Вернуть вчера

Глава 22

Купол лаборатории Фергюса венчало несколько башен-маковок; издалека она казались бородавками на сверкающей шкуре какого-то исполинских размеров зверя, вальяжно растянувшегося в пыли. Из одних выглядывали пулеметные стволы, а из других торчали во все стороны антенны разнообразных конструкций и назначения. Я видел, как по крайней мере два пулемета медленно развернулись в нашу сторону, и то же самое сделало некое устройство, с виду напоминавшее сканер. Я надеялся, что Фергюс не нажмет по ошибки не ту кнопку, и, не удержавшись, выразил свои пожелания вслух.

— Беспокоиться не о чем, Джонни, — сказала Элспет. — Отец видит, кто мы такие.

И тут в наушниках шлема раздался скрипучий стариковский голос.

— Элспет! Что случилось? Я все это время пытался установить связь с вашими санями.

— Их немножко подстрелили, — сухо ответила она. — А до того эфир был забит помехами.

— Я же предупреждал, что нужно быть осторожней, — с укором проговорил он.

— Мы были крайне осторожны, — отозвалась она. — Пап, а теперь ты не мог бы замолчать? Нам нужно сосредоточиться на ходьбе.

— Как скажешь, дорогая, — проворчал он.

Мы сосредоточились на ходьбе. Управляться с пылеходами было совсем не сложно, и это напоминало катание на лыжах, с той лишь разницей, что при потере равновесия во время лыжной прогулки вы просто падаете в снег, а любое неловкое движение при прогулке на этих штуках может запросто стать причиной страшной и мучительной смерти. Поэтому мы осторожненько ползли вперед, отчаянно желая поскорее добраться до шлюза, расположенного в основании купола, но не решаясь прибавить шагу.

Я с облегчением вздохнул, когда Элспет забралась наконец-таки в тесную камеру, и сам последовал за ней. Мы стояли, крепко прижимаясь друг к другу — или, вернее сказать, насколько нам это позволяли громоздкие скафандры — и смотрели, как закрывается внешняя дверь, а стрелка барометра на стене начинает медленно ползти вверх, подтягиваясь к показателю нормального атмосферного давления. Затем мы подняли пластиковые забрала шлемов и без особого успеха попробовали поцеловаться. Мы были настолько поглощены этим занятием, что даже не заметили, как открылась внутренняя дверь шлюзовой камеры и на пороге появился Фергюс. О его присутствии мы догадались лишь после третьего вежливого покашливания.

— Отец, — сказала Элспет, неторопливо отстраняясь от меня, — это мистер Петерсен.

Его водянисто-голубые глаза пытливо смотрели на меня из-под седых кустистых бровей. Старик холодно усмехнулся, а вслух заметил:

— Похоже, детка, вы с мистером Петерсеном уже успели познакомиться довольно близко.

Я выдержал его взгляд, не зная, как вести себя в такой ситуации. На каждой планете свои нравы и обычаи, и кое-где в галактике еще сохранились архаичные понятия о главенствующей роли родственников в отстаивании девичьей чести.

Старик протянул мне сухонькую руку.

— Добро пожаловать на борт, Петерсен. Что-то подзадержались вы в пути.

Я ответил на приветствие крепким рукопожатием.

— Мы были уже почти у самой цели, когда нас едва не настиг кто-то из ваших друзей-почтовиков.

Самообладание изменило Элспет, и она уже больше не казалась такой смелой и решительной, как прежде.

— Это было ужасно, — с дрожью в голосе проговорила девушка. — Там было трое, трое реактивных саней для наземной доставки почты. У них были пулеметы, они пытались остановить нас.

Старик посерьезнел.

— Я знал, что так оно и будет, — вздохнул он, — вернее, вспомнил… но было уже слишком поздно. Я… я вспомнил. Но еще раньше я знал, что вы оба благополучно доберетесь сюда. Я пытался предупредить тебя, Элспет. Раз за разом пытался связаться с вами по радио. И когда ответа не последовало, то грешным делом даже начал подумывать о том, а уж не нарушился ли порядок вещей.

— Порядок вещей? — переспросил я. Внезапно меня охватил приступ яростного гнева. — Да вы посмотрите на себя, разве вы отец? Какой нормальный родитель отправит дочь туда, где она может подвергнуться нападению вооруженных бандитов? Какой нормальный отец захочет, чтобы у нее на глазах люди сгорали заживо и утопали в пыли?

Он устало улыбнулся.

— Вы не понимаете, Петерсен. Пока еще вам этого не понять. И еще вы не знаете, почему было так уж необходимо, чтобы вы прилетели на Венцель и в конце концов оказались здесь, в моей лаборатории. Пока что об этом знаю только я.

— Полагаю, и это тоже часть вашего дурацкого распорядка?

— Часть единственно возможного порядка вещей, — поправил он меня.

