Ветер, кровь и серебро

Глава 17

«Мы нападём с востока, — думала Кристина, — Эдиты — с запада, а отряд Рихарда и войско Вэйдов — с юга. Надо лишь скоординировать наши действия и ударить по кольцу осаждающих одновременно, взяв их в клещи, а ещё как-то сообщить Хельмуту… — Она осеклась, осознав, что, возможно, сообщатьуже некому. — Сообщить в Эори, чтобы были готовы бить захватчиков изнутри».

Впереди, между редких деревьев, струилась осенняя дорога, ещё сухая и ровная: дожди не успели зарядить как следует, да и в целом воздух был довольно тёплым. Многие деревья уже надели золотые наряды, среди которых иногда мелькала насыщенная зелень хвои. Среди ветвей пели лесные птицы, пищали улетающие на зимовку ласточки, невыносимо громко орали стаи грачей.

С Кристиной был её отряд из Эори — в основном гвардейцы, опытные, обученные воины; Карразерс и Шелли отправили с ней собранные ещё летом ополчения; Анжелика писала, что её войска давно готовы, на поддержку из Эдита тоже можно было рассчитывать. А ещё недавно пришло письмо от Рихарда, который, помимо своей готовности участвовать в сражении, сообщал не слишком приятные новости: Нолд-Бьёльн пыталась предать леди Луиза. Некоторое время ей удавалось тайно переписываться с Шингстеном, она обещала Элис и Джойсу, по меньшей мере, полное неучастие Бьёльна в войне, а может, и военную поддержку, если получится…

Кристина усмехнулась. Спасибо Анжелике, что она согласилась приглядеть за Джеймсом на время войны, иначе кто знает, что стало бы с ним, окажись он у Луизы… Сейчас та была арестована, между прочим, самим Рихардом. Не то чтобы это стало неожиданностью, но Кристина помнила его шестнадцатилетним юношей-оруженосцем, впервые попавшим на войну, растерянным и чуть неуклюжим. А теперь он взял под свой контроль половину аллода, отправил войско к Эори и, возможно, отправился с ним сам… По правде говоря, ей не хотелось бы этого. Не дай Бог, с ним что-то случится… Тогда, помимо всего прочего, Луиза обязательно воспользуется этим, чтобы снова взять власть в Айсбурге в свои руки.

Кристина торопилась как могла. Она искренне надеялась, что Джойс не будет предпринимать новые штурмы — его армия ведь явно понесла потери во время первой попытки, а подкрепления он уже не дождётся. Элис на глазах Кристины написала и отправила письмо в Краухойз, в котором приказывала распустить собранные войска. Затем они составили и подписали новый мирный договор, и пусть с ними не было короля, на нём всё равно поставили печати. Леди Карпер уехала домой на следующий день, а её внук, семилетний мальчик (ну просто вылитый Джонат с этими серыми глазами и тёмно-русыми, чуть вьющимися волосами… однако чертами лица он пошёл скорее в мать и обещал вырасти довольно красивым) остался у Карразерсов — Кристина решила не брать его с собой на войну. К тому же ей нужно было ещё с кем-то посоветоваться насчёт того, что вообще делать с заложником.

Этот поход словно возвращал её в те тёплые, светлые дни, когда она впервые в жизни отправилась на войну, чтобы спасти Эори, вырывать его из рук Джоната Карпера. То было пять лет назад, в начале лета, армией тогда руководил Генрих, и от Кристины на самом деле мало что зависело. Она плохо знала тактику и стратегию, мало что смыслила в военных хитростях, однако со временем научилась разбираться в планах сражений и построении войск, несмотря на пренебрежение и даже явное презрение со стороны мужчин. Она показала им, чего стоит, а потом приобретённые навыки пригодились ей во время восстания Хенвальда. Кристина тогда сама придумала тактику битвы, в результате которой мятежник прекратил своё наступление на Айсбург и позорно сбежал в свой замок, за его крепкие высокие стены. Тактика была нехитрой, а битва — быстрой и безжалостной. Заповедь лорда Джеймса, что план войны в целом или битвы в частности должен быть наиболее прост и всем понятен, хорошо усвоили и Генрих, и Кристина.

Теперь она надеялась, что опыт предыдущих войн хоть как-то ей поможет в этот раз.

Кристина чуть дрожала в предвкушении. Предыдущие войны и битвы, созерцание крови, ранений и смертей, необходимость убивать и риск быть убитой оставили в её душе глубокую рану, которая до сих пор иногда давала о себе знать. То и дело просыпаясь от кошмаров, дрожа от ужасающих воспоминаний, осознавая, что не одна она получила такие травмы, Кристина клялась себе, что больше никогда не допустит подобного. И вот, вопреки своим клятвам, она ведёт армию, чтобы освободить Эори, чтобы снова оказаться в водовороте смертей, ярости, ненависти и крови, чтобы снова, возможно, начать сходить с ума, вспоминая пройденные битвы… Но разве у неё есть выбор? Разве может она не возглавить атаку на кольцо осады, оставшись в безопасном лагере? Для посвящённого в рыцари дворянина, если он не стар, здоров и в состоянии сражаться, было позором оставить своих солдат и не повести их в бой. Кристина, конечно, в рыцари посвящена не была, но всё же считала себя обязанной возглавить отряд.

