Веридикт

Глава 9. Перчатка

— Ты ведь знаешь, что можешь загреметь на рудники за лжесвидетельство? — уточнил Алес Роз.

— Пусть сначала докажут, — холодно отрезала девушка. Она не просто обладала необычайно чёткой памятью — образование историка, хоть и незаконченное, позволяло ей сводить и анализировать факты не хуже, чем криминалисту. Но сейчас полученных данных и оставшегося времени хватало только на то, чтобы сфальсифицировать доказательства. По крайней мере, она надеялась, что этого достаточно.

Меральда тщетно пыталась представить, как Хотис Вертигальд идёт по джунглям, без конца откидывает со лба медную чёлку, пригибается там, где ей не было в том нужды. Но оказалось, что её фантазия специализируется лишь на пугающих подробностях казней, причём не только Хотиса, но и её собственной. Тогда она и признала, что для этой части плана потребуется помощь специалиста. Кинорежиссёра, способного достоверно перенести вымысел на открытый картридж. По дороге Меральда записала короткую визуальную дорожку с места действия будущей пьесы. Тёмная чаща, в которой нашла бессознательного сокурсника, окружённого архангельскими псами. Вывела на обменник все записи с участием друга, для создания убедительного образа. Ей даже не пришлось воспроизводить их по памяти — на синке обнаружилось так много трансляций, словно вся её жизнь состояла из встреч с этим смешным долговязым парнем и лишь изредка разбавлялась лекциями и страницами древних книг. Он учился на агронома, и их пути закономерно разошлись ещё после первого курса, когда в программе Университета закончились общеобразовательные и смежные предметы. Всё, что ей оставалось — подглядывать за ним с робостью тени перед солнцем. Иногда болтать в столовой, как старые друзья, интересоваться делами, столкнувшись на территории кампуса, а однажды Меральде довелось потанцевать с ним на студенческой вечеринке в честь Пёстрого праздника. Все нарядились в радужные костюмы, настолько яркие, что рябило в глазах, а Хотис, как всегда, заявился в однотонной рубашке с выбившимся из-за пояса уголком, растрёпанный, будто только что проснулся, со смущённой улыбкой на губах. «Кому ещё попадать в переделки, если не такому растяпе», — подумала девушка и тут же скорчилась от боли. В желудок, словно тяжёлый камень с заострёнными краями, бухнулось непреодолимое чувство вины. Стоило ей набраться хоть немного мужества и заставить ноги врасти в пол у того книжного стеллажа, и Вертигальд благополучно уехал бы на следующем экспрессе в обществе Друмайи Арлейн. А уже завтра сама Меральда с лёгким сердцем сошла бы на станции в Мареграде. Но вместо этого она собирается сфабриковать доказательства и отправиться за ним в столицу, прямиком во дворец, чтобы добиться внимания правозащитников и занять место свидетеля на закрытом заседании суда. Ведь так поступают настоящие друзья?

— Орешек, тебя расколют меньше чем за минуту. Давай объясню на пальцах. Гарнизон дважды скопировал твой архив, и в нём не было ни одной полезной записи, — Роз продемонстрировал рогатку из указательного и среднего и несколько раз провёл мимо кулака второй руки, убедительно изображая пустоту, — А должно быть так, — скрестил пальцы два на два в виде решётки и многозначительно помахал ею перед носом собеседницы. Широкий рукав съехал к локтю, девушка заметила забытый на запястье браслет. — Я достаточно понятно излагаю?

— Трансляция будет выглядеть подлинной. Теперь я знаю, как работает ценз, и смогу его обойти, — Меральда изо всех сил боролась с желанием заткнуть уши. Казалось, он намеренно рушит её единственный план, на исполнение которого остался куцый кусочек дня.

— Тебя засунут в идеограф и выпотрошат как индюшку, — черты его лица заострились. Алес снова напоминал своего хладнокровного брата, поэтому слова прозвучали как угроза, а вовсе не дружеское предупреждение.