— А мы до сих пор стоим здесь и препираемся, — весело воскликнула Элспет, — паримся в скафандрах, в то время, как для нас уже давно готовы комнаты. Послушай, Джонни, ты вроде бы жаловался, что умираешь с голоду. Тебе разве не хочется поскорее выпить и закусить?

— Я бы с превеликой радостью выпил, закусил и снова выпил, — ответил я в тон ей. — И еще принял бы душ. В этом чертовом скафандре ужасно жарко, я весь взмок, и временами мне даже кажется, что я сижу по уши в болотной тине.

— Вот и замечательно. Сейчас я тебя провожу в твою комнату.

Мы вышли из шлюзовой камеры, впереди шел Фергюс. Я изо всех сил старался не думать о девушке, что теперь шла рядом со мной, пытался действовать в лучших традициях Шерлока Холмса — видеть и примечать. В конце концов, меня прислали с Каринтии именно для того, чтобы во что бы то ни стало проникнуть под этот купол, и тот факт, что я оказался здесь по приглашению самого хозяина, отнюдь не освобождало меня от возложенных на меня обязательств.

Если накрытые огромным куполом улицы Плзеня напоминали собой огромную, сказочную теплицу, то интерьер этого, меньшего купола поначалу навевал воспоминания о космическом корабле. Здесь был отсек с гидропоническими резервуарами, в которых беспочвенным методом выращивались различные сельскохозяйственные культуры. Откуда-то доносился знакомый гул двигателя Манншенна. И если в Плзене хлюпание насосов и и жужжание вентиляторов было ненавязчивым, то здесь, видимо, просто не считали нужным пускаться на какие бы то ни было ухищрения ради снижения уровня шума от работающего оборудования.

И затем сходство с космическим кораблем неожиданно закончилось.

Перед нами открылась тяжелая, хорошо изолированная дверь открылась, и мы оказались в отсеке, из которого на нас пахнуло леденящим холодом. Здесь повсюду были расставлены клетки, и в каждой из них находилось по одному небольшому животному, в которых я без труда узнал каринтийских горных кошек. Это были симпатичные, пушистые животные, шкурки которых отличались завидным разнообразием расцветок. Все кошки крепко спали. Вооружившись длинной палкой, Фергюс привычно зашагал вдоль ряда клеток, пытаясь разбудить их обитателей. Но ни одна из кошек даже не пошевелилась.

— Спячка, — объяснил он. — Эти животные были завезены из зимнего полушария и помещены в условия, близкие к зимним.

— Но их можно разбудить? — поинтересовался я, испытывая невольный интерес к происходящему.

— Разумеется. — Старик замолчал и сосредоточенно уставился в пол, словно пытался что-то вспомнить. Затем он продолжал: — Я мог бы взять одну из этих кошек, поместить ее в теплое помещение, и она пробудилась бы от спячки. Или я так уже делал. Или еще только собираюсь. — Он снова немного помолчал. — Но тут существует этот проклятый элемент принуждения. А когда я начал этот цикл?

Его сбивчивая речь была внезапно прервана пронзительным мяуканьем. Разом обернувшись, мы увидели, что одно из животных все же отреагировало на прикосновение палки и проснулось. Похожая на нескладного тигра в миниатюре горная кошка металась по клетке, и от холода шерсть на ней стояла дыбом.

— Перестань, — радраженно пробормотал Фергюс. — Хватит беситься. Скоро тебе станет совсем тепло. Подожди еще немного. — Он обернулся к дочери: — Элспет! Время!

Девушка взглянула на циферблат огромных стенных часов.

— Сейчас 22:03, - ответила она.

— Хм-м, 22:03. Как следует запомни.

Взявшись за ручку в конце клетки — присмотревшись повнимательнее, я заметил, что в основании каждой из клеток находилась небольшая тележка Фергюс покатил ее к выходу из комнаты. Элспет же забежала вперед, чтобы предусмотрительно распахнуть перед отцом еще одну бронированную дверь. Мы прошли через шлюз, выполнявший здесь роль теплоизоляционной камеры, и оказались в другом помещении, которое, так же как и первое, было сплошь заставлено клетками. Здесь было очень душно и нестерпимо воняло кошками. Со всех сторон доносилось мяуканье и рычанье горных кошек, так что вести здесь нормальный разговор было практически невозможно.

— Вот видите, — прокричал Фергюс мне в самое ухо, — это единственная особь тигрового окраса. Теперь смотрим на табличку, прикрепленную на клетке. Номер 403. Так, эту киску нужно покормить и налить ей воды.

Взяв шланг, он наполнил миску водой, после чего открыл стенной шкаф, вынул оттуда кусок мяса и сунул его между прутьями клетки. Животное жадно лакало воду, но завидев или учуяв мясо, тут же оторвалось от миски. Наблюдение за этой трапезой было зрелищем не из приятных.

— Теперь она не спит! — закричал Фергюс, с трудом перекрикивая рев других животных, которые, завидев, что одному из их собратьев досталось угощение, принялись шумно протестовать против такого рода несправедливости.

