Васильевич. Книга первая. Братик

Глава 9

Событие двадцать пятое

Сотник Тимофей Михалыч Ляпунов трясся в седле под невесёлые думы. Они третий уже день по весенней распутице двигались к Москве. Возки пришлось бросить в Калуге. Первый день обратной дороги Юрия Васильевича и монаха везли на повозке, что изъяли на подворье князя Трубецкого, но непролазная грязь и необходимость вытаскивать её из колеи полной холодной грязи каждые полчаса вынудили Ляпунова обратиться к князю Углицкому и брату Михаилу с просьбой пересесть на лошадей. Дело отлагательства не терпело. Нужно было князя Трубецкого доставить на суд в Москву. Воровство того вскрылось.

Начал всё литвин, коего с собой Юрий Васильевич взял в Калугу. Объехал в городе всех купцов даже не дюже богатых и расспросил, как поставленный сюда на кормление Иван Иванович дела ведёт. А те и давай на князя челобитные нести. Чего только не вытворял Трубецкой. Мало ему то, что по кормлению положено. Он и пытал купцов и даже детей с поруб сажать стал, большую долю в их торговлишке стремясь получить. Да и дворян калужских всячески обирал и холопил. Как узнали те, что купцы жалятся князю Юрию Васильевичу на князя, то тоже потянулись со своими бедами.

Брат Великого князя и велел подвесить Трубецкого на дыбу и спросить, не он ли команду тому конюху дал, его придушить подушкой. И пяти минут князь не провисел, как говорить начал. Сняли его и при благочинном протоиерее Сергие настоятеле церкви Троицы Живоначальной в Калуге все его признания записали. И про татя этого рассказал и про татарина Ахметку и про дворецкого князя Ивана Кубенского подстрекавшего Трубецкого на воровство сие.

Что теперь со всеми этими знаниями делать, Ляпунов даже подумать боялся. Кто он — нищий почти сотник с южных рубежей с засечной черты, которого судьба ненароком в Москву забросила, и кто князья Трубецкой и Кубенской. Второй так и подумать страшно — боярин.

Тем не менее ответ на его невысказанный вопрос ответчика нашёл. И им оказался глухой мальчишка, что чудом после посещения Троице-Сергиева монастыря заговорил.

— Нужно срочно в Москву ехать. И взять с собой пару купцов, пару дворян и протоиерея Сергия. И поспешать надо. Уверен, что есть в Калуге люди Кубенского и Шуйских и они уже прознав по наш розыск скачут в Москву, а если и не скачут, то коня запрягают. Опередить не удастся, а вот не дать в Москве ворам подготовиться в наших силах.

Говорил Юрий Васильевич немного не понятно. Некоторые буквы не так выговаривал, некоторые проглатывал. Ляпунов бы с ребёнком совсем малолетним сравнил, который только учится говорить… Конечно, он и учится говорить. Три месяца назад бы немец немцом. Но понять князя Углицкого сотник понял. Да и привык уже немного к его речи. Когда тот медленно отдельные слова произносил, так и вообще понятно, ну и иногда акцент вроде как проскальзывал, словно ляха или татарина по-русски научили говорить. Так и понятно, он же, ну Юрий Васильевич, не слышит, что говорит, некому подсказать и поправить, показать, как правильно.

Речь речью, а мысль правильная — поспешать в Москву надо, не дать успеть ворам подготовиться. Это как сеча. Застать врага врасплох не дать выстроиться — это уже половина победы. А потом нужно нанести разящий удар в самое слабое место. И этим слабым местом сейчас был князь Кубенский — дворецкий у Ивана Васильевича.

— Может выслать конца к Великому князю? — спросил Тимофей Михайлович у князя Углицкого и сам руками замахал, не слышит же его отрок.

— Я напишу, — присутствующий при разговоре литвин бросился к листку бумаги и стал свинцовым карандашом на нём писать.

— Нет. Высылать гонца не будем. Без Трубецкого и купцов с дворянами в Думу не сунешься. А князь Кубенский уйти сможет. Эх, нам бы в Кремле своего человека, чтобы проследить за Кубенским. Что делать будет, к кому побежит, ежели весточку получит, — развёл руками Юрий Васильевич.