— Так научите меня. Что мне сделать, чтобы этого не случилось? — она выбросила вперёд картридж, будто возводила барьер между собой и чёрствым взглядом палача. Меральда перестала видеть тёмную обивку салона, истёртые сиденья и рассерженного визави. Перестала слышать стук колёс о булыжную мостовую, шум дождя и собственное дыхание. Просто целиком окунулась в мучительную агонию безысходности, рухнула в бездну, до краёв наполненную вечной скорбью. Её глаза нехотя смотрели на растворяющуюся в тумане фигуру Хотиса, а уши воспринимали только треск трезубцев и нарастающий жуткий крик, резонирующий в её же глотке. Не умереть на месте ей позволяло лишь неуловимое ощущение ценза, но и оно исчезнет, если записать этот эпизод по памяти. Меральда действительно видела, слышала и даже чувствовала это. У веридикта не будет повода уличить её во лжи.

— Твою мать! Вот поэтому я и ненавижу синки! — браслет профессора врезался в стену и скатился, недовольно бряцнув напоследок. — Какого тумана я до сих пор тебя терплю?! Хамишь мне, избиваешь, а теперь ещё и навязываешь свою пылкую влюблённость. Хочешь знать моё мнение? Твой распрекрасный Хотис действительно держал в руках украденный экспонат. Точка.

— Вы не можете этого знать.

— Ещё как могу, — его глаза хищно сузились. — Историки обрабатывают каждый экземпляр особым составом, для пущей сохранности. На манжетах его рубашки остались следы раствора. Как жаль, что в тот день он не входил в библиотеку.

— Есть ещё какие-то улики, о которых мне следует знать? — с трудом сдерживая ком в горле, спросила она.

— Понятия не имею. Я обычный преподаватель, а не архангел в штатском, — пожал плечами Роз, деловито откидываясь на спинку.

— Оно и видно. Пока что вся ваша помощь заключается в туристическом сопровождении. Добавьте к своему статусу звонкое «гид по Миражу».

— Хорошая идея, — рассмеялся профессор. — Кроме того, я первоклассный провидец. Вспомни об этом, когда будешь садиться в идеограф. Потому что после уже вряд ли сможешь.

Меральду передёрнуло. По самодовольной ухмылке Алеса стало понятно, что именно этого он и добивался. Старательно выбивал почву у неё из-под ног.

— Милая, раз уж собираешься играть по-грязному, сделай так, чтобы никто не пострадал. В том числе ты сама.

— Если у вас есть другие предложения, я слушаю.

— Дай-ка подумать, — мужчина раздражающе долго стучал пальцами по подбородку, выпятив губу и нахмурившись, как очень плохой актёр. — Твоё слово против слова гарнизона. На твоём месте я бы сначала озаботился безупречной репутацией оппонента и слегка её подпортил. Настолько, чтобы суд поверил, будто следствие не было честным, важные записи могли удалить из архива, а главного свидетеля — выгнать взашей.

— Том Мот не возьмётся за режиссуру фильма, порочащего честь комиссариата. Побоится, — сказала и самой вдруг тоже стало страшно. Не от возможных последствий, а от того, что она всерьёз готова очернить кого угодно, лишь бы спасти друга.

— Лгать слишком опасно, тут надо действовать тоньше. На испорченной записи был эпизод, где тебя укусила собака. Ты сильно испугалась. Вырежь его и предъяви на суде.

— На самом деле, я испугалась Хотиса. Он лежал ничком, с кровавой раной на голове и неожиданно зашевелился. Собственно, из-за резкого движения пёс в меня и вцепился. К тому же мне выплатили компенсацию, а гончую определили в фармацию. И всё из-за меня. Укус ведь был совсем неглубоким…

— Перестань. Собака, попробовавшая человеческую кровь, подлежит утилизации. Независимо от обстоятельств, — раздражённо рявкнул Алес. — А кого ты там испугалась — не так важно, если правильно вырвать момент из контекста.

