Веридикт

Глава 15. Суд

Поза, в которой профессор заломил девушку, чем-то напоминала его интимный контакт с леди Марет. А поскольку он упорно делал вид, что не понимает, о чём идёт речь, Меральда без предупреждения включила прямую трансляцию из недр своей необъятной памяти.

«Вот псовка!» — с восхищением заключил Алес и направил в ответ качественную реминисценцию. Даже узор на диване почти в точности повторял оригинал. Вспотевший Роз, упёршись коленом в поясницу фрейлины, до рези в пальцах тянет на себя шнуровку её корсета. «Камеристка была занята тобой, я просто помог даме одеться. Ты что же, орешек, сомневалась в моей верности?». Алес наклонился и опалил жарким дыханием край щеки, мягко прикусывая мочку уха.

«Да прекратите же вы!»

«Прости, всего лишь перестраховываюсь. На тот случай, если решишь нажаловаться архангелам. Тебе же нравится?»

Меральда не стала спорить, чтобы не загонять себя ещё глубже в яму. Запись их мысленного разговора не тянула на доказательства — с тем же успехом она могла выдумать эту беседу в процессе, веридикт не будет отрицать размышления. Страстные прелюдии между женихом и невестой, лишённые эмоций и внутреннего монолога, напрочь утрачивали контекст. Теперь негодяй Роз не только потерял её доверие, но и показал, как выглядят настоящие манипуляторы. При всём уважении, Хари ему и в подмётки не годились.

«У вас хорошая память», — заметила девушка, имея в виду воспоминание о корсете леди Марет.

«Не такая хорошая, как твоя, но приятно, что кто-то оценил. Упражнялся в мнемотехнике», — вкрадчиво сообщил профессор. Распластанная студентка была начеку, ожидая, что тот хоть немного ослабит хватку и ей удастся вымолвить что-нибудь членораздельное и изобличающее.

«Маркиз Калмани рассчитывал стать консортом принцессы Аптеры, когда та достигнет брачного возраста», — неожиданно начал Роз. — «Но её высочество тяжело заболела и вряд ли дотянула бы до совершеннолетия. Азесин уже тогда кой-чего смыслил в нетрадиционной медицине и, после неудачных попыток придворных лекарей, отчаявшийся король обратился за помощью к нему. Днём тогда ещё зелёный лекарь дежурил у постели принцессы, а ночью возвращался в объятия любимой жены, Сорфилии. Жили они не в столице, поэтому король любезно выделил для молодых супругов гостевую спальню. В одну из таких ночей Аптера пришла к его двери и умерла прямо на пороге, так и не постучавшись. А знаешь в чём ирония?» — Алес выдержал многозначительную паузу, давая девушке переварить сказанное. — «Её отравили.»

Меральда громко выдохнула. Горячий воздух со свистом царапнул пальцы, всё ещё зажимающие ей рот. Она едва не повторила ошибку тринадцатилетней давности, несправедливо обвинив Бравиати в хладнокровной расправе под видом лечения. История циклична и состоит из шаблонов, которые нужно правильно приложить к действительности. Разве прилежная ученица Каллепс взвалила бы вину на лекаря, будь Галиард Первый честен с гражданами королевства? Вместо этого он исковеркал хроники и стёр архивы, только бы ужасная оплошность никогда не стала достоянием широкой общественности. Боялся осуждения? Или известие о насильственной смерти члена монаршей семьи могло пошатнуть мнимую неприкосновенность династии Хари? Скорее всего, и то и другое.

«Во время следствия леди Сорфилия вызвалась пройти идеограф. Никого не напоминает, мой маленький отважный орешек? Видимо, надеялась, что суду будет достаточно ночных разговоров с супругом, в которых лекарь делился успехами подобранной терапии и искренне радовался малейшим улучшениям в состоянии пациентки. Иногда я думаю, что он действительно мог вылечить Аптеру. Вспоминаю проклюнувшийся румянец на впалых щеках, и как она впервые за много дней вдруг попросила тёплого куриного супа. Меня всякий раз душит мысль, что у неё был реальный шанс прожить эту хренову жизнь, стать женой и матерью, взойти на престол и привести Мистолию к небывалому расцвету.»

