добавится ещё и тревога о сыне, жить будет куда сложнее. От этой тревоги она станет уязвимее, чего допустить ни в коем случае было нельзя.

Вот бы здесь был Генрих… Кристина безумно скучала по мужу. Иногда от осознания того, как долго его нет рядом и как нескоро он вернётся, хотелось заскулить, зарыдать и всё бросить. Так не хватало его самого, его взглядов, прикосновений и слов… Такая пустота была в душе, так тяжело было просто существовать, не слыша его голоса… Кристина хотела написать ему, но потом поняла, что понятия не имеет, куда отправлять письмо. Доехал ли он до Льорке, столицы Фарелла, или ещё нет? Никаких вестей об этом не было. Поэтому придётся ждать, когда напишет он сам, и тогда уже делиться своими переживаниями и невзгодами.

А ждать было уже просто невыносимо.

— И да, ещё кое-что, — вновь подал голос Хельмут, откинув волосы и поправив воротник своего чёрного с серебром камзола. — Если ты думаешь, что Джойс отправился к Элис, может, и ей тоже стоит написать?

— Стоит, — кивнула Кристина с улыбкой — эта мысль ей очень понравилась. — Если она захочет войны, можно попросить её о переговорах, выслушать её условия…

— Для начала опиши все достоинства Джойса так, чтобы она ни за что не захотела заключать с ним союз, — усмехнулся Хельмут. Затем он потянулся к чистому куску пергамента, обмакнул перо в чернильницу и уверенно сказал: — Диктуй.

Всю дорогу до границы Джеймс был подозрительно тихим и спокойным. С одной стороны, это не могло не радовать, а с другой — напрягало и вселяло тревогу. Кристина настолько привыкла к пугающему поведению своего сына, что это внезапное, странное спокойствие не могла воспринимать как должное. Он вёл себя просто идеально, во всём её слушался, не плакал и не капризничал. Да и к тому, что ему неопределённое время придётся пожить без матери, тоже отнёсся вполне сдержанно.

Кристине бы радоваться, а она тревожилась. Не хотелось расставаться с Джеймсом, несмотря ни на что. Не хотелось оставлять его с ненадёжной Луизой.

На границе она не сдержалась и заехала в Вэйд, к Анжелике — сестре Альберты и новоиспечённой правящей герцогине. Её новый замок ещё не был до конца отстроен, но жить в нём уже было можно: на небольшом искусственно созданном холме за короткий срок возвели крепостную стену и несколько жилых башен внутри, а сейчас отстраивалось второе крепостное кольцо и сторожевые башни на нём. Может, если всё обойдётся и грядущая война не принесёт разрушений, ещё через год замок будет окончательно готов.

Герцогиня Анжелика приняла Кристину радушно, но без особой радости. Оно и понятно: смерть сестры стала для девушки тяжёлым ударом. Через полтора года после окончания войны она вышла замуж за младшего сына герцога Смита и буквально на днях родила уже второго ребёнка от него. Кристина была и на свадьбе Анжелики, и на церемонии имянаречения её старшего сына — девушка тогда выглядела такой бесконечно счастливой… И это счастье было напрочь уничтожено Кристининым решением отправить дядю в Кэберит в сопровождении Берты.

Давно она не испытывала такого болезненного, давящего чувства вины.

К нему добавлялись ещё и стыд и неловкость из-за того, что приходилось оставлять Джеймса. Кристина и так не считала себя хорошей матерью — будь она хорошей, её ребёнок точно был бы счастлив, — а теперь, решив увезти сына из дома и посвятив всё своё время розыскам Джойса и подготовке к войне, и вовсе изводила себя обвиняющими мыслями. Кем будут считать её люди, когда узнают, что сделала Кристина? О чём будут говорить за её спиной?

Она старалась гнать прочь эти мысли, но разговор с Анжеликой их только усугубил.

Анжелика не слишком походила на Альберту: невысокая, с пепельно-русыми волосами и тонким, хрупким телосложением, она напоминала принцессу из сказок, тогда как Альберта была её верным рыцарем. И тем больнее было сейчас смотреть на неё, бледную, хмурую, убитую горем и буквально потерявшую связь со всем миром.

Кристина не знала, что ей сказать и как выразить своё сочувствие. Все слова ей казались бессмысленными и пустыми. Чем они помогут? Слова не ослабят горе, не заполнят пустоту внутри, мёртвого они не вернут. Да и кто знает, вдруг они заденут Анжелику, которая в смерти сестры определённо винит именно Кристину…

Они молча шли по замковому коридору, в котором ещё стоял запах свежей побелки и влажного камня. Анжелика смотрела себе под ноги, сжимая пальцами левой руки манжет правого рукава. Кристина бросала на неё короткие взгляды, но всё никак не решалась заговорить, да и присутствие с ними Джеймса несколько смущало. Впрочем, он же маленький ребёнок, что он может понять… Ему до их разговоров, скорее всего, и дела нет.

— Анжелика, мне… мне жаль, — подала голос Кристина.

— Да, вы уже говорили, — холодно отозвалась девушка.

Это задело Кристину, но, собственно, именно такой реакции она и ожидала.

— Я имею в виду… Альберта погибла из-за меня. Она выполняла задание, данное мной, а потому…

— Но всё же не вы её убили, — прервала Кристину Анжелика, подняв на неё мутный взгляд. — Никто не мог знать, чем обернётся это задание. Да и она наверняка сама вызвалась, да?