Она так и не узнала, жив ли Хельмут: разумеется, из осаждённого Эори никаких вестей не поступало. Однажды ночью, мучаясь от бессонницы, она попыталась понаблюдать за замком с помощью взгляда сквозь пространство, но не смогла — видимо, с Джойсом был Райли, который и поставил защитные заклинания. Она решила поберечь силы и не предпринимать попыток пробиться сквозь них, зато ей хватило ума поставить такие же заклинания вокруг своего лагеря, чтобы враг не узнал о наступлении. В прошлый раз именно благодаря тому, что Карпер долгое время не знал о приходе армии освободителей, удалось с успехом взять Смит и Даррендорф, почти не встретив сопротивления. Также Кристина усилила разведку и наконец-то смогла связаться с командующими западного и южного фронтов. Её опасения подтвердились — Рихард, оставив в Айсбурге верных людей, чтобы следили за Вольфгангом и не позволяли ему освободить Луизу, отправился на войну.

Ему уже доводилось бывать на войне, но лишь в качестве оруженосца. Как воитель, как полководец, как рыцарь Рихард предстал сегодня впервые. Кристина не могла забыть, как во время восстания Хенвальда он рвался в бой вместе с ней, просил взять её с собой, обещал помощь… Но ей пришлось отказать. Ему тогда не было восемнадцати, близилось его посвящение в рыцари, а пропустить акколаду виновнику торжества было бы по меньшей мере неприличным. Да и если бы Кристина уступила и позволила Рихарду поехать с ней, Генрих бы её уж точно по головке не погладил…

Незадолго до битвы все три войска встали где-то в километре от стен Нижнего города — может, осаждённым из высоких башен замка и было видно, что где-то вдалеке расположился военный лагерь, но захватчикам придётся выяснять хоть какие-то сведения о противнике только с помощью разведки. Что явно будет нелегко, учитывая охрану и заклинания. Кристина надеялась застать Джойса врасплох или хотя бы лишить его возможности подготовиться к битве должным образом. Пусть сидит с осадой и думает, что всё в порядке, что сила и могущество — на его стороне. Что ж, зато на стороне Кристины — правда.

Впрочем, правды порой бывает недостаточно.

А вечером перед битвой состоялся военный совет.

— Наши разведчики докладывают о четырёх-пяти тысячах, — сообщил Рихард, заведя руки за спину. — Это включая раненых при штурме.

— Видимо, потери Джойса не настолько большие, как мы ожидали, — вздохнул Карразерс.

Он иногда поглядывал на Рихарда с недоверием, будто не понимал, откуда у такого молодого человека нашлось столько уверенности в себе, выдержки и самообладания. Кристину тоже это поражало, хоть она и знала, от кого он унаследовал эти черты. А сейчас, в полутьме шатра, освещённого лишь несколькими свечками, облачённый в доспехи, на которых плясали тусклые отблески, и чёрный плащ, Рихард напоминал своего старшего брата куда сильнее обычного. Возможно, если Генрих так и не вернётся, ему придётся взять в свои руки власть над Бьёльном — одной Кристине сразу с двумя аллодами не справиться, а Джеймс ещё слишком мал, чтобы принять хотя бы половину родительского наследства. Впрочем, у неё не было причин не доверять Рихарду, в том числе и прямо сейчас, при обсуждении плана.

— Но ведь нам есть, чем ответить? — продолжил барон Карразерс страдальческим тоном.

— Нас точно побольше будет, — пожал плечами Рихард, лицо его при этом не выдало ни одной эмоции. — Можно велеть кому-нибудь ещё из ближайших вассалов миледи привести войска… Чтоб наверняка.

— Мы не можем ждать, — покачала головой Кристина, не отрывая взгляда от примерного плана сражения. — Но мы можем считать превосходством то, что нападение будет неожиданным и что Джойсу по сути некуда будет отступать.

— Главное, чтобы он не заставил отступать нас, — горько усмехнулся барон Аксель, охваченный внезапной меланхолией.

— Не он сейчас диктует условия игры, — возразил Рихард, пронзительно взглянув на него. — Ему придётся принять бой, и неважно, насколько он готов. К тому же, я думаю, имеет смысл рассчитывать на поддержку из Эори.

— И правда, ваша светлость, не падайте духом. — Кристина взглянула на барона Карразерса с улыбкой и похлопала его по плечу. Видимо, из-за волнения за недавно родившую жену и младенца он совсем утратил боевой дух. Или вести бои на море ему просто привычнее? — Я наслышана о вашей доблести, проявленной вами в прошлой войне, и хочу увидеть её воочию. Будьте спокойны, победа будет нашей.

Весь вечер они занимались расстановкой войск — впрочем, с этим особых сложностей не возникло. Главное — напасть незаметно, что, в целом, тоже было довольно легко.

И всё равно Кристина безумно беспокоилась, хоть и не подавала виду.