«Вы любили принцессу?» — в лоб спросила Меральда. Алес Роз чуть ли не лежал на ней, регулярно имитируя волнующие ласки любовников, с какой стати девушка должна с ним деликатничать? К тому же она и так ловила отголоски щемяще нежного чувства, то и дело проскальзывающие в трансляцию.

«Наверное», — равнодушно откликнулся профессор, зарылся в её волосы и осторожно чмокнул в основание шеи.

«Пожалуйста, перестаньте. Я не собираюсь на вас кляузничать,» — взмолилась студентка, ощущая непрошеный трепет, медленно сползающий по позвоночнику. Алес проигнорировал её просьбу и просто продолжил рассказ.

«Так вышло, что историк Бравиати отдала этой треклятой машине почти все свои воспоминания. От неё осталось совсем немногое — короткие эпизоды из далёкого детства и одно относительно свежее, по крайней мере, на тот момент. Она сидела в библиотеке, с носом зарывшись в книги. Полагаю, искала изображения трав или рецептов, чтобы помочь супругу в необычном направлении лекарского дела. Сорфилия была так увлечена, что ни разу не подумала о муже. Может, балансировала где-то на грани, очень близко, но без образов. Разумеется, по моим предположениям — сама леди никому об этом не обмолвилась. Иначе зачем она так методично посещает архив каждый третий день недели?».

Меральда попыталась представить, каково это — искать утраченное чувство в кромешной мгле забытья, и что-то в ней с хрустом надломилось. Женщина долгие годы гонялась всего лишь за призраком той любви, которая раньше была её сутью, основой жизни, квинтэссенцией бытия. Да лучше бы идеограф вынул всё подчистую, чтобы она забыла, как дышать. Потому что любовь была её воздухом, потому что теперь она задыхалась, раздробленная, неполноценная, с огромной саднящей дырой в груди, вздымающейся по привычке. Ей словно показывали кусочек недостижимого счастья, глумливо одаривали бесплодными надеждами, изо дня в день. Разве могла она снова разглядеть Азесина за этой эфемерной мечтой? Полюбить хоть кого-нибудь, включая себя? А себя она точно возненавидела, поскольку умом осознавала: лекарь Бравиати и есть та недостающая половина, вырванный клок души, но упрямое сердце отказывается биться быстрее. Царедворцы приклеили к её имени издевательский статус вдовы, будто Сорфилии мало метаться в клетке с остатками фантомных чувств, гоняться за смутным шлейфом гармонии и неги, окружённых сплошной чудовищной пустотой.

«Суд не посчитал доказательства убедительными и приговорил Азесина к изгнанию. Королю такое решение не понравилось — зыбкие представления о тумане допускали, что убийца его дочери может остаться в живых, пусть и за пределами изученного мира. И воспользовался правом причастности, заменив гуманное наказание на передачу преступника в лаборатории фармации. Понятия не имею, что там с ним делали…»

Профессор занервничал. Девушка поймала тонкий резонанс лжи, похожий на колебания туго натянутой струны. Наверное, не хотел пугать Меральду жуткими подробностями, ведь результат работы генетиков она уже видела собственными глазами. Этого хватило, чтобы её чудесный ярко-розовый мир поблек. Зато теперь она поняла, зачем штатный лекарь гарнизона так рисковал, занимаясь незаконными абортами. Дети с нарушением генома принадлежали фармации, их изымали сразу после невнятного теста, а Бравиати просто не мог позволить живым человеческим существам корчиться в вечных муках, повторяя его кошмарный путь. Умереть, так и не родившись, стало тем единственным милосердием, которое он был в силах им подарить.