— Но у гарнизона есть полная трансляция моих воспоминаний. Испорчена лишь середина, — напомнила девушка.

— И они покажут её, как только ты попытаешься засунуть в дело новую версию встречи с обвиняемым. Не бывает двух правд. Если запись всплывёт раньше, чем тебе безоговорочно поверят, весь твой план полетит в туман. Возможно, вместе с тобой, — мужчина устало потёр переносицу. — Ладно, давай возьмём что-нибудь из позднего. Может, архангелы плохо себя вели? Нагрубили, толкнули, не так посмотрели? Лапали во время обыска?

— Вы шутите? — недоверчиво скривилась Меральда. — Ничего такого не было и быть не могло. Не знаю, что с ними делают в Школе, но они строго следуют закону.

— Учат. Их просто учат. Хорошо, запиши на картридж, я сам выберу удачные моменты. Ничего не сохраняй на браслете, они читают удалённые записи.

Остаток пути студентка послушно копалась в своей памяти. С тревогой цеплялась за каждый кусочек — а вдруг тот самый? — но тут же сдавалась и переходила к следующему. Если бы её попросили оправдать чей-то ужасный поступок, она бы наверняка нашла приемлемое объяснение, как нашла комиссару, иногда сбрасывающему живых людей со скалы. Чтобы оболгать невиновного, нужно обладать совершенно другим набором моральных установок, видеть в окружающих больше зла, чем благонамеренности. Так каким был профессор Роз, хорошим или плохим? Он помогал Меральде с самого первого дня, но сейчас собирался крупно подставить гарнизон. Кажется, он выручил лекаря Бравиати, когда они жили в столице, но попутно выкосил половину дворянства. Какой бы степени чистоты ни была его игра, количество пострадавших в разы превышало количество спасённых. Разница лишь в том, что Хотису грозила неминуемая смерть, а служащих гарнизона в худшем случае сошлют в шахты.

К теплицам они доехали раньше, чем девушка успела разобраться с записями. Приземистые кубики из стекла, как огромные флюоритовые светильники, разгоняли серую хмарь вокруг. Прозрачные стены и крыши блестели от капель дождя и конденсата, создавая эффект тысяч крошечных зеркал. Однако строений было далеко не три — строгая геометрия теряла свои очертания на втором десятке, пока углы напрочь не заштриховывались изморосью.

— И как здесь найти хозяйство Вельды Туркан? — посетовала Меральда и стёрла крапинки со стекла, пытаясь разглядеть содержимое ровных грядок. Владелица таверны жаловалась на тыкву, кабачки и зелень, может, студентке удастся найти нужные теплицы по виду выращиваемых культур? Тем временем Алес прогулочным шагом двинулся вдоль ряда, нахально проверяя каждую стену на прочность, кулаком или носком сапога. Долго ждать не пришлось — рабочие высыпали на улицу, прихватив с собой инвентарь потяжелее.

— Чего тут шаришься? Проваливай, это частная территория! — крепкий мужчина указал мотыгой в сторону города. Девушка попятилась, желая оказаться как можно дальше от агрессивно настроенной толпы. Тёмная фигура вразвалочку подошла к говорившему. Дальнейший диалог Меральда не слышала, только наблюдала, как высокий сильный мужчина вдруг сгорбился, опуская и лицо, и оружие.

— Что вы ему сказали? — выяснив точное расположение искомых теплиц, Роз прибавил шагу. Ученица почти бежала за ним, с размаху шлёпая многострадальными туфлями по лужам.

— Ничего, — в полной апатии отозвался тот. — Просто у меня с комиссаром больше общих черт, чем хотелось бы.