Быстрая, незаметная атака, перекрытие всех путей к отступлению, поддержка из-за стен… Но ведь это не значит, что её войско совсем не понесёт потерь. Снова погибнут как простые солдаты, так и рыцари; рисковали собой и барон Карразерс, и Рихард, и она сама. На первой войне в миг решающей битвы ей не очень повезло в сражении на коне, и с тех пор Кристина оставалась в пехоте. Для неё куда важнее было удобство, возможность манёвренностей и свобода движений, а не глупые попытки подражать рыцарям, к числу которых она не принадлежала.

И всё же пресловутое удобство не обеспечит ей выживание. Стоит на мгновение отвлечься, не увернуться от одного точного вражеского удара, и…

После военного совета Кристине удалось немного поговорить с Рихардом наедине. Он торопился вернуться в свой лагерь, который располагался к югу от Эори, и, чтобы добраться туда, не попавшись на глаза осаждающим, нужно было сделать большой крюк… Но юноша всё же успел перекинуться с ней парой слов.

— Нет, я не верю, — покачал головой он, когда Кристина завела разговор о том странном письме якобы от Фернанда. — Пока не получу доказательств — не поверю.

Голос Рихарда звучал твёрдо, но в нём всё же слышались растерянность, смятение… тоска…

— Если честно, меня так пугает то, что нет никаких вестей, — сказал он, понизив тон. — Видимо, письма перехватывают, ведь у Джойса на севере была шайка, ожидающая сигнала к нападению. Поэтому, когда всё закончится… — Рихард вздохнул, кивая на далёкие, едва заметные огоньки Нижнего города. — Когда разберёмся с Джойсом, можем попробовать снова написать в Фарелл Фернанду и потребовать объяснений.

— Это разумно, — кивнула Кристина, несмотря на то, что ей казалось, что это бесполезно.

— А ведь с ним ещё и Дикон поехал… — вдруг добавил Рихард очень тихо, надеясь, видимо, что она его не услышит.

— С ним всё будет хорошо. — Она улыбнулась и положила руку на его плечо. Боже, как же он вырос… или всегда был таким высоким? — И с Генрихом тоже. Нужно верить в лучшее, ты же понимаешь. Тем более, что надежда есть.

Тогда Рихард впервые за вечер улыбнулся, из-за чего её сердце будто пронзило раскалённой иголкой — эта улыбка была такой до боли знакомой… Вскоре он уехал в свой лагерь, а Кристина отправилась спать.

Было уже часов десять, и она надеялась лечь и тут же уснуть, чтобы хоть немного выспаться и не устать в самом начале боя. Однако ничего подобного не произошло: Кристина долго не могла сомкнуть глаз от волнения, которое она старательно прятала весь вечер, стараясь поддерживать чересчур беспокойного барона Карразерса и одобрительно улыбаясь Рихарду… От волнения — и ещё от размышлений и воспоминаний, которым, как известно, только дай волю, и они утащат тебя в свой бесконечный водоворот.

«Господи, — подумала Кристина внезапно для самой себя, — почему ты снова хочешь этого? И почему именно от меня? Почему в который раз мирные годы сменяются войной и я так или иначе оказываюсь втянута в это пекло? Ты думаешь, я так сильна и легко смогу исполнить твою волю? Но ведь это не так… Сейчас я чувствую себя такой слабой, что, кажется, завтра не смогу встать с постели, принять меч, который ты вложил в мои руки, и снова убить. Или быть убитой. — Она не знала, что на неё нашло. Она уже была на мессе и исповеди недавно, в замковом храме Карразерса, да и теперь тамошний священник отправился с ними в поход, чтобы при необходимости принять исповедь солдат и рыцарей… и отпеть погибших после битвы. — Впрочем, я не ропщу, и мне не страшно. На всё воля твоя, Господи. На всё воля твоя».

Осенняя ночь была довольно прохладной, и холод прополз в шатёр. Кристина и так спала в одежде, а тут ещё пришлось плотнее кутаться в тонкое суконное одеяло, а потом вовсе накрыться плащом сверху. От этого холода стало совсем мерзко на душе. Кристина вздохнула, уткнулась лицом в твёрдую плоскую подушку и задумалась, насколько бестолково было бы ей умереть в завтрашней битве. Джеймс ведь ещё такой маленький, ему нужен регент, и за эту должность может начаться настоящая резня. Кто-то наверняка попытается оторвать Бьёльн от Нолда, Элис решит, что теперь имеет право вернуть внука домой и продолжить строить свои планы на Нолд. А Джойс… О, Джойс будет ликовать. Если, конечно, не сдохнет раньше.

Ещё более бестолковой будет её смерть, если Генрих в итоге окажется жив.

Кристина не очень-то верила, что после смерти увидится с ним среди райских кущ. Куда более желанной была встреча здесь, наяву. Конечно, глупо надеяться, что Генрих, как в какой-нибудь легенде или сказке о доблестном рыцаре, примчится прямо в разгар завтрашней битвы и переломит ход событий, приведя на помощь жене огромное войско… Где он его возьмёт? С собой в Фарелл он брал не так много людей, чтобы те как-то повлияли на численность армии. Да и вряд ли всё совпадёт так удачно, что он вернётся прямо завтра… Если вообще вернётся. Хоть когда-нибудь.