«Леди Сорфилии разрешили жить при дворе. Комиссариат знал, какие воспоминания у неё отняли, но пребывал в неведении относительно тех, что остались. Без тщательного надзора женщина могла стать опасной для короны. Брата лишили права наследования и отправили на учёбу в Миражийскую Школу. Поверь мне, правление Тобиэла Второго стало бы гораздо более мрачным временем, чем грядущая эпоха анархии и хаоса. В этом я полностью согласен с опекуном. Ещё непростительных два года я бесцельно фланировал по коридорам дворца и всё думал: а как Аптера сумела добраться до спальни Бравиати? Она была так слаба, что едва удерживала стакан. Даже если ей внезапно стало лучше, неужели никто не видел последнее маленькое путешествие принцессы? Её камеристка, стражники, горничные? На моей памяти глазницы окон никогда не закрывались и что же, именно в ту ночь все беспробудно спали? Но я наивно полагал, что не могу быть умнее взрослых, да и кто станет слушать ребёнка? А в пятнадцать решил пойти по стопам брата, выучиться и докопаться до правды на законных основаниях. Меня не взяли, я завалил тестирование. В каждом, на хрен, учебном заведении Мистолии, по всем долбаным специализациям я получил отказы. Как тебе история неудачника? Впечатляет, а?»

Студентка прикинула даты — Алесу двадцать шесть лет. Странно, что Фиола Роз, профессор криптографии, родила королю наследника, а всего через год сошлась с неизвестным сапожником. А не должно ли быть наоборот?

«Можешь не отвечать. Плевать. Тупой и ни на что не годный Алес Роз, довесок к высокородному брату, не заслуживал чьего-либо внимания. Слонялся без дела, подслушивая кулуарные разговоры. Играл в догонялки с уборщицами, невзначай подсекая закулисные встречи.

Иногда помогал няне, как раз там, где прислужники имели право снимать маски. Бездарный подросток собрал столько компромата, что на просмотр трансляций ушло бы не меньше суток. Ублюдок Калмани боялся потерять расположение короля, ему хотелось упрочиться в позиции будущего консорта, в идеале — добиться ранней помолвки. Разумеется, сразу после выздоровления Аптеры. И решил, что выиграет дважды, приложив к этому свою грязную руку: заработает дополнительные очки в несуществующем рейтинге женихов и приблизит срок желанной помолвки. Маркиз убедил стражников впустить его, а камеристку отправил спать, обещая самостоятельно позаботиться о принцессе. Мне неважно, что эта мразь думала, будто мгновенно исцелит больную. Он возомнил себя лекарем, взял ответственность за чужую жизнь, обладая лишь крошечным мозгом и непомерными амбициями. И даже нёс умирающую девушку к Азесину Бравиати, надеясь, что тот сможет ей помочь. Его видели полтора десятка человек, но наутро, когда ещё тёплое тело нашли на пороге лекарской спальни, а самого лекаря выдернули из объятий сонной жены, каждый из них счёл нужным промолчать. Этот трусливый пёс бросил её умирать у закрытой двери. Не вломился с криками о помощи, не постучался и убежал, пугливо поджав хвост. Положил на холодный пол и просто ушёл. Порой я ненавижу Азесина за то, что он наслаждался счастьем, пока юная Аптера Хари угасала всего в шаге от спасения. За то, что он так и не открыл эту проклятую дверь.»

Профессор убрал ладонь с почти онемевшей челюсти девушки и опёрся руками о кровать, чтобы подняться.

— В вас слишком много ненависти, — тихо сказала Меральда, неуклюже поворачиваясь. Алес почему-то передумал вставать, нависнув над ней, словно стол, сломанный поперёк. Аккуратно поцеловал девушку в кончик носа и печально произнёс:

— Не волнуйся, орешек. У ненависти не бывает предела.

Затем всё-таки перебрался на матрас, улёгшись лицом к стене. Минутка откровений закончилась, а Меральда так и не узнала, почему Алес презирает брата. За очевидной завистью скрывалось что-то ещё.

Студентка топталась у входа в зал суда, ожидая, когда её вызовут для дачи показаний. Собственной служанки у неё не было, поэтому одолженное платье висело на двух булавках, заколотых по бокам в большие уродливые складки. Профессор Роз проводил девушку до дверей и, перебросившись с архангелами парой неразборчиво-тихих фраз, умчался по своим делам. Начало заседания она явно пропустила — в течение получаса приёмную посетил только усатый мажордом, придирчиво осмотревший все поверхности, теоретически способные скопить пыль.

