Глава 1

Я вздрогнул и проснулся, леденея от ужаса и почти не сомневаясь в том, что все идет совсем не так, как надо, и что случилось нечто непоправимое. Это, наверное, из-за тишины, подумал я. За время межгалактического перелета ухо астронавта настолько привыкает к мерному, приглушенному гулу двигателя звездолета, можно сказать, становясь частью его жизни, что отсутствие этого звука способно ввергнуть человека в еще больший шок, чем даже внезапная какофония аварийных звонков и сирен. Но почему же не сработала аварийная сигнализация? Однако молчали не только двигатели. Не было слышно ни хлюпанья наносов, ни тихого повизгивания вентиляторов.

Меня окружали совсем иные звуки.

Так, рядом со мной кто-то размеренно дышал. Я специально задержал дыхание на несколько секунд и убедился в том, что мне это вовсе не показалось. Еще я слышал тихое тиканье часов. И что-то еще — но что именно, сказать было трудно. Я напряженно прислушивался, изо всех сил пытаясь установить природу этих звуков. В конце концов мне удалось распознать далекий и кажущийся знакомым рев, источник которого, судя по всему, находился где-то высоко надо мной. До моего слуха также доносился приглушенный грохот и шум явно механического происхождения. И тут меня осенило — по идее, данное открытие должно было бы подействовать на меня успокаивающе, но вышло совсем наоборот — это был шум городских улиц, а вовсе не двигателей и систем корабля.

Я беспокойно заворочался в постели — это была именно постель, а не узкая койка — и обнаружил, что рядом со мной лежит женщина. У нее было мягкое на ощупь, но упругое тело и гладкая, бархатистая кожа, одно лишь прикосновение к которой в любое другое время вызвало бы у меня сильнейшее желание овладеть ею. Но только не сейчас. Дела мои, как это со стороны ни покажется странно, обстояли их рук вон плохо. Я протянул руку и попытался нащупать выключатель лампы, стоявшей на тумбочке у кровати — той самой лампы, которая накануне горела здесь до тех пор, пока мы, вконец обессилев, не повалились на подушки, отдаваясь во власть сна. Теперь я припоминал, что уже засыпая, все-таки сумел пересилить свою усталость и выключил свет.

Я щелкнул выключателем. Мягкий, янтарный свет был приятным для глаз. Его блики заиграли на длинных прядях ее золотисто-каштановых волос, разметавшихся по белой подушке, выхватывая из темноты обнаженное белое плечико и изящный изгиб ее спины. Он также осветил циферблат настенных часов, с пугающей и, я бы даже сказал, нарочитой откровенностью высвечивая обескураживающую комбинацию из черных стрелок и цифр.

— Илона! — громко окликнул я.

Она что-то сонно промурлыкала в ответ и перевернулась на другой бок, попутно натягивая простыню и легкое одеяло на голые плечи, укрываясь почти с головой.

— Илона!

На этот раз она не отозвалась.

Я потряс ее за плечо — сначала легонько, потом более настойчиво. Она обернулась в мою сторону и медленно, неохотно открыла глаза, казавшиеся теперь неестественно голубыми в сочетании с нависшими над ними прядями темных волос.

— А… это ты…, - разочарованно протянула она. И тут же с явным неудовольствием добавила: — Ты что, не видишь, что я сплю?

— Вот эти часы…, - начал я.

— А часы-то тут при чем? — Она начала снова поудобнее устраиваться под одеялом.

— Они точно идут?

— Разумеется. Точнее не бывает.

Я мигом слетел с кровати и подскочил к окну, памятуя о том, как вечером накануне она демонстрировала мне работу регуляторов поляризации света. Я повернул круговую шкалу, и непроницаемо-черное стекло стало полупрозрачным, затем совершенно прозрачным, но как будто чуть-чуть подернутым легкой дымкой и наконец сделалось кристально чистым. Яркий солнечный свет наводнил спальню.

— Ты что, совсем свихнулся? — возмутилась она.

Но я не обратил на ее протесты никакого внимания, обозревая открывающийся из окна пейзаж Новой Праги, ее бесчисленные небоскребы, сверкающие на солнце искусственные озерца, зеленеющие парки. Космопорт находился к северо-востоку отсюда. Солнце слепило глаза, но, взглянув в том направлении, я все же сумел различить сверкающий шпиль башни центра управления и высокие, необычной спиралевидной формы колонны — так называемые Маяки Карлотти. В той стороне должна была стоять еще одна башня, еще один сверкающий шпиль, но вот как раз его-то я и не увидел.