Воспользовавшись тем же рискованным способом, Алес выманил наружу служащих Туркан, а затем надел бездушную личину герцога и выведал адрес. К жилым кварталам им пришлось добираться пешком. Профессор двигался быстро и в целом выглядел собранным, целеустремлённым, серьёзным. По этим изменениям Меральда поняла, что его игра наконец началась. Но ей ничего не оставалось, кроме как отыгрывать роль наивной дурочки. Ей по-прежнему нужна была рекомендация, чтобы попасть во дворец и познакомиться с правозащитниками, а уж дальше она собиралась действовать по своему усмотрению. И прибегнуть к совету Алеса Роза в самом крайнем случае.

На удивление, артист Том Мот с радостью согласился срежиссировать этот маленький эпизод. И даже не спросил о его предназначении, свято уверенный в силе ценза и собственной гениальности. Они сидели в гостиной до позднего вечера, а миниатюрная Вельда Туркан крутилась возле Тома, как пчёлка над единственным в мире цветком. Подливала чай, регулировала освещение, организовывала перекусы и просто молча любовалась седым великаном, боясь неудачно шмыгнуть носом или чихнуть. Ученица корректировала экспозицию, если артист слишком увлекался и терял детали, вместе с правдоподобием сюжета. Но при этом не забывала хвалить, крайне смущённо и неумело, полагая, что любому цветку нужны удобрения. На выходе запись заняла лишь несколько секунд. Половину обзора закрывали рваные листья папоротника, Хотис наклонился, поднял что-то из травы и почти сразу рухнул. Чёрная тень стянула с его руки синк, вытащила из-под лежащего тела неясный прямоугольник и скрылась в чаще. На фоне звучал приближающийся лай собак.

Спутник вернулся за ней к полуночи, неся переброшенный через руку плотный чехол. Меральда и думать забыла о платье, заказанном у лучшего портного столицы. И злилась на себя, потому как рассчитывала снова встретиться с изгнанником и между делом выяснить ещё какие-нибудь подробности. Теперь она точно знала, о чём спрашивать.

— Покажи запись допроса, — потребовал Алес, как только они расположились в экипаже.

— Я ещё не закончила, — покаялась девушка, вытаскивая из сумки нужную пластинку.

Мужчина выхватил её и спрятал в ладони. Некоторое время хмуро вглядывался, держа руку вытянутой.

— Этого достаточно. Сразу после того, как Тобиэл выпихал меня в коридор. Начни со слов «согласна передать трансляцию в архив гарнизона» и оборви на «боюсь, ваши показания ничего не изменят». Фактически комиссар отказался брать показания, поэтому ты вынуждена донести их суду лично.

Меральда прокрутила указанный кусочек и не нашла никакого подвоха. Герцог и вправду не принял её помощь, хоть и с небольшим нюансом, где она просила позволить ей испытать свою память, но рассказывать об этом было необязательно. Кроме того, фрагмент казался совершенно безобидным и не нёс угрозы гарнизону. Хари лишь мягко указал на бесполезность информации, но свидетель посчитал её важной и именно поэтому обратился к правозащитникам. Тогда в чём хитрость? Неужели профессор действительно просто помогает ей, а не плетёт огромную паучью сеть? Что-то в нём неощутимо изменилось: сидит ровно, задумчивый, но внимательно ловит каждое её движение, каждый взгляд.

— Займись делом. У нас мало времени, — подстегнул он спутницу. Улыбчивый рот вдруг стал жёстким, контуры — резкими, угловатыми. Единственный флюорит, давно выпавший из оправы, горел в углу салона. От тряски свет дрожал, размазывая по лицу Алеса зловещие, длинные тени. Меральда стряхнула с себя плохое предчувствие, зажмурилась и вскоре протянула Розу два картриджа, словно сдавала домашнее задание на проверку. В одном герцог Хари считает её показания несостоятельными, а другой содержит подложную трансляцию, перезаписанный результат совместного труда с артистом из Вельхи. Веридикт накладывал настолько тонкое ощущение, что его невозможно было передать ни словами, ни безупречной памятью. Он не отражался и не цензурировал сам себя. Уникальный эффект, который нельзя повторить в академических лабораториях или в центрах фармации, если у них нет такого же сознания, каким обладает Меральда.