Кристине вспомнилась другая ночь, тоже предшествующая битве, и тогда ей тоже не спалось, и болела голова, и тревога била куда сильнее, чем сейчас… Вспомнился тот нелепый, совершенно неуместный поцелуй, с которого всё началось, объятия и слова Генриха, согревшие её и спасшие от непрекращающейся дрожи… Казалось, это всё было не очень давно — чуть меньше пяти лет назад. Но теперь Кристина ощущала себя совсем другим человеком, как будто в прошлой войне участвовала вообще не она… Да и Генрих тоже — где он теперь? Здесь ли вообще?

Но если у неё ещё есть шанс хоть раз взглянуть в его глаза, коснуться его пальцев и прижаться к его груди, то она не должна его упускать. Долгие годы у Кристины не было человека ближе, и даже теперь, при полном отсутствии хоть каких-то вестей, доказательств и опровержений, она не верила, что он оставил её. Ей было так стыдно за свою апатию, когда она только получила письмо и на несколько дней потеряла связь с миром, полностью погрузившись в пучину горя и не пытаясь выбраться. Джойс, казалось, только этого и ждал…

Кристина резко вскочила, отбросив одеяло, — неожиданная мысль будто молотом по голове ударила. А если это дядюшка отправил ей поддельное письмо, якобы от короля, чтобы сбить с толку, сбросить в бездну печали и лишить возможности готовиться к войне? Он ведь жил в Эори некоторое время и видел, как складывались её с Генрихом отношения… и явно понял, насколько она его любила. Правда, Джойс не рассчитал то, что Кристина всё-таки справилась с горем, загнала его в самые глубины своей души, позволив рассудку взять верх. Он решил, что она — слабая, эмоциональная и неуверенная в себе, забыл о том стальном стержне, который испокон веков был внутри каждого представителя рода Коллинзов, потому что сам потерял связь с родом.

Новая надежда, похожая на луч света, прорезающий завесу чёрных туч, на одинокое пламя свечи, разгоняющее ночную тревожную темноту, заставила её пустить одинокую слезинку.

Уже давно рассвело; утро было ясным и прохладным, солнечные блики плясали на горжетах, кирасах, шлемах различной формы и разнообразном оружии. Листва на многих деревьях отдавала золотом, как и трава под ногами. Вероятно, недавно здесь шёл дождь — земля была довольно рыхлой, но уже, слава Богу, не скользкой, ноги в ней не вязли. Интересно, каково Джойсу со своими людьми было держать осаду под ледяными струями ливня?.. Или у Райли в арсенале имелись заклинания, способные укрощать грозу?

Кристина заметила, что лес начал редеть, и сделала жест, велев отряду остановиться. Её с Карразерсом войско, в две тысячи человек, разделилось надвое — на кавалерию и пехоту. Конных взял на себя барон Аксель, Кристина же повела пеших. Сквозь деревья окружающего Эори леса она разглядела очертания лагеря осаждающих — те, кажется, не подозревали о нападении. Возможно, они и прознали, что к Эори подошло целых три армии, пусть небольшие, но сплочённые, однако, видимо, не ожидали, что они нападут так скоро. По крайней мере, стену щитов, лес копий и плотный строй вооружённых, закованных в латы людей Кристина не увидела.

Ещё утром она заплела косу и кое-как уложила её под подшлемник. Вспомнив, как в прошлый раз потеряла шлем, она хотела обойтись кольчужным капюшоном, но потом всё же решила взять бацинет без забрала, но с бармицей — для лучшего обзора. Теперь она осторожно надела его, что для солдат было знаком — бой начнётся с минуты на минуту. Над лесом стояла тишина, и Кристине казалось, что она слышит стук сердца каждого воина из своего отряда. Её сердце тоже стучало отчаянно, быстро и громко, с силой ударяя по рёбрам, а в горле возник странный ком, который невозможно было сглотнуть. Она знала, что страх исчезнет, как только её поглотит азарт битвы, что она будет ощущать едва ли не физическое удовольствие… По крайней мере, так бывало раньше. Несмотря на то, что предыдущие битвы, которые прошла Кристина, остались в довольно далёком прошлом, чувства, испытанные в них, она не забудет никогда.

Отряды Кристины и барона Карразерса должны были наступать первыми, потом к битве присоединится Рихард и войско из Эдита. И, возможно, находящиеся в Эори солдаты… Если поймут, что происходит, и сочтут нужным помочь.

Подобравшись к окраине леса, стараясь не греметь оружием и сабатонами, воины уплотнили строй. Кристина выжидала, присматриваясь.

Ощущая близость боя и смерти, Кристина поняла, что теряется. Но отступать было поздно. Ей доверяют, на неё надеются, её слушаются. Нужно оправдать себя и свою репутацию. Нужно показать Джойсу, чего она стоит. Нужно показать, что она — достойная дочь своего отца.

Она дала знак, и войско двинулось, стремительно наступая на лагерь осаждающих.

Кристина знала, что ей, возможно, не удастся найти Джойса в этом месиве. Велика вероятность, что он окажется на противоположном конце лагеря и попадёт под удар совсем другой части армии. Может, его пленят, хотя она явно дала понять, что хочет видеть его голову. Но если всё же его пощадят, ей самой придётся казнить его… что ж, в таком случае рассчитывать на чистую казнь в виде отрубания головы дядюшке не стоит. Он ведь даже не рыцарь, хватит с него и повешения.