— Вообще-то нам тоже не мешало бы чего-нибудь съесть, — подала голос Элспет, воспользовавшись секундным затишьем в общем гаме.

— Да-да, милая. Но сперва я должен показать мистеру Петерсену, для чего это все нужно. И не забудь время. На часах было 22:03, не так ли? И запомни номер клетки.

Мы перешли в третью комнату, где также находились клетки с животными. Однако, мое внимание поначалу привлекли вовсе не они. В глубине помещения находился агрегат, которого я всегда побаивался. Это был приведенный в действие двигатель Манншенна — сложное, сверкающее сооружение, включающее в себя несколько плавно движущихся гироскопов и множество вращающихся зеркальных дисков. Они приковывали взгляд и внимание, навевая мысли о хаотичном континууме, который, казалось, вот-вот достигнет крайнего предела, став меньше, чем ничто — или все-таки больше, чем бесконечность? но этого никогда не случалось. Я поспешно отвел взгляд, успев, однако, заметить, что к этому искажающему время агрегату была прилажена странным образом изогнутая колонна, напоминающая трех — или все-таки четырех-? мерную бесконечную замкнутую кривую Мебиуса, антенну маяка Карлотти. В общем, на мой взгляд, это было чудовищное и совершенно бессмысленное сооружение. Или, может быть, оно и нужно было для того, чтобы искажать всякий здравый смысл?

— Не глядите туда, — предостерег Фергюс.

— Сам знаю! Не маленький! Я бывал в космосе! — огрызнулся я.

— Тогда вам и без объяснений должно быть все ясно. И если уж вам так необходимо на чем-то остановить взгляд, то смотрите лучше на клетки.

И я стал разглядывать клетки.

Клетки, как клетки, ничего необычного. Странным казалось лишь то, что помещенные в них горные кошки крепко спали, хотя в комнате было довольно тепло, и даже можно сказать жарко. Добудиться же их, как и тех животных, что находились в "холодном" отсеке, было совершенно невозможно.

— На этих даже анти-хибернин не действует, — пояснил Фергюс. — Хотите убедиться?

— Я поверю вам на слово, — отказался я.

— Хорошо. А теперь, мистер Петерсен, не могли бы вы вернуться назад и привезти сюда клетку с нашим тигрово-полосатым другом? Номер 403.

— Отец, — взмолилась Элспет, — тебе обязательно нужно заниматься этим прямо сейчас?

Фергюс обернулся и мрачно взглянул на дочь.

— Возможно, это и не обязательно, но…

— Не ходи туда, Джонни! — воскликнула она.

Я замер на месте в нерешительности.

— Теперь припоминаю, — пробормотал Фергюс. — Я ходил…

— Вот и иди, — отрезала она.

Старик вышел и вскоре вернулся, вкатывая клетку с рычащим животным. Он поставил ее в круг, начерченный на покрытом глянцевым пластиком полу. Я обратил внимание на то, что антенна маяка Карлотти, подобно стволу некоего фантастического орудия, была направлена точно в центр круга.

Фергюс же тем временем отошел от клетки, занимая место за необычным пультом управления сложной конструкции, и принялся нажимать какие-то кнопки и щелкать переключателями. Издаваемый двигателем Манншенна монотонный гул начал перерастать в высокий, пронзительный звук, вскоре достигший сверхзвуковых частот и сделавшийся неразличимым для человеческого уха. Мне отчаянно хотелось поднять глаза и взглянуть в сторону адской машины со всеми ее гироскопами, но так и не решился, продолжая упорно смотреть на Фергюса и слушать безумные вопли горной кошки.

— Произвольные показатели! — воскликнул старик. — Произвольные!

Он с силой крутанул штурвал и поспешно отступил от пульта управления. Штурвал же, который по логике вещей должен был бы крутиться в течение нескольких минут, резко замедлил обороты и почти тут же остановился. Фергюс протянул некое телескопическое устройство, похожее на раздвижную руку, и нажал выключатель. Рев животного в клетке внезапно стих.

— Время, — упавшим голосом сказал Фергюс.

Я взглянул на стенные часы. Они показывали 22:35. Фергюс поманил меня к пульту управления и, когда я подошел, указал на циферблат, расположенный за штурвалом, который он крутанул наугад. На миниатюрной табличке темнела надпись: "Минуты", а стрелка застыла на значении 32.

Я выполнил в уме нехитрые арифметические действия: 22:35–22:03=32.

Я перевел взгляд с циферблата на клетку с горной кошкой — животное погрузилось в глубокий сон, подобный тому состоянию спячки, из которого оно так или иначе оказалось выведено прежде. Или это был еще более крепкий сон?

— Она не умерла, — устало проговорил Фергюс. — Она не умерла, но разбудить ее невозможно. С ней можно делать все, что угодно — жечь, резать на куски — но она все равно не проснется. — В голосе его послышалось отчаяние. — А время-то уходит.