— Профессор, а может, есть ещё люди с… ну… способностями, как у меня?

— Возможно. Но они об этом не догадываются, потому что носят синки, — резюмировал блондин, убирая пластинки во внутренний карман плаща. Он забрал всё, включая «вспомогательные материалы» для съёмки фильма. То есть, каждую её сокровенную встречу с Хотисом. Девушка чувствовала себя неловко, но не протестовала. Было бы глупо совершить преступление и таскать улики с собой.

— Поэтому вы снимаете свой браслет?

— У меня нет суперпамяти, если ты об этом. Я вообще не знал о таком феномене, — тень былой улыбки чуть тронула краешек губ. — Просто не люблю фальшивки.

Студентка всё ещё не оставляла надежды разобраться в этом запутанном деле. Агрономы по определению не интересовались мёртвой древностью, их занимало живое «здесь и сейчас». Поэтому она была твёрдо убеждена, что Хотис не делал снимка. Остальные убеждения держались шатко и рассыпались, как бусины, стоило потянуть за ниточку. Мог ли кто-то прибегнуть к такому же монтажу, какой использовала она? Тогда зачем вору книга во плоти, если он может запомнить всё до малейшей чёрточки? И способность чётко воспроизводить воспоминания не объясняла доступ к чужому синку. Зато такой доступ был у архангелов, но они как раз не имели возможности снять браслет и обнаружить в своей голове задатки эйдетизма. Круг замкнулся.

Профессор перебросил чехол через спинку дивана и повернулся к Меральде.

— Я должен уехать раньше. Я был в крепости и договорился с мастером Клифоном, он заберёт тебя прямо отсюда. Никуда не выходи и не забудь свой наряд. Контейнеры с едой в верхней зимке. Ключ вон там, закроешь дверь перед отъездом, — указал пальцем и торопливо прошагал мимо застывшей девушки. Она так опешила, что не сразу кинулась следом. В Мираже не случалось по-настоящему тёмных ночей: тучи непременно окрашивали их в касторовый цвет. Плащ Алеса был гораздо чернее ночи, поэтому она видела удаляющийся силуэт с крыльца. Вспухшая от влаги древесина холодила босые ноги, а острые капли дождя лупили по косой.

— Профессор! — истерично взвизгнула она. — Профессор Роз!

Ученица ринулась по ступенькам, поскользнулась и едва не плюхнулась в лужу, в последний момент повиснув всем телом на перилах.

— Алес, мать вашу! — фигура на мгновение остановилась, затем задвигалась ещё интенсивнее. В первые секунды было непонятно, удаляется она или приближается, глубокий капюшон полностью скрывал лицо.

— Я же сказал — никуда не выходить! — с шипением процедил мужчина и больно дёрнул её за руку. Втащил внутрь, снова мокрую и грязную, как болонку после выгула, и усадил на стул. Упёрся ладонями в спинку и столешницу, нависнув над ней зловещей тучей, и по слогам отчеканил: — Что тебе неясно?

— Почему? — жалобно проскулила Меральда, задрав голову. Ледяная капля сорвалась с края капюшона и хлопнула ей на щёку.

— Меня не возьмут на борт экспресса, — раздражённо, но всё же немного мягче, отозвался собеседник.

— Разве я не могу поехать с вами?

— Прости, орешек, у меня одноместная платформа, — Алес смахнул каплю с её лица, но оставил взамен несколько мелких крапинок, неизбежно слетевших с рукава. — И, скорее всего, это твоя последняя возможность увидеть друга прежним.