Осознав, что на них напали, осаждающие наспех хватали оружие и бросались в бой. Некоторые из них не успели даже кольчугу надеть, но кое-кто, видимо, всё своё время проводил в доспехах, что, впрочем, не сильно усложняло дело. Кристину в своё время хорошо научили сражаться, она умела находить прорехи и бреши в броне, знала, как пробить кольчугу, гамбезон или кожаный доспех, не растратив при этом много сил и, что главное, не сломав меч.

Вскоре её Праведный вновь обагрился кровью — впервые за много лет. Кристина так надеялась, что после казни Джоната этот клинок не убьёт никого… Подавлять восстание Хенвальда она ходила с другим мечом, который позже назвала Поглощающим души и подарила Рихарду на восемнадцатилетие. Праведный же тогда вражьей крови не пил, и Кристине хотелось надеяться, что больше не выпьет никогда. Жаль, что этим надеждам не суждено было сбыться.

Со стороны противника полетели стрелы, и она заскрежетала зубами от ярости, прикрываясь щитом от смертоносного дождя. Конечно, держать меч двумя руками было бы куда удобнее — он имел полуторную рукоять и был достаточно длинным. Но с щитом безопаснее, особенно теперь, под градом стрел.

Один из вражеских воинов, в бригантине и топхельме, бросился на неё с фальшионом; от удара её закрыл щит, тогда противник чуть отошёл в сторону, ища её слабые места. Кристина была защищена куда лучше его, а потому решилась наступить первой, не теряя при этом бдительности. Враг прицелился фальшионом куда-то вниз, возможно, в просвет между поножем и наколенником, и оставил без защиты корпус. Кристина рубанула мечом по боку, воин охнул и едва не упал, но удержался на ногах. Достаточно было одного мгновения, чтобы колющим ударом вонзить меч в его горло.

А она и забыла, каково это — убивать.

У следующего уже был щит, и он весьма умело им прикрывался, да и стали на нём было побольше, чем на предыдущем. Кристина скрежетнула зубами, когда он отбил целую серию её ударов, преграждая путь Праведному то своим мечом, то щитом. Она попыталась ударить в голову, по шлему, чтобы оглушить и хоть немного вывести из строя, но он не позволил, закрывшись щитом. Когда сам прицелился в её щею — уж пробить кольчужную бармицу ему бы точно удалось, — тоже напоролся на щит. В окрашенное белым и чёрным дерево вдруг вонзилась вражеская стрела — молодцы, что сказать, целятся хорошо, в своих точно не попадут, пока войска ещё совсем не перемешались. Кристина двинула врага мечом в грудь, ему же удалось не сильно, но всё же ощутимо ударить её клинком по бедру. Сталь неприятно звякнула. Синяк точно останется…

При новом столкновении сошлись их щиты, потом Кристина наугад ударила по шее — горжета под шлемом не было, но его могла спасти кольчуга. Впрочем, крови она не увидела, хотя враг замер на мгновение, будто самой Смерти в глаза посмотрел… Тогда она пнула его коленом в живот, не дождавшись ответного удара, врезала изо всех сил щитом в голову, и противник наконец рухнул.

Она знала, что совсем рядом, стоит только голову повернуть, находились крепостные стены города, Северные ворота и далёкие тонкие башни Эори… Снова она чуть не потеряла дом, этот высокий, изящный замок, этот постоянно растущий город, который с детства любила всей душой. Разве могла она оставить его на произвол судьбы или отдать предателю? Разве могла послать кого-то вместо себя сражаться за то, что принадлежало именно ей? Ведь вместе с правами на это место на её плечи легли ещё и обязанности.

На неё бросился ещё один вражеский воин, в сюрко с гербом Мэлтонов, и Кристина от ярости едва ли не зарычала. Это из-за Анабеллы, графини Мэлтон, проклятой подколодной змеи она так долго мучилась, волком выла, считая себя виновной в начале войны. И стоило так переживать из-за смерти этой самоуверенной мерзавки, которая, по сути, ничего не изменила — разве что Джонат, может, пострадал немного, потеряв ненаглядную жёнушку… А так, как выяснилось, и неважно — была дуэль или не было её. Война началась бы в любом случае.

Кристина хотела пронзить бордовый полумесяц на чёрном сюрко острием Праведного — под ним была кольчуга, и ей хватило бы сил её раздробить. Но воин хорошо защищался, у него была алебарда, и ему даже удалось пару раз задеть ей Кристину. Удары были ощутимыми, но всё-таки не сбили её с ног — она терпела, стиснув зубы. Всё чаще и чаще клинок Праведного сталкивался с древком алебарды, но перерубить его никак не удавалось. В конце концов противник несильно ударил её алебардой по ноге, а Кристина в этот момент смогла рубануть в плечо. Она знала, что подобное оружие удобнее всего держать двумя руками, а потому всё время целилась в плечи и предплечья, хоть враг хорошо защищался. Но в этот раз прогадал, и она увидела, как из-под наплечника потекла струйка крови. Она рубанула ещё и ещё, чувствуя, как он из последних сил пытается ударить её, но не может. В конце концов упал и этот.

