Вернуть вчера

Глава 24

— Ну что, так и не прорвалась? — спросил Фергюс.

— Нет, — ответила ему дочь, оставляя в покое бесполезный радиопередатчик.

— Удивительно, что они до сих пор не атаковали, — заметил я, опуская бинокль, через который я вел наблюдение за пустынным горизонтом. — Но, возможно, они лишь дожидаются темноты. Солнце-то скоро зайдет.

— Это ничего не изменит, — отозвался Фергюс. — У меня установлен сверхчувствительный радар.

— И к тому же скоро приземлится корабль с Каринтии, — продолжал я, с вооруженными полицейскими на борту. — Я рассмеялся. — Полицейские против почтовиков! Гражданская война в Гражданской Службе! Но что поражает меня больше всего, так это сама идея превратить банальную почтовую службу в личную армию. Интересно знать, и где они только оружие берут?

— Главное, что оно у них есть, — ответил Фергюс, — а все остальное не имеет значения.

— Бывший диктатор начинает все заново на новой планете, — продолжал я, — задумав положиться на помощь механического провидца.

— Провидение тут не при чем, — отрезал Фергюс. — И я никогда не утверждал, что могу предвидеть будущее.

— Тогда чем же вы занимаетесь? — спросил я.

Он взглянул на меня в упор и медленно проговорил:

— Дело в том, что сейчас делами "Трансгалактической Компании" управляют люди еще более тупые, чем те, что работали там в мою бытность астронавтом. Петерсен, вы были очевидцем эксперимента с горной кошкой. Вы слышали, что говорил Малетер. Полагаю, что несколько отчетов по данной теме вам так же прочитать довелось. Неужели вы не можете сделать вывод, который напрашивается сам собой?

— Нет.

— Ну так сделайте его.

— Перемещение во времени, — сказал я. — Но я все равно считаю, что это невозможно.

— Это не невозможно. Перемещение во времени — но только в одну сторону. С ограничениями, о которых мистеру Малетеру прекрасно известно.

— Значит, только в прошлое?

— Да.

— И не физически.

— Именно. И я назову вам еще одно ограничение, так как своим умом вы до этого никогда не дойдете. Вернуться назад можно лишь к началу того периода, когда объект впервые оказался в зоне действия поля временной прецессии двигателя Манншенна. То есть, в то время, в течение которого происходило перемещение из точки А в точку Б, подобно тому, как это происходит на борту звездолета. Понимаете?

— Нет, ничего не понимаю, — откровенно признался я.

Он фыркнул.

— Ну что ж, тогда подумайте об этом как-нибудь на досуге, не отвлекаясь на другие проблемы. А пока что поверьте мне на слово, ибо я со всей ответственностью утверждаю, что ваше сознание, ваша ментальная сущность может быть перенесена назад во времени. — Фергюс вошел в азарт, переходя к своей излюбленной теме. — Единственная проблема состоит в том, что никак не удается запомнить все. Запоминаются факты, составляющие основу цепочки событий, так сказать, в общих чертах. Что же до всего остального вспоминаются отдельные детали, но только происходит это неизменно слишком поздно, так что времени на то, чтобы предпринять что-то действенное и разрушить цикл, уже попросту не остается. Например, в моем случае, я сумел запомнить достаточно, чтобы сделать два-три выгодных вложения капитала, позволивших мне сколотить состояние. Но вот о катастрофе, в которой погибла моя жена, я вспомнил слишком поздно. Всякий раз я пытаюсь исправить это, и раз за разом мне неизменно не хватает времени.

— И Малетер надеется, что он запомнит достаточно, чтобы вовремя разобраться с командованием своего флота, и сможет тем самым предотвратить мятеж?

— Разве он сам не сказал об этом?

— Сказал.

— Но если бы он оказался в плену у временного цикла, то к уж этому времени наверняка уже осознал бы всю тщетность подобной затеи.

— Но он еще не попал под действие цикла. И, скорее всего, с ним этого уже никогда не случится. Вот вы, например, оказались в нем совсем недавно. Однако по мере развития цикла в него могут втягиваться все новые и новые люди.