Профессор отступил на два шага, сложил руки на груди и выжидающе уставился на девушку.

— Мне страшно, — прошептала Меральда, — Вдруг кто-то ворвётся в дом и похитит меня? Я не такая, как Иона Флетчберг. Я не смогу держать оборону и сдамся первому, кто достаточно крепко схватит за руку. Что, если меня вообще убьют, как историка Брида Хемпела? Или гарнизон про меня забудет и не заберёт? Я знаю, что из Каструм-Мара никто не возвращается, и мне очень страшно. Мне невыносимо. Даже оставшись без памяти, Хотис должен знать, что он не один, что кто-то борется за него.

— Если это всё, чего ты боишься, то я в любом случае найду способ отбить твоего благоверного, — ехидно изрёк Алес Роз. — Тем не менее постарайся не выходить на улицу, пока не увидишь у крыльца дилижанс, под завязку набитый архангелами. Я встречу тебя в Мареграде. Или вернусь и разберу этот город по кирпичикам.

Девушка приняла душ, переоделась и свернулась клубочком на диване в гостиной. Настроила нейроинтерфейс на самые безоблачные и радужные сны, какие только смогла придумать, и установила будильник за полчаса до рассвета. Солнце всходило в одно и то же время, буквально выпрыгивало над головами мистолийцев, как пушечное ядро, и к шести вечера стремительно падало за горизонт оброненным мячиком. День всегда был равен ночи, как если бы свет и тьма соблюдали негласный паритет. Она старательно прислушивалась к далёкому шуму улиц, готовясь к самому худшему, но её сердце грохотало намного громче, со всего маху билось в рёбра болезненным комком. Последняя ночь перед отъездом вышла тяжёлой, тревожной, беспокойной. Девушка то и дело вскакивала, утирая со лба холодный пот. Жар скользил вдоль позвоночника, оставляя конечности почти такими же коченелыми, как у покойника. Её пугал перестук дождя и даже собственное сопение. Поэтому ученице казалось, что она не спит, а просто лежит и уже целую вечность ждёт утра. Когда синк подал сигнал, на душе полегчало, однако тело чувствовалось так, будто его набили ватой. Лоб пылал похлеще термалитового камня. «Как же не вовремя!» — подумала Меральда и заставила себя добрести до ванной. Умылась, высморкалась и провела ревизию платков. Белый с золотой нитью был изрядно измазан. Она быстро ополоснула его под струёй воды, намереваясь высушить на плите. В ближайшее время ей понадобится очень много платков. Второй — красный — выглядел приличнее, девушка обратила внимание на вышитую в уголке пурпурную розу. Очень необычно для мужского аксессуара. Похоже, лекарь Бравиати был милым парнем. Настроив термалит на минимум, чтобы ткань не спеклась, она полезла в буфет. Но вместо чайных коробочек на полках красовались тёмные бутылки с вином. Организм отчаянно требовал горячей жидкости, поэтому девушка плеснула в ковшик немного красного, разогрела и перелила в фужер. Густой напиток оказался терпким, но неприятная вязь и яркий спиртовый аромат сглаживались ощущением разливающегося по венам тепла. Меральда успела осушить почти весь бокал, когда в дверь постучали.

— Простите, мне нужна ещё минутка, чтобы собрать вещи, — прогундосила студентка, пытаясь попасть ключом в замочную скважину и яростно утирая потёкший нос. На пороге стоял лично герцог Хари. В этот раз пустой взгляд её нисколько не расхолаживал, скорее наоборот, ей захотелось действительно стать невидимой. Браслет с поддельными трансляциями буквально прожигал запястье. К счастью, комиссар привычно держал руки за спиной, вместе со своим всечитающим синком. Меральда машинально скопировала его жест, желая увеличить расстояние между нейроинтерфейсами.

— Ученица Каллепс, — вместо приветствия тихим бесцветным голосом обратился он, — У гарнизона есть к вам предложение.