— Ученица Меральда Каллепс из Хаза, прошу к трибуне! — поставленным голосом позвал её образ герольда Инграна. От лёгкого кивка острая пряжка примяла кожу на дочиста выбритом подбородке.

Присутствие королевского глашатая девушку не обрадовало. Он может искажать слова в пользу обвинения, если Галиарду действительно важно побыстрее обнародовать имя преступника и тем самым лишний раз показать свою карательную власть. После трагического примера ученицы Алрат каждая следующая кража стала не просто беззаконием, а открытым актом неповиновения. Короля не слушают, его не боятся, и нет никакой разницы, что именно у него воруют — бесценные книги из Архива или яблоки с кухни. Оказывается, членов семьи Хари можно убивать. Он прятал этот факт не от потомков, скорее, от современников, и всё ради одного себя, заката великой правящей династии. Хорошо, что её доказательствами были не слова. Пусть попробуют переиначить трансляции.

Девушка неосознанно пригладила юбку и шагнула к двери.

— Столичный гарнизон, девятый пост. Назовите себя и передайте ваш синк, — звенящим тоном потребовал стражник. Сияющие острия трезубца выглядывали из-за его плеча и почти касались серебряного крыла напарника, перегораживая вход. Меральда непонимающе нахмурилась.

— Меня только что пригласил герольд Ингран. И мои показания хранятся на браслете.

— Передайте ваш синк, — заученно повторил архангел. — Съёмка закрытых заседаний запрещена, все документальные свидетельства фиксируются правоохранителями до начала процесса.

Ну да, профессор предупреждал её, что заседание пройдёт в закрытом режиме. Записи она отправила Мите Годет ещё прошлым вечером. И прямо сейчас её вызывали на рассмотрение дела по имени. Почему так неспокойно на душе? Скрепя сердце, девушка оголила запястье и расстегнула цепочку.

Первым, на что она обратила внимание, войдя в зал, стало лицо Хотиса Вертигальда. Немного удивлённое, заметно осунувшееся и бледное, но с вызывающе живыми глазами. Он улыбнулся, поджав нижнюю губу, и неловко взъерошил засаленную медь волос. Меральда чуть не заплакала от облегчения — Хотис, вне всякого сомнения, её помнил. Супруги Годет, словно отзеркаливая друг друга, стояли по обе стороны от трибуны, сохраняя до приторности благожелательные выражения на лицах. Одинаковые серые костюмы делали их похожими на брата и сестру. Мёртин даже носил причудливое украшение на оттопыренном левом ухе. У Меральды возникла дикая мысль, что если разрезать их тела вдоль и ровно пополам, то можно слепить одного человека без ущерба симметрии. Комиссар Хари вытянулся у пустых скамеек, парадный мундир сиял золотом и слепящей белизной. Он безразлично взирал на судей, которых девушка пока не видела, застыв в проходе за их спинами. Кажется, с её появлением в глазах герцога что-то мелькнуло. Выхолощенный, лишённый живой сути, он всего на мгновение превратился в человека, измученного, такого, что едва держался на ногах. Девушка интенсивно помотала головой. Воображение явно подшучивало над ней, извращая неприятную реальность. Галиард сидел в зале, далеко не в первом ряду, и с интересом наблюдал за процессом, поглаживая тыльной стороной ладони седеющую щетину. Бархатные одежды сливались с обивкой скамьи, зато зубчатая корона с резкими гранями чёрно-алого камня словно вспарывала само пространство.

Меральда прошла мимо пышного плеча глашатая и встала к трибуне, огороженной с трёх сторон высокими панелями из благородного тёмного дерева. За судейским столом расположились комиссар Хиг, граф Аилид и его бессменный помощник, виконт Кортье. Главный судья больше не выглядел добродушным — искривлённый скобкой рот и закономерно провисшие щёки наделяли его типичной внешностью кинозлодея.