Кристина бросилась дальше, понимая, что сбивается со счёта — уже довольно много вражеских солдат были ею убиты или ранены, не меньше десятка. С простыми латниками было легко: на них и так защиты мало, а теперь, впопыхах, некоторые из них ничего, кроме оружия, схватить не успели. Но те, кто смог хотя бы частично облачиться в доспехи, оказывались довольно серьёзными противниками. Кристина, разумеется, не оставляла своих тренировок с мечом даже во время похода, пару раз даже сошлась с бароном Карразерсом, который показал себя неплохим мечником. Но всё же она давно не убивала, рука её отвыкла от колющих ударов, а душа — от осознания того, что она лишает кого-то жизни.

Но постепенно она вошла во вкус. Один из осаждающих бросился на неё с одним только мечом, даже без шлема, кольчуги или бригантины, и она без особых усилий распорола ему живот, краем глаза заметив красные скользкие внутренности. Простые солдаты чаще всего и защищаться толком не умели, будто нарочно напарываясь на меч.

Вокруг себя она видела своих людей, конных и пеших: кавалеристы, вооружённые в основном копьями, разделывались с врагами быстро, либо прокалывая их насквозь, либо оглушая ударами и затаптывая копытами. Однако видела она и потери, которые несло её войско, погибших с пробитой грудью или вспоротым животом, стенающих и вопящих от боли раненых: кто-то хватался за руку, перерубленную так, что кисть висела на жалком клочке кожи, кто-то пытался ладонями закрыть хоть и не смертельную, но обильно кровоточащую рану на шее, а кто-то просто лежал, глядя в небо и изредка моргая, а из-под кольчуги его при этом брызгала алая, пахнущая сталью и солью кровь.

Как бы она хотела помочь им всем…

Одному из противников она резанула по незащищённому лицу; кровь, будто слёзы, потекла по его распоротой щеке, но он не остановился и с глухим рыком бросился на неё со своей алебардой. Удары приходились на щит, который легко мог расколоться от такой мощи — в него и так попало ещё несколько вражеских стрел. Впрочем, Кристина заметила, что и люди Джойса иногда падали, сражённые стрелами, но посмотреть, откуда стреляли, не было времени. Как же она надеялась, что это Хельмут вместе со своими солдатами вышел на стены Нижнего города… Он, конечно, был не единственным лучником за стенами, но всё же ей так хотелось верить, что именно его стрела пронзила её противника с алебардой прежде, чем он успел окончательно разнести в щепки её щит.

Оглядев поле, Кристина заметила, что раненых и убитых накопилось уже довольно много — падали, сражённые, в основном люди Джойса, но иногда среди тел она видела и своих. Свободно бегать уже не получалось, то и дело приходилось перешагивать через трупы. Она поглядывала на своих выживших солдат, стараясь сильно не отдаляться от собственного войска, пару раз в поле её зрения попадал барон Аксель, кажется, абсолютно целый и невредимый.

Сойдясь с очередным противником, она рубанула мечом по его бедру, прикрытому лишь краем кольчуги, и на зелёной стёганке тут же всплыло алое пятно. Враг пошатнулся, но в последний момент махнул мечом, и кончик носа обожгло слабой, но всё же ощутимой болью.

У следующего был баклер, и он даже пару раз сильно двинул им Кристине в плечо — щит, дышащий на ладан, мало помог. Она сморщилась от боли, но всё же смогла ударить врага ногой по колену, а он в это время снова попытался врезать ей баклером, но маленький щит столкнулся с её большим, хоть и сильно повреждённым. Его фальшион, тем временем, словно по примеру её меча дважды опустился на её щиколотку — один раз спас понож, а вот в другой лезвие задело ту часть ноги, что была покрыта лишь стёганкой. Кристина почувствовала, помимо зудящей, горячей боли, как кровь затекает ей в сабатон. Она подняла меч и опустила его на голову торжествующему сопернику. Сталь шлема согнулась, покорёжилась, по лбу воина потекла обильная струйка крови, и вскоре он упал.

Кристина сильно вымоталась, у неё болели нога и плечо, да и руки тоже устали махать мечом, который тяжелел с каждой секундой. Она запыхалась, волосы выбивались из-под подшлемника и лезли в лицо, а убрать их пальцами не было никакой возможности. Щит держался на одной Божьей милости, а враги всё напирали и напирали… Она поняла, что это войска из Бьёльна, Вэйда и Эдита гнали сюда, к Северным воротам, ту часть осаждающих, что находились с запада, востока и юга от замка. Оставалось лишь перебить их или оттеснить к северу, где ждали засадные полки, готовые их пленить.

Враги падали, сражённые стрелами, и Кристина наконец решилась взглянуть на крепостную стену. Там и вправду различались людские силуэты, но Хельмута, естественно, она не обнаружила.

Задумываться было некогда, тем более, на неё уже кинулся очередной противник с мечом и щитом. Кристина хотела уже отбросить свой щит, который теперь лишь мешал, но не успела: удары врага были быстрыми и точными, один раз он даже сумел задеть её щёку, и она ощутила на губах и языке кровавый привкус. Но сама при этом в долгу не осталась: когда он попытался ударить её нижней, заострённой частью щита в грудь или живот, она пригнулась и изо всех сил ударила его по ноге. Враг упал, и ей пришлось приложить усилие, чтобы добить его колющим ударом в грудь.