Хотя, если разобраться, то той, другой, башни в это время здесь быть уже не должно.

От осознания этого в моей душе воцарилась еще более ужасная пустота, чем та, что охватывает душу первопроходца, когда земля неожиданно уходит из-под ног, и он понимает, что летит с обрыва в пропасть. Я понимал, что произошло, но мне нужно было лично самому во всем убедиться, чтобы уж знать наверняка. Я медленно подошел к видеотелефону, раскрыл лежащую тут же на столике телефонную книгу, отыскал номер телефона диспетчерской космопорта и быстро набрал комбинацию цифр. Экран дисплея засветился, и в следующее мгновение на нем возникло изображение миловидной девушки. Она недоуменно вскинула брови — видимо, ее смутила моя нагота — однако, быстро опомнилась и ответила довольно ровным голосом:

— Справочная космопорта слушает. Чем я могу помочь вам, сэр?

— Чего это ты там еще затеял? — раздался со стороны кровати недовольный, сонный голос.

Но я не обратил на это никакого внимания.

— Меня интересует "Молния", — сказал я. — Она уже стартовала?

— Разумеется, сэр. В 08:30. Старт задержался на полчаса.

— Спасибо, — пробормотал я и положил трубку.

— Ну что, ты уже кончил? — поинтересовался все-тот же ворчливый голос из-под одеяла.

Но мне и этого было мало.

Я набрал другую комбинацию цифр, оказываясь лицом к лицу с другой привлекательной девушкой. Она, подобно красавице из справочной службы космопорта, тоже была блондинкой, но в отличие от нее оказалась более привычной к общению с не вполне одетыми абонентами. Или же, возможно, у нее были более либеральные взгляды на жизнь.

— Коммутатор, — откликнулась она на мой вызов. — Доброе утро, сэр.

— И совсем не доброе.

— У вас неприятности, сэр?

— Да. Вы ведете регистрацию всех утренних звонков?

— Да, сэр.

— Вы звонили по номеру…, - я взглянул на укрепленную рядом с клавиатурой карточку и продиктовал номер, — сегодня в 05:30 утра?

— Одну минуту, сэр. Не вешайте трубку. — Она опустила глаза, сосредоточенно углубляясь в лежащие перед ней записи. — Да, сэр. Звонок по этому номеру был. Абонент ответил.

— Благодарю вас.

— А теперь ты дашь мне поспать спокойно? — холодно спросила Илона.

— Нет! — рявкнул я в ответ.

Я подскочил к кровати и сдернул с нее легкие покрывала. Она села, гневно глядя на меня. Она была красива, но эта ее красота казалась неуловимой. Женщина, как женщина, вроде бы все при ней — ноги, руки, грудь… — однако при кажущемся эстетическом соответствии все это было лишено подлинного смысла. Во всяком случае, я уже начинал ненавидеть ее.

— Ты хоть имеешь представление о том, что произошло? — продолжал разоряться я.

Она страдальчески поморщилась.

— Пожалуйста, потише. Ты не у себя на корабле, а тут орать не надо.

— Я уже никогда больше не попаду на корабль, — ответил на это я.

— Это почему же? — равнодушно спросила она.

— Я опоздал к старту, а тебе прекрасно известно, что это означает.

Услышав это она заметно оживилась. Снова натянула на себя одеяло, а затем безучастным тоном повторила мои слова:

— Ты опоздал к старту…

— Да. Черт возьми, Илона, что случилось этой ночью?

Она рассмеялась.

— Тебе лучше знать. Ты тоже принимал в этом самое активное участие.

— Но что случилось? Я же сам позвонил на коммутатор и попросил их перезвонить сюда в половине шестого утра. У меня должно было остаться достаточно времени, чтобы добраться до космопорта. Я позвонил туда только что, и дежурная уверяет, что они звонили сюда, и что абонент ответил.

Она снова рассмеялась.

— Как странно, дорогой. Кажется, я начинаю припоминать свой странный сон о том, как будто зазвонил телефон, и мне пришлось встать, чтобы ответить на звонок.

— Черт возьми! — выругался я. — Это очень серьезно. Неужели ты сама не понимаешь, что ты натворила?

— А при чем тут я? — возразила она. — Не забывай, что это была твоя мысль подзаправиться эйфорином, хотя я и предупреждала тебя о возможных последствиях.