— Какой-то космический хоровод, — сказал я.

— Тут нет ничего смешного, — строго отчеканил он.

— А я и не думал смеяться. Но как насчет горных кошек? Как они попали в него? Ведь они тоже в цикле, не так ли?

— Так.

— И что происходит с ними при перемещении во времени? Когда их сознание отправляется в прошлое?

— Вот это-то и пугает меня, — тихо проговорил Фергюс. — Похоже, они лишаются… жизненной энергии, что ли. Они не мертвы, но и жизнью это назвать тоже нельзя. И когда придет наше время, когда наступит конец последовательности…

— Но ведь необязательно доводить ее до конца.

— Конец должен наступить. Разве я стал бы тем, кем стал теперь и нажить такое состояние, если бы не смог выгодно использовать свои воспоминания о колебании цен на фондовом рынке?

— Ну тогда просто возьмите да и разорвите этот замкнутый круг, сказал я.

Он горько усмехнулся.

— Если бы это было так просто.

— А помните, что вам сказал Малетер? — спросил я. — Насчет того, что вы слабак и вам не нарушить цикл… — я поднял руку, предупреждая его гневную отповедь. — Ну ладно, ладно, вы не слабак. Но есть ли у вас желание сделать это? И достаточно ли оно сильно? В глубине души вы знаете, что этот цикл дает вам все, что вы только пожелаете — а именно, деньги и никем не ограниченную возможность проводить все эти головокружительные исследования. Это своего рода бессмертие. Сильная любовь или сильная ненависть может вывести эту систему из равновесия. (К примеру, Малетер одержим просто-таки маниакальной ненавистью.) Так признайтесь же честно. Приходилось ли вам в жизни кого-то так же сильно любить или ненавидеть? Вы любите свою дочь, и всякий раз спасаете ее. Но любили ли вы свою жену?

В какой-то момент мне показалось, что он готов наброситься на меня с кулаками, и я знал наперед, что если это и произойдет, то и поделом мне, сам виноват. Но затем он опустил руку, и на его лице появилась кривая ухмылка.

— Ты прав, Петерсен. Сказать по совести, я терпеть не мог эту стерву. Знал, что она изменяет мне. И поэтому в ту ночь она заслуживала смерти.

— Отец! — изумленно воскликнула Эспет.

Но тут из динамика радиопередатчика раздался надсадный голос Малетера.

— Малетер вызывает Фергюса. Малетер вызывает Фергюса. Фергюс, ответь. Давай же.

Старик схватил микрофон.

— Что тебе нужно?

— Мне нужен ты, Фергюс. И твой агрегат.

— Мой ответ ты уже знаешь.

— Тогда выгляни в окно, старый пень, — захохотал голос в динамике.

Мы дружно посмотрели в окно, обводя взглядом горизонт в ожидании увидеть на нем ярко-красные всполохи, означавшие приближение реактивных саней почтовой службы. Но равнина была по-прежнему пустынна. И тут неподалеку от купола стремительно взметнулось ввысь сразу несколько фонтанов пыли, застывших на какое-то мгновение на фоне темного неба и затем медленно осевших обратно, образуя на поверхности миниатюрные кратеры, вскоре полностью исчезнувшие.

— Первый залп, — обэявил Малетер.

— Чертовы почтовые ракеты, — выругался я.

— Что я слышу? Никак щенок помянул почтовые ракеты? — язвительно переспросил передатчик голосом Малетера. — И в самом деле, не может же он все время ошибаться; по закону вероятности и на его долю должен приходиться некоторый процент верных догадок. Это была одна из них.

Фергюс нажал кнопку, и откуда-то снизу начал медленно выползать, закрывая собой окно, огромный металлический щит. Он все еще был в движении, когда Малетер объявил:

— Второй залп тоже будет мимо, но он придется гораздо ближе.

Мы не видели второго залпа, но ощутили его. Купол вдруг содрогнулся и закачался, словно корабль, попавший в шторм. Из отсеков, в которых содержались животные, послышалась какофония из душераздирающих воплей и грозного рычания.