К северу бежали в основном пешие, но среди них иногда мелькали всадники. В одного вдруг попала стрела, он рухнул с коня, но его нога застряла в стремени, и бегущий галопом конь, пегий с белым, поволок его дальше. Другой всадник, в полном доспехе, но без шлема, резко натянул поводья, уворачиваясь от стрел и иногда взмахивая мечом, чтобы отбиться от нападавших на него пехотинцев. Кристина отвлеклась, смотря на это, и пропустила удар одного из своих противников — он сильно ударил её острием своей алебарды чуть ниже локтя, пробив кольчугу, и оттуда брызнула кровь. Кристина вскрикнула, кое-как избавившись от остатков щита, но из-за боли не смогла перехватить меч двумя руками. Этот засранец знал, куда бить… Она присмотрелась, ища слабые места в его броне, а он всё наступал и наступал, пытаясь ударить её топором в голову или грудь. Но древко алебарды то и дело сталкивалось с клинком Праведного. В итоге один из ударов, хоть и отражённый, но достаточно сильный, заставил её пошатнуться, Кристина вдруг рухнула на землю, ощутив резкую боль в правой щиколотке. Чёрт, видимо, ушибла о какой-нибудь не вовремя подвернувшийся камень… И правда, правый сабатон оказался смят сбоку. И как ей теперь встать? Боль была слишком сильной, а сверху на неё замахнулся алебардой враг, видимо, решив, что она уже обезоружена. Но меч всё ещё был в её руке, Кристина смогла рубануть им по ноге противника, потом поднялась — медленно и тяжело, из-за боли и увесистых доспехов. Нанеся врагу удар мечом в просвет между шлемом и горжетом, она поковыляла прочь, не очень представляя, как будет сражаться дальше.

Вдруг мимо проскакал барон Карразерс с копьём, наконечник которого был полностью красным. Один из его поножей был сильно повреждён, но крови на том месте Кристина не увидела. Карразерс поднял забрало и крикнул ей:

— Оттесним их к засадным и добьём?

— Если сдадутся, берём в плен, — кивнула она, изумившись, что её голос прозвучал достаточно громко и ровно, хотя она запыхалась и из-за этого ощущала боль в горле, будто при простуде. — Джойса вы не видели?

— Кажется, нет. Миледи!

Кристина обернулась — на неё бросился с копьём один из вражеских солдат, но она успела увернуться от удара. Противник споткнулся, но смог удержать равновесие, а она, отпрыгнув назад, нанесла ему смертельный удар в незащищённую шею.

— Это резня, а не битва, — приглушённо заметил Карразерс, пронзая своим копьём другого солдата, тоже плохо защищённого и вооружённого. Потом он повернул коня на север, Кристина бросилась за ним, по пути сталкиваясь то с одним, то с другом вражеским воином. Нога болела просто адски, с каждым шагом в щиколотку будто вонзали нож, но она терпела, скрипя зубами. Нужно было гнать врагов к северу, зажать в тиски, взять в окружение и вынудить сдаться. Иначе эта битва продлится до тех пор, пока армия Джойса не будет полностью уничтожена.

Кристина заметила, что со стороны Эори стрелы лететь перестали — видимо, лучники боялись попасть в своих. Она хромала, что сильно замедляло её скорость и в целом очень раздражало. На мгновение она остановилась, точнее, хотела на мгновение, но её невольно задержал один из вражеских всадников. Кажется, она его уже видела…

— Сражайтесь, сукины ублюдки! — вдруг проорал он, взмахнув мечом и на ходу раскроив черепа одному из солдат с гербом Вэйдов на сюрко. Кристина поёжилась — такой знакомый голос… — Вашу ж мать, сражайтесь! — снова приказал всадник (правда, мало кто его слушал — большинство солдат бежало прочь, на север, им казалось, что там безопасно, ведь сразу три армии напали с северо-востока, северо-запада и юга…), и она всё поняла.

Джойс.

Кристина не знала, как она будет с ним сражаться — пешая, с ушибленной ногой и парой не особо серьёзных, но всё же болезненных ран… Но всё равно бросилась к нему, даже хромать вдруг перестала: боль в щиколотке почти затихла. Перешагивала через трупы, уворачивалась от ударов тех редких солдат, что подчинились приказу Джойса и не побежали прочь с поля боя.

На него вдруг наехал один из кавалеристов от Эдитов, пытаясь обратить в бегство, но Джойс, натянув поводья, резко увернулся от его удара, и копьё попало не в его грудь, а в голову коня. Тот истошно заржал и рухнул, истекая кровью. Всадник Эдитов же поскакал прочь, решив, что труп коня задавил врага. Но Кристина заметила, что Джойс успел выдернуть ногу из стремени и соскочить с седла раньше, чем несчастное животное упало на землю. Он опустился прямо на чьи-то трупы — из одного торчало несколько стрел, другой напоминал скорее разделанную свиную тушу, нежели человека.

Она поняла, что это её шанс. И, наплевав на раны, усталость и ушиб, бросилась к Джойсу. Как бы ей ни хотелось, чтобы он сдох где-нибудь в канаве с дерьмом, как собака, или оказался пленён и позорно повешен, придётся убить его самой. Если ей никто не помешает. Впрочем, она не будет против, если ему в спину прямо сейчас прилетит метательный нож или топорик.