— Меральда Каллепс, — вслух обратился к ней герольд Ингран, гораздо громче, чем это бывало в трансляциях, — Суд напоминает, что за дачу ложных показаний предусмотрено наказание в виде общественно полезных работ согласно восьмому указу пятой части Кодекса Мистолии.

Разумеется, студентка это знала. И всё равно собиралась утереть нос королю и его ищейкам. Схема довольно простая: сначала подорвать доверие к гарнизону, затем показать подделку, снимающую обвинения против Хотиса. Что может пойти не так? Главный комиссар лишь мягко намекнул, что её свидетельство вряд ли изменит ход дела. Прямого отказа не было, к тому же всегда есть возможность сказать, что она неправильно его поняла. Вести свою съёмку герцог не мог, ведь девушка отозвала согласие. При разговоре присутствовал лекарь Бравиати, но все браслеты сдают при входе…

— Защита ходатайствует об отстранении Тобиэла Хари от дел комиссариата, — излишне торжественно объявила графиня Годет.

— Поскольку в ходе расследования он допустил непростительную ошибку, — добавил Мёртин с той же тональностью.

Меральду прошиб холодный пот. О небо, какая же она дура! Слепая, доверчивая и абсолютно безмозглая! Правозащитники уже сместились от центра, предположительно для того, чтобы Галиард Первый смог самостоятельно узреть грандиозный провал сына. Встретившись, они синхронно вскинули руки, словно показывали фокус на сельской ярмарке, а не предъявляли суду серьёзную улику. На девушке не было браслета, но она мысленно прокрутила ту же запись.

«Согласна передать трансляцию в архив гарнизона. Если по результатам вы снимете обвинения с Хотиса Вертигальда. Он не входил в здание, не слышал сигнала и даже не убегал от архангелов. Убегала я, а он просто искал меня», — дерзко и одновременно умоляюще говорит первоисточник.

Неподвижный, словно вырезанный из цельного куска гранита, герцог Хари, опускает глаза в пол и широко усмехается. За его спиной отчётливо виднеется тёмный прямоугольник двери, а в край дрожащего кадра вмещается часть картотеки идеографа.

«Меральда Каллепс, не советую выдвигать мне условия. У следствия уже есть неопровержимые доказательства вины задержанного. Боюсь, ваши показания ничего не изменят.»

Она бы упала, если бы позади не было опоры в виде деревянной стены. Поэтому только прислонилась, елозя вмиг заледеневшим затылком по шершавой поверхности. Спёртое дыхание принялось резкими толчками разрывать грудь. Кажется, одна булавка отстегнулась и теперь царапала бочину в такт судорожным вдохам. Алес Роз сделал свой коварный ход, воспользовавшись глупой овечкой. По какой-то причине гарнизон до сих пор умалчивал, что Меральда выуживает доказательства из воздуха, но теперь, когда встал вопрос о правомочности действий центрального комиссариата, её непременно выдадут фармации. Свидетельница не могла находиться на территории Каструм-Мара с браслетом на руке. И уж тем более — в хранилище конфиденциальных записей. Ведь архангелам не составит труда вещественно подтвердить, что её синк, как и положено, находился в ящике на первом посту? Тогда в чём состоит афера профессора? Почему он просто не донёс на неё?

— Как все мы видели, Тобиэл Хари нарушил инструкцию, подпустив свидетеля с нейроинтерфейсом к засекреченному банку данных, — заключил лорд Годет, активно жестикулируя.

— Меральда Каллепс, это ведь ваша запись? — ласково спросила графиня. Правозащитники снова разделились, подобравшись к девушке с двух направлений, точно стервятники. Во рту стало сухо, а язык так и прилип к нёбу. Хиг буравил её маленькими глазками. Судья Аилид и его помощник весьма спокойно ждали трансляции герольда. Герцога она видела только со спины — правый рукав задрался, побелевшие пальцы смыкались вокруг широкой металлической полоски, замещающей кожу на предплечье.