— На так что, Фергюс? — поинтересовался Малетер.

— Ты человек военный, — тихо сказал Фергюс. — И тебе ли не знать, что с помощью артиллерии можно уничтожить объект, но нельзя им завладеть.

— Для этого существуют наземные войска, — ответил Малетер. — Когда сопротивление противника сломлено, они идут на штурм и производят захват. Однако, как бы мне ни хотелось продолжить эту захватывающую дискуссию на темы военной стратегии и тактики, но, увы, время не позволяет. Так ты сдаешься?

Обернувшись к дочери, Фергюс принялся отчаянно жестикулировать, показывая, как будто бы он облачается в воображаемые брюки и надевает невидимую шляпу. Поначалу Элспет была явно озадачена этим представлением, но затем понимающе кивнула и быстро вышла из комнаты.

— Так ты сдаешься?

— Какие твои условия? — спросил Фергюс.

— Безоговорочная капитуляция, разумеется. Сдача безо всяких условий и всякое необходимое содействие с твоей стороны. При этом вы выходите из-под купола — все трое — прежде, чем моя техника окажется в зоне досягаемости твоего оружия. Уж во второй раз я не позволю себя провести.

Элспет вернулась, держа в руках три скафандра. Мы молча облачились в них.

— Я жду, — продолжал разоряться Малетер, — считаю до десяти…

— Мой ответ — нет, — объявил Фергюс.

— Дело твое. Пеняй на себя, старый дурак. Сам напросился.

Я видел, как Фергюс и Элспет поспешно опустили забрала на шлемах. Я последовал их примеру, но душераздирающие кошачьи вопли были слышны даже через шлем, и мне стало жалко несчастных хищников. И тут был выпущен третий залп. Снаряд угодил прямиком в купол, производя непередаваемый звуковой эффект — как будто огромным молотом ударили по гигантских размеров колоколу. Сотрясение было таким сильным, что мы не удержались на ногах. Ничком растягиваясь на полу и при этом безуспешно пытаясь одной рукой поддержать Элспет, я видел, что металлическая броня окна пробита, и через трещины в ней в комнату устремляются потоки мелкой серой пыли. Остатки воздуха с пронзительным свистом улетучились из-под купола. Вой и рычание горных кошек внезапно смолкло. Наступила тишина.

В наушниках моего шлема тем временем уже раздавался раздраженный голос Фергюса, иступленно твердивший: "Петерсен! Элспет! К двигателю Манншенна. Там безопаснее…" Вскочив с пола, старик изо всех сил тянул меня, но когда в конце концов я тоже сумел поднялся, то в следующий момент едва не растянулся снова, так как раздался четвертый залп, и один из снарядов угодил в цель где-то наверху.

Затем я попытался поднять с полу Элспет.

— Элспет, — тормошил ее я. — Элспет… — Но она не отозвалась и даже не пошевелилась. Тогда я подхватил ее на руки, взвалил на плечо и последовал за стариком, заковылявшим к двери и дальше, по длинному коридору. Пыль была везде. Подобно вязкой жидкости, она сочилась через трещины в полу, мешала идти.

Я уже потерял счет залпам, ощущая каждый из них теперь уже скорее физически, чем на слух. При каждом новом попадании купол начинал дрожать, а лампы аварийного освещения, вытянувшиеся вдоль длинных пролетов коридора, начинали угрожающе мигать и гасли. Когда же мы уже проходили через отсеки, заставленные клетками с застывшими в судорогах пушистыми кошачьими трупиками, артподготовка внезапно прекратилась, и в наушники шлема снова ворвался голос Малетера, передатчик которого теперь работал на частоте рации скафандра:

— Ну что, Фергюс, хочешь еще?

— А ты подойди поближе, в зону действия моей артиллерии, и тогда узнаешь, — огрызнулся ученый.

Я же подумал о том, что, скорее всего, от его артиллерии остались лишь одни воспоминания.

Обстрел возобновился с новой силой.