Девушка поёжилась. Продрогшее утро ворвалось в маленькую прихожую и заполнило всё холодным воздухом, от пола до потолка.

— В архив комиссариата требуется специалист вашего профиля.

— Вы что же, предлагаете мне работу? — недоверчиво нахмурилась Меральда. Она бы ногу дала на отсечение за возможность покопаться в записях гарнизона. Но не сейчас, а тремя днями ранее.

— Понимаю ваше замешательство, — Хари даже не пытался использовать присущие людям интонации. Как можно понимать чужие эмоции, самому оставаясь деревянным подобием человека? — В Мираже острая нехватка кадров. И, несмотря на статус ученицы, мы готовы вас принять.

Так она и думала — герцог неправильно расценил её взволнованность. Посчитал, будто студентка сомневается в своей компетентности, потянет ли она столь ответственную должность.

— Так вот как вы набираете персонал? Отлавливаете в джунглях и силком привозите в Каструм-Мар? А Брид Хемпел, он что, отказался? Поэтому вы его убили? — Меральда захмелела от выпитого вина и сама того не заметила. Колкости слетали с языка раньше, чем она успевала их обдумать. Девушка всё ждала, что сейчас проснётся совесть и ей станет нестерпимо стыдно, но лицо и так горело от повышенной температуры.

— Это официальное обвинение? — бесстрастно поинтересовался комиссар. Однако ученицу уже было не остановить.

— Вынуждена вас огорчить, но гарнизону пора бы сменить тактику. Недостроенные мосты и лекари без целительного камня портят вашу репутацию. И я намерена рассказать об этом каждому, кого сегодня встречу в Мареграде.

Меральда хотела эффектно развернуться, но потеряла равновесие и впечаталась в распахнутую дверь.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да просто прекрасно! — с энтузиазмом откликнулась она, тяжело привалившись плечом. — Позвольте, я возьму вещи, — и, перебирая пятернями по стеночке, направилась к дивану. Упав на сиденье, она никак не могла надеть новые туфельки — нога всё время оказывалась сбоку от цели. В какой-то момент мужчина в безупречно белых одеждах опустился перед ней на корточки и решительно ухватил за щиколотку.

— Я сама! — возмутилась ученица и принялась отнимать свою конечность, почему-то вцепившись в неё обеими руками.

— Вы пьяны, — спокойно констатировал Хари и одним точным движением надел туфлю, словно математически рассчитал траекторию её метаний. Он сделал это так медленно и естественно, что Меральда удивилась бы, не будь её разум настолько затуманен. Герцог выключил термалит и придирчиво осмотрел свой пересушенный платок. Брезгливо сложил его вчетверо и убрал в сумку, которую помог пристегнуть ученице к поясу. Взял заранее приготовленный свёрток и чехол с платьем, закрыл дом на ключ и заботливо спрятал ей в карман, а потом под локоток довёл до дилижанса. Ей отдали два сиденья в передней части салона. В глазах двоилось, девушка готова была заплакать от бессилия, от неспособности найти и в деталях разглядеть дорогое сердцу лицо.

— Хотис Вертигальд! Я очень тебя люблю! — во всё горло прокричала она, прежде чем мир окончательно перевернулся и потух.

Очнулась от того, что её голова сильно откинулась назад. Взор застилало нечто голубое, достаточно яркое, чтобы разболелись глаза. Меральда попробовала сесть, но обнаружила, что прижимается к груди Азесина Бравиати.

— Не шевелитесь, — попросил он и с лёгкостью забрался на платформу экспресса. Несмотря на усиливающийся жар и головокружение, студентка возликовала. Ей удалось покинуть Мираж, а прямо над ней во все стороны растянулось настоящее безоблачное небо. Как только лекарь оторвал её от груди и усадил на место, девушке стало зябко. Она принялась растирать плечи. Азесин снял свой красный сюртук и обернул вокруг её дрожащего тельца. Затем открыл чемодан, пристроив его на коленях, и уверенно выудил пузырёк с болотного цвета жижей.