— Да, — еле слышно выдавила студентка. Отступать в любом случае было некуда. По крайней мере, ей не покажут запись с казни Хотиса, потому что совсем скоро генетики превратят её мозг в кисель.

— Лорд Хари, это какое-то недоразумение. Вам следует объясниться, — Санви Хиг медленно поднялся со своего места, уперевшись ладонями в стол. При этом он всё так же не сводил подозрительного взгляда со свидетельницы, готовой вот-вот хлопнуться в обморок.

— В Мираже не хватает специалистов, — по обыкновению тихо заговорил герцог. Меральда и слова бы не разобрала, стой он на пять шагов дальше. — Ученица Каллепс, как будущий историк, могла бы работать с архивами комиссариата, но, к сожалению, отказалась. Её синк тщательно проверили, гарнизон не обнаружил никаких компрометирующих записей.

— Ах, как удобно! — воскликнула Мита, обходя застывшего архангела со спины. — Ведь никто не сумеет проверить истинность вашего утверждения.

— К тому же мы только что видели одну из таких записей, — подчёркнуто высказался Мёртин Годет, присоединяясь к хищному кружению супруги. Двигайся они быстрее, и Хари унесло бы смерчем.

— Мне нечего добавить, — Тобиэл сопроводил реплику вежливым кивком.

— Суд вынужден согласиться с доводами защиты, — бесстрастно изрёк Чирго Аилид, не обращая внимания на стоящего рядом коллегу. — Ходатайство принято, однако окончательное решение остаётся за трибуналом.

Герольд Ингран вдруг сорвался вглубь зала. Через несколько мучительно долгих минут тишины, главный судья огласил волю короля:

— Его Величество желает воспользоваться правом причастности, поскольку это его сын превысил вверенные ему полномочия. Лорд Хари, король приказывает вам немедленно взять под стражу самого себя.

— Как будет угодно моему королю, — откликнулся герцог, пачкая белоснежное колено о затоптанный правозащитниками пол. Затем резко разогнулся и направился к двери острыми, отрывистыми зигзагами. Меральда поняла, что начинает сползать по стенке, но из-за дрожи непослушные ноги никак не получалось выпрямить. Во что она впуталась? Что за кошмар сотворила? Супруги Годет самодовольно переглянулись, девушке показалось, что между ними прокатилась волна разнузданной похоти. Мита чувственно изогнулась, прикрыв веки и скользнув рукой по бедру, а Мёртин словно бы повторил её контуры, жадно прищурившись.

— Ученица Каллепс, суд благодарит вас за честность. Можете занять место в зале.

Девушка с трудом отлепилась от перегородки. Это её-то? За честность? Вряд ли она сегодня услышит нечто более издевательское. Почему глава гарнизона не стал защищаться? В некотором роде он был так же «честен», как и Меральда. Вырвал предложение о работе из контекста, не подтверждая, но и не опровергая абсурдное обвинение. Комиссариат с лёгкостью может предоставить нейроопись браслета, изъятого при поимке, и это ещё не говоря об уйме живых свидетелей. Студентка, не чувствуя под собой пола, кое-как добрела до сиденья и буквально рухнула на него. И только потом спохватилась, что не сделала самого важного, из-за чего всё и затевалось — не заступилась за Хотиса. Взгляд самовольно переместился влево, к скамье подсудимых, но застопорился на девушке, всё это время сидевшей прямо за будкой трибуны. Друмайя Арлейн из Пинктона приветливо улыбнулась ей и коротко взмахнула пятернёй. Что здесь делает Дру? Именно с ней в тот день встречался Вертигальд. Меральда болезненно припомнила о несостоявшемся свидании: Хотис бросил свою пассию на станции экспресса и рванул в джунгли, догонять подругу. Неужели она видела настоящего преступника? Тогда почему её сразу не забрали в Каструм-Мар? И как вообще, туман всех побери, она попала на закрытое заседание?

— Учитывая показания ученицы Арлейн, суд постановил: снять обвинения с Хотиса Вертигальда и освободить задержанного из-под стражи прямо в зале суда. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Впрочем, обжаловать его всё равно некому, — последнее граф Аилид добавил через губу, грузно поднимаясь из-за стола. — Объявляю заседание оконченным.