— Так есть у меня. Зять. Ай, забываю, напиши, Иван Семёнович, что есть такой человек. Токмо и к нему гонца надо послать? — схватился за голову Ляпунов.

— Отправь. Только наблюдать, — прочитав очередную записку кивнул князь Углицкий, — И дай команду быстрее собираться.

И вот они уже два дня по полностью раскисшей земле двигаются к Москве. Та метель последняя в году видимо шла вольготно с полудня на полночь все засыпаю толстым слоем снега, а потом сразу на глазах тучи попрятались за горизонт и весь этот снег выскочившее на небо на следующий день солнце растопило. И дороги и без того весной труднопроходимые превратились не в дороги, а в ловушки с жидкой грязью. Если в лесу ещё корни деревьев не давали земле расползаться, то, как только дорога выкатывалась в поле, то в одну глубокую лужу превращалась.

Бросили они возок. Нда, а оказалось, что княжёнок-то и не умеет ездить в седле. Ну, да… А что — понятно. Если мальца не учить сидеть в седле, то как он научится. Сразу ноги себе стёр видимо Юрий Васильевич. Но виду не подавал, ходил только раскорякой вечером и стонал потом в избе у старосты в селе, где они остановились.

Не так уж и сильно скорость добавилась. Отряд у них получился больно разношёрстный. Были бы с ним одни его вои, так быстрее бы двигались. А тут и купцы и дворяне местные и священника два. И разные у всех лошадки.

Ничего доберутся.

Событие двадцать шестое

— Я, — Юрий ткнул в грудь себе пальцем. Дурацкая привычка то ли от реального князя Углицкого осталась, то ли сам уже приобрёл. Глухота давала о себе знать. Он не до конца понимал, донёс ли он мысли до «собеседника». Не слышал ведь не только других, но и себя.

Прошло две недели уже после возвращения их отряда в Москву. Шуму было преизрядно. Думцы, как и следовало ожидать разделились сначала на две фракции. Шуйские с подпевалами горой встали за князя Трубецкого из того просто соображения, что он хоть и сукин сын, и вор, и тать, и… но это свой сукин сын. Плюсом понимали ведь, что вчера Андрей Шуйский Честокол, сегодня князья Кубенский и Трубецкой, а завтра и вовсе все Шуйские и их приспешники могут далеко на севере в монастырях оказаться, а то и на плахе.

И тут надо отдать должное митрополиту Макарию. Его выдвинули на это место вместо низложенного Шуйскими митрополита Иоасафа. Однако теперь он, как и его предшественник Иоасаф, стал выступать против Шуйских. Возможно, и бунтом каким могло это противостояние кончится. Денег и влияния у Шуйских могло хватить народ на Москве поднять, воспользовавшись даже незначительным предлогом. Весна. Цинга гуляет по стране. Оспа недавно прокатилась по Первопрестольной. Хлеб опять-таки весной вздорожал. Найдут повод, только спичку поднести, народ вспыхнет. Но не допустил Макарий. Он привёл на Думу благочинного протоиерея Сергия настоятеля церкви Троицы Живоначальной в Калуге, и тот, крест целуя, подтвердил, всё что купцы и дворяне про дела князя Трубецкого рассказали и про покушение на глухого брата Великого князя со слов самого Трубецкого.

Иван Васильевич сам отходил плетью Трубецкого и рычал на думцев, требуя на кол вора посадить. Могло всё бедой кончиться. Но Макарий дело выправил, отправили Ивана Ивановича Трубецкого и князя Кубенского, лишив деревенек и прочего имущества, в монастырь на Белоозеро.

И всё. А можно было и того и другого подвесить на дыбу да про воровство подробно расспросить. А могли Шуйские решив, что край пришёл и бунт поднять, а то и отравить или ещё как убить Ивана Васильевича. Смогли же мать его отравить. А так вроде миром разошлись. Имущество же князей Кубенского и Трубецкого отошло по приговору Думы пострадавшей стороне, то есть, Юрию.