Но Джойс, невредимый и злой, поднялся, озираясь. На нём не было шлема, зато меч у него был довольно большой и испивший уже немало крови, а на поясе в ножнах болтался панцербрехер. Кристина знала, что для всадника он бесполезен. Видимо, дядя собирался бежать, но не успел — его увлёк водоворот битвы. Как же гадко и лицемерно было с его стороны призывать своих солдат сражаться и велеть им прекратить бегство… Хотя она и не ожидала от Джойса ничего другого.

Кажется, он даже не узнал племянницу, когда она уже почти добежала до него, взглянул на неё удивлённо и выставил меч, готовясь защищаться. Неудивительно: на Кристине был шлем, пусть и не скрывающий лицо, а это самое лицо, вероятно, было заляпано кровью. Но Джойс не мог её не узнать. И когда пришло узнавание, он хищно усмехнулся, и за одну эту мерзкую самодовольную ухмылку Кристине захотелось исполосовать его лицо.

Она бросилась на него, сжимая рукоять меча обеими руками и забыв про боль. Джойс отбил её первый удар, попытался нанести свой, но она отскочила, выставив клинок вперёд и не подпуская его слишком близко.

— Я рад, что ты жива, дорогая, — проскрежетал Джойс чуть осипшим голосом и вновь усмехнулся, тряхнув головой, чтобы смахнуть с лица прядь каштановых с сединой волос. — Леди Элис передавала мне привет?

— О, да, — протянула Кристина с небывалой яростью и презрением в голосе. Она снова подалась вперёд, зацепила клинком его ногу, но та была хорошо защищена доспехами, и вряд ли этот удар сильно ему навредил. — Она сказала, что ты грязный предатель, которого проклянут и её боги, и наш единый Господь.

Джойс хохотнул, скрещивая свой меч с Праведным, ещё и ещё, потом перехватил его одной рукой и попробовал нанести удар Кристине в бок, но она увернулась и ударила по его плечу. Острое лезвие скользнуло с наплечника в просвет между ним и налокотником, сталь вошла во что-то мягкое, пробив стёганку. Он зажмурился на мгновение, пытаясь справиться с болью, и тут же бросился на неё снова, нанося удар за ударом с очень большой скоростью и сбивающим с ног напором. Сталь звенела и выбивала искры, Кристине всё сложнее было держаться, но она терпела.

— Я не предал бы её, если бы она не тянула с войной, — заявил Джойс, — и позволила бы мне напасть на Эори сразу, а не ждать, пока она закончит переговоры.

Она не ответила, попыталась опустить меч на его плечо, но он увернулся, и сталь задела запястье, отчего наруч сильно прогнулся. Джойс занёс меч, видимо, целясь ей в лицо, но Кристина успела чуть пригнуться и резанула его в бок — клинок скрежетнул по кольчуге, но не пробил её. Чёрт.

— И ты думаешь, она бы не предала меня первой? — хмыкнул он. — Ты думаешь, теперь она не предаст тебя?

Кристина не желала с ним разговаривать — и так много сил уходило на драку.

Она всё время целилась в непокрытую голову, а Джойс, понимая это, хорошо защищался, но один раз ей удалось задеть его ухо, откуда тут же хлынула кровь, залив шею, волосы и горжет. Но дядя, кажется, на боль внимания совсем не обращал и продолжал яростно наступать. Кристина не хотела подпускать его к себе слишком близко — помнила о панцербрехере и видела, что он постоянно норовит держать меч одной рукой, освободив вторую для кинжала. Они вновь скрестили клинки, потом Джойс несильно ударил её в бок, никак не повредив кольчугу, а она резанула его по подбородку, наградив длинной кровоточащей царапиной. Его удары оставят больше синяков, нежели царапин — Кристина никак не позволяла ударить себя туда, где не было лат или виднелись просветы между ними.

Джойс начал наступать, приближаясь к ней, двинул ей локтем в висок, перехватил меч двумя руками и занёс его над головой, но ей снова удалось отбить удар. Сначала Кристина хотела пнуть его в колено, чтобы не позволить пронзить себя панцербрехером, а потом… Она сама не знала, как ей пришло это в голову. Джойс успел краем меча задеть её шлем, она же, освободив левую руку, за какую-то долю мгновения вытащила из его ножен панцербрехер и изо всех сил пырнула его в живот, пробив кольчугу и стёганку.

Джойс пошатнулся. Кристина улыбнулась. Выронила меч, перебросила кинжал в правую руку и нанесла удар ещё сильнее — выше, в сердце, прямо под горжет. Сквозь две дыры в кольчуге уже вытекали кровавые ручейки. Взгляд Джойса из торжествующего, азартного и чем-то пугающего стал вдруг каким-то неосмысленным, пустым, с губ сошла улыбка, и в уголке появилась алая капелька…

Он рухнул наземь, кажется, ещё дыша, но Кристине не было до этого дела. Она вонзила клинок если не в сердце, то в лёгкое. А это значит, что он сдохнет через несколько секунд.

Джойс не закрыл глаза, но трепыхаться перестал быстро.