У Меральды не нашлось сил, чтобы встать. Они победили, но вместо радостной лёгкости тело накрыла свинцовая тяжесть вины. Всё, что она сделала — подставила комиссара Хари. А Хотис и вовсе не нуждался в её помощи, пока она самоуверенно считала, будто была единственной, кто сумеет за него постоять.

— А я уже придумывал, как эффектно сигануть в туман! Ты моё солнце, Дру, мой офигенно яркий маяк, — Меральда старалась не слушать и не смотреть, как долговязый парень, обладающий самой очаровательной в мире улыбкой, осыпает благодарностями свою одногруппницу. Студентка Каллепс испытывала стыд за то, что столько времени смела представлять себя на её месте.

— Давайте я вас провожу, — Санви Хиг настойчиво подхватил девушку за локоть и неторопливо зашагал к выходу. Она же пыталась идти ровно и не слишком оттягивать удивительно крепкую руку спутника. — Не знаю, как вы это провернули, но лорд Хари не нарушает законов, — буднично произнёс мужчина, словно они просто прогуливались, будто Хиг не был комиссаром и вовсе не подозревал Меральду в изощрённой форме лжи. — Должен предупредить, что трибунал не склонен делать поспешные выводы и обладает большей щепетильностью в подобных вопросах.

Ученица молчала, отмечая лишь то, насколько ближе становится дверь.

— Так какую запись вы хотели передать гарнизону в обмен на свободу подсудимого? И почему её не было на вашем браслете при задержании? Не волнуйтесь, леди Роз, это не допрос, — с опасной мягкостью заверил он, но от формы обращения девушку заметно передёрнуло. — Я просто поражён предприимчивостью современных свидетелей. Надо же — и вы, и Друмайя Арлейн, умудрились сохранить важные трансляции сразу на картридже в, казалось бы, стрессовой ситуации! Да и зачем вообще вы снимали путь до библиотеки? Догадывались, что в этот день что-то произойдёт? Сработало внезапно открывшееся чутьё?

Меральда стиснула зубы, пытаясь унять нарастающий мандраж. Она начала понимать, что столичный комиссар отличался не только отсутствием уставных привычек и униформы, но ещё и чрезмерной любознательностью. Хиг не учился в Школе? Поэтому Алес Роз возлагал на него такие большие надежды в деле о химерах? Мужчина пропустил даму вперёд, а затем устроился в углу приёмной, терпеливо дожидаясь, когда та заберёт синк у стражи. Она мешкала, не желая продолжать эту скользкую игру, пока из зала не вышел Хотис, а за ним — счастливая Дру. Стоило поднять глаза, и они бы всё поняли, поэтому девушка решительно отвернулась, будто Санви Хиг позвал её по имени.

— Если это не допрос, то я не обязана отвечать, — неуверенно пробормотала она.

— В общем-то, верно, — признал комиссар. — А как вы смотрите на то, что это я поделюсь с вами информацией? Безвозмездно.

Мужчина демонстративно закатал рукав до самого локтя. Широкое запястье обнимали звенья обычной цепи. Значит, прямой связи с гарнизоном у него не было? А как насчёт общего архива? Студентка неохотно подала руку.

Восхитительное платье из золотой тафты, с чёрным кружевом на лифе и почти прямой юбкой, похожей на расплавленный металл, облегает… тело? Нет, манекен. Жемчужная шея заканчивается неестественно ровным срезом того же цвета, а ткань на плечах провисает. Пластик начинает трещать и вдруг схлопывается. Осколки собираются в острый, беспорядочный букет, торчащий из ворота.

— А вы крепкий орешек, ученица Каллепс. Разве это не ваш свадебный наряд? — передав трансляцию, Хиг всмотрелся в неё с тем же интересом, с каким часто она сама разглядывала страницы книг. — Гарнизон подобрал его у дороги, неподалёку от тела химеры, нашпигованного охотничьими стрелами. Платье запросто переломало бы вам рёбра, но раньше — смяло бы лёгкие, словно пустые кожаные бурдюки.