Буря в стакане улеглась, всё вроде успокоилось. Иван как раньше пугал москвичей, разъезжая на конях по улицам Москвы с ватагой таких же безбашенных сверстников. Умышленно направляли коней на людей, заставляя тех шарахаться и опрокидывать при этом лавки с товаром. В основной по Пожару и носились, где торговцев побольше. К счастью, не весь день Великий князь этим занимался, он успевал и книги читать, и с Юрием в шахматы играть, и даже с Пересветовым о будущих реформах в России беседы вести.

В один из таких вечеров Иван и спросил Юрия, мол, поставить кого надо на города и сёла его, а то в запустении пребывают после высылки князя Трубецкого.

А Боровому так Кремль за эти четыре месяца надоел, что все мечты были об одном, как бы сбежать в ту же Калугу и избавиться от опеки бояр, митрополита, бабки, да братика сумасбродного. Тут с братом, правда, был затык небольшой. Оказалось, что не врут историки, и Иван на самом деле с башен Кремля щенков сбрасывает, интересно ему, видите ли, разобьётся собачонка или нет. Вот про кошек соврали. Ни одной кошки в Кремле Артемий Васильевич не видел. Ворон это да. Сотни и сотни. Все башни, все купола соборов все крыши домов ими загажены.

Вот Юрий и предложил брату, не собак с крыш сбрасывать, а стрелять по воронам из арбалетов. И тут оказалось, что и хороших арбалетов нет, и меткость у Ивана Васильевича, а может и у арбалетов, хромает.

— Ты конкурс… испытание устрой на лучший арбалет и лучшего стрелка из него по воронам, — предложил Юрий сумасбродному братцу.

Тот сначала загорелся этой новой идеей, поджечь этого холерика ярко выраженного ничего не стоило. Но уже через несколько дней стал пренебрегать почётной обязанностью испытания новых арбалетов, что ему приносили воеводы. Юрию приходилось настаивать, уговаривать. У него не вороны целью были, а именно арбалеты. Да, постепенно фузеи вытесняют луки и арбалеты, но пока есть ещё в войсках. И возможно, и вытесняются они потому, что хороших нет, не умеют делать. Железо для плеч ведь специальное нужно. А с металлургией так себе на Руси матушке. Малые домницы и кричное производство, при котором сталь не получить. Но если всех мастеров, что делают самострелы прошерстить, то возможно и найдётся специалист, который делает их хорошо. Открыть ему мастерскую большую в Москве и «посоветовать» учеников побольше набрать, мол, казна купит, столько хороших арбалетов, сколько сможешь изготовить. Дерзай, мастер Микула или Йонас, Госзаказ у тебя.

Хотел Боровой эту историю проконтролировать и довести до конца, а если он в Калугу уедет, то опять на собачек товарищ Грозный переключится. Пришлось завести «умный разговор» на эту тему с митрополитом Макарием. Дескать, плохо это, когда чёрные птицы на кресты и храмы гадят. Озаботься, вникни в вопрос, Ваше Высокопреосвященство, проконтролируй испытание арбалетов, не дай брату загубить начинание.

Макарий тонкими своими бескровными губами пожевал, бороду седую рукой огладил и покивал. Естественно, с воронами надо бороться. Юрий ему и про сверхзадачу тогда рассказал, отвлечь брата от гадского обращения со щенками и улучшения качества производимых в стране арбалетов, а как следствие и выпускаемой стали. Где-то же берут мастера, что делают приличные арбалеты, пружинную сталь.

— Одним, значится, ударом не двух даже, а трёх зайцев, — написал Макарий свинцовым карандашом, — что ж, вельми разумно. Поспособствую.

А Артемий Васильевич, успокоенный обещанием митрополита, выпросил у брата дозволение на лето поселиться в Калуге и стал собираться в дорогу.

Событие двадцать седьмое

За город начал рыбак собираться. Удочку взял, чтобы рыбу ловить, взял дождевик, чтобы им укрываться, взял самовар, чтобы чай кипятить. Взял он кровать, чтобы спать на кровати. Взял он ковёр, чтоб на нём загорать.