— Но ты же уверяла, что уже принимала снадобье так много раз, что у тебя выработался иммунитет к его побочным действиям.

— Да неужели? Но вообще-то я уже так давно не была дома, а все мои запасы как раз и остались там. К тому же я слышала, что в таких случаях иммунитет постепенно ослабевает, и если человек потом снова решает употребить зелье, то переносит его даже еще хуже, чем тот, кто пробует эйфорин впервые в жизни. Выходит, что я и в самом деле встала и ответила на звонок.

— Илона, положение очень серьезное.

Она снова начала было смеяться, но затем передумала.

— Пойди в ванную, — велела она мне. — Там в шкафчике стоит пузырек с анти-эйфорином. Принеси мне его и захвати заодно стакан воды.

Я покорно отправился в ванную комнату и без особого труда разыскал пузырек с лекарством. Возвратившись обратно в спальню, я застал ее стоящей обнаженной перед большим окном, нежась в лучах пригревающего солнца.

— Единственный мой верный любовник — это солнце…, - блаженно пробормотала она, поворачиваясь ко мне.

Я глядел на нее в упор.

— Вот твой пузырек.

В ответ она лишь обреченно вздохнула.

— А это обязательно?

Я же тем временем уже начал тайно желать, чтобы действие наркотика длилось вечно, а горькое протрезвление не наступало бы никогда.

— Ну так что мне с этим делать? — спросил я.

Она ехидно усмехнулась в ответ.

— К сожалению, я слишком хорошо воспитана, что бы дать тебе исчерпывающий ответ на этот вопрос. — А затем добавила. — Но если уж ты настаиваешь, то капни в стакан три капли.

Я все сделал, как было сказано, и протянул ей бокал. Она поднесла его к губам, осушила залпом и слега поежилась. Затем выпустила из рук стакан, поспешно подошла к стулу, на спинке которого висел ее халат, и торопливо накинула его на плечи. Тяжелый черный материал скрывал ее тело от шеи до самых щиколоток. Лицо над наглухо застегнутым воротом казалось бледным и суровым.

— Одевайся, — приказала она. — И уходи отсюда.

И лишь тогда я вспомнил о том, что сам еще совершенно не одет, и разыскав свои брюки и рубашку, принялся торопливо натягивать их, повернувшись к ней спиной. Когда все было в порядке, я снова обернулся.

— Илона, — сказал я, — я в очень затруднительном положении.

— В крайне затруднительном, — согласилась она.

— Моя карьера…, - начал было я развивать свою мысль.

— Но ты же сам говорил, — холодно заметила она, — что работа астронавта тебе уже надоела. Что ж, зато теперь у тебя появилась замечательная возможность стать кем-нибудь еще.

— Но кем?

— Это твои заботы. — Илона подошла к ночному столику, вынула из пачки сигарету и раздраженно щелкнула зажигалкой, собираясь прикурить. Прищурившись, она разглядывала меня сквозь сизый дымок. — Меня они не касаются. Так что для начала проваливай отсюда, а потом уже можешь купить себе утреннюю газету и углубиться в рубрику с объявлениями "Приглашаем на работу".

— Но…

Она повысила голос.

— Я сказала, выметайся отсюда. И даже не мечтай о том, что я позволю тебе остаться здесь и стану кормить, поить и содержать за свой счет. Ты сам заварил эту кашу; вот сам ее и расхлебывай, если силенок хватит. Так что, крути педали, астронавт. Пошел вон!

Я же говорил медленно и подчеркнуто вежливо.

— Полагаю, ты не станешь возражать, если, прежде чем уйти, я воспользуюсь твоей ванной?

— Только не долго, — буркнула она.

Я отправился в ванную комнату.

Первым делом я как следует проблевался, после чего мне стало немного лучше. Затем принял душ, чтобы смыть с себя запах этой женщины. Побрился, воспользовавшись для этого найденным в шкафчике кремом-депилятором, и оделся. Вернувшись в спальню, я надел носки и ботинки, повязал галстук и взял пиджак со стула. Все это время она пристально и ни слова не проронив наблюдала за каждым моим движением.

— Илона, — сказал я.

— Прощай, — безучастно проговорила она.

Я вышел из квартиры и, открыв дверь пневматической шахты, занял место на подушке со сжатым воздухом, доставившей меня на нижний этаж.

Загрузка...