— Да, — кивнула Кристина, вынужденная это признать, хотя это и могло выглядеть неумелой попыткой защититься. — Может, если бы я сама поехала…

— То погибли бы вы, и что бы мы все тогда делали? — горько усмехнулась Анжелика, заправляя тонкую прядь за ухо. — Думаю, времена, когда Нолд остался без хозяина, будут помнить ещё долго.

— Но ведь это несправедливо, — заметила Кристина. — То, что она, а не я…

— Смерть редко бывает справедливой, — отозвалась Анжелика.

Вдруг она замерла и тревожно огляделась, словно перестала понимать, где находится, или вспомнила что-то донельзя пугающее… Хотя, казалось бы, что может быть более пугающим, чем осознание смерти единственной сестры? Затем Анжелика вдруг взглянула на Джеймса, и её лицо озарилось странной безмятежной улыбкой.

Кристина вздрогнула.

— Простите, я… я зайду к сыну, — виновата улыбнулась Анжелика. — Не могу надолго оставлять его одного. — Эти слова Кристина восприняла как намёк, упрёк в свою сторону. — Прошу, подождите, я провожу вас после. — Приоткрыв одну из дверей, она встрепенулась и добавила: — Если хотите, зайдите со мной.

Они прошли в светлую детскую — просторную, чистую и тихую. В углу, возле завешенного светло-серыми шторами окна, стояла маленькая колыбелька с белым прозрачным балдахином, а напротив находилась кровать побольше — для старшего сына Анжелики. Тот сейчас гулял во внутреннем дворе замка под присмотром служанок, а вот младший, родившийся совсем недавно, спокойно спал в своей качке под присмотром няни.

Та, увидев герцогиню и леди, встала, присела в реверансе и после лёгкого кивка Анжелики покинула комнату.

Кристина хотела оставить Джеймса в коридоре, боясь, что он начнёт капризничать и помешает ребёнку спать, но мальчик, как ни странно, вёл себя тихо. Он большими, несколько удивлёнными глазами наблюдал за тем, как Анжелика осторожно приподняла балдахин, улыбнулась и взяла проснувшегося сына на руки. Тот был вполне спокоен, не плакал и не кричал, лишь жмурился от солнечного света, а молодая женщина улыбалась и что-то тихо ему говорила, гладя по головке.

Джеймс смотрел, приоткрыв от удивления рот и почти не моргая, явно поражённый осознанием того, что когда-то был таким же маленьким, беззащитным и нелепым, что тоже не умел разговаривать и ходить и большую часть своего времени просто спал. Кристина не могла наблюдать за этим осознанием без улыбки. Сын сильнее сжимал её руку, но при этом не отрывал взгляда от ребёнка Анжелики.

— Служанки говорят, что плохая примета, — вдруг произнесла та, — но мы решили назвать его Альбертом. Всё-таки сестра всю жизнь была свободной — и счастливой от этого, я бы хотела, чтобы и он был таким же.

— По-моему, это хороший выбор, — улыбнулась Кристина, проходя в глубь комнаты по бетонному полу — посередине лежал небольшой светлый ковёр, но она не хотела его портить грязью с обуви.

Уложив маленького Альберта обратно в колыбельку, Анжелика вдруг странно взглянула на Джеймса, так, что тот чуть поёжился.

— Может, вы его у меня оставите? — предложила она вдруг, сцепив пальцы в замок.

— Ты… предлагаешь? — ошарашенно отозвалась Кристина, невольно прижимая Джеймса к себе. Тот обвил ручками её бёдра — выше он пока не доставал.

— Ну раз вам немного не до него, — улыбнулась Анжелика. — Вам так будет лучше, меньше времени потратите на дорогу, а я… я не против вам помочь, как могу. Может, он подружится с моим старшим.

— Я в этом немного сомневаюсь, — вздохнула Кристина.

Но на самом деле эта идея ей очень понравилась. Несмотря на бесконечную тоску и некоторое пренебрежение по отношению к леди Коллинз-Штейнберг, Анжелика не выглядела настроенной враждебно и помощь предлагала явно искренне. К тому же она была куда более надёжным человеком, чем Луиза, от которой действительно можно ожидать чего угодно, в том числе и предательства.

Да и насчёт времени она права. Сейчас не то что каждый день — каждое мгновение на счету.

— Не беспокойтесь, — сказала Анжелика, — я в любом случае пригляжу за ним.

— Но если он начнёт… если будет неспокоен, сдерживай себя, оставайся мягкой. Сказку расскажи, колыбельную спой — это он любит. — Джеймс неуверенно кивнул, и она снова слабо улыбнулась. — Он может вести себя странно, злиться, упрямиться, но это всё поправимо.

Анжелика кивнула, присела на корточки и протянула руку к Джеймсу. Тот взглянул на неё удивлённо, потом посмотрел на Кристину — та ободряюще улыбнулась и выпустила его руку. Тогда мальчик сделал пару шагов навстречу к Анжелике, а та ловко подняла его на руки, отчего он засмеялся — Кристина давно не слышала от него такого громкого, заливистого, искреннего смеха.

Анжелика тревожно оглянулась на колыбельку, но её сын, не слыша смеха, всё так же спокойно спал.

— Наверное, я ему просто надоела, — вздохнула Кристина, впрочем, тоже не сдерживая улыбки. — Хорошо, что ему с тобой нравится.

— Вот, мы уже друзья, — отозвалась Анжелика. — Удачи вам, миледи. Уж постарайтесь, чтоб войны больше не было. И чтоб Джойс получил по заслугам, а жертва Берты не была напрасной.