Вот откуда товарищ Успенский знал, что будет именно так. Вещи множились. Люди почковались, возы ломились, войско… ну, отрядом это точно уже назвать нельзя было. Пару сотен нахапал Ляпунов, поставленный самим Юрием Васильевичем и в этот раз своей охраной ведать, и при этом получивший карт бланш набрать две сотни хороших воев, вооружённых огнестрелом. Зачем? Ну, лето впереди. Частенько с Крымского ханства налетают людоловы, как-то прорвавшись через засечную черту. А ещё может победить в Казани прокрымская партия.

И раньше по книгам Артемий Васильевич это знал, а теперь и сам убедился, что Казанское ханство огромное — это сейчас государство… пусть, разделённое пополам. Там есть московская партия и крымская. И то одна побеждает, то другая. Сейчас у власти промосковская и казанцы набеги на русские земли не совершают, более того, половина войска русского сейчас — это казанские татары. В Казани есть целые кварталы русские (Московские, точнее). Там живут купцы и, естественно, воины их охраняющие. Там построены церкви, нужно же всем этим людям где-то молиться, там есть лекари, обслуживающие русских. Там живут грузчики в порту и даже корабелы, придёт лодья с товаром из Москвы и нужно ей починить, проконопатить. И нужно этим людям домины строить. В общем, сейчас это прорусское дружеское государство. А взятие Казани — это не война с татарами, а война с теми мурзами, которые Крыму задницы лижут. И в этой войне прорусских татар будет больше в войске Ивана Грозного, чем самих русских. А начнётся война из-за того, что Крымцы одержат победу над московской партией и ограбят купцов, выселят их, даже попов выселят и заодно наедут, и пограбят мурз и купцов своих, что за русских.

Словом, хоть Калуга и далековата от засечной черты и в принципе от Казани, но бережённого бог бережёт, лучше небольшое войско иметь для защиты ценной тушки младшего Васильевича.

Про засечную черту, сейчас, ту про которую все думают, когда это словосочетание произносят, ещё не построили. Через несколько лет братик и начнёт строить. В настоящее же время есть несколько кусков и самый древний и близкий к Москве проходит как раз через Калугу, в основном по реке Оке. Тут дядя Юрия Васильевича — Симеон Иванович и служил на границе, тут и отстоял в одном из набегов Калугу и Москву, значит, с помощью блаженного Лаврентия. В последний день своего пребывания в Калуге, пока отряд собирался в обратную дорогу, Юрий на эту засеку съездил. Интересно же. Ну, что можно сказать? Как в книгах описано, так и есть всё. Вырыт ров, а земля получившаяся накидана примерно двухметровым холмом. И на этот холм вершинами в сторону юга и степей как бы повалены большие деревья. Повалены интересно, не под корень срублены, а на высоте человеческого роста, это чтобы стрелки из лука или пищалей могли за ними хорониться. Подтащить такое невозможно, здоровья не хватит. Так и валили великаны деревья, которые рядом были. В результате конный воин точно не проедет. Нужно обходить. А там, где обход, либо река широкая, либо крепость стоит с небольшим гарнизоном. А рядом и большая крепость, и город типа Калуги, Перемышля, Серпухова.

Пешему не сложно перебраться через засеку, вот только крымчаки пешими не воюют, да и как потом добычу в Крым везти без коней. Можно ли проход в засеке проделать? Ну, только теоретически. Можно запрячь несколько десятков лошадей и попытаться вытащить поваленное дерево, но это же время. Дозоры ездят, в крепостях отряды. Обстреляют. Можно и спалить. Высохшее дерево хорошо горит. Но то же самое. Дозоры этот «костёр» пионерский увидят и отреагируют.

Тем не менее, как-то регулярно крымские татары набеги на Русь совершали и после взятия Казани практически сразу ответ последовал — вторжение Девлета Гирея в Русское царство и битва у села Судбищи. Если верить летописям, то шестидесятитысячное войско новый Крымский хан привёл. Добрался же до Тулы почти. И там даже турки со своей артиллерией приняли участие.

Словом, отряд Юрию Васильевичу для бережения выделили не малый. И тут-то и начались сборы на рыбалку. Двести человек и триста с лишним лошадей кормить надо. И кормить полгода. Обоз всё рос и рос. На обозных лошадей и возниц тоже нужен фураж. И кафешек на заправках ещё не построили.