Для пущего эффекта мужчина медленно сжал кулаки и с извращённым энтузиазмом покрутил перед лицом собеседницы. Реакции не последовало. Меральда не могла поверить, что вчерашний день нёс для неё три разных смерти. В некотором роде они даже помешали друг другу свершиться, а значит, не были частью единого плана. Теперь её беспокоил лишь один вопрос: сколько на самом деле злоумышленников мечтало отомстить профессору Розу? Комиссар склонил голову, до последнего не отводя взгляд от её задумчивой физиономии, а затем выскользнул в коридор.

— Всё нормально? — девушка вздрогнула, когда Хотис коснулся её спины. Поджала губы, чтобы не заплакать, и обернулась. Вместо ответа, только вяло кивнула. — Меральда, да ты же огонь! Размотала герцога с полпинка! Преклоняюсь перед твоей смелостью. Да что там, теперь ты навеки мой кумир! Зуб даю, от тебя весь Университет зафанатеет!

Студент взял девушку за плечи и согнулся, пытаясь заглянуть той в глаза. Меральда проглотила слёзы, жалея, что не умеет подкручивать зрение, как глава гарнизона. Тут она обратила внимание на одежду Дру — слишком дорогую и не совсем подходящую по размеру.

«Необязательно тащить ко мне всех кромушниц, которых ты из жалости подбираешь… Кстати, где ты их подбираешь?»

Меральда была не первой, кого Алес привёл в апартаменты леди Марет. И вряд ли он объявлял Дру своей невестой, чтобы представить правозащитникам. Кроме того, профессор не уничтожил картриджи с уликами, как минимум один из них он отдал ученице Арлейн. Запись, которую срежиссировал артист Мот. Друмайя действительно сияла, словно маяк. Знала ли она, чью трансляцию предъявила суду? Или, как и Меральда, готова была помочь Хотису любой ценой?

— Рекомендую убрать свои тощие лапки от моей будущей жены, — с крайне любезным видом сообщил Алес, перешагнув порог.

— Ты выходишь замуж? — парень отпустил её, бросил оценивающий взгляд на вошедшего и помрачнел. — Неожиданно.

— Будет неожиданно, если ты причешешься, — огрызнулся Роз и протянул девушке раскрытую ладонь. Не схватил, как обычно, а дал выбрать самой. — Пойдём, дорогая. Кажется, ты устала.

Дру никак не отреагировала на появление подельника, стояла и с идиотской улыбкой таращилась на спасённого. Меральда вложила пальцы в предложенную руку, так и не решившись поднять взор на хмурое лицо Хотиса.

— Рада, что ты в порядке, — хрипло выдавила она и, увлекаемая номинальным женихом, покинула приёмную. Едва они вышли за дверь, ученица протолкнула кисть дальше, поближе к синку Алеса Роза.

«Я не буду спрашивать, зачем вы это сделали. Но если снова станете мне мешать, я найду способ от вас избавиться».

— Вау! — выпалил профессор и с восхищением воззрился на спутницу.

«Как-то жёстко, учитывая, что я всего лишь позволил тебе сохранить достоинство. Иначе ты бы просто разревелась и убежала, роняя тапки.»

«Хватит. Вы знаете, о чём я говорю. Украли мою запись, обманом заставили свидетельствовать против герцога, сделали из меня ходячую мишень для ваших друзей и врагов. Есть вещи, с которыми я способна мириться и жить дальше. Клевета к ним не относится.»

«А что ты можешь, орешек? Сдашься фармации? Наверное, мне следует напомнить, что генетики сделали с Азесином Бравиати.»

«Именно. Но сначала сама поговорю с лекарем. И не вздумайте стоять у меня на пути.»

Меральда вырвала руку из ослабленной хватки и уверенным шагом двинулась по коридору. Расстёгнутая булавка до сих пор царапала бок. Иногда приятно знать, что существуют проблемы, которые легко устранить, а их решение ничего не будет стоить.