— Выпейте, — всё так же безукоризненно вежливо потребовал мужчина, протягивая складной стаканчик, наполненный водой и пятью каплями лекарства. Меральда послушно сделала несколько глотков и только потом полюбопытствовала:

— А что это?

— Эссенция таволги. До дна, пожалуйста.

Девушка обернулась. Архангелы занимали места в строгом порядке и, если бы их движения не казались такими скованными, размещение можно было принять за необычный танец. В мешанине белого и серебристого ей не удалось разглядеть ни Хотиса, ни Иону, ни маленького Иши Алрата. Допив безвкусный раствор, ученица намеревалась вернуть тару, но вместо этого в последний момент разжала пальцы и с незнакомой ловкостью рванула на себя алую ткань перчатки. Её кожа словно цеплялась о невидимые липучки, плотно прилегая к поверхности материала, но с кисти лекаря перчатка соскользнула будто мусленая.

— Верните, — к несчастью, Бравиати обладал хорошей реакцией и успел спрятать руку, для надёжности прижав сверху крышкой чемодана, и теперь буравил девушку тяжёлым взглядом. А ей внезапно надоело быть воспитанной и милой. Сложно сказать, было ли это следствием похмелья или лихорадки. По крайней мере, у неё имелось целых два оправдания.

— Что с вашими руками, лекарь?

— Вы не хотите этого видеть, — вкладывая в каждое слово как можно больше убедительности, ответил мужчина.

— Очень даже хочу, — Меральда показала сжатую в кулаке перчатку в качестве доказательства. Экспресс тронулся, в салоне повисла напряжённая тишина.

— Пункт двадцать один, первый указ пятой части Кодекса Мистолии, хищение чужого имущества, — проинформировал её бесстрастный голос герцога, сидящего прямо за их спинами

— Благодарю, милорд. Я сам одолжил даме перчатку.

Воспользовавшись тем, что Азесин отвлёкся, студентка рывком распахнула чемоданчик. Лекарь перехватил крышку в полёте и с такой силой вернул на место, что та гулко хлопнула. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Меральда зажала рот ладонями и отвернулась, стараясь сдержать подкатившую к горлу тошноту. Мерзкая ткань тут же прилипла к лицу, и девушку всё-таки вырвало розоватой от вина водой. Когда Бравиати потянулся к ней в попытке приподнять волосы, она инстинктивно шарахнулась, как от прокажённого. На его руках не осталось кожи, только что-то гнойное и пузырящееся, вывернутое наизнанку, бескровным мясом наружу. Желудок опустел, но ей пришлось ещё несколько раз сплюнуть горькой желчью.

— Простите, — утираясь платком, пролепетала ученица. И сама не знала, за что извиняется — за испачканный салон или за сорванную перчатку, которая теперь лежала в луже на полу. Меральде следовало бы взять её, очистить и вернуть лекарю, но она не могла заставить себя снова прикоснуться к тошнотворному материалу. Азесин избавил её от внутреннего конфликта и поднял перчатку сам. Бегло обтёр смоченным бинтом и надел, спрятав личный кошмар за приемлемым для общества фасадом. Затем отмотал ещё немного перевязочной ткани и помог девушке прибраться, но даже после этого в воздухе продолжал висеть характерный кислый запах.

— Вам больно? — одними губами спросила она, не имея возможности выразить сочувствие иначе. Студентка уже показала, насколько ей противны его увечья, и не могла пересилить возникшую брезгливость, чтобы дотронуться до него хотя бы пальцем.

— Мне всё равно, — сухо отозвался Азесин Бравиати. Подхватил сюртук, снятый Меральдой в порыве отвращения, и зашагал по проходу. Кажется, он задел как минимум два трезубца. И не заметил.